Полный курс уголовного права. Том IV. Преступления против общественной безопасности

В. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 2052 УК)

Данная статья была введена Федеральным законом от 27 июля 2006.[51] Ее включение в УК РФ отчасти обусловлено необходимостью выполнения Российской Федерацией своих международных обязательств. Согласно ст. 5 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма 2006 г. должно быть криминализировано публичное подстрекательство к совершению преступлений террористической направленности, под которым понимается распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких подобных преступлений. В международной практике нередко в качестве самостоятельных преступлений выделяются подготовка к совершению какого-либо преступления, организация, пособничество или подстрекательство к какому-либо преступлению. В российском за конодательстве такого рода действия не образуют самостоятельных преступлений, а квалифицируются со ссылкой на ст. 30 или 33 и соответствующую статью Особенной части УК. Поэтому нельзя говорить о чистой криминализации публичного подстрекательства, поскольку и ранее такие действия образовывали преступление, квалифицируемое по ст. 33 и ст. 205, 206 и т. д.

Объективная сторона преступления выражается в совершении любой из следующих альтернативных форм: а) публичных призывах к осуществлению террористической деятельности; б) публичном оправдании терроризма.

Понятие террористической деятельности дается в ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму», о чем мы уже писали выше.

Призывы – это обращение в целях возбуждения желания совершения определенных действий у части населения. Согласно прямому указанию закона они должны носить публичный характер, т. е. совершаться в присутствии не менее двух лиц (на собраниях, митингах и т. д.). Если же призывы к осуществлению террористической деятельности адресованы одному лицу и совершаются в присутствии только его одного, то тогда уголовно-правовая характеристика будет иной – ст. 33 и ст. 205, 206 и т. д. УК. Обязательным условием ответственности по ст. 2052 УК является направленность призывов на совершение именно и только террористической деятельности.

Публичное оправдание терроризма является второй формой рассматриваемого преступления и означает публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании (примечание к ст. 2052 УК).

Полагаем, что криминализация публичного оправдания терроризма проведена без учета весьма важных обстоятельств. Применительно к публичным призывам уголовно-правовая наука и судебная практика наработали определенный опыт толкования признаков этого преступления и применения соответствующих статей. Иначе обстоит дело с публичным оправданием. В частности, вызывает серьезные сомнения обоснованность криминализации такой деятельности. Уголовный закон социально обусловлен и должен создаться не «на всякий случай» и не «про запас», а выражать реальные потребности общества в уголовном запрете и более или менее адекватно отражать их в уголовно-правовой норме. Необходимым условием в этих случаях является соблюдение принципов и критериев криминализации, в частности, четкости, устойчивости и определенности правовых предписаний[52]. Как представляется, примененный законодателем термин «оправдание» не обладает вышеуказанными свойствами, поскольку не имеет четких границ и может быть насыщен различными оттенками, начиная от выражения понимания причин определенного поведения и заканчивая выражением прямой поддержки такого поведения. Поэтому на практике будет трудно провести разграничение между оправданием терроризма и реализацией конституционного права граждан на выражение своего мнения. И даже законодательное определение публичного оправдания не дает полной уверенности в том, что в судебной практике будут исключены случаи произвольного толкования закона в силу отсутствия в нем точных критериев отграничения преступного от непреступного (поддерживающего от сочувственного и понимающего).

Следует отметить и такой недостаток законодательной формулировки данной цели, как ее необоснованно зауженный характер. В качестве объекта воздействия законодатель указал лишь на органы власти, однако реально давление может оказываться и на другие объекты: иностранные государства и международные организации (например, при международном терроризме), физических или юридических лиц, должностных лиц.

Преступление окончено с момента выполнения любой из указанных форм (формальный состав).

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом.

Субъект преступления – лицо, достигшее 16-летнего возраста.

Квалифицированным видом преступления является совершение деяния с использованием средств массовой информации.

Г. Захват заложника (ст. 206 УК)

В уголовное законодательство нашего государства норма о захвате заложника пришла из международного права, в соответствии с которым захват заложника классифицировался как преступление международного характера[53]. В международной практике случаи захвата заложников встречались еще в древние времена. Во второй половине XX в. это явление получило распространение в деятельности различных террористи ческих групп Германии, Италии, Франции, Испании, в том числе когда граждане одних государств захватывали граждан других государств. В нашей стране, начиная со второй половине 90-х годов, всплески этого преступления отмечаются в местах лишения свободы и районах Северного Кавказа. В России в 2006 г. было зарегистрировано 22 случая захвата заложника. При этом в современной практике захват заложников сопровождается не только политическими требованиями, но и нередко требованиями материального характера (вымогательство имущества, денег).

Учитывая характер и степень общественной опасности захвата заложника, законодатель относит его к числу тяжких преступлений, а при квалифицирующих обстоятельствах – к особо тяжким. Это преступление нарушает общественную безопасность, ставит под угрозу жизнь и здоровье нередко значительного числа лиц, ограничивает личную свободу и нарушает безопасность и неприкосновенность человека, закрепленные во Всеобщей декларации прав человека и Международном пакте о гражданских и политических правах и гарантированные ст. 22 Конституции Российской Федерации. Относясь к числу транснациональных, конвенционных преступлений, захват заложника может также причинять вред деятельности России в сфере межгосударственных отношений.

Объект преступления – совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.

Новая редакция статьи об ответственности за захват заложника подверглась существенным корректировкам по сравнению с ранее действовавшим законодательством. Прежде всего это касается определения круга потерпевших. В ст. 206 УК РФ 1996 г. законодатель говорит не о заложниках, а об одном заложнике, что следует признать более точным как с точки зрения юридической техники, так и сущности самого преступления. Буквальное толкование данной нормы в УК РСФСР 1960 г. ограничивало захват только случаями, когда потерпевшими могли быть два и более лиц. Новая редакция нормы о захвате данный пробел устранила и в настоящее время позволяет привлекать к ответственности виновных вне зависимости от того, какое количество лиц было захвачено.

В судебной практике чаще всего в качестве заложников оказываются родственники осужденных и сотрудники учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, участники массовых мероприятий, пассажиры различных видов транспорта и т. д. Так, четверо осужденных, находящихся в следственном изоляторе МВД Бурятии, в целях избежания отбывания наказания захватили работницу следственного изолятора и под угрозой расправы над ней потребовали от администрации изолятора предоставить им автомашину с полным баком бензина и выпустить из изолятора. Во время посадки в автомобиль заложница была освобождена, а трое преступников ранены.

Объективная сторона захвата заложника определяется в диспозиции ст. 206 УК в форме активных действий – захвата или удержания лица в качестве заложника. Следовательно, основное свойство данного преступления выражается в характеристике понятий захвата или удержания. В связи с этим принципиальным является определение содержания упомянутых понятий.

В редакции УК РСФСР 1960 г. объективная сторона захвата определялась как захват или удержание лица в качестве заложника, соединенные с угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием этого лица. Выделение в качестве обязательного самостоятельного элемента, наряду с захватом или удержанием, также и психического насилия дало некоторым исследователям основание для широкого толкования понятия захвата или удержания. В частности, под захватом заложника они понимают совершенное открыто, тайно, с применением насилия или угрозы его применения либо без такового противоправное ограничение свободы хотя бы одного человека с последующим открытым сообщением об этом и выдвижением условий освобождения захваченного (А. В. Наумов). Некоторые авторы полагают, что захват сопряжен с неправомерным физическим ограничением свободы человека, но одновременно допускают, что он может осуществляться тайно или открыто, без насилия или с насилием неопасным (ч. 1 ст. 206) либо опасным (ч. 2 ст. 206) для жизни или здоровья (С. В. Дьяков)[54]. Следует также отметить, что указанные авторы допускают возможность тайных или даже обманных действий только при захвате заложника. Применительно к удержанию заложника они прямо говорят о насильственном характере соответствующих дейст вий. Однако большинство авторов считает, что захват – это насильственные действия[55].

По нашему мнению, определяя характер захвата и удержания, необходимо учитывать три обстоятельства. Во-первых, этимологическое происхождение и смысловую нагрузку этих слов. В русском языке слово захват (захватить) означает «силой овладеть кем-, чем-нибудь», а удержание (удержать) – «сдержав, остановить или заставить остаться»[56]. В этом смысле основной неотъемлемой характеристикой захвата и удержания является их насильственный характер.

Во-вторых, необходимо учитывать связь объекта и объективной стороны рассматриваемого преступления. Это не преступление против свободы личности, а преступление против общественной безопасности, характерным признаком которого является создание угрозы причинения вреда или причинение вреда неопределенно широкому кругу лиц. Такое становится возможным благодаря именно общеопасному способу совершения преступления – применению насилия.

В-третьих, термин «захват» используется не только при характеристике состава захвата заложника, но и в ст. 211 УК, относительно которой имеется разъяснение в международных документах. Так, согласно Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов (Гаага, 16 декабря 1970 г.), под преступником понимается: «Любое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое: a) незаконно, путем насилия или угрозы применения насилия, или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно, или осуществляет над ним контроль, либо пытается совершить любое такое действие, или b) является соучастником лица, которое совершает или пытается совершить любое такое действие, совершает преступление (в дальнейшем именуемое «преступление»).

Поэтому в уголовно-правовом смысле под захватом следует понимать незаконное насильственное ограничение свободы передвижения человека[57], а под удержанием – незаконное насильственное воспрепятствование в оставлении лицом определенного места нахождения. Указан ный подход не исключает возможности ограничения физической свободы на первоначальном этапе тайно, без применения насилия или путем обмана. Однако для признания содеянного захватом заложника необходимо, чтобы состоялся сам захват или удержание заложника. О состоявшемся захвате заложника можно говорить только тогда, когда заложник, окружающие лица осознают факт незаконного ограничения свободы передвижения либо воспрепятствования лицу в таком передвижении и вынуждены подчиниться виновным под влиянием применения насилия или угрозы его применения.

Захват чаще всего сопряжен с перемещением заложника в другое место, а для удержания, наоборот, характерно оставление заложника там, где он находился до начала соответствующих неправомерных действий. Захват может сопровождаться последующим удержанием потерпевшего, но может быть и без него. В свою очередь удержание как самостоятельный альтернативный элемент деяния не обязательно должен быть следствием захвата. Преступление может начинаться с удержания лица в определенном месте. Именно поэтому, описывая объективную сторону преступления, законодатель использует разъединительный союз «или».

Новеллой по сравнению с УК РСФСР 1960 г. является также то обстоятельство, что при совершении простого захвата возможно применение как психического, так и физического насилия. Однако пределы такого насилия по своему характеру ограничены, и оно не может выходить за рамки насилия, не опасного для жизни или здоровья. Такой вывод следует из сопоставительного анализа простого и квалифицированного вида этого преступления, где применение насилия, опасного для жизни или здоровья, является одним из обстоятельств, влияющим на квалификацию и назначение наказания. Понятие насилия, не опасного для жизни и здоровья, известно действующему законодательству. Оно используется в качестве обязательного признака в ряде составов преступлений, например при описании состава грабежа.

В соответствии со сложившейся судебной практикой под таким насилием понимаются побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.)[58]. Психическое насилие – это угроза применения любого по характеру насилия. УК 1960 г. ограничи вал пределы психического насилия лишь угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием заложника. В новом УК характер угрозы вообще не определяется, и это, на наш взгляд, совершенно обоснованно, поскольку важно не столько то, каким насилием угрожает виновный, а то, насколько может данная угроза повлиять на потерпевшего или иных лиц. Поэтому психическое насилие при захвате заложника может выражаться не только в угрозе причинения вреда здоровью или смерти, изнасилования или совершения мучительных действий, не повлекших причинение вреда здоровью, но и в угрозе уничтожения или повреждения имущества, разглашения каких-либо сведений, огласки которых потерпевший не желает, воспрепятствования занятию какой-либо деятельностью и т. п.

Формы выражения угрозы могут быть различными: словесно (в том числе и в неопределенном виде – типа «побью, плохо будет»), в демонстрации предметов, которые могут быть использованы для реализации высказанной угрозы, включая и устрашающие (кроме оружия и предметов, используемых в качестве оружия), в показе действия едких, ядовитых или легковоспламеняющихся веществ и т. д. Вместе с тем во всех случаях угроза (психическое насилие) должна быть реальной и осуществимой, поскольку только в этих случаях она может выступать в качестве средства, парализующего возможное сопротивление заложника или иных лиц.

Захват или удержание заложника для виновного является одним из промежуточных, но обязательных этапов в достижении поставленной цели. При захвате одним из признаков этого преступления является возможностьпредъявления каких-либо требований государству, организации или гражданину. Однако по смыслу закона реальное предъявление таких требований не является обязательным условием. В некоторых случаях захват может и не сопровождаться такими требованиями, например, в случаях, когда преступление было пресечено и виновные не успели их предъявить. Законодатель говорит о цели предъявления требований, но это не значит, что требование обязательно должно быть предъявлено. В то же время в таких случаях судебно-следственным органам необходимо устанавливать наличие у преступников намерения предъявить соответствующие требования. Отсутствие или недоказанность наличия такого намерения исключает возможность квалификации действий виновных по ст. 206 УК.

Законодатель описывает требования, которые могут предъявить захватчики, в общей форме: совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия. Вместе с тем эти требования неразрывно связаны с решением вопроса о судьбе заложников. Их освобождение виновные обусловливают выполнением предъявленных требований. По характеру предъявляемые требования могут быть различными: отказ от выполнения определенных обязательств, освобождение лица от должности или, наоборот, принятие на работу, освобождение арестованного или осужденного, требование выезда за границу, предоставления оружия, транспорта, денег, наркотиков и т. п. Конкретный характер или особенность требований на квалификацию влияния не оказывают.

Так, Верховным судом Дагестана были осуждены к различным срокам лишения свободы Ч. и Д., которые захватили пассажирский автобус «Икарус», следовавший по маршруту Махачкала – Минеральные Воды. В обмен на освобождение заложников – пассажиров автобуса – они потребовали 1, 5 млн долларов.

Исключением являются лишь случаи, когда требования носят правомерный характер. Стремление лица к защите своих законных прав и интересов здесь сочетается с нарушением установленного порядка защиты таких интересов. Поэтому такого рода действия следует рассматривать в некоторых случаях как самоуправство с соответствующей квалификацией по ст. 330 УК РФ[59].

В соответствии с законом адресатом требований может быть государство, организация или гражданин. Под государством в данном случае следует понимать как собственно государство (Россия, Украина, Германия, Франция и т. д.), так и различные государственные органы, выступающие от имени государства (органы власти и управления, учреждения, обеспечивающие изоляцию от общества, судебные органы, органы МВД и т. д.). Под организацией, на наш взгляд, следует понимать не только юридические лица в смысле гражданских правоотношений (ст. 48 ГК), но и юридически не оформленные структуры (советы, ассоциации, преступные группировки и т. д.). Характер организации – международная или национальная, коммерческая или некоммерческая, хозяйственные товарищества и общества, кооперативы либо государственные и муниципальные унитарные предприятия, общественные или религиозные организации и т. п. – на квалификацию содеянного не влияет. Граждане – это близкие родственники, друзья, сослуживцы заложника или любые иные лица.

Захват заложника по своей конструкции описывается в законе как формальный состав преступления. Поэтому он будет окончен с момента фактического ограничения свободы передвижения человека либо фактического воспрепятствования лицу в оставлении определенного места независимо от того, были ли предъявлены какие-либо требования соответствующим субъектам и были ли они выполнены или нет. Продолжительность времени, в течение которого заложник был лишен возможности свободного передвижения или удерживался в определенном месте, на квалификацию содеянного как захвата заложника не влияет. Вместе с тем, как будет показано ниже, последующее поведение виновных лиц имеет принципиальное значение для их ответственности.

С субъективной стороны захват заложников характеризуется прямым умыслом и специальной целью. Осуществляя свои действия, виновное лицо осознает, что оно совершает захват заложника в целях принуждения конкретных адресатов к выполнению или воздержанию от выполнения определенных действий как условия освобождения заложника; предвидит возможность или неизбежность причинения вреда заложнику или иным лицам и организациям, которым адресуется данное требование, в результате его действий и желает действовать именно таким образом.

Специальная цель, с которой действует виновное лицо, заключается в выполнении или, наоборот, невыполнении со стороны конкретных адресатов определенных действий, нужных виновному. Указанные действия оказываются настолько значимыми для виновных лиц, что они избирают заведомо опасные для окружающих способы достижения своей цели. При этом захват заложников рассматривается виновными не как самоцель, а как первый и необходимый этап в достижении генеральной, конечной цели. Поэтому применение психического или физического насилия, ограничение свободы в отношении заложника (заложников) осознаются виновными как побочное, но неизбежное и наиболее эффективное средство давления на определенного адресата. Одновременно виновные лица осознают, что в результате их действий по захвату или удержанию заложника вред причиняется не только заложнику, но и иным потерпевшим.