ГраффиК. История с продолжением…
Вполне закономерно, что совместно проведенный праздник сплотил нас ещё больше. Теперь мы были практически неразлучны.
До конца января я штурмовал кабинет математики на предмет сдачи экзамена.
Сдал я его с четырнадцатой попытки. Четырнадцать дней подряд я оставался после уроков, четырнадцать раз тянул билеты. Из четырнадцати попыток шесть пришлось на один и тот же билет, к последнему разу я знал его наизусть. Экзамен был сдан, только проблем от этого не убавилось.
Обучение было на коммерческой основе, ха месяц нужно было платить 210 рублей. При наличии троек, либо других признаках неуспеваемости, например как не сданная вовремя сессия, за три месяца нужно было платить не 630, а уже 840 рублей. Родители же добросовестно платили по 630. Сказать им, что за второе полугодие обучения им нужно ещё 420 рублей, это значило подписать себе смертный приговор. Я молчал до последнего, весь февраль посещал все уроки, чтобы исправить ситуацию с оценками.
Постоянные переживания, бесконечный стресс плюс постоянное недоедание привели ко вполне закономерному результату, я загремел в больницу. Язва. Диагноз удивил всех, кроме меня, для меня ничего удивительного в этом не было. Завтрак в 7:00, обед в лучшем случае в 16:00. Деньги, которые родители давали на обед, бессовестно тратились на сигареты, иногда на пиво.
Практически весь март я провел на койке в городской больнице. В этой больнице всю жизнь проработала моя бабушка, в этой же больнице работала моя любимая тётушка, наконец, в этой больнице работала моя мама. Меня знал весь персонал, меня знали даже те, кого не знал я. При таких условиях я находился под круглосуточным, неустанным контролем абсолютно всех сотрудников больницы. В принципе это было необременительно, тем более, что к постоянному надзору бесплатно прилагались всяческие поблажки, о которых остальные пациенты могли только мечтать. Одной из таких поблажек было то, что меня в любое время могли проведывать гости. Когда у добросовестных больных начинался сон. час, у меня наступало время посещений.
Уж не знаю, какими словами уговаривала девчонок наша классная, но в гости ко мне ежедневно приходило от пяти до пятнадцати представительниц прекрасной половины группы 601. Конечно, некоторые приходили по собственной инициативе, но уж точно не все. Об этом не сложно было догадаться, всё происходило довольно организованно. Приходили по двое-трое, проходило минут пятнадцать, приходили другие. Причем в эти посещения были вовлечены практически все девчонки из группы. Понятно, что многие приходили из под палки, но всё же было чертовски приятно.
Посещениями во время сон. часа дело не ограничивалось, вечером свидания продолжались. Это были уже либо общажные девушки, с которыми, как они думали, я дружил, либо другие мадамки, не суть важна, это были предполагаемые любовницы.
От персонала больницы естественно ничего не скроешь, они ж всё видят, особенно мед. сестры. это им приходилось по пятнадцать раз на дню вызывать меня в коридор, им было прекрасно видно, кто меня посещает. Ни разу за двадцать один день не было ни одного посетителя мужского пола. Это им было видно, что днем ходят толпы девчонок, а вечерами я целуюсь между этажами то с одной, то с другой.
Среди мед. сестер тоже были достойные внимания экземпляры. И место у меня было. Кабинет тётушки, которая непонятно из каких побуждений оставляла мне ключи. Вот только мой юный возраст, ну нафига шестнадцатилетний подросток нужен двадцатилетней красивой девушке? У неё есть варианты посолидней, хотя интерес к моей персоне был очевиден. То, что их заинтересовало во мне, открылось примерно на второй неделе, тетя Валя озвучила общее мнение. Вернее это и не мнение вовсе было, сплошное недоумение. Дело было так.
В один из коротких промежутков между посещениями я возвращался из туалета, в котором нагло курил в форточку. Путь мой пролегал мимо поста мед. сестры, на котором находилась одна из мед. сестер, остающихся на ночь и т. Валя, которая уже собиралась домой. Завидев меня. Т. Валя перестала красить губы и маслянистыми глазками проводила меня взглядом. Когдая уже миновал пост, меня окликнули:
– Илюша, можно тебя на секундочку?
– Конечно, теть Валь, хоть на часок, – по привычке сострил я.
– Вот смотрю на тебя и диву даюсь. Ходят к тебе толпами, и всё бабы. Ладно бы по одной, а то ведь и по три и по четыре ходят. Как они тебя делят-то?
– А меня, теть Валь, делить не нужно, я им целый нужен. Целого меня на всех хватает, а раз на всех хватает, они не ссорятся. Всех всё устраивает, – парировал я.
– Ладно врать-то. Вчера вечером шла, ты с какой-то блондинкой целовался, а позавчера с рыжей. Чем ты их приманиваешь-то? Как мухи на говно липнут, а ведь ни кожи, ни рожи. Худющий, как вобла сушеная.
– Есть у меня секрет один. Я, теть Валь, весь в корень ушёл. Все в ширь растут, а я в корень.
Похохотали и разошлись. Через пять минут меня снова вызвали в коридор. Тетя Валя, уходя домой, снова обнаружила меня на лестничной клетке с двумя посетительницами. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась, ничего не сказала и ушла.
Тете Вале было глубоко за тридцать, это была самая строгая, самая серьезная и правильно-честная мед. сестра, получившая свое воспитание в великом и нерушимом. Такое её поведение не вписывалось ни в какие рамки, оно было как минимум странным. Размышлять на эту тему категорически не хотелось, поэтому я просто выбросил это из головы.
Я-то выбросил, а т. Валя нет. Следующие три-четыре дня, проходя мимо поста мед. сестер к очередным посетительницам, я неизменно слышал обрывки фраз, указывающие на то, что мои ответы явно не удовлетворили любопытство т. Вали. В разгадку тайны была вовлечена уже добрая половина молоденьких мед. сестер.
Страсти накалились до предела, я обалдевал от такого внимания, откровенно издеваясь и подогревая интерес к своей персоне. Развязка наступила довольно неожиданная. Однажды вечером меня подловили в коридоре т. Валя и одна из молоденьких мед. сестер.
– Илюша, зайди, пожалуйста, в процедурку.
Приглашение выглядело очень странно по двум причинам. Во-первых, никаких вечерних процедур кроме таблеток у меня не было, а таблетки я уже получил. Во-вторых, что же это за процедуры такие, при которых нужны две мед. сестры? Неужели вот так вот просто сбываются эротические фантазии?
– А зачем? – поинтересовался я, по инерции приближаясь к процедурной. Не доверять людям в белых халатах и в мыслях не было, ведь они клятву Гиппократа давали.
– А мы сейчас проверять будем, чем ты всё-таки приманиваешь своих щеглух, – сказала вторая мед. сестра, заходя следом за мной в кабинет. Тетя Валя уже закрывала за собой дверь, отрезая путь к бегству.
Первый раз в жизни я хохотал до слёз. Сложился пополам и добрых пять минут не мог принять нормального вертикального положения. Просмеявшись, я объяснил, смотревшим на меня как на душевнобольного, проверяльщицам кто те девушки, что меня посещают, объяснил, что ничего у меня с ними нет и пока они переваривали полученную информацию, выскользнул из кабинета.
Мой ответ, конечно, обескуражил, но недоумение длилось не долго. Всё оставшееся время в больнице я был под пристальным вниманием мед. сестер.
Привычка раскладывать по полочкам всё, что связано с женским полом сделала своё дело. Я получил ещё один драгоценный урок. Оказалось, что и таким вот, казалось бы, странным способом можно добиваться внимания от девушек. Реклама – двигатель торговли.
Не всегда и не везде, но это прокатывало. Плюс такого вида схема заключается в том, что девушка заранее знает, с кем имеет дело. Для неё не секрет, что это, скорее всего, только на одну ночь.
К концу марта больничная эпопея закончилась. Эти три недели ознаменовались тем, что я переспал со всеми тремя из тех, кого планировал на три месяца. Я возвращался в техникум, не имея ни одной претендентки в постельные подруги.
Весна тем временем набирала силу, девчонки скидывали зимние шкурки и облачались в своё главное оружие – коротенькие юбочки.
Возвращение к куску гранита, который непременно нужно было грызть, остудило мой пыл. Месячное отсутствие на уроках сказывалось очень негативно на успеваемости. Все преподаватели непременно хотели видеть меня в качестве отвечающего у доски, оценок-то у меня вообще не было. Для того, чтобы отвечать нужно было хоть что-то знать. Для того, чтобы хоть что-то знать, нужно было хоть что-то учить. Для того, чтобы что-то учить, нужно было брать конспекты у тех, кто меня посещал в больнице, я же отграничивался хохотушками и посиделками.
Успеваемость ушла в неуправляемый штопор, несущийся в бездну. Самое страшное – это не сильно огорчало, были проблемы важнее. Весна, тестостерон, девочки, любовь.
***
В список приоритетов, помимо учебы и девочек, попадали ещё и друзья. В шестнадцатилетнем возрасте правильно расставить акценты могут не многие. Очень не многие. Я не оказался исключением, поэтому превыше всего ставил дружбу, затем уже остальное.
День проходил примерно так: до обеда две пары, затем поход с друзьями и пивом на берег, а дальше как получится, либо домой, либо к девочкам.
Так случилось, что к окончанию учебного года не осталось ни одной девушки, которая горела бы желанием со мной встречаться. Все общажные варианты себя исчерпали, приходилось изворачиваться. Проведя на пляже время, отведенное на обед и третью пару, мои товарищи спешили домой, я же под воздействием алкоголя отправлялся повторно штурмовать уже сдавшиеся крепости. Помимо повторных покорений уже покоренных вершин, я всегда и везде пытался обзавестись полезными знакомствами с представительницами прекрасной половины человечества.
Однажды, придя на обычно пустынный пляж (май месяц на дворе), мы обнаружили невдалеке от своего привычного места исключительно женскую компанию в количестве четырех человек. Нас тоже было четверо, это была интересная арифметика, но не более.
Спустя минут сорок алкоголь в крови начал провоцировать на активные действия в сторону противоположного пола. Недолгое совещание привело к тому, что я, как самый языкастый из всех, возглавил делегацию от нашего, так сказать, стола (бревна) к их.
В состав делегации кроме меня не входил никто, поэтому, недолго поколебавшись, я преодолел разделяющее нас расстояние и, шутовски расшаркиваясь, предложил присоединиться к нам. Ещё на походе я понял, что двести метров, разделяющие наши компании сыграли с нами злую шутку. Лица на таком расстоянии рассмотреть невозможно, можно ориентироваться исключительно по фигурам. С фигурами у них было всё в порядке. Девочкам было чуть за двадцать, поэтому безобразно они испортиться ещё не успели. С лицами было сложнее. Все четыре не просто страшненькие, они были ужасненькие. Немудрено, что с ними ни одного мужика не было. Я бы в трезвом состоянии уже бежал обратно со скоростью ветра.
Надежды и ожидания друзей подталкивали на необдуманные действия, и я мужественно ждал ответа, который, нужно заметить, немного обескуражил:
– Деточка, шел бы ты к сверстникам в песочницу, не видишь, тётеньки отдыхают. Не мешай, малолетка.
– Конечно, конечно, тётенька. Отдыхайте. Только как бы вам до пенсии тут не досидеть. Если всё же снизойдете до нашего общества – милости прошу к нашему шалашу. Скучно просто без девушек, а пива море, вот и решили вас позвать, вместе-то веселее.
Про море пива было упомянуто неспроста. Беглый осмотр имущества девчонок показал, что в их распоряжении осталось всего две неполные бутылки пива на четверых. Дамы уже навеселе и естественно захотят продолжения банкета. Я преспокойненько вернулся к друзьям и самонадеянно объявил, что через полчаса максимум сами придут.
Не пришли. Пришлось брать с собой пару бутылок и повторно заманивать русалок. Эта попытка увенчалась успехом, наши компании соединились, объединенные жаждой с одной стороны и робкими надеждами на хоть что-нибудь с другой.
Из двух бревен соорудили некое подобие лавочек, положив их друг напротив друга, на одно бревно сели девочки, на другое мальчики.
В процессе общения компания перемещалась и, так получилось, что я оказался между двух девушек. Выбрав ту, что посимпатичней, я попробовал приобнять её за плечи. Реакция была агрессивно-бурной. Со словами:
– Ну нет, так нет, – предпринял попытку приобнять вторую. Эта не сопротивлялась, так мы и просидели минут десять, мило общаясь на отвлеченные темы. Дальнейшим шагом к сближению с моей стороны стало то, что я попробовал на ощупь её лифчик, ну и естественно всё то, что он скрывал. Реакции никакой. Тогда я уже в наглую запустил пятерню под ткань. Тут-то меня и ошарашили вполне невинным вопросом:
– Нравится?
– Что нравится? – не врубился я.
– То, что в руке держишь! Нравится?
Если честно, грудь была так себе. Уже пообвисла и вообще была не очень, но я стойко шёл к своей цели:
– Ещё бы!!! Обалденная грудь!!! – польстил я.
Теперь мы были в центре внимания со стороны моих друзей. Завистливо пуская слюни, они пытались проделать всё то же самое с остальными дамами, вот только не получалось ничего.
В один прекрасный момент девочки решили все вместе отойти в кустики. Я-то понимал, что не столько в туалет, сколько нужно было обсудить сложившееся положение. Кавалеры мало того, что очень молоды, ещё и по всей видимости не нравились никому, кроме моей пофигистки. По-моему, кроме меня никто даже и не подозревал, что дела наши плохи. Пока их не было, у нас разгорелась дискуссия. Всех интересовало, как это я умудрился за двадцать минут добиться таких поразительных результатов.
Тоже мне – результаты. За грудь подержаться позволили. Тем более, вернувшись, моя принцесса Фиона села не ко мне, а напротив. Нужно было возвращать отвоёванное, а именно – хотя бы грудь в ладонь. Сложность заключалась в том, что приходилось начинать всё сначала. Подсел, обнял, потрогал. Вроде нормальная реакция, то есть реакции вообще никакой. Вроде так и нужно.
А вообще-то нифига не понятно, то ли нравится, то ли нет? Стоит ли дальше идти или отказ по всем статьям? Если для моих друзей подержаться за сисю было пределом мечтаний, то я хотел намного большего.
Для того, чтобы занять место возле своей пассии, мне, путем сложных манипуляций и подмигиваний, пришлось пересадить Женьку Дойча, который занял место напротив меня.
Так уж получилось, что на том бревне, где сидел я, сидели все девчонки. Соответственно напротив меня сидели три моих друга.
Как только мы с Женькой поменялись местами, девчонки начали похихикивать.
Шушукались и хихикали.
Шушукались и хихикали.
Хихикала и грудь в моей руке. Мне стало интересно, что же такого смешного произошло или происходит, поэтому я спросил на ушко у «своей» девушки:
– Чё хохочете, как психички? – вопрос был подкреплен легким укусом за ушко.
Дама не стала наводить тень на плетень, а просто показала пальцем на Женьку. Глянув на товарища, уже не сдержался я. Таки сидели, одно бревно хихикает, второе вообще понять ничего не может.
Собираясь в техникум, мы, конечно, знали, что пойдем на пляж, но во избежание лишних вопросов со стороны родителей, купальные плавки естественно не брали. Ну так вот, Женька был в некоем подобии боксеров, на манер семейных трусов. Они были короткие, как боксеры и широкие, как семейники. Когда я поменялся с ним местами, он сел, раскинув ноги далеко друг от друга. При таком положении тела трусы натянулись и в одном из отверстий для ног, помимо ноги висели и яйца. Главное, ничего больше не висело, только яйца.
Вдоволь похохотав над незадачей друга, я, как настоящий товарищ, подсел к нему (оценили принесенную жертву? Грудь выпустил из руки) и тихонько на ушко поведал ему о его беде. Кусать за ушко не стал, хотя наверное нужно было, потому что он нифига не понял, но уперся как баран. Со словами:
– Пусть проветриваются, – демонстративно раздвинул ноги на максимум.
Это было уже не смешно, а некультурно и оскорбительно для дам, потому, что после такого маневра в отверстие выпало всё остальное.
Откуда взялась эта соломинка в руке, я не помню. Может в руке, свободной от женской груди, постоянно была, может в зубах, может тут же подобрал – не суть важна. Важно то, что я сделал. Я просто кольнул этой соломинкой по злополучным гениталиям.
Так как соломинка была сантиметров двадцать в длину, то нападение оказалось внезапным. От такой неожиданности Женька свалился с бревна.
Повалились с брёвен и все остальные. Хохот стоял на весь пляж. Не хохотал только Женька. Он выл, скулил, рычал и катался по песку в позе эмбриона, баюкая в руках уколотое место. Я был на 100% уверен, что кольнул не сильно, поэтому, посмеявшись, подошел к нему и посоветовал:
– Женёк, хватит придуриваться, я ж легонько уколол. Ну хочешь, отомсти мне, отвернемся ото всех и ты меня кольнешь.
Новая волна хохота прокатилась по пустынному пляжу. Вот только Женька так и не встал. Почуяв неладное, я спросил:
– Женёк, ну что ты в самом-то деле? Хватит уже. Понимаю, что обидно, ты ведь сам виноват! Нужно было сразу привести себя в подобающий вид и ничего не произошло бы. Пойдем, лучше мировую выпьем.
В ответ на мои робкие попытки загладить вину, Женька показал мне причину своего поведения. Яйцо, пораженное соломинкой, было как минимум в два раза больше, чем второе.
Я, конечно же, понимал, что ржать нельзя, но ничего с собой поделать не мог. И смех, и грех, ей Богу.
Обозвав меня тварью, Женька продолжал свои катания по песку с бока на бок. Повторно просмеявшись, я посоветовал ему идти в воду. Вода холодная, сразу и компресс и обезболивание. Тем более каждый мужчина знает, что в холодной воде его хозяйство сморщивается и поджимается.
Пока Женёк стоял по пояс в воде и охлаждался, я рассказал остальным о том, к каким последствиям привело моё баловство. Без смеха конечно жене обошлось, но всё же девочки начали жалеть независтливого нудиста.
Спустя пять минут я поинтересовался у товарища:
– Ну что? Как ты там, братишка?
В ответ прозвучала фраза, которая повалила всех:
– Оно синеет!!!
Ржали как кони, до коликов.
Пока мы ржали, Женька выбрался из воды и, обидевшись, прихрамывая, пошел в сторону дороги в город.
Мы естественно нагнали его. Минут через пять, и уже всей компанией, двинулись в сторону больницы, благо она была прям по дороге с пляжа.
В приемном покое Женька произвел фурор. Там тоже хохотали все. Те, кто посдержанней, просто делали каменное лицо. Те, кто помоложе, пулей вылетали из приемного покоя и ржали уже в коридоре.
Это был Женькин звездный час.
Проблема решилась вполне быстро и просто. Из травмированной части тела вытащили обломок соломинки размером меньше миллиметра, поставили пару уколов и отпустили восвояси.
Прощаясь с девушками, я договорился со своей спутницей встретиться на следующий день, на том же месте.
Без её подруг, без моих друзей всё прошло без сучка, без задоринки.
В последующие вылазки на берег наши компании периодически встречались. Вернее не встречались, а видели друг друга издалека. У меня не возникало никакого желания видеть их ближе, друзья вроде тоже желанием не горели, поэтому необходимости сближаться необходимости не было. И слава Богу.
Как ни странно, но даже при таком отношении к учебе, я умудрился сдать все экзамены за второе учебное полугодие, но на летние каникулы я всё же отправлялся с тяжелым сердцем. Долгов и хвостов по учебе не было, зато был финансовый перед бухгалтерией.
***
Лето пролетело на одном дыхании. Отец работал два через два. Два дня, пока он отдыхал от работы, мы впахивали на стройке, два дня он работал, а мы отдыхали. Тут были варианты. Если погода была не пляжная, просто гуляли, если погода была хорошая, я ехал на пляж.
На пляж можно было ехать либо с друзьями на свое излюбленное место, либо с мамой и братьями к отцу на работу, где были и катера, и лодки, и катамараны. Короче, вариантов масса. За это лето к моему послужному списку прибавилось семь покоренных сердец. Честнее, наверное, сказать не сердец, но тут уж как кому удобнее.
Пришла осень, которая принесла с собой кучу проблем. Началось всё с того, что на общей линейке 1 сентября ко мне подошла заведующая отделением и пригласила на беседу к себе в кабинет, где я узнал, что, не погасив долг за прошедший год обучения, я не смогу приступить к обучению в году нынешнем. В довершении всего она вызвала на завтра моего отца.
На следующее утро мы с отцом выслушали отчет о моих подвигах из уст зав. отделением. отца я знал очень хорошо и по его каменному лицу понял, что от звиздюлей прям сейчас меня спасает лишь присутствие постороннего человека.
Решение было принято тут же, на месте. С этого момента я уже не являлся студентом техникума. Вот только аттестат мне не отдали, забрать его можно было только после оплаты долга.
Как ни странно, но звиздюлей я не получил. Уже позже, анализируя ситуацию, я догадался, что на самом деле это было огромным облегчением для родителей. Сама собой отпала надобность отдавать одну зар. плату раз в три месяца неизвестно зачем. Денег на выкуп аттестата мне естественно не дали, зато отец каким-то образом договорился в вечерней школе на моё дальнейшее обучение. Аттестат-то нужно было как-то получать, тем более, что я всё же не терял надежды получить высшее образование.
С середины сентября я вновь слал школьником, только уже не в обычной, а в вечерней школе.
Казалось бы ситуация аховая. Дома постоянно тычут тем, что выбросили на ветер кучу денег, юристом уже не стать, снова школа, но я не унывал. Привычка искать во всём положительные стороны и всеобъемлющая оптимистичность и тут не подкачали.
Во-первых, учиться нужно было всего три дня в неделю, преимущественно после обеда. Море свободного времени, которое можно смело тратить на всё, что угодно.
Во-вторых, новый коллектив – новые девушки, а это шансы на близость (после окончания школы естественно). Тем более школа-то вечерняя, там наверняка учатся те, кто уже работает (т.е. достаточно взрослый), либо те, кого по различным причинам выгнали из нормальной школы, это тоже увеличивает шансы охмурить пару-тройку дурочек.
В-третьих, теперь можно было без опаски брать в оборот бывших одногрупниц и сопоточниц, что я собственно и сделал.
В-четвертых, закончив вечерку, я получу аттестат за одиннадцать классов, что дает возможность поступить в какой-нибудь ВУЗ. Таким образом, я продолжал свой путь к диплому о высшем образовании, он был извилист и тернист, но продолжался, а это самое главное.
Обучение в вечерней школе почему-то начиналось с середины октября. Родителям это знать было совершенно не обязательно. Я добросовестно три-четыре раза в неделю уходил учиться, на самом деле же я ездил в техникум. Ну как ездил, ходил пешком. После всего произошедшего денег мне не давали совсем, мотивируя это тем. Что я свои деньги просрал на десять лет вперед. Приходилось тащиться через весь город пешком. Кому бы-то ни было знать об этом было совершенно противопоказано, поэтому для всех окружающих я «ездил» в техникум.
Мои товарищи, чудом удержавшиеся на своих учебных местах, гуляли во время уроков уже менее охотно, да и не к ним я, если честно, «ездил». У меня был всего месяц свободного времени, нужно было хоть кого-то охмурить, тем более многие из девчонок в техникуме относились ко мне очень даже не плохо.
Вопреки ожиданиям, большого успеха на этот поприще я не достиг. Со всего техникума в этом учебном году в мои сети попало всего две рыбёшки. Ну хоть что-то, с учетом того, что на этих двух весь месяц потрачен и был.
***
Обучение в вечерней школе началось с подлого удара судьбы в печень. В классе было всего три представителя мужского пола, включая меня. Даже покурить не с кем сходить, хотя с одним из одноклассников я сдружился, но это было позже.
Девушек было пятнадцать-шестнадцать. Казалось бы, учись да учись, ан нет. Из этого изобилия можно было выделить лишь четверых, которые, нужно заметить, были очень даже ничего, остальных можно было поделить на тех, кого я называл «ни рыба, ни мясо» и откровенно страшненьких.
Из четверых достойных одна была замужем, другая в отношениях. Оставшиеся две имели подруг-одноклассниц, с которыми делили и парту, и дорогу домой. Короче, эти вообще без вариантов, со своими подругами они, по-моему, вообще не расставались.
Банальная и самая распространенная ситуация, у красивой девушки подруга обязательно страшненькая. Это прям эталон женских отношений. Та, что пострашнее, держится поближе к той, что покрасившее, так у неё теоретически хоть какие-то варианты появятся. Ну а та, что посимпатишней, держит возле себя страшненькую лишь потому, что на её фоне она-то вообще звезда.
В общем, в вечерке было довольно скучно. По инерции, либо в силу уже сформировавшейся привычки, я потихоньку завоевывал симпатии одноклассниц. Жизнь приобрела вялотекущее состояние, ни отношений, ни друзей эта школа мне не дала, лишь по выходным была возможность встречаться с товарищами. В техникум-то мне путь заказан, слишком многие девочки хотели бы меня там увидеть. Выяснение отношений никогда не было моим любимым занятием, поэтому я просто прятался, а точнее не появлялся в опасной близости.