Черный дар. Колдун поневоле

– Цыть, размечтался! – свекор бесплотно пристукнул ладонью по столу. – Я Поляну знаю, она всю жизнь не будет по кустам прятаться. Вернее убить ее. А в деревне теперь не узнают, что стало с их любимой целительницей.

– Ну что ж, так и сделаем…

Яся, дрожа, вцепилась матери в руку:

– Мама, мамочка, проснись, мне страшно!

Поляна, вздрогнув, открыла глаза.

– Что, доченька? Чего ты испугалась?

– Мамочка, мне сон такой страшный приснился – про Чужака. Будто он убить нас хотел.

Поляна похолодела:

– И тебе. Значит, правда. Ну-ка, расскажи подробнее.

– Я видела Чужака и деда покойного. И еще с ними были двое. Сначала Чужак хвалился, как ловко он нас из села выставил, а потом они нас убить решили. Я боюсь, мамочка, вдруг сон – в руку!

– Уходить нам надо, доченька, да поскорей, – Поляна не стала пугать Ясю еще больше, рассказывая о своем сне. – Отвяжи-ка Серка.

Серок, во время разговора, молча, стрелявший глазами то на мать, то на дочь, вдруг насторожился. Он вскочил на ноги, прижал уши и, подняв шерсть на загривке, тихо зарычал.

– Тише, тише, Серок. Что ты разволновался?

Поляна осторожно выглянула из-за еловой ветки.

На краю поляны стоял волк. Глаза его пока ничего не видели, зато нос безошибочно подсказывал: кто-то прячется совсем близко. Запах не походил ни на один привычный лесной, это пугало и настораживало. Но то, что пахнет съедобной плотью, теплой, живой и такой желанной, отощавшему за зиму волку-одиночке было ясно. Давно уже он ушел из стаи, молодые самцы здорово посекли в поединках его шкуру клыками. Теперь, злой и вечно голодный, он рыскал по лесу и искал необременительной добычи.

Ветки на ели зашевелились, из-под них донеслись непонятные звуки, а потом – более привычное для волчьего уха рычание. Волк? Что ему делать под елкой? Может, лучше уйти?

Но тут из-под ели выскочил пес и с лаем ринулся на замешкавшегося хищника. Пес был молодым и сильным, как те самцы, что рвали волку шкуру. Надо уходить, бежать! Поздно. Собака налетела, вцепилась зубами в бок. От боли волк рассвирепел, рассудительность покинула его, и он, в свою очередь, тяпнул пса за ногу. Дальше уже трудно было разобрать, где собака, а где – волк. Серый лохматый клубок катался по поляне, устилая ее клочьями вырванной шерсти, орошая каплями крови. Но вот кому-то из дерущихся удалось дотянуться до горла противника. Одно движение челюстей – и из раны полилась уже струя крови. Из последних сил волк рванулся, оставляя в пасти противника вырванный из шеи клок мяса, лязгнул зубами, смыкая их на загривке пса, и под хруст ломаемых позвонков замертво свалился на землю. Бездыханный Серок упал рядом. Оба затихли.

– Ой, мамочка! – только и смогла прошептать перепуганная Яся.

Поляна осторожно выбралась из-под ели, почему-то на цыпочках подошла к месту побоища.

– Серок, Серок, – позвала она.

Опустившись на колени, погладила собаку, положила ладонь на ее бок.

– Нет, не дышит.

Подошла Яся. По щекам девочки слезы бежали ручьем.

– Серок, милый, как же мы теперь без тебя?

Поляна тоже не удержалась, расплакалась. Вспомнила, как принесла в переднике толстого лохматого щенка, какой он веселый был и озорной.

– Помнишь, мама, какой он маленький был? – Яся словно подслушала мысли Поляны. – А как он голову засунул в горшок со сметаной, и вытащить не мог, пришлось посудину разбить?

– Помню, конечно, помню. Жаль Серка, он же членом семьи нашей был.

– Он нас от волка спас, мама. Себя не пожалел.

– Да, доченька, спасибо ему.

Помолчали. Потом Поляна подняла собаку на руки и понесла к елке, под которой все они только что прятались.

– Вот тут пусть лежит, под елью. Похоронить мы его не можем, так пусть хоть не на глазах у всех валяется. Прощай, Серок!

– Прощай, песик, спасибо тебе!

– А теперь, Яся, пойдем, нужно торопиться. Те, кто открыл на нас охоту, пострашнее волка будут.

– Так это же сон, мамочка, – Яся уже почти забыла о своих страхах.

– Все равно, пойдем быстрей.

И они пошагали по еле заметной тропинке, которой так редко пользовались, что она почти заросла травой.

На рассвете беглянки уже подходили к деревне.

Утро в любой деревне наступает одинаково. Еще стелется по лугу за околицей туман, еще роса тяжелыми гроздьями капель клонит к земле травинки, а заполошные петухи уже орут в каждом дворе, и каждый норовит перекричать остальных. В хлевах постукивают подойники, и коровы сытно и уютно вздыхают, млея от прикосновений хозяйкиных рук, которые освобождают от молока разбухшее за ночь вымя. Изредка залает собака – так, спросонья, не зло, а скорее для порядка.

У Поляны сердце сжалось от всех этих таких знакомых, но уже Бог весть, на какое время потерянных, деревенских звуков. Яся, переживая то же, сжала матери руку.

– Мама, а куда же мы дальше пойдем? У кого про горы спрашивать станем?

Поляна задумалась. Постучаться в крайнюю хату? Но кто знает, как встретят незнакомок, да и смогут ли помочь! Не каждый селянин интересуется дальними странами. Некоторые за всю жизнь дальше околицы своей деревни не побывали. А кто же может знать дорогу к горам? Только тот, кто общается со странниками, слушает их рассказы, да на ус мотает. Таким человеком в селе был только трактирщик. Вот куда нужно идти – в трактир! Там и они сами в глаза не бросятся, на случай, если Чужак искать их станет: мало ли народу по свету бродит! Верно, немало, только вот женщин среди них – единицы. А мать и дочь – и вовсе приметная парочка. Нет, так не годится. Нужно поостеречься.

– Слушай, Яся, я в деревню пойду одна. В трактир наведаюсь, постараюсь там все разузнать. А ты здесь, на опушке спрячься, и жди меня. И не возражай! – Поляна не дала дочери и рта раскрыть. – Я скоро.

Она подобрала повыше подол, чтоб не намочить в росе, и прямо через луг зашагала к деревне.

Деревенская улица уже ожила, очнулась от сна. То тут, то там отворяли ворота, чтобы выпустить скотину. Видимо, сегодня стадо собирали впервые после зимы. Застоявшиеся в хлевах буренки взбрыкивали и скакали, словно телята, разминая ноги, шалея от запахов теплой земли и пробивающейся из нее зелени. Конечно, по-хорошему, на лугу, кроме старника, поесть коровам было нечего, ведь молодая трава только-только начала пробиваться на свет. Но весенний дурманящий дух был лучшей приправой к зимовалой траве. Вот и радовались коровы, вот и улыбались хозяйки, провожая в стадо своих любимиц.

Поляна шла по улице и досадовала сама на себя: худшего времени, чтобы незамеченной появиться в деревне, придумать было нельзя. От каждой калитки ее провожала взглядом пара, а то и две, глаз. Кто она? Откуда появилась эта незнакомка? Деревенские кумушки уже вострили языки, чтоб посудачить об этом с соседками.

Но вот, наконец, и трактир. И, конечно же, двери его еще заперты. Поляна, не решаясь привлечь к себе внимание еще и стуком в дверь, присела на сложенные у плетня бревна. Придется подождать.

Вот пастуший рожок рассыпал свою мелодию в конце улицы. Вспомнив знакомые звуки, ему ответили коровы. Стадо прошествовало мимо странницы, обдавая ее терпкими запахами молока и навоза. Вот, наконец, загремел засов на двери трактира, и она распахнулась. Заспанный хозяин, позевывая и почесываясь, лениво ответил на приветствие Поляны и впустил ее в помещение.

В трактире было пусто, если не считать храпящего в углу на лавке мужчину.

– Чего изволите? – трактирщик уже повязал фартуком толстое брюхо.

– Мне бы, – и тут Поляна с ужасом вспомнила, что у нее нет денег.

Их у нее отродясь не бывало, как не бывало и надобности в монетах. Все, что необходимо было в немудреном деревенском быту, производилось в каждой семье. В крайнем случае, нужные вещи можно было выменять на продукты у заезжих коробейников.

– Я посижу тут у вас, можно? Мне нужно дождаться одного человека.

– Уж не того ли? – трактирщик мотнул головой в сторону лавки. – Он тут еще с вечера объявился, все выспрашивал, не появлялась ли в деревне дочка с матерью. А у нас пришлых женщин, почитай, с прошлой осени не видывали. Да, точно, осенью приходила одна странница. У меня останавливалась. Два дня прожила. Вся деревня приходила ее рассказы слушать. И селянам хорошо, и мне – барыш. А ты откуда идешь, издалече?

– Издалече, добрый человек, издалече, – у Поляны губы онемели от страха, еле шевелились. Она, не отрываясь, смотрела на спящего мужчину.

– Может, тебе кваску принести, красавица? – трактирщик никак не хотел упускать возможности заработать.

– Ну что же, принеси.

Только за трактирщиком закрылась дверь, Поляна опрометью выскочила на улицу. Бежать! Как можно скорее! Надо же так вляпаться! Хоть бы трактирщик подольше за квасом ходил, хоть бы не проснулся тот, кто ищет их с Ясей!

Ноги несли перепуганную женщину в сторону, противоположную той, откуда она пришла, но Поляна не замечала этого. Только бы скорее оказаться подальше от трактира, только бы скорее…

Но вот последняя изба осталась за спиной, и Поляна перевела дух. Но где же луг, где же лес, где же дочка? Она стояла на берегу озера.

Ну вот, не хватает только заблудиться! Поляна в досаде стукнула кулаком по огромному серому валуну, бугрящемуся у самой кромки воды.

– Что, милая, помощь нужна?

Поляна отпрыгнула от «говорящего» камня, но тут же улыбнулась своему испугу: из-за камня появилась одетая в серое платье женщина. Возраст ее определить было трудно. Не тронутое морщинами красивое лицо не гармонировало с мудрыми, многоопытными глазами.

– Вижу, милая, ты чего-то боишься. Не меня ли? Нет, конечно, я же не страшная, – женщина улыбнулась. – Ты, ясное дело, нездешняя, иначе знала бы обо мне и радовалась тому, что меня увидела. Я тебе плохого не сделаю. Вижу, сердце у тебя доброе, душа чистая. Помочь я тебе хочу.

– А ты кто?

– Я-то? – женщина усмехнулась. – Я – камня этого хранительница.

– А зачем его хранить-то, не убежит, поди.

– Убежать – не убежит, а в озеро уйти может.

– Как это?

– Камень этот не простой. Он – оберег всего села. Если в деревне все хорошо – то и камень на месте. А если жителям села беда грозит, камень сползает в озеро. Если же селяне дела неправедные творить станут – камень под землю уходит. Бывали годы, когда над поверхностью одна только макушка его торчала, пока люди не одумывались, да беззакония творить не переставали. А добрым людям камень помогает желания исполнять. Вот положи-ка на него ладони. Чувствуешь, какой он теплый?

– Да, руки словно в теплую воду окунулись.

– Вот, а если злой человек камня коснется, он ему ледяным покажется. Ты – добрая, можешь желание свое камню высказать.

– Мужа своего я хочу отыскать, да вот не знаю, куда идти, в какую сторону.

– Хорошо, закрой глаза и жди. Камень тебе ответит.

Поляна послушно закрыла глаза и навострила уши. Однако ответ пришел совсем не так, как она ожидала. Вдруг в голове у нее стали возникать картинки.

– Ты рассказывай мне, что видишь, – прозвучал голос женщины-хранительницы. – Я помогу тебе разобраться.

Поляна, как завороженная, начала описывать то, что видела.

– Горы высокие, поросшие лесом. В лесу – замок с башнями, я его уже видела однажды, когда о муже ворожила. А вот роща светлая, березовая. Поляна на ней, а посреди поляны – три камня. И – будто звон колокольный, а колокола не вижу. Все. Теперь – только чернота…

Поляна разочарованно открыла глаза:

– Ничего не понятно.

– А я на что? – улыбнулась хранительница. – Сейчас я тебе все растолкую. Мужа своего ты найдешь в замке, что стоит в лесу на высоких горах.

– Я так и думала! Но как найти эти горы?

– А вот тут тебе помогут коридоры во времени. Если попадешь в нужный коридор, то в считанные секунды преодолеешь расстояния, которые обычным путем не одолела бы и за годы.

– Заманчиво. Только где они, эти коридоры?

– Тот, что тебе нужен, находится в Самозвонной березовой роще.

– Какой-какой?

– Самозвонной. В этой роще, если тихо стать, да руки к березе приложить, колокол услышишь, хотя колокола вроде бы и нет. Вот в этой роще – поляна с тремя камнями. Камни – двери во временные коридоры. Встанешь на камень – и за секунды перенесешься на много-много миль. Вот только на этой поляне – три камня, значит, вход в три временных коридора. А какой из них тебе нужен – не узнаешь, пока в него не попадешь.

– Ну, ничего, три – не тридцать три. В конце концов, можно каждый попробовать. А как же мне рощу самозвонную найти?

– Тут она, недалече. Ты у людей поспра…

Хранительница не успела закончить фразу – камень быстро пошел под землю. Женщина обняла камень руками, ее серое платье слилось с ним – и хранительница исчезла. Камень ушел в землю наполовину.

И в то же время сердце Поляны словно молнией опалило: «Яся!»

– Доченька моя милая, что с тобой? – Поляна, не разбирая дороги, кинулась обратно к деревне и дальше, вдоль околицы, к лугу, к опушке леса, где оставила дочь.

– А вот и квасок, красавица! Холодненький, из погреба, – трактирщик прикрыл за собой дверь, обтирая фартуком запотевшие бока кувшина.

– Хм, а куда же она подевалась?

– Кто – она? – мужчина, только что спавший в углу на лавке, уставился на хозяина.

– Странница тут только что была, красивая такая бабенка. Я вот ей кваску принес, а ее и след простыл.

– Странница, говоришь, красивая? А она одна была, или еще с кем?

– Да вроде одна.

– Ну-ка, опиши мне ее подробнее.

– Я ее как следует и не запомнил. Высокая, стройная, молодая еще, а глаза – синие-синие! Говорила, что ждет кого-то. Видно, решила не ждать, ушла.

– А скажи-ка, любезный, часто ли у тебя странницы останавливаются?

– Нет, последний раз прошлой осенью проходила одна, старуха совсем.

– Так, это она. А ждала, видимо, дочь. Но почему ушла и – куда? Вот что, любезный, сыщи-ка мне эту странницу, далеко она уйти не могла. А заодно и дочку ее, может, найдешь. Девчонке пятнадцать лет, на мать похожа. Найдешь – тащи их сюда, в обиде не будешь, – незнакомец вытащил из кармана тяжелый кошелек и подбросил его на ладони.

Монеты заманчиво зазвенели. Трактирщик сразу засуетился, стянул с себя фартук и, алчно оглядываясь на кошелек незнакомца, выскочил за дверь.

Деревенские кумушки, проводив коров в стадо, все еще стояли у калитки и судачили между собой. К ним-то и подскочил трактирщик.

– А что, бабоньки, не видали ли вы странницу, что из трактира моего недавно вышла?

– Как не видать, видели, конечно. Она что, заплатить тебе забыла?

– Да вроде того. А куда она пошла, в какую сторону?

Одна из селянок подмигнула остальным и показала рукой в тот конец улицы, откуда Поляна пришла.

– Терпеть не могу этого толстопузого, – пояснила она соседкам, когда трактирщик отошел шагов на двадцать. – Мужика моего зельем спаивает, а сам так и норовит меня ущипнуть, за что помягче. Пусть побегает впустую, может, жир-то свой и растрясет.

А трактирщик уже мчался к околице, к лугу, удивляясь, что все никак не догонит ушедшую странницу.

Солнце давно уже встало из-за горизонта, жаворонок серебряным колокольчиком повис в небесной синеве, стадо вышло из деревни на луг, покрыв его буро-зеленое полотно пестрыми заплатами.

Ясе надоело ждать. « И чего я тут сижу одна, чего прячусь? Деревня наша вон, где осталась! Чужак теперь не догонит нас, – думала девушка. – Пойду-ка к пастуху, поговорю с ним. Может, узнаю, в какой стороне горы».

И Яся направилась к стаду. Пастух, крепкий еще старик, устроился на высокой сухой кочке и наигрывал на рожке незатейливый мотивчик.

– Здравствуй, дедушка, – Яся поклонилась старику. – Давно ли стадо собрали?

– Да нынче первый день после зимы пасу. А ты кто же такая будешь? У нас в деревне я, кажись, такой красавицы не примечал.

– Я из села, что за лесом, – Яся простодушно улыбнулась доброжелательным дедовым морщинкам. – Мы с матушкой отца ищем. Его уже десять лет дома нет, пропал куда-то.

– Э, девонька, за десять лет много воды утекло! Жив ли отец твой?

– Жив, наверное. Знахарка наша, бабушка Поветиха, ворожила на него и сказала маме, что жив отец и искать его надо у высоких гор. Ты, дедушка, случаем, не занешь, где эти горы, в какой стороне?

– Нет, милая, я хоть и живу уже на свете долго, а про горы ничего не слыхивал.

– У кого же спросить, дедушка? Может, у трактирщика?

– С ним лучше не связываться, недобрый он человек, корыстный. Если и знает что, за так не скажет, платы потребует. А велика ли у тебя казна?

– Да у меня денег отродясь не было, – рассмеялась Яся.

– Ну вот, и я тебе про то же, – старик задумался. – Я тебе вот что скажу: в деревне нашей вряд ли кто тебе поможет. А вот слыхивал я от добрых людей, что живет тут неподалеку цыганка одна. Она многое знает, может, и тебе дорогу подскажет.

– Где же ту цыганку искать, дедушка?

– А ты иди вон туда, к речке. Там в камышах мой челн стоит. Бери его и греби вверх по течению, да по сторонам поглядывай, да излучины считай. Аккурат за пятой излучиной на другом берегу растут у обрыва два дуба-великана. А за ними – березовая роща. Самозвонной она называется. Березы в ней высоченные, да ровные, одна к одной. У дубов тропинка начинается – иди по ней, к цыганке-то и придешь.

– А как же челн твой, дедушка?

– Ты его от берега оттолкни подальше, он сам ко мне по течению приплывет, – улыбнулся пастух.

На краю луга показался невысокий толстый человек. Приставив ладонь козырьком ко лбу, он вглядывался вдаль.

– Смотри-ка, трактирщик! – пастух удивленно уставился на толстяка. – Эй, ты чего тут делаешь?

Трактирщик обернулся на зов, увидел рядом с пастухом Ясю и вприпрыжку помчался к стаду. Шумно переведя дух, он с головы до ног оглядел девушку. Молода, красива, светловолоса – она! А где же ее мать?

– Послушай, красавица, мне велели тебя в трактир привести, – схитрить у трактирщика ума не хватило, он рубанул напрямик.

– Кто велел – мама?

– Какая там мама – постоялец мой. Он и матушку твою велел разыскать и к нему доставить.

– Я не пойду с тобой, мне мама приказывала ее дождаться.

– Еще как пойдешь! – трактирщик грубо схватил Ясю за руку и потянул за собой.

– Отпусти девчонку, прохиндей, – вступился за Ясю пастух.

– Ты у меня поговори еще, – огрызнулся трактирщик. – Забыл, сколько ты мне должен?

Пастух сконфуженно замолк и отвернулся. Трактирщик, хоть и не вышел ростом, был довольно силен. Он клещом вцепился в руку Яси и потянул ее к деревне.

– Мама! – девушка безуспешно рвалась из цепких мужских рук.

Ноги ее скользили по мокрой прошлогодней траве, и шаг за шагом ей приходилось уступать грубой силе.

Поляна выбежала из-за деревьев, когда трактирщик уже доволок Ясю до околицы.

– Стой, стой, я тебе говорю! – Поляна изо всех сил старалась сократить разделяющее их расстояние.

– А вот и мамаша пожаловала, – обрадовался трактирщик. – Беги за нами следом. В трактире и тебя ждут, и дочку твою.

Безотчетная ярость охватила Поляну. Она протянула руки вперед, словно это могло помочь ей остановить злодея. И вдруг…

Поляна сама не поняла, как все произошло. Вся злость ее, ярость, отчаянье собрались в сгусток энергии и, пробив ладони, понеслись вдогонку трактирщику. Тот и глазом не успел моргнуть, как оказался сбит с ног и оглушен неведомой силой.

Яся выдернула свою руку из обмякшей ладони мужчины и кинулась к матери. Поляна оторопело разглядывала свои ладони.

– Мамочка, бежим скорее! Бежим к реке, там – челн.