Силонебие

– Давайте на заказ. Из обструганного и некрашеного дерева…

– Белое, то есть? – удивился молодой коммунист.

– Да. Двуспальная кровать, три стула в комнате, столько же на кухне, два письменных стола – мне и жене… Успеваете?

– Пишу.

– Обеденный стол на кухню, шкафчики для посуды… Немного, мы тут ненадолго… —

Николай наморщил лоб. И подумал, что у этого деда своеобразное, весёлое мышление. – У меня, то есть. —

– Записываешь?

– Угу.

– Книжный шкаф, тумба для обуви. Две настольные лампы, ложки-вилки-ножи. Зал совещаний – по своему усмотрению. Всё.

«Наш человек, – с удовлетворением подумал Николай. – Если б не Санта-Лузия – сущий Ленин или Сталин. Ему б ещё мундир и сапоги». И вслух:

– На стену?

– Сталина и святую Лузию. Изображения дам потом. —

Я бы не стал так выпендриваться с обстановкой. Но ненависть к русскому в России резала душу… Как объяснить?.. Ну, если бы вам кожу лезвием резали. Причём многажды в день… Душа кровоточила. «Главное, доделать работу, прежде чем вся кровь не вытечет», – думал я.

Тут же следующий звонок: Михалягин согласился возглавить правительство. «У-у, жадюга. Молодец».

– Кто будет потоки денег направлять, – спросил сразу я. – Ни пахана, ни служки. —

А служкой, к слову, была тётка – Зоя Букина. Зою в Африке считали лучшей денежисткой. Только почему-то в её ведомстве деньги исчезали. Бесследно и много. Один думец грозно вопрошал однажды с трибуны:

– Зоя, где триллион?! —

Зоя поднимала плечи – не знала, мол. Сиськи дёргались вверх-вниз – и всё. Если бы не сиськи – ну сопля из детского сада. Так бы трусики задрать – да по попке… Запрос остался неудовлетворённым. И так не раз. Поэтому в народе её звали, нечётко произнося две буквы. Получалось, мгм-мгм, Заебуки. а… Нехорошо. Высокое должностное лицо… Впрочем, русские не уважают никого. «С этим надо решительно бороться».

Зою не трогали, потому что она создавала мутную среду, в которой обильно ловились миллионы. Поэтому мы её сразу сняли. У Шуберта по этому поводу есть хорошая песня, «Форель» называется. Послушайте, кто не знает. Дитрих Фишер-Дискау поёт.

– Кого поставим, чтобы триллионы не растворялись?

– Посоветуемся с партейцами, – уклончиво ответил Михалягин. —

Я бы продавил, но решительно не знал – кого.

«Партейцы», однако, не потребовались. Уже через час Михалягин звонил и сказал только одно слово:

– Ушьев! —

Подумав несколько секунд,

– Блестяще! – ответил я. – Принято. А он?

– Беру на себя, – решительно сказал Михалягин и прервал связь.

«Левый? Как будто, но ни в какой собор не входит. Не так прост, как Гиезий Адрианович. Был в банде, но выломился… Предал? – Кто знает. Может… Хотя, что такое предательство? Чем оно отличается от нравственного роста?.. Жезус тоже возрастал и до чего дошёл – аж до распятия»…

Год, что ли, назад Ушьев прилюдно обвинил Заебу. ину в предательстве. В том, что её деятельность за четыре года нанесла ущерб России аж в 25 триллионов рублей; что правительство вообще, а не только сама Заебуки. а, вкупе с так называемыми врагами Отечества, совместными усилиями сдерживают развитие России…

Вспомнив это, я засмеялся. Потому что при Сталине давали десятку за сбор колосков на сжатом поле. Сейчас пропадают триллионы… не колосков, а рублей, в смысле, попадают в бандитские карманы – и ничего. Никто не дёргается. Почему… Не поняли?.. Ушьева никто не останавливал. Никто не слушал. «Собака лает – ветер носит» … Собаку окатили холодной водой молчаливого равнодушия. И она, униженная, потрусила вон.

Обвинять – бесполезно. Бесправие. Повальная бессовестность. Подлость. Боготворение Денег и воровства. Народ любит вонючие сведения, но не такие. К примеру, бабушка украла сырок, её избили – и умерла; кто с кем из известных людей совокупляется в непредназначенные для того отверстия… – Вот это новости! А к тому, что украли 25 триллионов из общего кармана – из кармана каждого – на такое сведение русская душа отвечает полной тупостью. Нежелательные ей сведения отскакивают от голов, грудных клеток и, преодолевая земное притяжение, летят в космическое пространство к еб. ней матери… «Украли – и молодца. Значит, так нужно» … Ушьев, дурачок, кричал:

– Могу представить доказательства! —

«Идиот? … Обвинять ему придётся воспретить. Молча работать. Слово стоит меньше копейки… Дело, только дело… Идиот будет направлять денежные потоки?.. Хм»…

Мысль. Звоню Михалягину:

– По поводу ведомства хозяйства.

– И?

– Любого серьёзного прокурора, только не коммуниста: перегнёт палку.

– Прокурора Полуострова? – чувствую, Михалягин улыбается.

– Сказал же, серьёзно. – Я не принял шутку. – Испортит. Уронилась с любовью к… —

Не посмел произнести. То ли умом повредилась, вознесшись. Не всякий выдержит, да-а… Иной за всю жизнь не пройдёт столько, как она за пару лет. – Не осудишь… Михалягин молчал. —

– Только прокурор должен быть не замешанным в делах банды, – вернулся я к делу. – Иначе пропадём. За ребро подденут.

– Буду думать, – ответил Михалягин, посерьёзнев, и разъединился.