Цветы к сентябрю
«Она радуется, словно ребёнок, – подумал я. – СОВСЕМ, как моя Дженни».
Вспомнив о своей жене, я вновь ощутил себя подлецом. Может быть, Ей плохо, страшно и неуютно, в нашем пустом, огромном городском доме? Может быть, Она всё время сидит у окна, поджидая, когда подъедет моя машина? А я вместо того, чтобы находиться рядом, делаю подарки совершенно посторонней и к тому же, незнакомой женщине…
Которую теперь я буду ждать у окна…
– Ник, – голос Джины вернул меня к реальности, заставив оторваться от грустных мыслей.
– Да! – встрепенулся я.
– Ник, а можно один… не совсем корректный вопрос…, – и, увидев, как я кивнул, она продолжила. – Скажи, ты женат?
Врать или скрывать правду не имело смысла.
– Да, – бесцветно ответил я.
– Она, наверное, счастливая женщина. – Джина мечтательно улыбнулась и посмотрела вверх, на потолок столовой. – С ней рядом такой мужчина…
– Какой? – выпалил я.
– Положительный, – девушка вздохнула и поправила волосы. – Добрый, отзывчивый, неравнодушный к чужой проблеме… Одним словом, хороший…
– Мне кажется, ты меня перехваливаешь, – я застенчиво опустил глаза.
– Ты же меня совсем не знаешь…
– Нет, – Джина откинулась на спинку кресла, положила руки на подлокотники и пристально посмотрела на меня. – Знаю, поверь. Просто о многих твоих качествах я не могу пока что, как следует, выразиться. Слишком я молода. Но, в принципе, это не так и важно. Главное, что я сделала свои выводы. Вот здесь…
Она дотронулась пальцем до виска.
– И здесь.
Она положила руку на левую грудь.
Мы снова немного помолчали.
– А как её зовут? – неожиданно спросила Джина.
– Дженни.
– Какое замечательное имя! – девушка весело засмеялась и захлопала в ладоши. – И главное, оно мне нравится! Ты знаешь? – она округлила глаза. – Я очень хотела, чтобы так назвали меня. И постоянно донимала этим папу. Но он не захотел ничего менять. Сказал, что раз дал такое имя, то больше ничего переделывать не будет. А жаль… Это имя, оно такое нежное…
Она немного помолчала, опуская и поднимая ресницы так часто, что мне показалось, будто она вот-вот расплачется.
– Скажи, Ник, – наконец тихо произнесла она. – А тебе самому это имя нравится?
– Очень, – признался я.
– Хорошо! – она кивнула головой. – Ты не представляешь, как это хорошо, когда два человека находятся рядом и одному нравится имя другого. Очень хорошо, просто замечательно!
Действительно, замечательно, особенно то, что сейчас происходит…
На последнем слове её голос прозвучал твёрдо и решительно.
Потом мы постепенно отошли от темы моей семейной жизни и долго разговаривали, пили коньяк и просто веселились.
А когда она засобиралась домой, на прощание, я поцеловал её в первый раз.
Дежавю.
19 августа
Самой противной мыслью, которая пришла мне в голову, когда я проснулся, была та, что я забыл спросить, когда она появится снова. Уходя, она тоже ничего не сказала, просто ответила на мой поцелуй и исчезла в темноте.
И, как всегда, просила её не провожать…
Почему?
Чтобы я не видел, как она исчезает? Или, что там с ней происходит? Она растворяется в душной августовской ночи, словно призрак? Или заходит в перелесок и уже больше не выходит оттуда? Или она уходит туда, где её кто-то ждёт?..
Её отец…
Какую ерунду я себе напридумывал! Если её отец приходит за ней в наше время, то кто тогда вернёт их обратно?
А, собственно, что происходит?
Ник… ты ревнуешь её уже к родному отцу…
И всё-таки, меня не покидает ощущение, что кто-то постоянно находится за дверью…
Дженни.
Бред. Хотя, я не исключаю, что она до сих пор чувствует моё настроение, всё-таки мы прожили вместе почти двенадцать лет…
И, самое главное, что я ничего о ней толком не знаю…
Непростительная ошибка. На этот раз все должно быть по-другому, Ник…
Правда… Дженни?
Я знаю, что Джина придёт ко мне снова, только вот когда? Неужели мне действительно придётся просидеть у окна всю оставшуюся жизнь? Этого нельзя допустить…. Но могу ли я противостоять тому, что творится в душе? Хватит ли у меня сил, чтобы отречься от приближающегося счастья?
Скорее всего, нет…
Я слаб, я когда-нибудь устану ждать и выйду встречать её в липкие сентябрьские сумерки…. И она появится, словно неожиданный цветок к сентябрю…
Я думаю, цветы к сентябрю ещё будут, и не одни…
Но самый первый из них – это Дженни…
Я не должен так думать. Я ожидаю Джину и, поэтому, мысли о жене сейчас недопустимы. Но как можно не думать о человеке, с которым прожил столько времени?
О котором знаешь всё, и в то же время абсолютно ничего…
И которого ты ждёшь сейчас, только в другом, молодом облике…
Нет!!!
Я никого не жду, я никого не жду, я никого не хочу ждать… Я не хочу…
Так говорит твоя больная совесть, Ник. А, на самом деле ты…
ЖДУ.
До обеда я не находил себе места, бесцельно блуждал по дому, несколько раз собирался на прогулку, но, то портилась погода, то менялось настроение. В конце концов, я включил телевизор, чтобы хоть как-то отвлечься и скоротать время до вечера, а там, может быть, я всё-таки увижу её.
В сумерках.
19 августа. Ближе к полуночи
Времени уже двенадцатый час ночи, но её до сих пор не было. Быть может, опять пауза длиною в день? В прошлый раз было точно так же. Один день она пропустила, зато на следующий пришла. Надеюсь, что ничего страшного не случилось – и сейчас будет то же самое. Поэтому, подождём до завтра.
Ты поверил ей, Ник. Безоговорочно поверил в то, чего в реальной жизни не бывает…
Признайся, тебе удобно думать, что она на самом деле путешествует во времени?
Но ведь теоретически это возможно…
Вот именно, что только теоретически…
Нет, нет, всё обстоит именно так, как она мне рассказывала. Люди четвёртого тысячелетия могут придумать и не такое…
Но откуда ты знаешь это, Ник? Ты там никогда не бывал и вряд ли, когда-нибудь, тебе удастся подобное. Может быть, она просто обманывает тебя?
Ей незачем этого делать. И, вообще, она бы не появилась просто так, из ниоткуда…
Но она появилась. Она реальна, её можно потрогать, её можно поцеловать… Ты целовал её, Ник?
Точь-в-точь, как когда-то Дженни…
Вот видишь, ты не можешь забыть о своей жене. Ты целуешь другую, но перед глазами у тебя стоит та, которую ты действительно любишь. Подумай ещё раз, по-хорошему, Ник… Что, если Джина появилась здесь, чтобы вас разлучить?
Это – полный бред! Она ведь даже не знает о моей жене…
Теперь знает…
Нет, все это – неправда. Джина появилась здесь, потому что её отец проводил эксперименты по перемещению во времени и…
Это опять говорит твоя больная совесть, Ник. Больная совесть и уязвлённое самолюбие. Ты не можешь простить себе то, что тебе пришлось уехать от любимой женщины, от той, о которой ты думаешь постоянно…
Я не хочу думать, я не хочу вспоминать, я не хочу…
Поздно.
Я выдержу, я сильный, я…
Это только слова…
Окружающий мир помутнел и растворился в липких сиреневых сумерках. Я понял, что если сейчас не найду замены своим размышлениям, то…
Надо ложиться спать и стараться не думать о своей жене. Я не хочу, чтобы она приходила ко мне этой ночью. Я не хочу, чтобы к сентябрю у меня под окном распускались цветы…
20 августа. Вечер
За окном уже стемнело, но её все нет. Я даже не знаю, что и подумать, не хочу допускать мысль – вдруг что-нибудь произошло? Сегодня целый день шёл дождь, и я никуда не ходил. Просто разжёг камин и сидел перед ним, потягивая коньяк и выкуривая сигарету за сигаретой. Думал, думал и… снова думал.
О Джине. О Дженни. О себе.
Обо всех нас.
И ещё о том, кто постоянно находится за дверью…
Я чувствую это.
Каким бы я ни был мягким и покладистым, каким бы я ни был медлительным и нерасторопным, как бы я ни любил не придавать значения мелочам и все откладывать напоследок… я чувствую…
Пора меняться, Ник…
Иначе ничего хорошего из этого не получится.
Но для меня это довольно сложно…
И всё же придётся.
На улице поднялся ветер, ветки с омерзительным звуком скреблись в оконные стекла, бутылка коньяка давно опустела, а я все сидел перед камином, тупо уставившись в хаотичные переплетения оранжево-синего пламени.
Вряд ли здесь моя душа когда-нибудь успокоится…
Я вновь и вновь пытался разобраться в себе.
Но так и не смог.
21 августа
Утром я проснулся с мыслью, что совершенно не думаю о Дженни. Поначалу я обрадовался, но потом…
Как я могу так поступать по отношению к Ней? Или что, из-за какой-то мимолётной встречи я забыл Ту, которая, дарила мне заботу, ласку и нежность в течение двенадцати лет?
Кто я после этого?
Подонок.
Малодушный, омерзительный подонок. Я сам испытываю к себе отвращение, мало того, я презираю себя.
К тому же, я – безвольный человек.
Ничтожество, плывущее по течению, амёба с полным отсутствием жизненного стержня. Надо делать выбор.
Но как?
Разобраться в том, чему я верю, и чему нет. Разобраться в своём отношении к Дженни. Разобраться в себе…
Этого может не получиться.
Я буду к этому стремиться. Злость и отвращение к самому себе помогут мне в этом…
Хорошо, если бы все обстояло так на самом деле.
Для себя я уже все решил…
Решил…
Мне кажется, я вновь прибегаю к наименьшему сопротивлению, но иначе я не могу. Если Джина завтра в течение дня не появится, то послезавтра я поеду в город и позвоню Дженни.
22 августа
Уже десятый час вечера, а её всё нет.
Всё.
Теперь все окончательно рухнуло.
Больше ждать не имеет смысла, она не придёт. Что случилось? А вдруг я чересчур поспешил, когда поцеловал её на прощание?
Так оно и есть…
Это поцелуй сыграл роковую роль. Какой же я всё-таки тупица, самовлюблённый, неотёсанный болван!
Надо уезжать отсюда, и, как можно скорее. Вся проблема в том, что я не могу не вспоминать о Дженни.
Сегодня мне уже начало мерещиться, что она ходит по Дому. Наверное, от сильного желания Её увидеть у меня разыгралось воображение.
И сейчас я полностью уверен, что кто-то находится за дверью.
Мне это совершенно не нравится.
Мне не нравится ожидание у окна, в тягучих, словно патока, сиреневых сумерках, когда предметы теряют свои обычные очертания и превращаются в уродливых гротескных существ. И ещё мне не нравится, когда они отбрасывают тени, потому что именно тени прошлого не дают мне спокойно…
Спокойствия больше не будет.
Нет, нет, все будет хорошо, я в этом уверен. Завтра с утра я заведу машину, сяду и поеду в город. Подальше, прочь от этих жутких монстров! Они приходят для того, чтобы забрать то, что осталось. Жизнь. Вместе с этим чёртовым Домом. Но они могут простить меня, если я буду постоянно вспоминать о Дженни…. Или нет, лучше я буду думать о Джине, а за это они оставят меня в покое…. Ведь вам это несложно, мои маленькие таинственные обитатели? Или все это делает сам Дом? Но тогда я жду, когда он откроет свои двери, чтобы впустить внутрь долгожданный цветок к сентябрю…
Успокойся, Ник. У тебя опять слишком разыгралось воображение…
Воображение…
Дженни часто говорила, что у меня слишком буйная фантазия, даже предлагала начинать писать книги. Но, опять же, говорят такие люди быстро и легко сходят с ума. Находясь в мире грёз большую часть времени, они не замечают, как перемещаются туда на постоянное место жительства. А меня такая перспектива совсем не устраивает. Тем более, я этого боюсь.
И все время боялся…
Дежавю…
23 августа. Ночь
Она всё-таки приходила!
Это произошло так неожиданно, что когда раздался стук в дверь, я подпрыгнул, словно меня ошпарили кипятком! И когда я открыл и увидел её, маленькую, худенькую и замёрзшую, у меня чуть не лопнуло сердце. На улице было прохладно, но она опять пришла в своём тоненьком, летнем платьице из голубой в чёрный горошек ткани.
Она бросилась мне на шею, содрогаясь всем телом, а я осыпал её лицо поцелуями. И она отвечала мне тем же.
Я подхватил её на руки, перенёс в комнату и продолжал целовать, целовать, целовать…
– Боже мой, Джина, – повторял я. – Куда ты пропала?
– Не спрашивай, любимый, – горячо шептала она. – Сейчас это совсем не важно. Главное, что я снова рядом с тобой.
О, в тот момент мы не стеснялись великих, красивых слов, они исходили из самых глубин наших душ, беря истоки в наших сердцах.
Когда первый пылкий момент прошёл, и мы, вдоволь нацеловавшись, остановились посреди комнаты, Джина легонько отстранилась, взяла меня за руку и молча подвела к дивану.
– Присядем, Ник, – тихо сказала она. – Нам надо поговорить.
От этих слов у меня сжалось сердце. Неужели я действительно услышу что-нибудь плохое, то, чего я так опасался услышать все эти дни?
Мы опустились на мягкий полустёртый плюш. Джина взяла мои руки и решительно посмотрела мне в глаза.
– Ник, – в её взгляде сквозила тоска. – Произошла одна не слишком приятная вещь.
Хотя я был готов практически ко всему, у меня внутри всё болезненно сжалось. Я судорожно сглотнул и едва заметно кивнул головой.
– Дело в том, – печально продолжала она, – что правительство перестало финансировать проект моего отца. И теперь эксперименты придётся прекратить. От этой новости я совсем потеряла голову, перепутала дни, поэтому и появилась так поздно…
Я почувствовал, что земля уходит из-под ног, а лёгкие падают в вечную мерзлоту поджелудочной железы.
– Это наша последняя встреча? – глухо выдавил я.
– Наверное, да. То есть, нет. То есть, не совсем. Извини, я совершенно запуталась. До того, как я сегодня появилась здесь, отец сказал, что может перебросить меня сюда ещё раза два, не больше. И то он не ручается за успешный исход последнего.
– Так… – голова моя упала, а плечи безвольно опустились. – Он знает, что в этом времени ты встречаешься со мной?
– Нет. Я решила, что пока ему не надо об этом знать. У него сейчас и так хватает проблем, ещё я добавлю.
«Она не лжёт, – подумал я. – Похоже, её отец и в самом деле ничего не знает».
От безысходности и отчаяния у меня дико заныли зубы, и ужасно разболелась голова. Злость, переполняющая меня, вырвалась наружу, и я с силой хватил кулаком по правому колену.
– Но ведь должен быть какой-то выход! – истошный крик прозвучал в тишине сигналом бедствия тонущего корабля.
– Выход есть всегда, – спокойно сказала Джина. – Ты и сам прекрасно знаешь, что я не могу здесь оставаться, ведь у тебя есть жена. Поэтому, может быть и к лучшему, что всё так обернулось. Наши встречи повлекли бы за собой только одну беду.
Я не нашёлся, что сказать, а только обхватил голову руками и стиснул её так, что заныли височные кости.
– Я привыкла верить своему отцу, – продолжала она. – И поэтому считаю, что это – действительно наша последняя встреча. Поверь, Ник, мне было очень хорошо с тобой. Теперь я поняла, что тот мужчина в моем сне, помнишь, у костра, лица которого я не видела – это был именно ты. И я благодарна судьбе за то, что она послала мне настоящую любовь.
– Должен быть выход… – глухо простонал я.
– Есть, – решительно кивнула Джина. – Сделать все по-человечески. Чтобы потом не пришлось ругать себя за то, что ты совершила. Поэтому сейчас я хочу, чтобы эта последняя встреча запомнилась нам обоим надолго.
Она встала и медленно расстегнула молнию, искусно спрятанную в боковом шве её платья.
– Джина!.. – мне показалось, что я теряю дар речи. – Джина, что ты делаешь?
– Я знаю, что я делаю, – твёрдо сказала она, стаскивая узкое платье через голову. – Иди ко мне.
И… пришёл вечер нашей первой любви.
Мы падали в самое нутро обжигающего душу огня и одновременно поднимались с восстающими из глубин моря волнами, превращаясь в лёгкую, податливую пену.
Мы пели низкие тона пришедшей печали и тут же брали самые высокие ноты познания друг друга.
Мы старались, хоть на время, изгнать из души предстоящее тёмное будущее и вкушали реальное блаженство настоящего.
И когда её большие карие глаза распахнулись ещё шире, и в них отразилось изумление, я подумал, что причинил ей боль. Но она, почувствовав, как внезапно застыли все мои мышцы, лишь слабо улыбнулась и прошептала:
– Не останавливайся, Ник. Мне очень хорошо. Прошу тебя, дай мне возможность до конца окунуться в эту короткую сказку.
И мягкая, бархатная тьма поглотила нас обоих…
Когда всё закончилось, я лежал на спине, а Джина прижавшись к моей груди, тихонько водила по ней указательным пальцем.
– Ты – мой первый мужчина, – прошептала она. – И отныне я буду любить только тебя, и принадлежать только тебе.
– Бедная девочка, – я почувствовал, как опять запершило в горле. – Я сломал тебе всю жизнь!
– Нет, – Джина придвинулась ближе и облокотилась мне на грудь. – Не стоит никогда, нигде и ни в чём упрекать себя за то, что произошло. Теперь кроме твоего подарка я унесу в памяти ночь нашей первой любви.
– Я тоже никогда не смогу забыть тебя…
– Не вини и не ругай себя. Я сейчас подумала…
В её бездонных глазах зажегся радостный огонёк.
– Да! – воскликнула она. – Это совсем неплохая мысль! И я уверена, я сделаю это!
– Что ты сделаешь? – не понял я.
– Ни о чём не спрашивай, любимый! Я же тебе говорила, что всегда есть выход! А сейчас у меня появилась слабая надежда! Прошу тебя, не расспрашивай меня об этом, не лишай меня радости хорошенько обдумать её!
– Но хоть намекни… – последние слова застряли у меня в горле.
– Не стоит, – Джина смущённо улыбнулась. – Я просто хочу, чтобы у нас все было по-человечески. Успокойся. Ещё раз повторяю – ты ни в чём не виноват.
Она медленно поднялась и начала надевать платье.
– Пора, – её шёпот пронёсся по комнатам печальным шелестом опавших осенних листьев.
Я тоже встал и накинул халат. У меня было такое ощущение, что меня знобит.
– Не провожай меня, – Джина быстрым движением застегнула молнию и поправила юбку. – Ты же знаешь, мне здесь недалеко.
– Если у твоего отца получится, – с трудом выдавил я, – я имею в виду тот, последний раз… Ты придёшь?
– Я постараюсь, – она повернулась ко мне, поднялась на цыпочки и нежно поцеловала меня в щеку. – Я могу на прощание тебе кое-что сказать?
Видя, что я хочу возразить относительно слов «на прощание», она легонько прикрыла ладошкой мои губы.
– Я не оговорилась, сказав «на прощание». Мы с тобой оба не знаем, получится ли у моего отца провести ещё один удачный переброс. Поэтому сейчас я хочу попрощаться по-настоящему. Запомни, Ник, недаром мой папа говорил, что я – однолюб, после нашей встречи я поняла, что влюбилась в тебя без памяти. Пусть я совсем маленькая, глупая девочка, но это – настоящее чувство, для себя я это твёрдо усвоила. А теперь подтверждением моей уверенности стала та безмолвная клятва, которую мы только что дали друг другу. И сейчас я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь. Тебя и только тебя.
Я приоткрыл рот, чтобы сказать ей несколько тёплых и нежных слов, но…
– Не надо ничего говорить, любимый, – мягко прошептала она. – Ты от этого только расстроишь меня и расстроишься сам. Ты же не можешь сказать, что не любишь свою жену?
– Нет, – глухо выдохнул я.
– Вот видишь, – она грустно вздохнула. – Поэтому, лучше ничего не говорить. Не грусти. Я думаю, все ещё будет хорошо.
– Будет… – словно эхо повторил я.
– Будет, – она снова вздохнула. – Я хочу на прощание дать один совет. Если ты захочешь меня когда-нибудь вспомнить…
– Я всегда буду помнить тебя!
– Я знаю… – было видно, что слова давались Джине с трудом. – Прошу тебя, не перебивай! Так вот, если ты захочешь меня вспомнить, прошу тебя, смотри почаще на свою жену.
– На жену? – изумился я.
– Да. На Дженни. Тогда все действительно будет хорошо.
Она загадочно улыбнулась и поправила упавший на глаза локон.
– Если ты будешь постоянно обращать на неё внимание…
– …ты никогда меня не забудешь…
Затем она повернулась и медленно вышла из гостиной. Я двинулся следом и смотрел, как она уходит от меня, изящная, лёгкая и хрупкая, похожая на красивый грациозный цветок. И уходит, наверное, навсегда.
Выйдя в коридор, Джина взялась за ручку и, повернув её, открыла дверь. В Дом ворвался шум начавшегося дождя.
– Скоро сентябрь, – не оборачиваясь, печально произнесла она. – Наступает осень, вода в реках и озёрах становится мутной, и рыба уходит в глубину. Вот так и мы с тобой сейчас уходим в глубину, подальше друг от друга. Дай Бог, чтобы это было лишь на время!
Она повернула голову и ещё раз грустно посмотрела на меня.
– Ник, – её голос слегка задрожал, и я почувствовал, что от этого у меня задрожали колени. – Я хочу на прощание задать ещё один вопрос. Можно?
Поняв, что сейчас я не смогу произнести ни слова, я лишь коротко кивнул в ответ.
– Ник, – улыбка скользнула по её лицу, но она уже не была такой лучезарной и ослепительной, как прежде. – Можно, я буду твоим цветком к сентябрю?
Я всегда хотел, чтобы под моим окном росли красивые цветы…
– Можно, – с трудом разлепив губы, выдохнул я.
– Я хочу, чтобы ты и это тоже запомнил…
– … и, чтобы, когда в очередной раз наступал сентябрь, ты знал…
– … что к нему у тебя всегда есть цветок…
И она ушла. Ушла в унылый и терпкий, словно дым осенних костров, мелкий, моросящий дождь. Я знал, что она уходит навсегда. Знал и ничего не мог с этим поделать. Потому что в первый раз за всю жизнь я почувствовал, как разум начал медленно меня покидать.
23 августа
С утра я ощущаю мелкий, противный озноб. Зубы непроизвольно выбивают барабанную дробь, и особенно сильно дрожит правая рука.
Я считаю это чисто нервным явлением, поэтому стараюсь не обращать внимания. Как могут быть в порядке нервы, если её нет рядом?
И очень странно, что сегодня никто не стоит за дверью…
До сих пор я ощущаю вкус её губ, а в воздухе стоит изумительно-лёгкий запах духов «Бертюжар». Почувствую ли я его когда-нибудь ещё? Если доведётся, я смогу распознать его среди сотен других, в любой многотысячной толпе.
К вечеру начало трясти сильнее. На улицу я сегодня не ходил – нет никакого желания. Вскипятив чаю, я добавил в него водки и забрался под тёплое одеяло. Внешняя дрожь немного поутихла, зато усилилась внутренняя. Довольно неприятно чувствовать, как содрогаются стенки твоего желудка и стучат друг о друга лёгкие. Сегодня она не появилась, но ничего, день уже подошёл к концу, будем ждать завтра. Мне очень плохо, поэтому сейчас надо попытаться заснуть. Свет, пожалуй, выключать не буду, кажется, в темноте у меня могут наступить неприятные ощущения.
Дежавю.
24 августа
Дрожь улеглась, но внутри появилось какое-то тревожное, щемящее чувство. Словно должно произойти нечто такое, чего я очень жду, но опасаюсь его наступления и каждый раз подсознательно радуюсь, когда оно отодвигается. Может быть, я боюсь ещё раз увидеть её? Если она всё-таки придёт, я буду знать, что вижу её в последний раз. Вот тогда на самом деле можно умереть от отчаяния.
24 августа. Вечер
Она так и не пришла.
25 августа
С утра я решил побриться, но когда подошёл к зеркалу, сразу заметил, будто в лице что-то изменилось. В глазах появился лихорадочный блеск, а под ними – зеленоватого цвета круги. И нос словно стал немного длиннее.
Неужели я превращаюсь в изгоя?
Наверное, это от нервов, да ещё из-за отсутствия свежего воздуха. В последнее время я никуда не выхожу.
Но если бы кто-нибудь знал, как мне одиноко в этих липких сиреневых сумерках…
Завтра надо обязательно сходить прогуляться. А сегодня не пойду – вдруг она появится, а я пропущу этот момент?
Всякое может быть.
26 августа
Сегодня решился выйти на воздух, но почти сразу вернулся. И вне Дома мне нет покоя. Не могу подходить к тем редким деревцам, где в первый раз увидел её. Мне все время кажется, что сначала появится краешек голубого платья, а потом и она сама. И я увижу её в последний раз. Так пусть лучше эта встреча немного отодвинется.
27 августа
Утром, когда пытался позавтракать, ощутил, будто что-то мешает во рту. Когда посмотрел в зеркало, мне показалось, что зубы слегка заострились и удлинились.