Последний демон рая. Книга 1. Магия сплетений
В это мгновение порыв ветра прорвался в окно, потушив половину чёрных коптящих свечей. Силуэт козла с проклятиями исчез. И тут же ударил гром, заставивший содрогнуться всё здание, а по комнате прошла мощная волна, поднявшая пыль, и портал со скрежетом захлопнутся. Всё вокруг зашевелилось и стало жить своей жизнью: дрожал пол, подскакивал стол и стулья, клацал крышкой сундук, волосы поднялись дыбом у всех людей, а фигурки мстительно завывали, воздевая к потолку золотые ручки с острыми коготками… И тут неожиданно для всех в окно влетел Птицелов в развевающемся плаще!
Минуту назад, укрепив верёвку на крыше, он спустился вниз. И когда поравнялся с окном, внезапный порыв ветра был настолько силён, что с крючка сорвало ставню. Увесистая конструкция ударила по спине раскачивающегося вора, легко сбивая его со скользкой серой верёвки. Птицелов все же не зря был из клана Кошек, поэтому умудрился в воздухе развернуться и сгруппироваться. Но избежать столкновения со стоящим спиной к окну Верховным было никак невозможно. Он ногами поневоле толкнул в голову Верховного и тот, не успев ничего понять, рухнул прямо в круг на дёргающиеся статуэтки. А те в жажде крови завизжали, вытянули вверх ручки и проткнули его насквозь, мстительно заверещав. Ни капли крови не пролилось на пол, так как всё впитали в себя зловещие золотые божки. С его падением связь круга Силы окончательно распалась. Статуэтки, насытившись, стали застывать в неподвижности. И замолкли.
Всё вдруг затихло, и Магистр оцепенел, не смея пошевелиться. А незваный пришелец, хоть и обжёг ладонь, при падении попав рукой в вонючую свечу, но не потерял ни мгновения зря. Перелетев через Верховного в центр круга, он, приземлившись на ноги, подцепил правой рукой коричневую сумку из центра круга и мельком заглянул туда. И обмер от восторга:
– Вот это да!
Сумка изнутри прямо так и сияла драгоценными камнями, вделанными в золотые и серебряные украшения. Да на вырученные деньги можно было купить целый посёлок! Птицелов всегда был жадным, и даже получив сокровища, остановиться уже не мог и попутно оборвал увесистый кошелёк с пояса лежащего Настоятеля, прихватив заодно и корону. Затем он вскочил и бросился ко второму монаху – Магистру. Змей же вытаращил глаза и завизжал, как потаскуха, у которой отбирают недельную выручку.
– Заткнись! – зашипел он на Змея.
Тот и не думал затихать, и Птицелов двинул его кулаком левой в челюсть, сбивая хилого святошу с ног. Потом, сорвал и его толстый кошель, висевший на поясе. До сундука явно подобраться уже не получалось, и вор перебросил сумку через плечо. Попутно он сунул в зубы дразнящее благоухающее приправами кольцо копчёной колбасы, лежащее на столе.
– Четыре шага до окна, – прикинул он.
И метнулся назад, к верёвке, раскачивающейся на ветру у окна. Вор пробежал полкомнаты и был на верном полпути к спасению, когда дверь неожиданно распахнулась, и в проём вскочил Красавчик, размахивающий мечом в поисках врагов. За ним попытались пролезть сразу двое взъерошенных Волков-арбалетчиков, примчавшихся на шум. Они толкались и несколько секунд только мешали друг другу. Каждый из них старался вырваться вперёд и покончить лично с угрозой, присвоив все лавры избавителя только себе. Магистр метнулся к сундуку, выхватил из его недр золотой кинжал и заверещал, как сорока:
– Убейте его! Арбалеты, чёрт подери, вам зачем?!
Красавчик, видно ещё не восстановился после потери крови, но храбро побежал на подгибающихся ногах к незваному гостю. Выхватив по дороге свой меч, он ткнул им маячившего перед ним вора. Тот в панике отпрыгнул в сторону, и меч пропорол плащ, больно царапнув по рёбрам. Развернувшись вправо, вор махнул по диагонали ножом, отмахиваясь от настырного преследования и кончик лезвия сильно оцарапал лоб Красавчика. Тот заморгал – кровь заливала глаза, и он беспорядочно тыкал мечом, рыча от бешенства.
– Вот теперь ты действительно будешь «Красавчиком»! – мстительно отметил вор.
Бык, как таран, поднажал сзади, из коридора, и протолкнул всех вперёд. Ввалившийся в комнату Волк вскинул арбалет, целясь. Пять шагов и ни одного шанса увернуться для вора.
– Стоять!
Птицелов машинально застыл в столбняке, не в сила отвести глаз от наведенной на его толстой стрелы с чёрным наконечником. Всегдашний страх сковал его покрепче стальных цепей.
«Хана! – успел ещё подумать вор. – Довыпендривался!»
И тут новый порыв ветра уже сквозняком через окно в распахнутые двери бросил в комнату скошенную траву и ошмётки сорванных листьев, слепя монахов. Птицелов пригнувшись тут же шарахнулся влево, и стрела прошуршала по его волосам, прочертив неглубокую кровавую полосу. Сбросив оцепенение, он развернулся, и бросился к окну, разгоняясь изо всех сил.
И метнул в Змея кинжал.
И промахнулся!
Змей отпрыгнул, дрожа, как лист, в сторону, и бросил в ответ свой кинжал.
И попал!
Птицелова сила толчка только ускорила, в горячке он не почувствовал боли и продолжил бег к окуну, верёвке и свободе.
– Попал! – радостно закричал Змей в крайнем возбуждении, услышав звук попадания.
Не было времени осматривать место удара, и Птицелов со всей возможной прытью прыгнул к верёвке. Арбалетчик бросил бесполезное оружие, и громко топоча подкованными сапожищами помчался за вором, на ходу выхватывая меч-бастард. Но клинок вспорол только пустоту: вора в проёме окна уже не было. Там Птицелов, вцепившись в верёвку оттолкнулся изо всех сил ногами и мгновением ранее уже вылетел наружу. Арбалетчик натолкнулся в полусумраке на низкий подоконник, находящийся на уровне ниже коленей, и едва удержался, стараясь не сорваться вниз. Но тут Красавчик бросился вперёд, споткнулся об ноги лежащего Настоятеля и налетел на арбалетчика. Это спасло его, но погубило стоящего у окна. Толчок в спину заставил арбалетчика выпасть из проёма, ухватив только пустоту под юркой фигурой грабителя. И он с криком рухнул с шестиметровой высоты на груду крупных камней под окном, сломав при этом себе руку и ключицу, вывихнув ногу, и потом потеряв сознание от сильного удара головой о край камня.
Вор же с изяществом истинного Кота, вцепившись в верёвку, оттолкнулся и взлетел вверх и вправо. И упал прямо туда, куда целился заранее: в стог скошенной травы. Хоть ветер наполовину разметал сено, Птицелов упал как всегда, точно на ноги, и соскользнул вниз. И помчался, пригнувшись, дальше и дальше унося бесценную, воистину королевскую добычу.
– Спокойно, спокойно, спокойно… чёрт подери! – твердил он себе, не в силах унять бешено колотящееся сердце.
Он остановился в темноте, и стараясь не ошибиться сплёл обеим руками простенькое заклинание огненного Шара. И метнул шарик в стог сена. Сухая трава будто только и ждала этого огня – почти мгновенно вспыхнула, засыпав искрами вынырнувшую из-за угла погоню монахов. Порыв ветра только добавил жара, обдав их водопадом ярких жалящих искр. Они закрылись рукавами и отступили назад, а стрелы из арбалета улетели невесть куда. Выиграно было только несколько мгновений.
Но каких?! Бесценных!
– К коням! – продолжил бег вор, следуя своему плану.
Поворачивая влево, Птицелов, что есть прыти побежал в сторону конюшен. У угла он резко приостановился и прижался спиной к старому дереву сарая, сливаясь с ним в полутьме серым обтрёпанным плащом бродяги. И вовремя – мимо, громко топоча и вытягивая из ножен грозно поблёскивающие мечи, пробежали двое монахов. И остановились неподалёку, вглядываясь в темень и отблески пламени за углом таверны.
– Да что там у них, наверху? Разбойники? – рычал один, вглядываясь в темноту.
– Что-то горит! – ответил второй, нервно переминаясь.
«Да бегите же скорее на помощь, остолопы!» – напутствовал их Птицелов, чувствуя, как утекает бесценное время.
– Мы вроде как оставлены сторожить ворота… – неуверенно протянул первый Волк.
От харчевни донеслись проклятия и срывающийся на фальцет крик высунувшегося из окна Змея-Магистра:
– Да окружайте дом, недоумки! Он где-то здесь! Не дайте уйти этому Коту!
Это положило конец сомнений Волков, и они помчались на помощь. Птицелов невероятным усилием воли заставил себя выдохнуть и выйти за угол спокойно. И столкнулся нос к носу с третьим монахом, молодым Волком, которого совсем не ожидал здесь встретить. Они уставились друг на друга. Волк вытаращил глаза, явно что-то заподозрив. Птицелов в небрежном приветствии поднял руку, желая успокоить парня и неопределённо промычал, не зная, что сказать:
– Мм-мм…
И не смог говорить членораздельно: он совсем забыл, что почему-то во рту всё ещё держал колбасу, смазавшую всю реплику. Тогда он медленно, стараясь не делать резких движений откусил кусок и протянул кольцо монашку:
– Угощайся, друг!
Тот недоверчиво воззрился на колбасу:
– Пахнет как наша, монастырская… А что это кинжал Настоятеля у тебя торчит из спины? – Его рука устремилась к рукояти меча-инвалида, висевшего на поясе у Птицелова. Он потянул рукоять. Меч, коротко звякнул выходя из ножен, и монах обрушил его на голову стоящего рядом Птицелова. Никто бы не смог бы укрыться от быстрого и мощного удара на таком близком расстоянии. Не смог и Птицелов.
Меч понёсся к его голове и… пронёсся дальше, не задев её!
Он просвистел в ладони от головы вора. Птицелов, конечно, пришёл в себя первым: он ведь три дня назад продал свой добротный меч, получив взамен кроме монет-талеров рукоять с обрубком лезвия, длиной с одну ладонь, державшимся в ножнах только благодаря застёжке.
У парня-Волка отвисла челюсть от удивления, когда он увидел невредимого Птицелова, а когда глаза его опустились ниже, и он узрел меч-калеку, было поздно: удар локтем в голову, попав в висок, оглушил монаха.
– Да тебе только кадилом махать, сосунок! – плюнул вор на поверженного врага и побежал к коням, сунув колбасу в сумку.
Распахнув двери конюшни, он на секунду остановился выбирая коня. Один ему сразу глянулся: с едва приметными полосами на шкуре, наподобие тигра. И тут неожиданно сзади на шее вора повис слуга, удушая того сгибом локтя. Птицелов, в уличных схватках прошедший через огонь и воду, тут же схватил его за рукав и резко согнулся, перебрасывая через себя. Бросив его на утоптанную землю, он ударил лежащего ногой в живот, чтобы лишить сознания.
– Не лезь не в своё дело! – поучил его напоследок.
Он подобрал меч молодого Волка, стоявший в ножнах у стены, и несколькими ударами перепортил сбрую на стенах и разогнал лошадей. Вскочил на спину коня, он накинул наспех уздечку, а на плечо – моток верёвки, и ударил каблуками в бока, направляя его из конюшни. Это было проделано крайне вовремя – конь грудью сбил с ног возвратившихся запыхавшихся монахов-Волков и промчал дальше, шагов сто, к воротам. Проскочив ворота, Птицелов резко остановил коня, вспахав землю, и ненадолго соскочил, прихватив с собой верёвку. Прикрепив её, он сломя голову снова мчался на коне по узкой дороге дальше к шляху. Мимо тренькнула арбалетная стрела, глухо врезаясь в ствол дерева, затем сзади раздался грохот, ржание коней и проклятья.
– Ага! Натянутая верёвка своё дело сделала! – позлорадствовал Птицелов.
Он оглянулся и едва не ослеп: совсем рядом поперёк дороги пролетел магический огненный шар. Кони преследователей поднялись на дыбы, сбрасывая всадников. Из кустов раздалось знакомое старческое хихиканье.
«Да никак старичок-шаман им припомнил унижение?» – сообразил вор.
Вылетев на дорогу, он повернул влево. Через пять минут бешеной скачки вор приостановился и вытащил кисет с остатками Пустоты. Посыпав порошком свои следы, он потом выбросил кисет. А сам повернул коня на знакомую по прошлым скитаниям незаметную просёлочную дорогу, петляющую по безбрежным джунглям, и ведущую невесть куда.
– А теперь вперёд, к свободе! – восторжествовал вор, пришпорив коня и вонзая зубы в колбасу.
Конь скосил на него круглые глаза, явно неодобрительно заржал и добавил хода.
Но скоро вор почувствовал непонятную слабость. Она медленно растекалась по всему телу, как будто что-то разъедало его изнутри.
– Яд? Стрела арбалета явно отравлена! – похолодел он, вспоминая покрытый подозрительной маслянистой жидкостью болт на арбалете монаха.
Это было обычной уловкой монахов, которые никогда не славились точной стрельбой, поэтому предпочитали отравлять стрелы сонным или ядовитым зельем. В данном случае это была явно отрава. И хотя Птицелов, как многие из отравителей и воров принимал регулярно противоядие, яд оказался неожиданно слишком силён. Да ещё и давала о себе знать рана от меча Красавчика на правом боку. Отыскав скрытую у тропинки охотничью избушку, вор сполз с седла и выпил остатки универсального противоядия со дна флакончика.
– Маловато будет… но потом травы насобираю… подлечусь.
Он перевёл дух и прислушался к себе – легче не стало. Но и хуже тоже, вроде не было.
На ватных ногах вор ввалился в избушку и трясущимися руками зажёг переносной воровской тайный фонарь. Пощупал рану на боку – она была широкой и болезненной, насквозь вспоровшая кожу до самой кости, но не повредившая внутренних органов. Он перевязал куском плаща рану на боку и пощупал глубокую царапину на голове: кровь продолжала сочиться, хотя давным-давно должна была свернуться.
– Вот же напасть! Столько ран за раз получить…
Птицелов и не думал сдаваться – он решил принять противоядие и прижечь рану. И вспомнил про кинжал, торчащий их плаща. Вытащив оружие из дырки в коричневой сумке, он запустил туда руку и выгреб горсть украшений: несколько амулетов, колец. Остальное же место занимали полновесные золотые монеты. Одев на пальцы кольца, пригляделся к странным амулетам: они были похожи размерами, вот только изготовлены из разного материала, от них прямо так и веяло магической Силой. Жадность заставила его схватить золотой амулет с чудесной насечкой, окантованный сверкающими бриллиантами. Вор пригляделся, стараясь разобрать изображение – мир уже начинал понемногу расплываться перед его глазами. На амулете был искусно высечен большой кошачий глаз, птичьи перья и сеть – символы его клана Кошки.
– Как будто для меня и приготовлено.
Вор тут же одел его на шею, и тут же неожиданно упал на пол, потеряв сознание. В это мгновение он почувствовал, что будто кто-то мгновенно снял с него кожу и набросил другую, серебряную. В видении он увидел себя в густом лесу, окружённым странным клубящимся зелёным туманом. Пахло болотом и смолой. А на груди висел этот талисман, грея кожу. И вдруг из него вылетела целая стая чёрно-серых птиц, унесшихся в густой лес… Очнувшись, Птицелов недоуменно помотал головой и доделал дело, опустив сумку в каменный тайник под очагом. Затем накрыл для верности ещё и железной крышкой. Потом вор с трудом встал, захватив с собой фонарь, чтобы отправиться за лекарственной травой.
– А теперь – противоядие.
И не удержав равновесие, рухнул на пол. Фонарь ударился об камень, разбился и горящее масло потекло по полу, воспламеняя сухое дерево.
– Не сдавайся! Не сдавайся! Не… – твердил он себе запёкшимися губами, едва удерживаясь на грани небытия.
Но всё зря – боль накрыла его чёрной волной и через секунду он рухнул в темноту.
Он пришёл в себя, наверное, через несколько минут. Вор в беспамятстве всё же дополз до высокого порога, но перевалить через него не было никаких сил. Позади его избушка с треском пылала, и Птицелов чувствовал страшный жар подбирающегося сзади пламени и запах воспламенившегося плаща и нагревшейся кожи сапог – он сгорал заживо!
– Не сдавайся!! – закричал он себе в отчаянии, едва не плача.
Сзади пылало, подбираясь всё ближе, жадное пламя, и его подгонял безумный жар от горевшей кожи на ногах и спине. Вор протянул руку к столь близкому ручью у избушки – всего-то несколько десятков шагов! Птицелов заплакал от боли и сожаления – было так страшно умирать в двадцать пять лет…
В этот момент из темноты леса выскочил конь с развевающейся гривой и вытаращенными от страха глазами. Он всё же переборол извечный ужас животных перед огнём и, ухватив корчащегося человека зубами за тлеющий плащ на спине, поволок к ручью. Бросив его в заводь, конь стряхнул со своей гривы искры и вытащил захлёбывающегося вора из воды. И заглянул в глаза человеку, часто дыша.
«Не засыпай, человек!» – прозвучал в голове у вора ясный голос, который, он мог поклясться, чем угодно, принадлежал этому коню.
Пламя на одежде и сапогах погасло, но боль от ожогов была воистину адской. Конь снова ухватил его зубами и поволок через ручей подальше от огня, под толстые деревья.
Птицелов жадно, прикусывая губы и язык рвал зубами лекарственную траву и пожирал её, чтобы хоть как-то поддержать себя от засасывающего забытья смерти. И тут, как в кошмаре, увидел, как из чащи по тропинке выскочила погоня из нескольких монахов-Волков. Возглавлял их Красавчик, с наспех криво перевязанным бинтами лицом, перекошенным злобой – олицетворение возмездия и смерти. Соскочив с коня, он начал иступлено избивать ногами корчащегося и беспомощного Птицелова, который не имел сил даже просто прикрыть голову. Утомившись, Волк присел на корточки рядом с окровавленным вором, на котором и места живого не было. И с удовлетворением прорычал, как подобает матёрому хищнику, рисуясь перед подчинёнными:
– Ты ещё жив, Котяра? Живучее вы отребье! Плохо следы заметал: кисет твой на обочине дороги маг сходу учуял. Кстати, мне для награды хватит и одной твоей головы, пусть и малость поджаренной…
Он медленно, картинно и торжественно вытащил меч из ножен, попробовал пальцем остроту клинка, одобрительно кивнул и поудобней перехватил его рукоять. Ему вдруг понравилось быть палачом, карающей десницей самой Судьбы и Матери Волчицы. Подняв клинок повыше, он затем с силой опустил вниз. Клинок сверкнул, земля захрустела, по шее вора заструилась кровь. Красавчик выкатил налитые кровью глазки и глумливо рассмеялся:
– Угу! Как оно? Ты правильно догадываешься, подонок, что я промахнулся специально. Твоя смерть не будет лёгкой – стану шею рубить помаленьку! Вот сюда! – ткнул пальцем в шею вора напоследок.
Потом поднялся, расправил плечи, ухмыльнулся, вознёс меч, примерился, с удовольствием прицеливаясь.
В эту минуту кто-то неподалёку громко взвыл, и эхо чутко отозвалось, теряясь среди толстых стволов джунглей, обвитых лианами.
Всё это время конь Птицелова рвался, молотя ногами воздух, но на нём повисли оба Волка, удерживая.
«Отбивайся, человек! Не сдавайся!» – кричал в голове вора голос бесновавшегося коня.
Но волю Птицелова обволакивал свинцовый туман, и он просто окончательно устал бороться. Устал настолько, что в конце концов сдался и тупо, как бы со стороны, теперь только смотрел на занесённый меч, ярко искрящийся в огне пожара. А сам не мог пошевелить ни одним пальцем, настолько был избит физически и морально.
«Так по-глупому всё и закончится? Не может быть…» – не верил он в происходящее.
Меч застыл на бесконечную секунду как обелиск, вознесённый к сияющему звёздами тропическому небу, а потом наконец рухнул вниз, набирая скорость.
И мрак проглотил Птицелова.
А полчаса ранее Магистр не знал: смеяться ему или плакать – так обернулись дела этой кошмарной ночи открывания портала в другие миры. Ведь с одной стороны, верховный Настоятель Красной церкви почил в базе и грех было не воспользоваться такой возможностью. И он тут же ею воспользовался: сразу же наклонился к телу Настоятеля будто прислушиваясь к его шёпоту, незаметно легонько шевеля его тело и согласно кивая головой. Под окном, гулко потрескивая, горело сено и ему даже не пришлось прибегать к ещё и к звуковым эффектам. Потом перстень посвящения Настоятеля сноровисто перекочевал на его собственный палец, затем встав с коленей, Магистр важно заявил опешившим монахам, столпившимся в дверях:
– Владыка передал мне все бразды. Увы, теперь мне придётся нести нелёгкий груз правления Красной церковью.
«А заодно запустить руку в сокровищницу, забрать его любовниц и проводить дни в праздности и неге!» – с удовольствием добавил он про себя, стараясь внешне блюсти подобающее случаю прискорбное и трагическое выражение лица.
Когда все рухнули на колени, он воздел руки и воззвал:
– А теперь все в погоню за грабителем! Никто не скроется от церковного возмездия! Магистр прикинул:
«Где-то дерзкий Кот-грабитель должен уже упасть, поскольку отравленный арбалетный болт его прикончит в течение получаса».
Но вот тут и заканчивалось всё хорошее, и начинались неприятные проблемы.
Дело в том, что Настоятель, как и положено старому упёртому интригану, держал всю операцию в строгой тайне. И никто не знал и десятой доли происходящего, ведая только то, что ему было отмерено по роли старым скрягой. Всё, что смог уточнить Змей, вспоминая обрывки фраз, так это было то, что из другого времени и пространства был вызван могущественный Демон. И он заключил с Настоятелем договор, согласно которому тот должен при помощи Амулетов впустить в этот мир демонов. При этом демоны будут сражаться на стороне Красной церкви и, возможно, завоюют всю страну…
Что будет дальше, после смерти Настоятеля? Договор расторгнут? И нужна ли будет воинам тьмы Красная церковь после победы? А в случае поражения?…
Но на сегодня главная загадка состояла в том, что это за артефакты и в чём их сила? – Как бы Талисманы использовать побыстрее и поэффективнее? – недоумевал Магистр.
Ему было невыносимо сидеть и ждать результатов. Поэтому, когда вскоре пришло известие от Красавчика, что след грабителя обнаружен, Магистр сам вскочил на коня и помчался, не взирая ни на что, в погоню. Свернув со шляха, Магистр погнал коня по узкой лесной тропе, низко пригибаясь под висящими лианами. И вот наконец впереди замерцало сквозь деревья пламя охваченного жадным огнём охотничьего домика.
Взмыленный конь вынес его на поляну перед жарко пылающим строением и остановился, упёршись. У Магистра челюсть отвисла от разочарования:
«Негодяй сгорел? И сумка тоже?»
Он дико взвыл от разочарования во весь голос, перекрывая треск дома.
А за ручьём Красавчик узнал голос Змея, внутри мгновенно похолодел, но не в силах сдержать силу удара, немного изменил путь меча и рубанул лежащего по плечу у шеи.
Магистр закричал в бешенстве, заметив Волка:
– Не убивать, идиоты! Он мне нужен живым!
Красавчик неохотно вернул меч в ножны и стал оправдываться, честно глядя в глаза взбешённому Магистру:
– Да он оказал сильное сопротивление, дрался как дьявол. Я и не собирался его убивать! Это он меня чуть не убил. Дважды! Я еле спасался, а потом сбил его с ног… случайно.
Магистра обмануть ещё никому не удавалось:
– И ты, недоносок, тут же «случайно» измолотил его в кровь? Прочь с глаз моих!
Осмотревший вора монах покачал головой:
– Столько ожогов и такой тяжести… рана на плече… колотая рана на боку… резанная на голове… яд… воспаление… десяток поломанных рёбер… поломанные пальцы. Он никак не доживёт до рассвета, Магистр! Я бы уже умер от одной только потери крови и яда. А он всё ещё жив. Это непостижимо! Никто не может ему помочь. Я только разжал зубы ножом и влил противоядие, но это только одна десятая его бед.
Змей скрипел зубами и переживал:
– Тогда молитесь! Все! Ведь Господь может явить чудо, даже когда надежды уже нет никакой. Да сделай ты хоть что-нибудь, брат!
Тот лишь покачал головой и развёл руками, кивая на тело:
– При всём уважении, Магистр… Это уже только поджаренный кусок человечины.
Облитый ведром воды, Птицелов с трудом разлепил спёкшиеся веки. Всё плыло перед глазами – какие-то оскаленные рожи, кроны деревьев… И страшно, просто невозможно сильно хотелось пить.
– Воды! – прошептал он едва слышно, как ветер над водной гладью.
Но оскаленные физиономии никуда не исчезли, а наоборот все придвинулись к нему вплотную. Над ним склонился уже знакомый ему Змей-Магистр и прошипел сквозь зубы, вращая глазами:
– Где сумка, негодяй?
– Какая… сумка? … Не… помню! – попытался оттянуть время вор. – Дайте… воды!
– Никакой воды, ни капли! Пока не скажешь, где сумка, которую украл после ритуала!
И Магистр для устрашения легонько уколол его в грудь острым кинжалом.
Птицелов как можно достоверней трагически вскрикнул, схватился за грудь и, откинув голову, притворился, что опять потерял сознание.
Магистр недоуменно посмотрел на кинжал, который даже и не окрасился кровью беглеца, и пожал плечами:
– Проклятье! Где там наш палач?… Разбился, выпав из окна? Красавчик, время не терпит, начни с отрезания ног, всё равно они обгорели. А потом….
Красавчик подступил поближе, весело кивая и вытаскивая нож. При упоминании про палача Птицелов вскинулся, вскочил на ноги, ударил Красавчика, отшвырнул Магистра в сторону. И резво побежал к лесу, да так сноровисто, что только пятки сверкали. После мгновения замешательства Красавчик опомнился, выхватил у рядом стоящего Волка арбалет и выстрелил ожившему «покойнику» в голову. В голову не попал, поскольку был плохим стрелком. Да ещё и непривычно стрелять с другого, левого глаза, ведь правый был забинтован. Болт свистнул на ладонь мимо головы беглеца.