Автобиография

© Игумен Евмений (Лагутин), 2009

© Александр Панин, 2009

© Издательство «Индрик», 2009

Введение

Для людей, живущих в настоящее время, характерна двойственная позиция в отношении их к истории прошедшей дореволюционной эпохи нашего государства. С одной стороны, есть довольно жесткая историческая картина, преподанная нам школой советского «реализма» и вызывающая чувство неудовлетворенности, а в большей степени сомнительности ее взглядов и интерпретаций исторических фактов. Особенно обостряются эти чувства при внезапном вскрытии многих искусственно замалчиваемых десятилетиями фактов жизни наших соотечественников того времени.

С другой стороны, в последнее время активно формируется новый, так сказать, уточненный и дополненный исторический взгляд, который в силу многих вновь открывающихся реалий того времени, в корне изменяет историческую картину жизни людей в дореволюционной России. Перед нами все больше открывается еще не известная нам православная страна с до боли родными, забытыми, но желанными контурами жизни, в основе которой лежали столетиями насаждаемые христианские мораль и нравственность.

Люди, приступающие к таким документам или не известному широким массам историческому литературному наследию, подобны золотоискателям, обнаружившим золотоносную жилу большей или меньшей мощности.

Именно такое сравнение с золотоносной жилой возникает при знакомстве с литературным наследием о. Парфения (Агеева). Чувство радости наполняет православную душу от возможности соприкоснуться и увидеть умным взором собранные и талантливо описанные им в подвижнических паломнических странствиях по Святой Руси и святым местам за границей. Это можно сравнить с творением преподобного Иоанна Мосха «Луг духовный», только приложимым к российской дореволюционной действительности.

По общему признанию, христианская жизнь нынешнего поколения верующих поверхностна и немощна, и этим, естественно, накладывает определенные ограничения на глубину нашего православного мировоззрения.

Тем более ценным являются произведения о. Парфения, позволяющие в доступной всем форме увидеть всю палитру православной жизни ушедшего столетия. Его описания личных контактов и бесед с известными старцами, монастырским укладом многих обителей, святынь и притекающих к ним паломников укрепляет наши немощствующие души реальными историческими примерами.

Такие произведения хранили в обителях или домашних библиотеках с великим тщанием. С ними обращались крайне трепетно, переписывали их слово в слово. Конечно главным является внутреннее содержание, которое и может быть и не сразу открывало свой смысл. Но это было и общение с автором книги, и все критические статьи произведений всегда касались не только их содержания, но и затрагивали их сочинителей. Во всех критических статьях, вышедших по поводу самого главного паломнического труда отца Парфения в 1855–1860 годах, присутствовал сам автор. И все без исключения признавали ту великую пользу, которую он принес в мир своей книгой.

Не требующей добавлений оценкой книги являются отзывы современников, вошедших в мировую историю культуры человечества. Позволю себе процитировать лишь некоторых их них. М. П. Погодин почитал ее «украшением русской словесности, не говоря о великой ее многогранной пользе», М. Е. Салтыков-Щедрин отметил «…решение автора принимает действительно все размеры подвига, исполнение которого под силу только избранным личностям», а И. С. Тургенев замечал «…это великая книга, о которой можно и должно написать хорошую статью…Парфений – великий русский художник и русская душа». А. В. Дружинин отметил о «Сказании…», – «Или я жестоко ошибаюсь, или на Руси мы еще не видали такого высокого таланта со времен Гоголя. Таких книг, между прочим, читать нельзя…», а лучше всех других высказался А. А. Григорьев: «Вся серьезно читающая Русь, от мала до велика – прочла ее, эту гениально – талантливую и вместе простую книгу – немало, может быть, нравственных переворотов, но уж во всяком случае, немало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».

И вот новая находка! С помощью братии Свято-Троицкой Сергиевой Лавры нами была обнаружена новая золотоносная жила. Мы знали, что старец Парфений на протяжении своей жизни вел записи своих странствий, эти записи он впоследствии показывал Преосвященному Афанасию епископу Томскому, давшему свое святительское благословение на написание «Сказаний…», посылал он их и Преосвященному Филарету митрополиту Московскому и Коломенскому. В архиве Свято-Троицкой Сергиевой Лавры хранится документ под названием: «Автобиография монаха Парфения (бывшего в Молдавии раскольника, затем постриженика русского Пантелеимонова монастыря на Афоне)». Документ, вернее сказать рассказ старца Парфения о жизни своей, начинается с его детства и заканчивается периодом, когда он покидает город Томск и направляется в город Москву. Автобиография начинается словами самого отца Парфения: «Любезнейшие мне и ближайшие сердцу братия и друзья мои и по духу чада два Григория…». Она адресована двум конкретным людям, которых отец Парфений любит и хорошо знает, отвечая в письмах, где они настоятельно просят рассказать старца о себе и его жизненном странствовании. Небезынтересно заметить, что впоследствии, когда отец Парфений стал настоятелем Николаевской Берлюковской пустыни, то оба эти Григория стали ее насельниками, прибыв из Киево-Печерской Успенской Лавры, где полагали они начало иноческой жизни. Стали они и монахами по молитвам своего любезнейшего старца Парфения.

Автобиография написана в виде письма, где отец Парфений настоятельно просит до конца его жизни никому не раскрывать и не рассказывать всего, что он им доверил, а уже после отшествия его, как они сами хотят. Написано все это повествование в живой и доступной для читателя форме. Заканчивается автобиография числом 26 июня 1854 года и словами старца: «О встрече Преосвященного Парфения, Епископа Томского и Енисейского, уже помещу в следующей 6‑й части, в которой будет описано и все последущее мое странствие, а здесь довольно сего. Конец пятой части. Богу нашему слава». В журнале «Душеполезное чтение» за 1898 год в предисловии к статье – «Из автобиографии игумена Парфения» архимандрит Никон (Рождественский; впоследствии архиепископ) пишет: «Двадцать лет тому назад в Троицкой Сергиевой Лавре скончался живший на покое старец, бывший игуменом Гуслицкого монастыря, о. Парфений… Покойный о. игумен оставил после себя неизданный пятый том «Сказаний» о странствованиях своих, заключающий в себе его собственную автобиографию».

Осознавая важность автобиографии для научных целей и для простого православного человека, на примере которой можно учиться жить по вере, духовный совет Николо-Берлюковского монастыря принял решение о публикации этого труда старца.

Схиигумен Парфений (Агеев) был величайшим тружеником на благо Церкви Христовой. В своей «Автобиографии» он пишет: «…только прошу Господа моего да даст мне здравие и помощь послужить в пользу Святой Его церкви и во спасение ближняго, ибо я теперь вполне предал себя Божией воле и в Его полное распоряжение; и буди Его святая воля пусть какими Он хощет путями, теми и проводит, а мое одно дело безпрекословно повиноваться Его распоряжению, и только просить Его помощи и милости; ибо с Ним, Создателем, повсюду хорошо и спасительно». А вот слова, сказанные им о жизни своей: «Посмотрите на мою жизнь, это самая истинная картина, в которой весь указан промысл Божий. Это колесо премудрости и благости Божией, ибо как Он мой Творец, мною управляет, то возводит в высоту, то обращает ниже всех, то проводит скорбными путями, то паки утешает, то удаляет в пустыню, то паки изводит во грады и даже в столицы; то вменяет вместе с разбойниками, то паки посаждает с князьями, то посылает с Востока на Запад, то с Севера на Юг, то с Юга на Север, то доводит до последней нищеты, и даже в нищете последним; то паки награждает богатством. Повсюду вижу ясно Его, Царя небеснаго, отеческое милосердие… ибо когда говорю о Боге, или размышляю Его величество, то все земное забываю, и даже иногда и сам себя». Как полезно нам грешным и немощным читать рассуждения отца Парфения (Агеева) и учиться на его примере несению жизненного креста, любви к Богу и Его заповедям. Вся автобиография – это материал для изучения жизни схиигумена Парфения, и пусть она написана до начала его трудов на Московской земле, это ценный в историческом и духовном плане документ. В нем можно найти много биографического материала, описаний монастырей, старцев, святителей и подвижников веры Христовой. Много интересного и нового узнает читатель о жизни и раннем детстве отца Парфения: «…семейство наше было как Духовная Академия и училище благочестия, ибо ничего больше никогда не услышишь, – или читают книги, или кто что-нибудь душеполезное разсказывает, или поют духовные песни, ибо в дому нашем никогда не держали никакого хмельного пития и даже не ели хлеба, который печен на хмельных дрождях… Еще я имел необыкновенную страсть проповедовать величие и славу Божию, ибо только что-нибудь услышу новое, или какое чудо или житие в четь минеях, то утром отправляюсь по всем сродникам это разсказывать…». И несмотря на то, что возрастал отрок Петр в старообрядческой семье, в сердце он уже тогда имел сильное внутреннее тяготение к Православной Церкви: «Но хотя юное мое сердце и отвлечено было от православной церкви, но внутреннее желание моего сердца любило ее, ибо никогда я мимо ея не проходил, чтобы не зашел и не положил в ней 3‑х поклонов, хотя родители и запрещали ходить в нее, но я на это не смотрел, хотя за это принимал иногда брань, а иногда и побои, но я как увижу церковь, то сердце мое и закипит, а наипаче ежели монастырь».

Эту книгу мы так и решили назвать «Автобиография монаха Парфения (бывшего в Молдавии раскольника, затем постриженика русского Пантелеимонова монастыря на Афоне)», добавив лишь к ней в приложении статьи, в которых отражены все последние данные, обнаруженные нами в библиотеках, музеях, частных коллекциях и хранилищах. Книга снабжена иллюстрациями тех мест где странствовал отец Парфений, паломничал и проживал, и с кем при жизни свой встречался.

В 2009 году в мае месяце по бла гословению Его Высокопреосвященства, Высокопреосвященного Ювеналия, митрополита Крутицкого и Коломенского, состоятся первые Парфениевские чтения в Паломническом центре Московского Патриархата. Надеюся, что эта книга поможет глубже изучить жизнь и труды на благо Церкви Христовой отца Парфения (Агеева), а также заинтересует всех, кому не безразлична история православия, паломничеств и всего увиденного и пережитого талантливым духовным писателем XIX века.

Настоятель Николо-Берлюковского монастыря игумен ЕВМЕНИЙ (Лагутин)

Автобиография монаха Парфения бывшего в Молдавии раскольника, затем постриженика русского Пантелеимонова монастыря на Афоне

Христос посреде нас!

1. Любезнейшие мне и ближайшие моему сердцу братия и друзья мои, и по духу чада два Григория[1]; благодать Господа Иисуса и благословения Святой Горы Афонской и мое да будет с вами навсегда.

Любезный брат Григорий Павлович[2], письмо твое, от 13 сентября получил, за которое и благодарю; но многие твои запросы отягощают меня ответами, ибо ты знаешь, что послушание мое тяжкое и препоручения мне великие, даже очень мало порожнего времени; но только прошу Господа моего: да даст мне здравие и помощь послужить в пользу Святой Его Церкви и во спасение ближнего, ибо я теперь вполне предал себя Божьей воле и в Его полное распоряжение; и буди Его святая воля, пусть, какими он хощет путями, теми и проводит, а мое одно дело – беспрекословно повиноваться Его распоряжению, и только просить Его помощи и милости; ибо с Ним, Создателем, повсюду хорошо и спасительно; ибо очень весело и радостно идти во след Его, Царя Небесного, хотя узка и скользка дорога, но зато хорош предводитель, ибо помню я слова заиорданского митрополита Мелетия, называемого Св. Петром, а мне отца духовного, ибо он сказал, хотя просто, но ясно; когда я очень скорбел в Иерусалиме и не хотелось мне ехать в Россию, я желал окончить жизнь свою во Святой Горе Афонской, и даже казалось невозможным исполнить послушание старца моего, то он на это сказал: «Адаму ведь лучше было в раю, нежели тебе в Афоне; ибо тамо не было ни людей, ни врагов, ни диавола, но когда преслушал Божию заповедь, то оттуда выгнан был, а в Афоне все есть: люди и враги, и диавол, то тамо без Божией помощи можно во все грехи впасть и погибнуть, а с Богом и в самой Москве спасешься. То я тебе советую идти туда, куда послал тебя старец»; вот и сбылись его слова: я живу в Москве и прохожу трудное поприще, предназначенное мне от Господа Бога, хотя и беспрестанное имею сердечное стремление во внутреннюю пустыню, или хоть в общежительный монастырь; но, впрочем, препоручая себя воле Божией во всем, как ему угодно, тако да будет, а не так, как я желаю; ибо кто на Бога положится, тот никогда не ошибется. Посмотрите на мою жизнь: это самая истинная картина, в которой весь указан промысл Божий. Это колесо премудрости и благости Божией, ибо как Он, мой Творец, мною управляет, то возводит в высоту, то обращает ниже всех, то проводит скорбными путями, то паки утешает, то удаляет в пустыню, то паки изводит во грады и даже в столицы; то вменяет вместе с разбойниками, то паки посаждает с князьями, то посылает с востока на запад, то паки с запада на восток, то с севера на юг, то с юга на север, то доводит до последней нищеты, и даже в нищете последним; то паки награждает богатством. Повсюду вижу Его, Царя Небесного, отеческое милосердие, и Его Божественную и неисследимую премудрость, и неизреченную благость к роду человеческому; ибо то меня предает под руководительство совершенным великим старцам и наставникам, то паки проводит жизнь мою среди мира и соблазнов между самыми беззаконниками; то с самими невеждами, то в кругу самых ученых; то с простыми поселянами, то с великими иерархами: все это я вижу и рассматриваю, и с ужасом размышляю, и со трепетом рассуждаю, и с пророком из глубины души восклицаю: «О! велий еси Ты, Господи! И дивны дела Твои, и неиспытанны судьбы Твои, и неизглаголанна Твоя премудрость, и человеколюбие – неисследованная пучина! Смотришь – сколько велико Его божество, что Ангелы не смеют на Него взирать и Херувимы и Серафимы трепещут от Его славы; сколько Он имеет творения, миллион миллионов у Него бесплотных слуг, тысячи тысяч, и тьмы тем только предстоят Его престолу; и неисчетные миллионы Он имеет миров, и на каждом неисчетные миллионы Его творений, но во всех и всеми управляет Его божественная воля, и даже власы главные все изочтены. О, кто Бог велий, яко Бог наш, Ты еси Бог – творяй чудеса.

Простите меня, что я так далеко и долго увлекся этою беседой, ибо говорить о Боге и о Его великой премудрости и человеколюбии от сладости не имею сытости, ибо когда говорю о Боге или размышляю Его величество, то все земное забываю, и даже иногда и сам себя. О, Сладчайший Иисусе, души моей утешение!

Да еще, что я дал вам предуведомление, дабы вы знали, что каждым человеком и его бытием и делами управляет сам Бог, только ежели человек не последует своей воле и своему собственному плотскому стремлению, но завсегда прибегает к Богу и просит Его милости и помощи, потому Он сказал, что без Мене ничего не можете творити.

Ибо для того я говорю, что вы уже много лет беспокоите меня письмами и вынуждаете меня, чтобы я открыл вам, хотя отчасти, путь и поприще жизни моей от самой юности моей; но я уже несколько раз вам в том отказывал, но вы все-таки не оставили меня в спокойствии; но я, любя вас сердечно, хотя и бесполезно мне, а может быть, еще и вредно, скажу вам несколько слов о моем странствии по житейскому пути, потому что сказано: «Просящему у тебя дай», – но скажу только с тем, что покуда я еще буду продолжать этот путь, то отнюдь никому этого не говорите и держите в тайне только двое вы, а когда окончу свой путь, тогда как знаете.

2. О месте рождения я говорить не буду, но только скажу, что я назначен Богом во служение Ему, Создателю, прежде еще моего существования, в утробе матерней; ибо родитель мой также имел желание в самой юности оставить мир и удалиться в пустыню, потому что он был сирота, после матери остался четырех лет, а после отца – шести; но Богом было позволено ему вступить в брак и проходить трудное и скорбное поприще в мире, в супружеской жизни, и что он будет иметь трех сыновей, один будет еще в пеленах взят к Богу, а прочие дети будут умнее тебя, одного возьму Себе во служение, который[3] будет полезен и для общества, а третий успокоит тебя[4].

3. Вот поэтому он 18‑ти лет и вступил в брак и взял себе супругу, вместе наставницу и учительницу всем добродетелям, и звал ее матерью, ибо воистину она была мать всем бедным и нищим и пристанище всем инокам и инокиням, и всем странствующим покров; и все называли ее матерью. От таковых-то я был родителей рожден.

4. Первого они родили сына Стефана, который шести месяцев помер. Второго родили меня, и я, с юности оставивши мир, сколько могу, служу Богу и ближним[5], а третий остался жить в мире и 35‑ти лет помер[6]; я о младенчестве ничего не могу сказать, но только стал понимать кое-что и даже уже помню: все называли[7] меня попом и никак меня не звали кроме этого имени, потому что я никакими детскими играми и шалостями, обычными детям, не занимался, но все игры мои были и забавы – или Богу молиться, или пещеры копать, или церкви делать и что-нибудь божественное петь, или между стариками сидеть и слушать их разные исторические разговоры и повести; а когда родитель читал, а я сидел и слушал, и расспрашивал, и даже иногда до раздражения родителей своими расспросами и любопытствами; еще у меня были две бабушки, одна прабабушка 115‑ти лет и имела память необыкновенную, и любила мне рассказывать разные повести, потому что я любил их слушать, и когда она у нас бывала, тогда я никуда не пойду, целые сутки просижу подле нее и все принуждаю что-нибудь рассказать: повести, хотя и простые, но все душеполезные, все направлены ко спасению души и к любви Богу и к пустынной жизни; но и семейство наше было как Духовная академия и училище благочестия, ибо ничего больше никогда не услышишь – или читают книги, или кто что-нибудь душеполезное рассказывает, или поют духовные песни, ибо в дому нашем никогда не держали никакого хмельного пития и даже не ели хлеба, который печен на хмельных дрожжах; хотя по состоянию имели три самовара, но и то держали для гостей; а из семейства пил чай только один родитель – ему это по торговле было необходимо; но и я покуда был в объятиях родительницы, до десяти лет чаю не пил и даже не хотел никогда и пить; но после мир заставил пить.

5. Еще я имел необыкновенную страсть проповедовать величие и славу Божию, ибо только что-нибудь услышу новое, или какое чудо или житие в Четьих Минеях, то утром отправляюсь по всем сродникам и знаемым это рассказывать; ибо память у меня была острая, и поэтому прозвали уже меня попом-проповедником и часто на улицах меня останавливали, ибо знали: когда я иду, то что-нибудь несу новое, и расспрашивали; и где только я остановлюсь, уже около меня толпа народу!

6. Но хотя юное мое сердце и отвлечено было от Православной Церкви, но внутреннее желание моего сердца любило ее, ибо никогда я мимо нее не проходил, чтобы не зашел и не положил в ней трех поклонов, хотя родители и запрещали ходить в нее, но я на это не смотрел; хотя за это иногда принимал брань, а иногда и побои, но я как увижу церковь, то сердце мое и закипит, а наипаче, ежели монастырь.

7. До шести лет не учили меня грамоте, хотя я и просился и плакал; и на шестом году родитель купил азбуку и принес с базара, и я принял как неоцененный дар и ходил с ней по всем родным, ее показывал. Потом сам родитель начал меня учить и, доучивши до половины псалма «Помилуй мя, Боже», по том отправился по своим торговым делам на все лето, а мне приказал ежедневно читать зады, а матери приказал заставлять меня; и я, читавши зады несколько раз, изучил на память, и они мне наскучили; и я пошел вперед сам и в скором времени выучил азбуку; но мать ежедневно заставляет читать зады, то я сам взявши псалтирь и начал учить прежде по складам, а потом просто, и вытвердил три первые кафизмы. Потом приехал отец и спросил мать мою, что читал ли Петя зады. Она сказала, что то ежедневно читал; потом спрашивает меня, что, Петя, не забыл ты задов? Ну-ка, прочитай их. Я ему ответил: «Что мне читать зады, я уже и всю азбуку на память знаю, а я вот буду читать эту книгу, ту побольше» (показал ему на псалтирь). Он мне прежде не верил, потом велел читать; я же как начал читать, он, удивившись, сказал: «Ты уже читаешь лучше меня», – потом разогнул, где я еще не учил; но я и там начал читать, хотя и не так скоро. Потом он взял книгу Иоанна Златоуста и, разогнувши, велел мне читать, я начал и это читать; он же, удивившись и возрадовавшись, сказал: «Довольно для нас, нам не в попы, я хотел было отдать учителю, а теперь нечего и деньги тратить, теперь только надобно немного поучиться писать»; и потом купил прописную азбуку и показал мне, и так же, хотя как-нибудь, стал писать; вот и кончил я курс наук, вот и все мои учители.

8. Когда я начал читать книги, то возымел неограниченное стремление и любовь к чтению, которая еще и доныне при мне; уже до десяти лет моего возраста я прочитал все Четьи Минеи, Прологи, Ефрема Сирина, аввы Дорофея, священноинока Дорофея, Златоуста, Маргарит, беседы: Василия Великого и Кирилову, и о вере, и прочих множество, потом нетерпимо мне захотелось увидеть Библию – Ветхий и Новый Завет, Евангелие и Апостол, но как Библии старообрядческой печати нет, то они об ней и мало понятия имеют, даже почти и не читают, потому что там напечатано «Иисус» и счет листам вверху – это для раскольников великие ереси, – и начали меня уговаривать, чтобы не только я их не читал, но даже удерживали, чтобы я и не видал Библии; а меня все еще больше завлекало в любопытство: что такое за Библия. Они мне говорили, что эта книга глубокая и вся в притчах и по ней можно уклониться в жидовство или сойти с ума, что и много от этого пострадали, но я ни на какие их доказательства и препятствия не посмотрел, и, узнавши у кого есть Библия, выпросил почитать и принес домой. Родители, увидевши такую великую книг у, испугались и заплакали, что я ей зачитаюсь: когда большие, в полном уме зачитываются, а я еще был по десятому году.

9. Но я, взявши у них благословение, начал читать, и читать со вниманием, и с Божией помощию начал я различать в ней: что писано исторически, что нравоучительно, что до закона касательно, что пророчественно; и я в ней увидел все Божие домостроительство – чудеса Его и премудрость, благость, человеколюбие Его и правосудие; и прочитал я ее несколько раз, и всю ее мог почти наизусть рассказывать, разбирать и толковать – и все люди говорили, что я зачитаюсь и с ума сойду; но я, напротив, научился в ней премудрости.

Когда же добрался до Нового Завета, до благодати, то еще более меня повлекло к исследованию. Также я начал его читать – Святое Евангелие; по большей части в нем словеса самого Господа нашего Иисуса Христа, Богочеловека, и начал Его разбирать слова по статьям и по зачалам, ибо все Его словеса показались мне наполненными неизреченною Божественною премудростию и все имеющими одну цель, для спасения человеческого, для чего Он по благости своей прикрыл Свое божество плотию человеческою и пожил на земли со человеки, – дабы спасти род человеческий; и увидел, что ни одного слова он не сказал просто и случайно, но все они имели какую-либо цель для спасения нашего; в одном месте Он говорил от истории древней и приводил примеры, в другом Он открывал и объяснял пророчество, а в ином Он обличал непокорных иудеев; в одном Он дает духовно-нравственные поучения, а в другом творит Он чудеса и тем открывает Свое Божество и Божественную силу Свою; одни добродетели велит исполнять повелительно, а на другие только дает совет; в одном обличает богатых, а в другом ублажает нищету; в одном пророчественно предсказывает, а в другом преподает новоблагодатный закон и устрояет новоблагодатную Свою Церковь, и основывает ее на непоколебимом основании, на твердом камени, и что будет стоять на земле новоблагодатная Церковь до скончания века, и врата адова одолеть ее не могут, и Сам обещался с нею быть до скончания века, и установил в ней таинства, которыми должны руководствоваться ее чада, и что кроме этих таинств спастися никто не может! И поставил в Церкви своей освященный чин, для совершения святых церковных таинств, и освятил на сие своих учеников-апостолов, и исполнил их Духа Святого, и препоручил им ключи от Царствия Небеснаго; дал им великое преимущество в лице Себя, слушаяй вас, мене слушает, а отметаяйся вас, Мене отметается, отметаяйся же Мене, отметается и пославшего Мя; и обещался с ними быть до скончания века.