Socol`ы отца народов

–О каких проблемах вы говорите, Сергей Абдурахманович?

–Вы, например, ничего не знаете о том, что накануне в Сирии у нас сложилась сложнейшая боевая ситуация, которая требует нашей незамедлительной и очень жесткой реакции? Нет? Что ж, я расскажу – быть может, это отвлечет вас от любимого занятия, обсасывания глупостей…

Прежде, чем начать рассказ, министр задумался. Он восстанавливал в своей памяти хронологию событий минувшего дня – с чего все началось?

А началось все с того, что детский день рождения подходил к концу.

Семья российского посла в Сирии Артема Дмитриевича Кириченко пережила этот его переезд с таким великим трудом, что молодой и перспективный еще дипломат стал всерьез подумывать или о разводе, или о прекращении дипломатической карьеры. Помимо тяжелого жаркого климата этой восточной страны, напряженная внутриполитическая обстановка, что царила в ней последние три года, никак не способствовала хорошему расположению духа тех, кто был сюда откомандирован после сытой и вполне себе спокойной Швеции. Хотя отечественным СМИ удалось на какое-то время запудрить Кириченко голову словами о фактически прекратившихся боевых действиях (что в немалой степени и способствовало его согласию поехать в ближневосточный регион в качестве Чрезвычайного и Полномочного), первые же минуты нахождения в Дамаске развеяли эту иллюзию. Помимо бесчисленных военных кордонов, что эскорту его семьи пришлось преодолеть на пути к резиденции, услышанные в первый вечер канонады выстрелов и взрывов сразу насторожили посла и его домашних, утром в ультимативной форме потребовавших от него возвращения в Москву.

Понимая, что столь скоропалительных решений послу принимать не следует, он связался с центром и описал сложившуюся непростую ситуацию. Ответом ему были заверения в поднятии оклада и дополнительных льготах, панегирики его выдающемуся дипломатическому мастерству, особенно необходимому в очаге напряженности, убеждения и просьбы высшего руководства страны. Кириченко был непреклонен – и тогда, по старой русской традиции, последовали угрозы, основанные на, как оказалось, давно всем известных фактах его неблаговидного поведения в Стокгольме, которые посол, в весьма общих чертах знакомый с работой ФСБ, считал тайной за семью печатями. Делать было нечего – на три года пришлось остаться.

Говорить с Москвой было трудно – с домашними еще труднее. Дочь-подросток никак не желала оставаться здесь по причине огромного количества «цветного» населения, которое, как ей казалось, не в полной мере отвечает ее требованиям к друзьям, без которых жизнь ее немыслима. Жена опасалась за безопасность семьи, а младший сын все время болел. Свалившийся как снег на голову его день рождения должен был немного сгладить острые углы – веселый праздник, устроенный с участием руководства республики, дорогих аниматоров из Турции и даже одной мега-популярной певицы, как пир во время чумы, призван был немного поднять упавшее настроение посла и его домашних. Размах на широкую ногу не был свойственен обычному детскому празднику, коих посол перевидал на своем веку ого-го, но тут был особый случай. И, кажется, все удалось – во всяком случае, все улыбались, а супруга Артема Дмитриевича была необычайно ласкова к нему в продолжение всего дня. Он начал думать, что все, наконец, налаживается, что, быть может, свыкнется наконец его семья с малоприятной и нелегкой долей… Когда жена в очередной раз, после пятого или шестого бокала шампанского, подошла к нему и демонстративно обняла, он заговорил:

–Понимаешь, наша страна всегда, во всю историю своего существования, оказывалась в непростых внешнеполитических ситуациях. В такой момент работа дипломата едва ли не важнее работы военного. Достаточно вспомнить таких мастодонтов отечественной дипломатии, как Чичерин и Молотов, Вышинский и Громыко, Шеварнадзе и Чуркин…

–Я знаю, – супруга ласково провела пальцем по его губам, не давая ему договорить. – Все будет хорошо, пока мы вместе, ведь правда?

–Ну, конечно, – просиял Артем.

–Когда будет концерт?

–Когда аниматоры закончат работу, – супруги повернули головы в сторону детской комнаты, где профессиональные клоуны развлекали детей, унося их воображение подальше от малоприятного, охваченного с четырех сторон огнем, Дамаска. Сегодня аниматоры были наряжены в сказочных Питеров Пэнов, чье постановочное сражение с капитаном Крюком и обязательно одерживаемая в конце победа должны были показать маленьким зрителям – добро сильнее зла, и оно всегда победит, как бы ни старались ревнители последнего! Как бы хотел в эту минуту поверить в то же самое Артем. Его размышления прервал приехавший полковник Грачев, командующий базы ВВС:

–Молоды ребята, профессионалы!

–А, Олег Григорьевич, здравствуйте! А мы тут с женой как раз о вас разговаривали…

–Обо мне?

–Да, Артем сказал, что работа дипломата в военное время не менее важна, чем работа военного, – улыбаясь, говорила Инна.

–Он прав, – развел руками Грачев. – Если бы не они, то нам пришлось бы вести войну по трем, четырем, двадцати направлениям одновременно. При таком рассредоточении сил выиграть хотя бы одно сражение становится задачей практически недостижимой. Так что дипломатам мы вечно будем говорить «спасибо» за удерживаемый только их стараниями мир! – Грачев поднял тост за Артема, все выпили.

А между тем детская часть дня рождения подходила к концу, и Питерам, одолевшим капитана Крюка, пришла пора улетать – именно так решено было оформить окончание волшебного перформанса, увлекшего не только детей, но и взрослых. Хотя персонажи и были сказочными, а все же реализм в общении с детьми нужен куда больше, чем со взрослыми – они слишком восприимчивы ко лжи. Чтобы проводить клоунов, все присутствующие вышли на улицу.

Веселые и ловкие, аниматоры в мгновение ока набросили на свои плечи дельтапланы, нажали на какие-то кнопки на пультах в своих руках и взмыли в воздух. Дети стали радостно тянуть к ним ручонки и стремиться в небо, даже для взрослого человека всегда полное тайн и приключений и потому манящее. Нам от рождения свойственно желание оторваться от бренной земли, всюду однообразной и потому скучной по определению, и потому, когда мы смотрим на поднимающихся в небо людей – при помощи самолета или какого-нибудь другого приспособления, – то невольно чувствуем зависть и желание разделить с ними удивительное и волшебное чувство полета. Дети так страстно и искренне пожелали вдруг оказаться под самыми небесами, где, как им казалось, сейчас парят их давешние друзья, Питеры Пэны, что один из аниматоров ненадолго спустился, поднял юного приятеля на небольшую высоту– не более трех метров, – и поставил на землю. Впечатлений у того была масса, хотя и сопрягались они время от времени со страхом высоты, так же с детства присущим каждому в той или иной мере. И, пока остальные его товарищи, с восторгом обступив его, ворковали о чем-то на своем детском языке, группа молодых людей в костюмах героя Джеймса Барри поднялась так высоко, что показалась даже стоящим на земле взрослым птицами и унеслась под шум маленьких моторчиков далеко отсюда, к северному выезду из города. Все махали им руками, желая счастливого пути домой.

У северного выезда стояла российская авиационная база. Сегодня там был обычный рабочий день, если не считать того, что день этот был понедельник. Новая смена наводчиков только что прибыла из России и акклиматизировалась в суровой здешней жаре довольно трудно. Да и вчерашний бурно проведенный выходной давал о себе знать ноющей болью в висках.

Авианаводчик Игорь Спирин и его сослуживец Иван Сидоров страдали, пожалуй, больше остальных – глядя на их распухшие от поднявшегося давления глаза и вдыхая источаемый ими запах вчерашнего алкоголя, их товарищи, вчера предупреждавшие о губительных последствиях злоупотребления зельем здесь, жалели их. После обеда, когда командующий базой отправился на территорию российского посольства, чтобы поздравить посла с днем рождения сына, дежурный разрешил им ненадолго отлучиться в город.

Они толком не знали еще Дамаска – но какой русский, да еще в состоянии похмелья, не отыщет бара или магазина с алкоголем? Не таковы были армейские друзья, чтобы выделенное им время тратить впустую. Так что еще до того, как командующий взял поздравительное слово после отлета аниматоров, обещавших, как и Карлсон, вернуться, они уже прилично «накидались» и в таком состоянии вернулись в часть.

–Что ни говори, а вовремя опохмелиться – это счастье, – констатировал 30-летний старший наводчик Сидоров, самый старший по возрасту в группе, отчего прослыл заправским мудрецом.

–Точно, Иван Вячеславович, – кивнул Спирин. – А те, которые говорят, что похмелье – вторая пьянка, сами дураки. Ничего они не понимают. Какая же это пьянка, если я например все отлично вижу и прекрасно соображаю?!

–Как есть, дураки. Я вот тоже прекрасно вижу… Вижу неопознанные объекты!

Оба наводчика прицелились и сфокусировали взгляды (как могли) на радарах. Группа каких-то странных объектов на сверхнизкой высоте стремительно приближалась к месту дислокации базы. Радары не позволяли определить их размеры и толком рассмотреть, потому парни бросились к системе точного наблюдения – спутниковые камеры сразу разглядели, что перед ними группа людей, летящих на дельтапланах. Террористы! – мелькнуло в головах у обоих. Кто еще в горячей точке может таким образом приближаться к авиабазе? Скорость принятия решения сократилась до минимума…

–Прицел 245! Цели в квадратах 58-61! Как видите?

–Вижу хорошо, – донеслось из динамика.

–Расстояние?

–200 метров.

–Цели уничтожить!

–Есть!

Зенитно-ракетный комплекс «С-75» направил дула в сторону беззаботно летящих по небу аниматоров, которые уже планировали снижаться, и потому вызвали особое беспокойство бдительного Сидорова. Цели не видели, что их уже взяли на мушку – база стояла слишком далеко, – и потому не успели приземлиться – на высоте 10 метров они были уничтожены залповым огнем ракетной установки, и только их разметанные в клочья трупы, отнесенные ветром и огневой мощью от места предполагаемого приземления, попадали мертвыми грузами в районе городской комендатуры, что по традиции размещалась у въезда в столицу. Та сразу связалась с базой – источник огня определить было несложно. Сидоров велел доставить трупы на базу, чтобы по прибытии главкома отчитаться о «подвиге».

Последний же явно не оценил служебного рвения молодых подчиненных.

–Дебилы! – кричал он, топая ногами. Вернулся он уже за полночь – ребята хотели сделать ему сюрприз, и потому не стали отрывать от приятной компании посла и его друзей. Сюрприз оказался не ко двору. – Вы кого посбивали?

–Террористы, товарищ полковник!

–Какие это нахрен террористы?! Это аниматоры из Турции с дня рождения посольского сынка…

–Что?

–Посол выписал по случаю дня рождения своего сына аниматоров, ну, клоунов проще говоря, из Турции, с Кемера, детского курорта, где они отдыхали в позапрошлом году. Они нарядились в костюмы Питера Пэна и так развлекали публику. А в конце улетели!

–Зачем? – недоумевал Сидоров.

–Потому что Питер Пэн был летающим мальчиком. Ты сказки в детстве читал?

–Мало.

–Оно и видно.

–Товарищ полковник, – вступился за начальника Спирин. – А может, они и впрямь… того? Ну, только маскировались под аниматоров, а сами… Зачем же они летели в сторону базы?

–Да в какую, нахрен, сторону они летели?! Они просто покружили над городом и все! И, если они по-твоему, террористы, то почему бы им не взять в заложники посла или не перебить бы всех его гостей? Твоя база, по сравнению с ним, нафиг никому не упала! Да и потом, ФСБ. Она всех там перепроверила на 360 градусов, прежде, чем к послу на пушечный выстрел подпустить! Соображай немножко!

–Ну да, логично…

–Что?! – рявкнул полковник Грачев.

–Так точно!

–Ты лучше думай, что следователю скажешь, вояка бравый.

–Какому следователю?! – хором спросили Сидоров и Спирин.

–Обычному, из России. По закону мы обязаны доложить. База считается территорией России, война официально не идет, и потому о любом ЧП на нашей территории мы обязаны сообщить в военное следственное ведомство!

–А если умолчать?

–А если умолчать, то сотрудники комендатуры обязательно доложат, им только того и надо, чтобы к России внимание привлечь. Да еще с таким ЧП! И потом уж лучше объясняться перед российским следователем, чем перед турецким.

–А причем тут Турция?

–Потому что сбитые тобой клоуны из Турции были, дурак. Значит, и родственники их тоже в Турции живут. И именно перед ними ты будешь ответ держать, если дело передать в Международный антитеррористический комитет или в Интерпол!

–Так что же делать? – дрожа от страха, бормотал вмиг протрезвевший Спирин.

–Сейчас я тебе покажу, что делать… – глаза полковника горели ненавистью. Он достал из кобуры табельное оружие и стал палить в воздух с криками: – Беги! Бегом марш! Бегоооом!

Молоденький солдат, ничего толком не понимая, со всех ног бросился от внезапно разбушевавшегося полковника, выскочил из штаба и побежал по барханам в сторону заградительной линии. Полковник, словно помолодевший после пьянки в доме посла, бросился за ним.

Сидоров вопросительно посмотрел на сослуживца:

–Чего это он?

–А это сирийские коллеги научили.

–Чему?

–В догонялки играть.

–Он с ним… в догонялки играет?

–Так точно.

–А когда догонит, что будет?

–Хе, – хохотнул «дед». – В корень зришь. Тут-то самое интересное и будет.

Через минуту уже вся база собралась на пороге здания штаба, смеясь и улюлюкая и с нетерпением ожидая развязки затеянной полковником, в которого словно вселился бес, игры. Полковник в ней уже был достаточно опытен – в отличие от Игорька, который скоро выдохся и стал сбавлять темп. Тогда его увеличил Грачев – вскоре он догнал своего подчиненного и свалил его за дальний бархан. Несколько мгновений они кувыркались там, видимо, шутливо борясь – во всяком случае, слышно было только их сопенье. А потом звуки несколько упорядочились. Стесняясь кричать, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, Спирин только тяжело дышал, сдавливая губы кулаком и сжимая челюсти, а полковник хищно сопел с амплитудой, как будто, сдает кросс или бежит по беговой дорожке. Звенела портупея, солдатская амуниция, шомпола в кобурах. Звуки становились все более и более мерными.

Постепенно, вереницей, протягиваясь один за другим, подбирались зеваки-наблюдатели к дальнему бархану. Любопытная картина предстала перед ними – хотя Сидорову, сначала напившемуся втайне от командующего, а после устроившего бойню в небе, казалось, в этот день уже нечему удивляться. Спирин стоял на четвереньках, а позади него, крепко удерживая молодого солдатика за накаченные плечи, стоял на коленях полковник. Ближе подходить было нельзя, хотя желание рассмотреть все в деталях у присутствующих было куда как велико – можно было нарваться на гнев шефа, который, как уже понятно, не стеснялся ни в действиях, ни в выражениях. Они ритмично раскачивались взад-вперед, словно играя в детскую игру «паровозики». Ритм задавал, естественно, старший по званию. Вскоре он стал убыстряться, и присутствующие зрители поняли, что пришло время ретироваться и всем занять места согласно боевому распорядку. Так что конца сего действа никто не видел, все могли только догадываться. Не видели они и как полковник, утомившись беготней, упал на всхлипывающего в песке Спирина и шептал ему на ухо:

–Ничего. Не бойся. Это только в первый раз неприятно. Завтра ты – «ма».

Между тем, такие действия полковника обеспечили нехилое прикрытие бойцам, успевшим сбегать в самоволку и проявившим недюжинную бдительность. Только на следующий день узнали они о том, что ночью, пока все спали, пользуясь разницей в часовых поясах, полковник доложил о случившемся еще и министру обороны. Попадать из-за подчиненных в неприятную ситуацию, грозившую международным конфликтом еще и с Турцией, отношения с которой с таким трудом Президенту Митину не так давно удалось восстановить, полковнику не хотелось, а потому следовало защитить честь мундира по полной программе. Кто, кроме министра обороны, мог точнее и правильнее подсказать, как это делается? – никто, решительно. И не зря слушал его полковник всю ночь, потому что уже утром в здании военной комендатуры собралась его пресс-конференция:

–Добрый день, уважаемые коллеги. Сегодняшняя пресс-конференция собрана в таком составе (международная) не случайно. Я уполномочен сделать заявление от имени российского военного командования. Минувшим днем наша авиационная база в предместье Дамаска подверглась атаке с воздуха. Несколько манекенов, наряженных в Питер Пэнов, начиненных тротилом и снаряженных дельтапланами гражданского оборота, направлялись из пригорода Дамаска в сторону нашей военной базы с конкретной целью по ее уничтожению…

–Простите, в кого они были наряжены?

–В Питеров Пэнов. Ну вы что, сказку не читали?

–В летающих мальчиков.

–Именно так. Полагаем, что террористами сознательно произведена маскировка передвижной боевой колонны с целью рассредоточения бдительности наших наводчиков и сотрудников боевых спецподразделений.

–То есть, вы хотите сказать, что бдительность могла быть притуплена? Это как? Питеры Пэны летают по небу каждый день? Так происходит только на территории российских военных баз или повсеместно? – Журналисты начали было высмеивать слова полковника, но он был серьезен как никогда:

–Напрасно смеетесь, господа. Если бы вы знали, что внутри каждого манекена было нами найдено свыше килограмма тротила, то вы бы поняли, какую опасность они представляли не только для военной базы, военных специалистов и нашего военного имущества, но и для гражданского населения столицы Сирии. Потому и сбиты они были не на территории города, а на территории российской военной комендатуры.

–Почему, если внутри них находился тротил, они не взорвались при столкновении с зарядами ракетной установки?

–Здесь надо отдать должное нашим наводчикам. Они точно определили место выстрела – и произвели его туда, где тротила быть не могло – ниже пояса кукол.

–То есть, ракетой они не были разорваны на куски?

–Нет, ракета применялась высокоточного наведения, она не разрывает цель, а просто значительно поражает ее. Контейнеры с тротилом хранились внутри искусственных тел изолированно, как и положено на случай перемещения этого взрывоопасного вещества, и потому в целости были обнаружены недалеко от здания комендатуры, на территории, подпадающей под юрисдикцию Российской Федерации. Мы их вам позже продемонстрируем.

–Почему вы полагаете, что именно российская авиабаза была их целью?

–Потому что на пути следования, рассчитанном нашими авианаводчиками, других значимых объектов не было. За нами была пустыня, а там что взрывать? И все же я хотел бы обратить ваше внимание на то, что нам нельзя недооценивать врага. Сейчас, когда все российские и многие западные СМИ вовсю твердят о том, что война практически окончена, невольно притупивший нашу бдительность террорист принимает на вооружение новую технику и новые, куда более масштабные и страшные, чем даже атомная бомба, способы массового убийства населения. Мы не можем успокаиваться, потому что не существует никакого превентивного способа пресечь движение ужасающих Питеров Пэнов по всему миру и потому предотвратить их угрозу не России даже, а всему цивилизованному человечеству. И потому наша миролюбивая армия никогда не уйдет из Сирии и будет продолжать выжигать каленым железом все, связанное с международным терроризмом, в том числе и едва – только ввиду нашей постоянной боевой готовности – не ставший орудием гибели людей персонаж вражеской, империалистической сказки. Ужасный Питер Пэн…

Возвратившись в расположение базы, полковник собрал весь командный состав и стал зачитывать директивы, выработанные накануне ночью совместно с министром:

–Значит, так. Председателю военного следственного управления доложили ровно то, что я сказал. Ваша задача – восстановить эти долбаные, мать их, наряды, отыскать манекены и запихать в них тротил! Следователь по делу уже назначен, приедет нескоро – у него другое дело сейчас в производстве. Думаю, неделя у нас в запасе есть. Не справитесь за это время – хана и мне, и вам, и много еще кому в верхах, так что вам, товарищи офицеры, при таком раскладе предпочтительнее будет застрелиться. Запомните – все должно быть натурально, и весь мир должен бояться Питеров Пэнов, которые вот-вот сделают с Эйфелевой башней то же самое, что другой авиационный прибор 20 лет назад сделал с башнями-близнецами. Вопросы?

–Разрешите, товарищ полковник?

–Давай.

–А какое дело у следователя в производстве?

Глава вторая. Запрещенные евангелия

Вопрос не был случайным – в это самое время следователь Владимиров сидел в кабинете начальника летного училища, чьи курсанты день назад подняли на уши всю страну.

–Вы по вопросу танцев? – робко осведомился полковник Гришко. Владимиров улыбнулся в ответ:

–Нет, к сожалению. За это в нашей стране пока не сажают, хотя можно бы. А вот за другое вполне себе можно присесть…

–О чем это вы? – голос Гришко, орденоносца, храброго и неудержимого в боевых действиях, задрожал при встрече со служителем порядка, носящей для него экстраординарный характер.

–О ком. Об Осипове.

–Ааа…

Два месяца назад в Питерском метро грянул взрыв, унесший жизни нескольких сотен человек. Специфика работы контрразведки, сразу взявшей дело под свой контроль, всегда состояла в том, чтобы проверить воинские части и военно-учебные заведения, в которых так широко обращается оружие, на предмет причастности к случившемуся. Естественно, нагрянули они с обысками и в ту самую казарму, что на днях едва не превратилась в мужской бордель. У одного из курсантов по фамилии Осипов среди личных вещей была найдена «Майн кампф»18 Гитлера и нарисованный от руки на развороте тетрадного листа план казармы. Конечно, к теракту эти находки никакого отношения не имели, но их вполне хватило, чтобы сшить Осипову дело экстремистской направленности и заключить его до суда под стражу. Владимиров не верил в его виновность, считал обвинение абсурдным, но, как говорят в следственной среде, «согласно статье 38 УПК РФ следователь – фигура процессуально независимая, от него ничего процессуально не зависит». Начальство приказало, а военному следователю ничего не оставалось делать, как взять под козырек. Казалось, и приговор военного суда для несчастного мальчугана уже заготовлен, и именно поэтому сейчас Владимиров сидел в кабинете начальника училища, занимаясь тем, чем обычно занимается адвокат обвиняемого – собирая доказательства в его пользу.

–Вы были хорошо знакомы с Осиповым? – первым собеседником Владимирова стал курсант по фамилии Хрулев, инициатор давешнего перформанса в стиле «ню».

–Поступали вместе, учились на одном курсе, но в особенной дружбе не состояли.

–Как вы считаете, мог ли он состоять в какой-либо террористической группе?

–С учетом того, что у нас практически нет свободного времени, а в увал отпускают только по выходным, да и то – на полдня, думаю, нет. Хотя, его ведь арестовали, а дыма без огня не бывает…

–Арест еще ни о чем не говорит.

–И все-таки…

–Хорошо, не будем спорить. Откуда у него взялась «Майн кампф»? В России она запрещена… Как вы считаете, где он мог ее приобрести?

–А вы думаете, это так сложно? В нашей казарме почти каждый ее читал, и что?

–Но зачем?

–Думаю, просто так. Знак протеста, как и наш недавний танец. Молодым свойственно бунтовать даже тогда, когда она не понимает цели своих действий.

–А план казармы ему зачем был нужен, как вы полагаете?

–Он часто дежурил по казарме, в наряды попадал. Ну бывает такое, хромала у парня дисциплина. Сами понимаете – здесь многие из неблагополучных семей, и перестроиться махом на такой жесткий распорядок, как здесь, в армии, многим бывает трудно. Как результат внеочередные наряды. Для новичка здешние коридоры как лабиринты Минотавра, вот и нарисовал для своего удобства, не более того. Думаю, что нарисовал еще учась на первом курсе и потом просто забыл выбросить…

–Он был строптивым курсантом? Часто ругался с начальством?

–Да никогда, есть и строптивее. Да и не поругаешься у нас особо – губа же есть.

–Скажите, а как у него обстояло дело с личной жизнью? Девушка у него была?

–Не знаю, – пожал плечами Хрулев. – Вам об этом лучше спросить у тех, с кем он жил.

–Жил??? Что это значит?

–Понимаете, у каждого из нас на гражданке есть съемная квартира. Скидываемся человек по 5-6, и снимаем одну на всех. Когда кто-то в увале, переодеться в гражданское нужно или что-нибудь в таком духе, туда и идем. Там хранятся личные вещи и гражданская одежда. Осипов снимал квартиру вместе с Щербаковым и… еще кем-то, не помню.