Мертвая авеню

Глава 9. «Всех цветов, форм и размеров»

Самые глубокие противоречия между людьми обусловлены их пониманием свободы.

Карл Ясперс

У меня обнаружили иммунитет от Капсулы.

Медсестра поздравила меня, когда сообщила результат, а после указала на дверь, за которой оказалась пустая душевая – принять тот факт, что у них здесь и мужская и женская совмещены, было сложно. В раздевалке за письменным столом сидела седая женщина и клевала носом – тогда я понял, что сейчас душ был просто подобием коридора и никем не использовался по назначению.

Подняла глаза на меня она только когда я кашлянул.

– Ваше имя? – прохрипела она.

– Феникс.

Старушка приспустила очки на нос и посмотрела на меня так, будто хотела убедиться в том, что линзы ее не обманывают.

– Молодой человек, я не намерена обсуждать мифологию, какой бы занимательной она Вам не казалась. Вы должны выйти отсюда, пойти прямо по коридору, свернуть налево и оказаться в столовой. Положено записывать всех, кто туда проходит. С Вашего позволения, я хотела бы узнать Ваше и…

Ее глаза неожиданно закрылись и голова бессильно повисла на шее. Неужели уснула!

Я бросил на спящую старушку быстрый взгляд, усмехнулся, взял ручку, лежащую на столе, записал в тетради со списком свои настоящие имя и фамилию и вышел за дверь. Пошел прямо по коридору, свернул налево и оказался, как и обещала та сонная женщина, в столовой.

Это было большое помещение, освещаемое светом из открытых окон, где почти вплотную друг к другу стояли восемь длинных столов с тарелками. Здесь было шумно и людно. Со всех сторон галдели незнакомые люди. Все они были разного возраста и разных параметров. Казалось, эта комната сейчас кишила разнообразием человеческих рас. Даже цвета комбинезонов здесь присутствовали самые разные: бежевые, серые, черные, темно-синие – как у меня, – красные. Люди в черной одежде, я заметил, выглядели более подкаченными и больше других походили на солдат.

Окинув помещение беглым взглядом, я подумал, что было здесь кое-что, что объединяло всех этих людей: должно быть, иммунитет.

Я нашел глазами стол со знакомыми лицами – за ним пока почти никого не было, кроме Сьюзан, Квентина и еще какой-то незнакомой рыжеволосой девушки, уткнувшейся в свою тарелку.

Я уселся напротив незнакомки. Слева от меня сидела Сьюзан, а Квентин – справа. Выглядел парень ужасно. Должно быть, его до сих пор совесть мучила. К горлу подступил сухой комок, и я закашлялся, когда понял, что почти забыл о Мие.

Сью копошилась в тарелке, Квентин демонстративно игнорировал свою, а я рассматривал мясо неизвестного происхождения, лежащего вместе с макаронами. Аппетитно это не выглядело, но я слишком проголодался, чтобы привередничать. Когда я в последний раз ел горячее?

Недолго думая, я принялся за еду. Все молчали, и я наслаждался небольшой передышкой, пока в столовую не ворвалась неуклюжая девушка.

Эйприл, спотыкаясь, добралась до нашего стола и села напротив Сьюзан, по левую руку от рыжеволосой. Она пробежалась взглядом по всем нам, будто оценивая, кто из нас готов почесать языком. Видимо, никто не подошел под категорию «болтливый», и девушка уткнулась в свою тарелку.

В столовой становилось все теснее, ровно как и за нашим столом. Мне это абсолютно не нравилось, чего нельзя было сказать о некоторых из нас. Сьюзан, как и всегда, решила выставить себя максимально дружелюбной и милой перед новыми соседями:

– Ну что? – она улыбнулась и посмотрела на всех по очереди. – Давайте знакомиться.

– Кристоф, – отозвался какой-то рыжий паренек на вид лет семнадцати.

– Я Эйприл, – подала голос девушка. Сейчас она определенно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Я Сьюзан из Аризоны, – представилась Сью.

– О! Я была там с родителями полтора года назад, – сообщила Эйприл. – Еще до…

– И как? – поинтересовалась МакМартин, и по ее лицу было видно, что ей действительно интересно.

– Мне понравилось. Я навсегда запомню, как мы заглохли на сто шестьдесят третьем шоссе, и пришлось стоять там целых четыре часа, пока какой-то хороший человек не остановился, чтобы помочь. Впрочем, он был единственным, кто вообще за эти четыре часа проехал там, – с гордым видом сообщила Эйприл и захихикала. Я заметил, что она осваивалась в новой компании. – Мы тогда ехали в Долину монументов.

– И как, доехали?

– Да. Кстати, мне понравилась ваша фрукка. И стоит недорого. Всего три доллара.

Эйприл и Сьюзан сразу спелись. Первая, похоже, была счастлива встретить такого общительного человека, готового болтать до посинения, а последняя обрадовалась возможности отвлечься и вспомнить прошлое.

– А я ни разу ее не пробовала, – пожала плечами Сью. – Вот ведь туристы!

– А я местная, – сказала Эйприл, слишком общительная для ньюйоркцев и их быстрого темпа.

– Я сразу поняла, что ты живешь здесь. Вы, ньюйоркцы, по-особенному растягиваете гласные, – заметила Сьюзан.

– Правда? Я никогда не обращала внимания на акцент, – Эйприл поковырялась в своей порции, по-видимому, пытаясь расщепить мясо на атомы, и в конечном счете отодвинула тарелку, которую тут же присвоил себе прожорливый Боб.

Ну, конечно! Ей не нужно было пешком передвигаться по штатам, кишащим зомби, и уж точно ей не приходилось голодать или изнывать от обезвоживания, и поэтому эта еда казалась ей отвратительной. Неужели ждала ресторан?

– Кстати, Эйприл, – обратилась Сьюзан к ней, прервав мою мысль. – это… Феникс, – и указала на меня, – Феникс, это Эйприл.

– Мы знакомы, – в один голос бросили мы с ней.

Я посмотрел на Эйприл и улыбнулся краешком рта. Та немедленно залилась краской и, кажется, собиралась уткнуться в тарелку, но на ее месте оказался пустой стол.

– А я-то думала, что в Америке меня ждут вечеринки у бассейна и прочее, – рыжеволосая девушка, что сидела рядом со Сьюзан, неожиданно заговорила, и я сразу узнал русский акцент. У нее был умный вид. – Что-то пошло не по плану, – она поджала пухлые губы. – Я Ева.

– Ха! А где твой Адам? – выкрикнул Боб, и мне вдруг стало стыдно за него. Ева, явно шокированная его глупой выходкой, снова поджала губы, а ее брови поползли вверх.

– О! Ты из России? – обрадовалась Эйприл, и Ева кивнула.

– Вот видишь, а ты говорила, что не обращала внимания на акценты, – улыбнулась Сьюзан. – Приятно познакомиться, Ева. Добро пожаловать в Америку.

Когда я был ребенком, наши страны соперничали. Со временем ситуация постепенно улучшалась, и в итоге США и Россия стали сотрудничать. Потом пришла Капсула и разрушила все границы между нациями.

Больше не было американцев, китайцев, русских или финнов. Теперь мы все были просто выжившими.

– Я изучала молекулярную биологию в Гарварде два месяца, а потом пришла болезнь, и я отправилась на родину. В Нижний Новгород. Там все было спокойно, поэтому родители не хотели отпускать меня обратно в Америку. Я едва убедила их в том, что место в университете слишком ценное, чтобы уходить с первого курса, а потом просто потеряла с ними связь. Они должны быть живы. Нижний Новгород в России сейчас вроде Нью-Йорка здесь – там собрались выжившие со всей России, Украины, Казахстана, Беларуси и Финляндии. Их количество обнадеживает, – поведала Ева. Что ж, хорошие новости сейчас были очень кстати. Я никак не прокомментировал ее слова, но про себя отметил, что это стоит взять на заметку.

– И сколько там здоровых людей? – осведомилась МакМартин.

– В четыре раза больше, чем здесь.

– Ух ты! – Эйприл была в восторге. – А почему ты не можешь вернуться?

– Перелеты запрещены. Я могу привезти туда какую-нибудь дрянь, о которой мне самой неизвестно, и нарушить хрупкое равновесие в мире, к которому люди едва сумели прийти, – констатировала русская.

Она называет это равновесием?

– Что еще тебе известно? – против воли я заинтересовался и задал вопрос.

– Большая часть Скандинавии выжила из-за холодного климата, однако всех людей оттуда эвакуировали. Теперь эти страны выступают в качестве штаб-квартир ученых, которые изучают Капсулу, – ответила она.

– Еще что-то?

– В Вене сейчас около тысячи выживших. В Мюнхене столько же. В Гонконге и в Рио примерно две тысячи человек. В Австралии, в Аделаиде около семиста, – перечисляла Ева. Все-то она знает. Откуда она все знает? – Шансы человечества не велики, но все же они есть.

– И откуда тебе все это известно? – отсутствующим тоном бросил я.

– Я проходила проверку на наличие иммунитета два раза. В первый раз устройство определило меня как не иммунную, а во второй – выяснилось, что это ошибка, но я уже успела стать довольно-таки опытной ассистенткой ученых, поэтому наличие иммунитета просто дало мне защиту. Я буду жить и питаться вместе с вами, но работать буду на прежнем месте.

Значило ли это, что и наши тесты могли быть ошибочными?

– Не зря ты училась в Гарварде, – усмехнулась Сьюзан.

– Да, мне не придется драться и учиться стрелять, чего не скажешь о вас, ребята, – Ева поджала губы.

– Да мы это и так умеем, – усмехнулась Сьюзан.

Я покосился на Эйприл. Ну не сказать было, что она хоть раз автомат в руках держала.

Следующие несколько минут мы просидели в молчании. Никто из столовой не уходил, поэтому мы тоже оставались на своих местах, ожидая дальнейших указаний. Сьюзан, наевшись, накручивала локон на палец, Ева с умным видом рассматривала присутствующих, Эйприл барабанила пальцами по столовому покрытию и явно кого-то выискивала в толпе, а Квентин подпирал подбородок кулаком и в задумчивости стучал по столу в такт Эйприл. Что-то в его позе явно насторожило Еву, и она, неожиданно оживившись, спросила:

– Эй, парень, а тебя как зовут?

Квентин не сразу понял, что обратились к нему, но в итоге представился.

– Красивое имя, – заметила Ева. – А фамилия?

Квентин нахмурился и в недоумении глянул на нее. У меня вытянулось лицо. Я тоже был сбит с толку таким вниманием к нему со стороны Евы. Да, он, может, и кажется девчонкам симпатичным, но… Заметив выражение наших лиц, та хохотнула.

– Я знаю, о чем вы оба сейчас подумали, но нет, у меня есть парень, – сообщила она. – Просто стало интересно, но если тебе жалко… – девушка изобразила разочарование на своем хорошеньком лице и пожала плечами.

– Нет-нет, вовсе не жалко, – поспешно извинился Квентин. – Сарандон. Это моя фамилия, – сказал он, и я про себя отметил, что Ева та еще манипуляторша.

Ее зеленые глаза загорелись. Возможно, я себе это вообразил, но Ева именно это и надеялась услышать. Она точно спросила у него не просто так.

– Оу… Здорово… Эм, и откуда ты? – сначала она показалась мне растерянной, но это длилось ровно секунду.

– Из Кливленда.

Ева открыла рот, чтобы что-то сказать, но слов так и не произнесла. Я видел откровенную борьбу на ее лице. Да что же с ней не так? Готов поспорить, когда Пржевальский нашел в Монголии диких лошадей, его выражение лица было таким же.

От необходимости объясняться ее спас сержант Янг, чье появление просто нельзя было не заметить: неожиданно все, чьи комбинезоны не были темно-синими, поднялись со своих мест, отдавая честь, и мы последовали их примеру.

– Новобранцы! – его звучный тембр заполнил всю комнату. – Выйти вперед.

Я и Сьюзан переглянулись, но все вместе мы выполнили его приказ. Я оглянулся. Вперед вышли все до единого, кто носил темно-синий. Вот что значил наш цвет – новички.

– Я пришел сообщить вам ваше расписание, – он оглядел всех нас. – Стоит начать с того, что вашим тренером буду я. Подъем у всех без исключения в шесть утра. Вместе со своим командиром, – он поманил меня рукой, как бы говоря: «подойди», – вы идете на получасовую пробежку. После возвращаетесь сюда и идете на завтрак. Далее у вас тренировка с восьми до двенадцати и перерыв на обед. С часу до трех – тренировка. С трех до четырех – передышка. Слишком большая передышка, в будущем она будет сокращена. С четырех до шести – стрельба. Потом ужин и свободное время. Отбой в десять. О дополнительных мероприятиях вам сообщит, – мужчина хлопнул меня по плечу, да так, что я покачнулся, – ваш командир, к которому будут поступать все приказы.

– А выходной у нас будет? – выкрикнул Боб.

Выражение лица сержанта Янга изменилось. Он усмехнулся и со злобной улыбкой указал на толстяка:

– Жирному нагрузку удвоят.

Кто-то сзади засмеялся. Остальные оказались умнее и промолчали.

– И тому веселому парню тоже, – заметил Янг. Казалось, ситуация его забавляла, но неожиданно его тон похолодел. – Отныне вы все – одна семья. Я не потерплю, если кто-то из вас будет сдавать друг друга или как-то насмехаться. Провинится один – наказаны будут все. И это правило действует с этого самого момента, как только я его произнес.

Мертвая тишина. Все до единого молчали. Новобранцы выглядели ужасно напуганными, но только не Эйприл. Она была напряжена, но не удивлена. Оглядывая толпу, я заметил, что новобранцами считались только люди в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти. По крайней мере, на вид. Остальные – те, кто старше, – из нашей группы были в серых комбинезонах.

– Надеюсь, вы все усвоили, – бросил он и развернулся на каблуках. – В вашу комнату вас отведет рядовой Фурлер, – он указал на мужчину лет тридцати шести в черном комбинезоне, что стоял за его спиной. – А ты, – Янг указал на меня. – подойди ко мне.

Пока сержант Янг объяснял мне о завтрашней пробежке, я заметил, как Ева, оглядываясь, чтобы проверить, не увязался ли за ней хвост, поспешно выскочила за дверь.

Глава 10. «По-прежнему братья»

От тех, кого слишком любишь, держись подальше. Они-то тебя и прикончат.

Донна Тартт

Запыхавшаяся от быстрого бега, я стояла под его дверью, пытаясь восстановить дыхание. Слегка отдышавшись, я постучалась.

– Марк!.. Марк, это Ева.

Он – моя тайна.

Я услышала, как он повернул замок, отошла, чтобы дверь меня не задела, и улыбнулась, когда увидела его. Мой Марк. Неважно, что случится, я всегда буду ободрена одним только его присутствием.

– Что с тобой? – изумился Марк моему внешнему виду. Красные щёки, тяжёлое дыхание и растрёпаные волосы, догадалась я.

– Я торопилась сюда, – и вошла в его квартиру.

Маленькая и уютная. Яркие обои и прочее создавали атмосферу тепла.

Неожиданно губы Марка накрыли мои, а я сама оказалась прижата к деревянному шкафу. Я хотела его поцеловать, правда хотела. Но сейчас должна была сообщить ему одну из самых важных новостей в его жизни.

– Марк, не сейчас… – я оттолкнула его, и едва не засмеялась при виде замешательства на его лице, когда парень отстранился.

Он такой забавный. Такой забавный! Всегда идеально уложенные светлые волосы, шоколадного цвета глаза, доброе лицо, крупное тело спортивного телосложения. И я не могла не отметить, что ему ужасно шли его очки, которые он никогда не снимал. В них он выглядел солидной персоной.

– Что-то не так? – выдохнул парень.

– Сядь.

Марк нахмурился, но сел на табуретку и положил руки на колени. Уверена, он ждал, что я скажу, что у нас будет ребёнок.

– Он здесь, – выпалила я.

Сначала лицо Марка не изменилось: он так и сидел, словно птенчик, в недоумении глядя на меня, а потом понял, о чём я говорю, и поднёс ладонь ко рту.

– Ты уверена? – он вскочил с табуретки. Мне приходилось задирать голову, чтобы видеть его, – Марк был намного выше меня. – Как ты это поняла?

Он снял свои очки, немного повертел их в руках, а после снова надел. Марк всегда делал так, когда нервничал.

– Марк, не узнать его было трудно, – я закатила глаза. В последнее время я использовала этот жест слишком часто. – Это он. Вы похожи, как две капли воды, только у него тёмные волосы, но такие же карие глаза. Его фамилия – твоя фамилия. Его повадки – твои повадки, – я вспомнила, что именно поза того парня привлекла к нему моё внимание. – Он из того же города, откуда и ты. Это он, сомнений нет. Это твой брат.

Мне казалось, он будет счастлив, когда узнает, но Марк смотрел мне в глаза так, будто бы искал в них правду. Мне стало страшно: он что, не верит мне? После всего, через что мы прошли, он сомневается во мне?

Неожиданно его губы озарила искренняя улыбка, обнажив белоснежные зубы. Он засмеялся – таким смехом, каким смеются от счастья, – и притянул меня к себе. На этот раз я не стала вырываться и углубила поцелуй. Я зарылась руками в его волосы, – мне нравилось, когда они струились по моим рукам. Марк отстранился, чтобы взглянуть на меня, и я заметила, что его глаза блестели от подступивших слез.

– Ева, я люблю тебя, – быстро поцеловал меня. – Я люблю тебя.

Я приблизилась к его лицу и улыбнулась:

– А я люблю больше.

Марк был таким ярким и счастливым, несмотря на болезнь. Смотреть на него и знать, что однажды его улыбка померкнет, краски потускнеют, а личность растворится в теле, будто моего Марка в нем никогда и не было, было ужасно больно.

Мне была невыносима мысль о том, что однажды Капсула завладеет им и заберёт его у меня.

Мы были вместе уже шесть месяцев. Довольно-таки продолжительный срок для этих времён, где, не сегодня, так завтра, погибнешь. В Нью-Йорке я находилась уже давно, поэтому замещала медсестру на его проверке в аэропорту, где вычисляли вирус. Мы несколько раз пересекались до того, как я поставила ему смертный приговор, и всегда улыбались друг другу. Не знаю, чем я руководствовалась тогда, но я поменяла результаты его проверки с каким-то мужчиной из его группы.

По моей вине погиб здоровый человек, и это никогда не даст мне спокойно уснуть, но если бы уничтожили Марка, мне было бы ещё хуже. Я влюбилась в него с первого взгляда.

Моя причастность к смерти невиновного была не единственной загвоздкой в наших отношениях. Тогда вокруг моей крови кружились вопросы: есть у меня иммунитет всё-таки или нет, а это значило, что в противном случае я могла заразиться.

Я рассказала Марку о подмене проверочных материалов, но о том, что был уничтожен здоровый человек, умолчала, иначе он возненавидел бы меня. Но зато я рассказала ему о том, что не было известно точно, есть у меня иммунитет или нет, и он попросил меня держаться от него подальше.

– Мы не можем больше видеться, – говорил он. – Я инфицирован. Я должен быть мёртв. Ты спасла мне жизнь, Ева. Ты спасла мою, а я уничтожу твою.

– Мне плевать! – горячо возражала я. – Лучше я буду с тобой и погибну, чем буду жить без тебя, – у меня в глазах стояли слёзы. Марк тоже плакал. – Кроме того, я же проверяла людей в аэропорту. Среди них были и заражённые. Если я здорова, то у меня есть иммунитет, и нам нечего бояться. Если у меня его нет, то я уже больна, и нам нечего терять.

– Ты не можешь просто так взять и наплевать на свою жизнь. Ты более значимая, чем тебе кажется. Я покину Нью-Йорк и найду себе тихое местечко, где смогу спокойно уйти из жизни, – за его спиной был большой рюкзак, что сопровождал его в дороге до города, и должен был послужить ему в обратном пути, если бы я не уговорила его остаться.

Этот рюкзак до сих пор лежал у него в комнате. Собранный. На случай, если придётся бежать. Марк не знал, что в моей комнате тоже лежал собранный рюкзак. В случае, если ему придётся бежать, я сбегу вместе с ним.

С тех пор Марк тихо прятался в своей квартирке на Манхэттене, а я приходила к нему домой. Если о нём узнают, нас обоих казнят.

Парень ещё раз поцеловал меня, а когда отстранился, я спросила:

– Когда собираешься с ним встретиться?

Марк закашлялся.

– Встретиться с Квентином? – переспросил он. – Ты, должно быть, шутишь.

– Я это серьезно сейчас спросила.

– Ты спятила, – в который раз произнес Марк эту фразу. – Квентин зол на меня. Он может выдать меня. Мне следует напоминать о последствиях?

– Ты думаешь, он до сих пор злится? Смешно. Он твой родной брат. Он любит тебя. Он давно простил тебя, иначе и быть не может, – выдала я.

– Ты не понимаешь, Ева. Мы так сильно поругались, что я купил квартиру здесь и собирался уехать из Кливленда, но опоздал на свой самолёт. Вернуться домой я не мог, поэтому ночевал у друга. А потом начался апокалипсис…

– Я знаю эту историю, Марк, – заверила я его. – Квентин думает, что ты попал в Нью-Йорк ещё до апокалипсиса. Готова поспорить, он шёл в город и наделся встретить здесь тебя, так же как и ты надеялся встретить его.

– Мы наговорили друг другу много плохих вещей, – возразил Сарандон.

– Но он по-прежнему твой брат. Ты простил его, и он простил тебя, – я пыталась убедить его в том, что они должны встретиться. – Я – единственная, с кем ты говоришь, и я не могу быть всегда рядом. Неужели ты хочешь, чтобы так и было до самого конца?

– Мне и этого будет достаточно, – прошептал он.

– Какой же ты эгоист! – вспылила я. – Тебе не было покоя, когда ты не знал, жив Квентин или нет. Теперь ты знаешь, что он в порядке, но он ведь не знает про тебя! Я же вижу, этого парня что-то гложет! Он имеет право знать, что его брат жив!

– Я заварю нам чай. Терпеть не могу кофе, – с этими словами он невозмутимо развернулся и пошёл на кухню.

– Марк! – разозлилась я и последовала за ним.

Он взял в руки чайник и посмотрел на меня. В его глазах я видела грусть и сожаление. Ему хотелось увидеться с Квентином, но он был уверен в том, что от этого сделает всем только хуже.

– Ева, это исключено, – выпалил парень, и я отвернулась.

На глаза навернулись слезы. Понятия не имею, почему меня так волновали отношения Квентина и Марка, но это, наверное, потому, что я любила его. Я не хотела, чтобы Марк совершил ещё одну ошибку в своей жизни. Я не позволю ему.

– Ева? – он развернул меня к себе. – Ты что, плачешь?

– Однажды ты умрёшь, – всхлипнула я.

Я впервые произнесла эту фразу за шесть месяцев. Марк был инфицирован, но за всё это время Капсула никак не отразилась на нём, поэтому у нас не было причин обсуждать его смерть раньше.

– Твой организм борется, но это ведь не навсегда. Если заражение пошло, Капсула сделает своё дело. Неужели ты хочешь так закончить? Ты хочешь умереть и не помириться с братом?

– Ева, я… – он сделал шаг ко мне, но я вытянула руку вперёд и прохрипела: «не надо». – Я подумаю.

– Думай быстрее, – я утёрла слезы. Это всегда работало с ним. Женские слёзы приводили Марка в ступор. Но сейчас я и не думала притворяться. – Что ты там хотел? Собирался сделать мне кофе? – я выдавила из себя улыбку.

– Как ты пьёшь эту дрянь? – презрительно фыркнул он и рассмеялся.

Он делал вид, что всё было хорошо, потому что думал, будто бы мне так будет лучше. Но я уже не была ребёнком: мне скоро будет двадцать один.

Каждый раз, когда я смотрела на него, мне действительно становилось легче. Но мысль о том, что самое страшное ещё впереди, не давала мне покоя ни ночью, ни днём.

Глава 11. «Чередования»

Вам встречаются люди, похожие на льдинки и колючки? А может, именно потому Господь направляет их к вам, что видит в вас достаточно тепла, которым вы сможете их отогреть?