Эффект Бандерлогов

Глава 2

Радость познания

Рома Зюлькинд с детства любил всё живое и подвижное. Всякие жучки, паучки и козявки вызывали в мальчике восхищение и жажду познания. Не то что бы его не интересовал футбол и салки, карты и вино, женщины и деньги. Интересовали, как любого нормального мальчишку, юношу, мужчину. Но больше всего этого – его интересовали живые существа. Многоножные, волосатые, с крылышками, пупырчатые и членистоногие прятались по коробкам и шкатулочкам, выползая в ненужное время и, часто, в ненужном месте: на уроке, под крики девчонок, или дома, пугая маму и доводя до истерики младших сестёр. Сестёр было трое. Все погодки. Рома – старший. Он ловил насекомое население двора десятками. Изучал их строение. Привязывал за лапку ниткой и пускал полетать живой вертолёт. Постепенно его любовь переросла в серьёзное увлечение, и уже в школе он стал лучшим по естественным наукам. В советское время из него получился бы замечательный ботаник, или зоолог. Но в настоящее время сии профессии мало востребованы и мало денежные. Он всё же поступил в профильный вуз, обучался заочно. Его не призвали, по состоянию здоровья, в ряды вооружённых сил. Учился, подрабатывая временщиком, где придётся. Но однажды, совершенно случайно, Рома наткнулся на объявление на сайте поиска работы. Требовались молодые люди в фирму по обслуживанию аквариумов. Тут его жизнь резко изменилась. Вот уже почти год он работает не только для того, чтобы не подохнуть с голода, но и удовлетворяя свой ненасытный аппетит познания. Его непосредственные начальники вначале улыбались, позже саркастически кивали головой, а далее ревностно завидовали знающему парню, боясь его резкого карьерного роста и конкуренции в должностном продвижении. Но напрасно. Рома жил в мире семейств угрехвостых, муреновых, ножебрюшковых, шилохвостых, платаксовых, щетинозубых, помацентровых, губановых и прочих разных представителей аквариумного общежития. Общался на равных с аборигенами водного мира, шевеля губами и кивая в ответ их глупым выражениям выпученных глаз и «пыханью» грязью. Он мог говорить о них часами. О рыбе-императоре, жёлтой мурене, пятнистом моринге, желтохвостой рыбе-бабочке, полосатом трезубом бычке и ещё черт его знает о каком количестве жёлтобрюхохвостопёрых. Употребляя при этом заумные латинские названия, совершенно не стараясь произвести впечатления на собеседника, а просто естественно вставляя в свой рассказ Gymnothorax moringa или Chaetodon xanthurus. Основная его работа заключалась в обслуживании аквариумов клиентов компании. В основном аквариумы стояли в богатых домах, и Роме, помимо зарплаты, иногда доставались чаевые, а иногда и надменные упрёки от прислуги, за грязную обувь или пролитый небольшой объём воды. Но это не омрачало радостное времяпровождение Зюлькинда. Он работал, зная в лицо каждую рыбу, и самостоятельно лечил или подкармливал необходимыми добавками своих подводных друзей, помимо выполнения основной работы. В квартиру Аллы Степановны и Даниила Львовича Хомич Роман ходил один раз в месяц, во вторую среду. Дома их, как правило, не бывало. Общался он с Катей – домработницей. Девушка приличная и общительная, часто поила его чаем и давала ещё с собой какие-то пряники и конфеты. Сегодня как раз среда, и он шёл к Хомичам по графику, прыгая через две ступеньки, не дожидаясь лифта.

Домработница Катя ждала прихода Романа. После кражи она продолжала выполнять свои обязанности. Поливала цветы, протирала пыль, кормила рыб. Она ждала дня, когда придёт этот придурковатый очкарик обслуживать надоевшую ей стеклянную глыбу. Трёшьтрёшь её, а следы видны всё равно. Катя открыла дверь Роману и затараторила, прямо с порога:

– Ой, Романчик дорогой, здорово, что пришёл пораньше…

Рома глянул на часы и пожал плечами – время точного прихода не оговаривалось договором…

– Ты начинай свои процедуры, – продолжала девушка. А я до аптеки добегу. Надо срочно.

– Ну, хорошо. В принципе… так сказать, ты мне и не нужна. Иди, конечно… – Роман поправил очки, разулся в прихожей и пошёл к аквариуму.

Катерина, хлопнув дверью, громко уже с лестничной площадки, крикнула:

– Я скоро!

Зюлькинд, двигаясь привычным маршрутом к аквариуму, вдруг заметил, что большая картина на стене гостиной перекосилась вбок – вот-вот свалится. Зоолог-любитель инстинктивно подскочил к полотну, вызывавшему у него всегда лишь недоумение своим замысловатым содержанием, и попытался поправить его. Однако картина явно за что-то зацепилась. Рома чуть сильнее налёг, и она сорвалась с крючка. Какой-то металлический предмет звякнул об пол. Это был небольшой и странный ключ. Картину всё же, удалось зацепить за торчащий из стены крючок, а ключ, повертев в руках, Роман положил на комод, стоящий у противоположной стенки…

Роман поправил очки, разулся в прихожей и пошел к аквариуму

Катя позвонила Роману на мобильный телефон минут через сорок.

– Слушаю, – Роман закончил свои дела и теперь с нетерпением ждал домработницу, чтобы уйти по другому адресу.

– Ромчик, прости засранку, за задержку. Пришлось в центральную бежать, в нашей лекарства не было. Ты, знаешь что, – захлопни дверь. Что-то голова разболелась… Ладушки?

– Ладно.

Роман обулся, взял свою сумку с баночками, вышел и захлопнул дверь. Замок, мягко шипя, автоматически закрылся. Парень сбежал по лестнице вниз и, выходя из подъезда, зацепился карманом куртки за ручку двери. Консьерж, заметив замешательство ботаника, строго спросил:

– Ты, что это никогда лифтом не пользуешься, а? – ему было откровенно скучно, и хотелось хоть с кем-то пообщаться.

Рома, покраснев от неудобства, что-то промямлил и выскочил на улицу. Он очень стеснялся людей вообще, а людей облечённых хоть какой-то мало-мальски властью, просто боялся.

День стоял солнечный, морозный, и настроение Романа быстро достигло нормального равновесного состояния, когда вдруг опять зазвонил мобильный телефон. Звонила домработница Хомичей Катя.

– Слушаю.

– Рома, ты захлопнул дверь? – голос у неё был хриплый. Похоже, заболела.

– Конечно, как ты и просила.

– Ну, пока… Я приболела. Сегодня не пойду на квартиру… Можешь проверить – закрыл хорошо, или нет?

– Да закрыл… Хорошо… Но я схожу – проверю…

Странный звонок лишь на мгновение отвлёк юного натуралиста от благостных мыслей. Он снова витал в облаках, мечтая о своей лаборатории, где он сможет спокойно заниматься любимым делом. Мечта эта стала чем-то вроде цели. Но для её достижения Зюлькинд ничего не предпринимал. Несмотря на свои еврейские корни, характером он обладал типично российским. Мечта хороша, если сбывается сама по себе. Проснулся утром – и ты богат! А делать что-то для её достижения?.. Увольте. Однако мечтать он мог часами… И такие мелочи, как звонки домработницы, свалившиеся картины, валяющиеся на полу ключи от сейфа, не отвлекали его. А между тем, план Кати сработал. Зная дотошность Зюлькинда в мелочах, несмотря на всю его несобранность в житейских делах, она нарочно наклонила картину, положив ключ на самом краешке обратной стороны массивной рамы. Начнёт поправлять – упадёт. Она проверяла несколько раз. Картину Роман поправлял неизменно. И сегодня поправил и поднял ключ, и оставил на нём свои отпечатки.

Роман вернулся на квартиру. На вопрос консьержа: —«Зачем пришёл?», сказал: —«Проверить дверь. Катя, мол, заболела – не придёт». Дверь была закрыта. Рома со спокойной совестью уехал. Охранник пометил в тетрадке, что он возвращался.

Глава 3

Всплеск на солнце?

Коля Рекрут, бывший неформальный лидер Сонмовской группировки, ехал на встречу с избирателями в своём новеньком «Мерседесе», любуясь в зеркало заднего вида аккуратно уложенными волосами и идеально подстриженными усиками – а ля Иосиф Виссарионович. Он не пользовался услугами водителя, любил рулить сам. По радио передавали новости. Диктор заунывным голосом говорил о приближающейся магнитной буре, явно представляющей аномалию, и предупреждал о возможных проблемах в работе электронных приборов, а людям, как он выразился, «метеозависимым», рекомендовал сидеть дома. «Делать им нечего. Придумали тоже – магнитные бури. Всю жизнь ими пугают. Лучше бы про спорт, что ли…» Рекрут стал манипулировать пальцами на пульте рулевого колеса, ища спортивную волну. Но, вместо привычных звуков – приёмник зашипел и отказывался вообще что-либо находить. Машина с охраной следовала сзади, оттирая пристраивающихся и не давая вклиниться наглым московским водителям в пространство между ведущим и ведомым, как любил называть тандем: «шеф – охрана», начальник службы безопасности Саша Полковник. Саша, бывший полковник ГРУ, сидел на «правой чашке» – так он называл место справа от водителя, и внимательно следил за всем, что происходит по маршруту передвижения. Солнце было настолько ярким, что не спасали даже тёмные очки, и ему пришлось откинуть козырёк над лобовым стеклом.

– Как в Египте!.. А ещё ведь зима, – сказал он, обращаясь к водителю.

– А по мне, так и лучше. Грязи меньше на дорогах, – водила был, что называется, возрастной, но очень крепкий и жилистый. Седой ёжик обрамлял высеченное лицо, а глубокие морщины придавали всему его виду жёсткость и уверенность. На заднем сидении сидел громадный парень, с низким лбом и ушами – пельменями, явно сломанными в часы, проведённые на борцовском ковре. Он мало говорил, но внимательно смотрел за машиной шефа.

– Смотри, шеф не прибавляет. Соблюдает. Всё по науке. Депутат – пример законопослушания! – Саша Полковник заржал и стал набирать номер на своём мобильнике.

– Чёрт, ничего не пойму, Юрок, ну-ка глянь на своём – есть приём? Мой опять, видно, глючит. Как хорошо раньше было. Кнопочки, циферьки… и никаких тебе «айфоноф» и «айпедов». А тут, – он кивнул на свой новейший гаджет, – как в лаборатории, а толку ноль. То закачать, то прокачать. Хрень, короче…

– Слушай, Полковник, а у меня тоже заглючило, по-моему, вся связь накрылась, – водила крутил ручку настройки приёмника и удивлённо кривил рот. – И приёмник вон шумит. Ни одна волна не ловится… ни фига! – он усердно крутил приёмник, но всё тщетно.

– Тоже не работает? Ну, что ты ляжешь, будешь делать, – Полковник махнул рукой и потянулся на заднее сидение за переносной рацией.

– Нет ничего надёжнее армейской… Вот у меня на Кавказе, в 2004-м… – Алло, приём, кто слышит – ответьте? Слушай, не нравится мне это. И рация мёртвая, – Полковник сосредоточился. – Прижмись ближе к ведущему, вот, так… ещё поближе.

Джип «Gelandewagen» приблизился к «Мерседесу» почти вплотную. Можно было хорошо наблюдать мимику на лице шефа – Коли Рекрута. Тот был явно не доволен. Полковник открыл окно правой двери и, высунувшись по пояс, гаркнул:

– Шеф, проблемы?

Рекрут, сердито махнул рукой, потом поднял свой телефон и стал показывать – дескать, не работает.

– Да, что за форс-мажор-с, – присвистнул Полковник. – Не нравится мне это!.. Ой, не нравится. У нас такое было, когда РЭБовцы приезжали…

– Кто? – удивился водила.

– Батальон радио-электронной борьбы. Включат свои глушилки, и поминай, как звать. Ни одна блядь не выйдет в эфир!.. Слушай, – он присвистнул, – так, может, нас прессуют?.. Ну, за шефом следят – вот и включили.

В это время, в довольно плотном, но быстро движущемся потоке машин стало происходить что-то неладное. Люди в автомобилях тщетно пытались настроить свои приёмники, крутили телефоны и долбили по дисплеям навигаторов. Всё заглохло в минуту. А через некоторое время автомобили начали глохнуть прямо на ходу, странно дёргаясь и не желая вновь запускаться. Но была одна странная особенность. Старенькие «Волги», «Жигули» и потрёпанные «Газели» – продолжали ехать, как ни в чём не бывало. Их было очень мало. Управляли ими исключительно азиаты, или азербайджанцы – видимо, работники рынка. Постепенно набережная превратилась в одну большую стоячую пробку. Солнце палило, словно был не зимний февраль, а июль, и это была не Москва, а Эквадор. Яркие лучи холодным светом проникали сквозь тёмные очки и тонированные окна, но мороз при этом – не уменьшался. Люди выходили из машин. Кое-кто открывал капоты и торчал вверх воронкой, разглядывая незнакомый пейзаж импортной игрушки изнутри. Радио молчало, мобильники не звонили, интернет завис на всём пространстве, цифровые АТС дали сбой и не запускались, огромные экраны рекламы погасли, электроника авто – сдохла, телевизионная картинка исчезла с экранов, а все эти «вай-фаи» с «блютузами» исчезли, как придорожная пыль, сдуваемая ураганом. Мир вернулся на десятки лет назад! Настал крах электронного новшества! Но наши граждане не догадывались пока, в чём причина. Ругали сотовых операторов, выбрасывали «чёртовы китайские подделки», плевались на работу провайдеров… но толку от их возмущений было ноль! Коля Рекрут, привыкший к действию, вышел из своего «Мерседеса» и, потянувшись на яркое Солнце, завертел шеей, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. Полковник вышел из джипа сопровождения, огляделся по сторонам и попросил шефа:

– Николай Фомич, опасно, сядьте в автомобиль.

– Да там движок заглох.

– Здесь что-то не то. Или широкополосные помехи… или… у нас в войсках учили, что при ядерном взрыве есть пять основных поражающих факторов, – Полковник говорил, и одновременно закрывал собой шефа от открытого пространства. – Световое излучение, ударная волна, проникающая радиация, радиоактивное заражение и электромагнитный импульс. Похоже – он.

– Кто?

– Импульс, мать его…

– И чего теперь? – Рекрут смотрел без страха, но с недоумением.

– Ну, взрыва, допустим, по причине отсутствия других факторов, – явно не было. Значит, кто-то или что-то спровоцировали этот грёбаный ЭМИ… ну, импульс. А вдруг людишки?.. Ваши враги? Много «доброжелателей» не хотят вашего выдвижения… – глаза Полковника бегали по сторонам, а жестами он руководил выпрыгнувшим из машины телохранителям, указывая на место, где тем расположиться.

Меж тем набережная превращалась в растревоженный улей. Народ разных мастей и сословий грязно ругался, глупо улыбался, грубо орал друг на друга и создавал толпу ничего не понимающих и разозлённых индивидуумов, постепенно сливающихся в комок нервов и агрессии. Прошло достаточно времени, пока подъехала машина ДПС. Это была старенькая шестёрка «Жигулей» с надписью на борту «…лиция». Очевидно, первые буквы сорвали только что, дабы не компрометировать громкое и звучное название профессионалов – «Полиция» несерьёзным и архаичным «Милиция». Сколько лет прошло? А всё надписи не поменяют. Но, машина подъехала та, которая завелась. Остальные полицейские наряды так же стояли пойманными мустангами-жеребцами, стреноженные неясным явлением. Машина с «… лицейскими» кое-как пробралась по тротуару в гущу орущих людей и заглохших железных коробок, совсем еще недавно представлявших собой ярких, и не очень, представителей мирового автопрома. Полненький и краснолицый, в плохо сидящей на нём форме, сержант выкатился на набережную и с чувством спасающего весь мир героя стал прохаживаться в толпе, явно не зная, что делать. Он кряхтел и ходил, заложив полосатый жезл за спину. Мысли никак не посещали его неразумную голову. Саша Полковник окликнул сержанта:

– Начальник! Эй, – он присвистнул и замахал рукой. Сержант недоумённо ткнул себя пальцем в грудь и почему-то шёпотом спросил:

– Я?

– Ты, ты. Поди сюда.

Неотягощённый разум и привычка делать, а потом думать, заставили стража порядка приблизиться к солидному дядьке.

– Ну?

– Да, не ну, а слушай сюда, – Саша Полковник достал свою ксиву и сунул её в нос сержанту. – У меня спецпассажир. Вот тебе хлопец, – он указал на здоровяка, прикрывающего Николая Фомича. – Сажай шефа и его в машину и быстренько на Охотный ряд. Где Дума, надеюсь, знаешь?

– Так точно, – неуклюже поправляя пародию на обмундирование, прогнусавил сержант.

– Ох, горе мне с вами… ты как форму носишь? В армии служил?

– Почти…

– Как это? – Полковник усмехнулся. – Ну ладно, сейчас не важно. Ведро работает? – он указал на обшарпанный синий колпак спецсигнала на крыше «Жигулей».

– Не знаю. Какая машина завелась, я ту и взял…

– На маршруте опробуешь, давай… – и, обращаясь уже к Коле Рекруту, продолжил: —Николай Фомич, прошу в самодвижущийся аппарат органов правопорядка… Давайте, давайте… Бережёного, как говорится, и Бог бережёт.

– А не бережёного – конвой стережёт, – пробурчал Коля Рекрут и полез в машину.

В этот момент его голова лопнула сзади, и чуть повыше надбровной дуги, с противоположной стороны, из образовавшейся дырочки хлынула кровь. Всё тело Коли Рекрута дёрнулось. Он взмахнул рукой, обмяк и, падая, выскользнул из штанов, которые соскочили почти до колен. Слетел и один туфель. (Депутаты ботинок не носят. Везде тепло. И в машине, и в кабинете.) Полковник видел такое не однажды.

– Снайпер! – крикнул он и по инерции, выхватив пистолет из подмышки, упал на Колю Рекрута, которому было теперь всё равно.

Глава 4

План одобряем

В доме на противоположной стороне набережной, у окна, стояли двое. Толстяк, с лысой головой и большим квадратным подбородком и мужчина – среднего роста, в строгом костюме, галстуке и с биноклем в руках. – Всё видели, Сергей Сергеевич… – скорее подтвердил, чем спросил толстяк.

– Какой кошмар, – без эмоций пропел Сергей Сергеевич. Столько людей стало свидетелями… Это не работа.

– Половина ничего не поняла, а половина ничего не видела. Те, кто рядом… вон, прячутся по машинам… Сейчас поедут… Вот, видите? Уже завелись. У них в данный момент ступор от непонятности происходящего. Так бывает. Ну, посудите сами: вдруг глохнут все двигатели, подъезжает сотрудник полиции, падает человек, его накрывает телом другой. Всё нереально, но за гамом и возмущениями и неразберихой… Вон, тело уже спрятали в джип. Молодцы.

– Кто у него смотрел за телом? – отняв бинокль от глаз, спросил Сергей Сергеевич.

– Сашка ГРУшник. Этот подумает десять раз, прежде чем шум поднимать. Он же видит – Рекрут мёртв, значит искать надо нового хозяина. Он понимает, что убрали его не урки с «мылзавода» и не дружки его, бывшие сидельцы.

– Что, и заявления не будет?

– Будет… Конечно, будет. Дело будет… И вести это дело будет следователь Алимов…

– Он уже стал «важняком»? – Сергей Сергеевич отложил бинокль и присел к столику, сервированному и накрытому на две персоны. Кофе, сладости и немного фруктов.

– Вчера… утвердили.

– Алимов, Алимов… – Сергей Сергеевич задумался. Я знал неплохо его дядю. Хороший был человек… преданный. Пострадал от Дляна с Петровым… Эти гадёныши многим поднасрали… А что, скажи, – он прихлебнул из чашечки, – так и того, – он глянул вверх, – и самолёты можно тормознуть?

– Думаю, скоро можно будет. Пока радиус пятьсот метров, примерно…

– Хорошая штука. Но представь, если она не у нас в руках. А?

– Америка работает над этим очень давно. Европа с Японией не отстаёт. Но, сами понимаете – гуманность… – лысый не договорил, его перебил Сергей Сергеевич:

– Какая, Петя, гуманность, к чёрту? Они полмира ввергли в гражданскую войну. И пойдут на всё… – он причмокнул и, покачивая головой, добавил: —Ни стыда, ни совести. Прямо не люди, ей-богу, – речь его лилась монотонно без эмоций и препинаний. Он словно барабанил заученный текст, не вдумываясь в смысл сказанного.

– Это ж надо! Так ненавидеть всех людей! Смотри – Сирия, Ирак, Ливия, Египет, Афганистан, Украина!

На подходе Молдавия… А перед тем Югославия… А ты говоришь гуманность. С волками жить… – он поставил чашку и закивал головой, продолжая жестом недосказанное. Лысый вытянулся в струнку:

– Понял. Так что? Даём отмашку на подготовку представления аппарата? – Петя преданно и хитро смотрел на старшего товарища, вкладывая в смысл вопроса явно что-то больше сказанного.

– А у этого Коли, как, чёрт его, – Сергей Сергеевич прищёлкнул пальцами. – Забыл его прозвище.

– Рекрут, Сергей Сергеевич. Коля Рекрут. Гангстер и убийца.

– Постой, но он же депутат… Член какой-то там фракции. И вдруг гангстер? – явно с сарказмом пробубнил Сергей Сергеевич.

– Так бывает, увы, – толстяк развёл руками, не широко, но медленно, для усиления значимости произнесённого. – Ничего не поделаешь. Россия-матушка. Я и… уверен, вы за него не голосовали. Он по партийным спискам прошёл… Говорят, много отвалил, – Петя хихикнул в кулак, как будто вспомнил чего.

– Да. Много ещё предстоит нам поработать. У него, этого Рекрута, семья, дети?

– Воровское кодло – вся его семья. Говорят, он последнее время по мальчикам специализировался.

– Что, трахал их? – при этом элегантный пожилой мужчина показал двумя руками жест, означающий озвученное им действо, очень умело и энергично.

– Ну, вы, Сергей Сергеевич, когда удивляться перестанете? Ей Богу… как на Луне живёте. Да у нас почти вся Дума на учёте по этим делам, а про СМИ и говорить нечего. Все же телевизионщики – петухи, зуб даю!

– Но это здорово! – сказал Сергей Сергеевич.

При этих словах лысый поднял вопросительно брови вверх, а его шеф продолжил, поясняя:

– Очень хороший рычаг воздействия в случае чего. Хотя, с другой-то стороны… Ну, вот… что же закон там «антигейский»… Это ж они, что – против себя, думаешь? – Сергей Сергеевич явно лукавил. Он любил косить под этакого простака перед подчинёнными. Перед руководством – был сама уверенность. Чёткость. Твёрдость. А перед подчинёнными играл в простачка, дабы показать свою непричастность ко всему происходящему. Такой адепт идейного борца, с личной непорочной репутацией. Подчинённые знали об этом и подыгрывали с радостью.

– Самые ярые антисемиты – евреи, самые ярые гомофобы – латентные, а иногда и явные, но скрывающиеся педерасты… Это не я сказал, а вы, Сергей Сергеевич. Забыли…

– Ну, всё равно – молодец. Сказал хорошо. А как же зона там и всё прочее? У них ведь не принято?

– Да авторитетные сидельцы его не уважали никогда. Он же больше по беспределу…

– Ну, значит, и правильно убили, – тоном обыденно будничным промурлыкал Сергей Сергеевич. – Ты вот что, Пётр. Готовь своих разработчиков. Докладывать заказчику надо вовремя и под хорошее расположение духа, – Сергей Сергеевич хитро улыбнулся, склонив голову как-то неловко набок и, хмыкнув, добавил: —А солнечное «паление» – это тоже вы?

– Совпало… но прогноз знали. Воспользовались. Теперь проще будет оправдание найти. Всплеск на Солнце. Заголовки в завтрашних подконтрольных газетах заготовлены, – Петя-толстяк достал из бокового кармана лист бумаги, развернул его и зачитал: «Небывалые протуберанцы на Солнце!», «Всплеск на небесном светиле родил магнитную бурю», «Что ещё нам преподнесёт Светило?» и так далее, – закончив читать, убрал лист обратно, приблизился к столу и стал прихлёбывать остывший кофе.

– Давай, знаешь, как сделаем, – Сергей Сергеевич прищурил глаз в задумчивости.

– Как?

– Я – на доклад… прямо сейчас. А ты, – Сергей Сергеевич поднял указательный палец вверх, явно выделяя что-то очень важное. – А ты – к своим профессорам. Готовьте правильный доклад. Не мне тебя учить. Чтобы смета была… не копеечничайте, в общем… Даром, что ли, работали. Да и пусть поменьше болтают. Я имею в виду не на стороне, это вообще не обсуждается. Я имею в виду, пусть не болтают промеж собой про откатики, подкатики… Мне эти крохи ни к чему. Но средства – ведомству пригодятся. Вы же своими щипками – порочите имя… и дело.

– Они и не в курсах, вообще. Они ж на окладе. А расчёты по затратам мой человек делает.

– Замечательно, план одобряем, – Сергей Сергеевич вышел за дверь, что-то бормоча себе под нос.

Петя, оставшись один в комнате, допил одним глотком кофе, заглянул, подняв крышку, в кофейник, рассовал конфеты, стоящие в вазочке по карманам, и тоже удалился. Он был в хорошем расположении духа. Как же – испытания аппарата прошло успешно – это, во-первых, а во-вторых, убрали под шумок его давнего врага – Колю Рекрута. Теперь задача осталась чисто техническая. Сергей Сергеевич доложит о своём личном участии в эксперименте и его успешном проведении, а он – Петя, подготовит учёный контингент к «правильному» докладу о завершении проекта. Это сулило неплохое продвижение, и вдобавок – хороший куш. Затраты по проекту составили так, – мелочишка, но смета составлена грамотно – комар носа не подточит!