Банкир
Альбер мельком глянул на часы на стене, за спиной сидящего. Похоже, действие обезболивающего ослабевает… Врач специально подобрал то, что нужно: легкая эйфория не затрагивала сознания и не мешала связному рассказу, убирая в то же время последствия болевого и психологического шока. Но… Жить ему осталось минут десять. Нужно спешить.
Мужчина нажал кнопку. Появился врач со шприцем наготове:
– Это вас поддержит.
– Что со мной? – спросил Доктор коллегу по-латыни.
– Ничего серьезного. Шок.
– Я чувствую скрытую боль, но пока еще не могу определить ее источник.
– Не беспокойтесь, Доктор, – ответил медик по-русски. – Это просто невротическая реакция, следствие перенесенного болевого и эмоционального стресса. К тому же у вас было серьезное напряжение в течение нескольких часов… Работа психоаналитика, которую вы блестяще провели, – это тоже эмоциональный стресс особого рода, а поскольку завершился он нападением пациента, произошла долговременная невротическая реакция.
– У меня что-то повреждено?
– Ничего серьезного. Небольшая внутренняя гематома. Если что вам действительно необходимо, так это отдых, покой. – Медик говорил неторопливо, размеренно, и это успокаивало сидящего. Он ловко уколол в вену, опорожнил шприц, пояснил:
– Морфий. В очень небольшой концентрации.
– Благодарю вас. – Доктор поднял взгляд на хозяина кабинета:
– Мне необходим покой…
– Его у вас будет сколько угодно. Еще сигарету?
– Да. – Доктор затянулся, расслабленно перевел дыхание. – Так на чем мы остановились?
– Расскажите подробно, что произошло после окончания допроса. Я не специалист, но полагаю, что после той дозы наркотиков, какую получил объект, он вообще не способен был двигаться…
– Да, это так, но…
– Я слушаю…
– Вы ведь запланировали… летальный исход…
– Да. Объект после допроса подлежал устранению. Откуда вы это узнали?
– От Смоляра. Он так и выразился: «Теперь с этой падалью и возиться не нужно. Просто выбросим за борт». Мне, честно говоря, было жаль такой материал… И я решил, поскольку летальный исход запланирован, провести еще один опыт… Очень любопытный в научном плане… – Доктор мельком взглянул на Альбера, поправился, оправдываясь:
– Я полагал, что это может дать дополнительные результаты по допросу.
Альбер сжал челюсти. Все как всегда. Любой четкий и выверенный план рушится, порой погребая под собой создателя, когда хотя бы один из исполнителей принимает «командирское решение» сделать «как лучше». Нет, премьер страны выдал некогда бессмертную фразу: «Мы хотели как лучше, а получилось – как всегда».
Доктор замолчал, по-собачьи преданно глядя в глаза Альберу.
– Вы поступили правильно, – кивнул тот.
– Это ведь было жутко интересно… Вы знаете, химики синтезировали по моей программе совершенно новый, невиданный препарат; по вызываемым эффектам он не схож ни с одним из известных психоделиков, а его действие не подпадает не только под описание обычной клинической картины психоделиков, но и ни под одно из описаний доктора Тимоти Лири, сделанных им столь поэтично; анализируемые им энергетические уровни сознания – сказка для младших школьников, по сравнению с которой мой новый препарат – это Достоевский, Кафка, все мифы и все религии мира одновременно…
Альбер снова сжал челюсти. Даже малая доза морфина возымела действие: собеседник «уплыл»… Раздался звонок внутреннего телефона.
– Это врач.
– Слушаю.
– У Доктора сильное кровотечение. Потеря сознания и даже агония может наступить в любой момент.
– Может быть, нам… прерваться на время?
– Бессмысленно. Я ничего не могу гарантировать.
– Так. Сколько времени у нас есть?
– Может быть, и нисколько.
– Понял. – Альбер положил трубку. Резко вдруг навалился грудью на стол, снова приблизив лицо к лицу Доктора и уперев ему в глаза острые, словно трехгранные штыки, блестки зрачков:
– Ты, экспериментатор сучий! По твоей вине сорвана важнейшая операция, убито трое моих людей и объект операции бесследно исчез! – Он выдвинул ящик стола, вытащил тяжелый вороненый пистолет, большим пальцем взвел курок. – Если ты, гнида, четко и внятно не ответишь на поставленные вопросы, твои гениальные мозги вылетят из черепа за секунду! Ты понял?
– Да… – прошептал Доктор, едва разлепляя запекшиеся разом губы. Он сидел недвижно, вжавшись всем телом в спинку кресла, словно хотел слиться с ним, стать его частью, ничем…
– Первое: что произошло после того, как ты вколол ему этот чудо-препарат?
– Сначала ничего. Потом тело его обмякло, и я решил, что он умер. Похоже, дыхания не было. Смоляр велел подчиненным достать трос, гирю и был готов топить труп в море… Я подошел лишь затем, чтобы посмотреть зрачок и убедиться в летальном исходе.
– Тебя не удивила столь быстрая кончина?
– Нет. По правде говоря, я дважды пытался экспериментировать с новым веществом… В подобной ситуации результат был идентичным. Правда, до этого респонденты минут на десять приходили в возбужденно-идиллическое состояние, не описанное ни в одной работе, и именно тогда…
– Заткнись. О «чистой науке» будешь рассуждать… на покое. Дальше.
– Я решил, что произошла массированная передозировка и респондент умер; подошел, чтобы посмотреть зрачок, и – отлетел в угол комнаты! Удар был неожиданный и невероятно сильный! Полуоглушенный, поднялся, тряхнул головой, открыл глаза – Смоляр впечатался в стенку от удара ногой в лицо. Он умер мгновенно, это было очевидно… Двое его сотрудников не успели выхватить оружие – своеобразный стресс, да и сказалось выпитое…
– Они много пили?
– Достаточно. Никак не меньше бутылки на человека.
– Дальше!
– Пациент схватил со стола пистолет и двумя выстрелами – это было невероятно быстро, в течение одной секунды, – убил обоих наповал. В голову.
После этого… После – он застыл, словно слепой… Я был жутко напуган и понимал, что сейчас этот человек в состоянии, называемом «фрикаут» или «даун» – жуткое, чудовищное восприятие действительности… И он убьет меня, как только заметит…
А он бросил пистолет в угол, осторожными шагами двинулся по каютке – словно на ощупь… Я – дурак!.. Я же видел, как он нащупал уже трап и собирался выбраться на палубу – там он непременно упал бы за борт. Но я был страшно напуган, почти не контролировал себя… Тем более действие наркотика было явно: у пациента, полагаю, был как раз момент притупления восприятия окружающей реальности… Осторожно и бесшумно я сумел подобраться к столу и взять длинный препарационный скальпель… Потом так же неслышно двинулся к нему…
– Скальпелем легко убить человека?
– Человека вообще легче убить, чем принято считать. В данном случае – просто не-е-ежно провести лезвием по шее… Мужчина стоял всего в шаге, спиной, я занес скальпель… И тут – резкая боль пронзила меня, в глазах помутнело и я потерял сознание… Хотя, наверное, не сразу, но я не чувствовал и не ощущал ничего вокруг, кроме собственной дикой боли… Вот все, как оно было.
– Что с объектом могло произойти потом?
– Скорее всего он выпал за борт и утонул.
– Он мог выжить?
– Это было бы чудом, а чудес, как известно, не бывает. После той дозы, что он получил, не живут.
– Но он же сумел убить четверых, – усмехнулся Хозяин. – После смерти, если считать по-вашему.
– Вы ошиблись, троих. Нет. Выжить ему не дано. Я ученый-практик. Ни одного шанса. То, что с ним произошло, – просто предсмертный немотивированный криз.
Кстати, этим объясняется и исключительная сила, и скорость его реакции. Ну а сразу после этого наступает, как правило, кома, агония и смерть. Нет, выжить ему не дано. Это я вам заявляю официально и гарантированно, как врач. – Доктор замолчал на секунду, опустив глаза, поднял их, но только на уровень стола, на котором под тяжелой ладонью Альбера покоилась вороненая сталь крупнокалиберного пистолета. – Вы… Вы простили меня?
– Бог простит.
– Но вы… Вы не убьете меня?
– Конечно нет.
Доктор вздохнул, облегченно опустил глаза, стал поправлять простыню, немного сбившуюся во время эмоционального рассказа. Льняная материя сдвинулась, и Доктор застыл, обнаружив под ней плотную марлевую повязку, пропитанную кровью. Лицо его стало серым, как бетонная плита.
– Кровь, – произнес он одними губами. – У меня кровотечение… Пожалуйста, пожалуйста, врача…
– Врач вам не нужен.
– Как не нужен?.. Почему?..
– С такой раной, как у вас, не живут. Проникающее ранение брюшной полости, задеты важные органы.
– Но… Если провести срочную операцию… Сейчас, немедленно… Я… Я вам еще понадоблюсь… Я… Я знаю… Я хочу жить!.. Пожалуйста, прикажите позвать врача… Я выживу, я чувствую это, я вы-жи-ву!
Взгляд Доктора обреченно метался по комнате, словно звук В пустом брошенном пакгаузе… Альбер улыбнулся, чуть скривив губы:
– Выжить?.. Это было бы чудом. А чудес, как известно, не бывает.
Глава 4
Огромный кабинет, отделанный темным мореным дубом. На письменном столе, крытом зеленым бархатом, лампа под абажуром. Лампа бронзовая, с затейливой отделкой: пятиконечные звезды, серпы и молоты, по ножке – красноармейцы в буденовках и матросы, перепоясанные пулеметными лентами. Стиль позднего советского конструктивизма. Магистр знал – эта лампа стояла на столе командарма Ионы Эммануиловича Якира и была подарена тому Председателем Реввоенсовета Троцким к какому-то красноармейскому юбилею. Магистр хранил лампу на столе как раз с единственной целью: не забывать. Не забывать, что в деле, именуемом политикой, нужно быть чрезвычайно осторожным, и, какой бы силой и властью ты ни обладал в данный момент, все может перемениться столь скоро и непоправимо, что многим видится почти сверхъестественным… Неярко светящая лампа была и напоминанием, и своего рода талисманом; смысл его можно выразить одной, ставшей ходовой в эпоху «всеобщей криминализации», фразой: «Боишься – не делай, а делаешь – не бойся». Именно страх погубил и Троцкого, и Тухачевского с другими заговорщиками: они были осторожны, но боялись даже тогда, когда приходило время действия. Словно забыв, что в этой стране не может быть ни двух царей, ни двух вождей! Никакая уступка в высшей власти не приведет к ее разделу: человек или имеет власть, или служит, и его положение и нередко сама жизнь зависят от воли монарха. Не важно, явный он или тайный.
Именно поэтому лампа была единственной реликвией в этом кабинете, напоминавшей о незадачливых заговорщиках. Вся остальная мебель, и даже сами дубовые панели, – с дальней сталинской дачи. Он долго был «победителем» и не задумывался о цене. И… был оставлен беспомощно подыхать «соратниками», словно отравленная крыса…
Или же… Или правил кто-то другой, а Сталин, новый бог, был на самом деле не чем иным, как образом, «куклой»… И втемную выполнял как раз то, что ему было предписано… Как говаривали в старину, этот человек был… личиной. Как там поговорка? «У нежити своего облика нет, она ходит в личинах»… Если так, значит, «куклы» правили огромной страной, распоряжались жизнями, судьбами, смертями… Или – правят поныне?.. Но кто же тогда кукловод?..
О ближней даче, кунцевской, той самой, где Отец Народов встретил свою жестокую кончину, напоминал небольшой дубовый буфет в стиле купеческого барокко. Порой Вождь жаловал и таких «уродов». Тут тоже есть чему поучиться. Но главное… Никогда никому ни в чем не доверяй! Ни когда добиваешься власти, ни, тем более, когда ее получишь! Создавай «параллели» – структуры спецслужб, банков, холдингов, корпораций, пусть они борются между собой, лгут, ненавидят, изворачиваются, убивают… Но целью их борьбы должно быть только одно: жажда монаршей милости!
Но этого мало! Как в «Крестном отце»? Дон Корлеоне советовал сыну Майклу отыскать своего Люку Брази – человека, который абсолютно равнодушен к смерти и боится только одного: принять смерть от руки своего патрона… Мало! Необходимо иметь хорошо оснащенное подразделение, преданное лично тебе! И хотя здесь есть, как всегда, противоречие, – преторианская гвардия легко может свергнуть правителя, – но не в том случае, если власть покоится на деньгах! Люди примитивны, и тезис: «Лучше быть молодым, богатым и здоровым, чем старым, бедным и больным» – неопровержим. За деньги можно купить все, даже молодость: какая красотка сочтет старика стариком, если за такую мелочь, как раздвинуть ножки, она свободна от нудного монотонного труда, крохотной хрущобы, пьяного парня, давки по утрам и вечерам в переполненном транспорте, гроссбуха с подсчетами – сколько выделить на еду, сколько – на транспорт и сколько времени нужно не есть мясо, чтобы позволить себе колготки-эластик… Но деньги – это еще не все… Преторианцы должны ощущать свой статус: возможность непосредственно властвовать надо всеми, не принадлежащими к их касте. Положение избранности – вот то, что ставят люди выше денег; ну а если и то и другое исходит из одного источника…
Магистр знал свою силу и свою волю. Но пока жалкие ублюдки считали, что он действует по их воле, – деньги текли к нему настоящей Ниагарой… Он должен работать для них и на них, но… Только до той поры, пока не решит, что пора «благодетелей» прошла. В стране, где нет ни закона, ни Бога, чтобы властвовать, нужно самому заменить и закон, и Творца. Только так. И выбор всего один: или играешь ты сам, или играют тебя.
Хотя… Магистр порой задумывается над тем, на ту ли денежную «лошадь» сделал он ставку: иметь в противниках Кришну – это… Хотя тогда у него не было выбора. Сейчас… Сейчас нужно действовать. Чтобы потом выбор был именно за ним. Только за ним. Боишься – не делай, а делаешь – не бойся.
Магистр ходил по огромному кабинету из угла в угол. Громадный персидский ковер скрадывал звуки шагов, и мужчина был похож на большого хищного тираннозавра, принявшего вдруг человеческий облик. Те люди, что делали на него ставку, никогда не видели его таким: для них он был послушным винтиком, «силовой структурой», с помощью которой можно было решать те или иные вопросы; они привыкли кропотливо и монотонно выполнять поставленные задачи, не считаясь ни с чем. Но мужчина знал их слабость. Они работали с деньгами, понятия их давно были смещены, они абсолютизировали людскую алчность и обожествляли бездушное: деньги. Когда-нибудь он на этом сыграет. Наверняка.
Сигнал спецсвязи зазвучал коротким отрывистым вызовом. Мужчина не спеша подошел к столу, закурил и только после этого снял трубку.
– Альбер вызывает Магистра, – услышал он.
– Магистр слушает Альбера.
– Докладываю: операция «Взлом» проведена с осложнениями. Уровень «А».
– Что именно произошло?
– Объект исчез.
Ни одной эмоции не отразилось на лице мужчины за столом. Сейчас – время действия.
– До операции?
– Нет. После.
– Вы получили данные?
– Да. Они на кассетах.
– К вам прибудет человек приоритета Магистр. Пароль вам известен.
Передадите все немедля.
– Есть.
– Теперь коротко: что произошло?
– По завершении операции объект, видимо вследствие передозировки, оказался в состоянии, называемом «даун»; он уничтожил спецгруппу, смертельно ранил Доктора и исчез. По предположению – упал за борт.
– Дальше.
– Прибывшая группа «скатов» обнаружила трупы, произвела полную зачистку, доставила раненого Доктора на Базу. Я успел его допросить. Кассета имеется.
Альбер замолчал.
– У вас все?
– Нет. Я принял оперативное решение устранить «скатов» силами «крайних».
Возникли осложнения. Командир «скатов», доставивший на Базу Доктора и кассеты, что-то почувствовал…
– Почувствовал?..
– Виноват. Я неточно выразился. Мною была допущена ошибка: вертолет, высланный для устранения «скатов», вернулся на Базу; пловец все понял и предпринял силовой вариант: захватил вертолет и пытался уйти. Уничтожен вместе с машиной. Убито несколько «крайних».
– Это вы называете «тихой операцией», Альбер?
– Подобные вещи случаются…
– Я знаю. Но не при таких ставках!
– Чем выше ставки, тем больше головная боль.
– Если голова болит, значит, она еще на плечах… Что предполагаете предпринять?
– Уничтожение Базы. С полной зачисткой.
– Какими силами?
– «Дельта».
– Ваше мнение…
– По основной операции?
– Да. Ведь осложнения не планировались.
– Похоже, мы потянули «пустышку».
– Поясните.
– Финансисты не действуют, как бойцы спецназа. Предполагаю, что нам подставили объект с целью выявления сил.
– То есть вы считаете, что объект – «кукла»? Я правильно вас понял? – Магистр почувствовал выступивший на лбу холодный пот.
– Нет. Но исключить такое предположение нельзя.
– Альбер… Вы взяли в разработку именно того, кого вам указали?
– Да.
– Уверены?
– Абсолютно.
– Тогда ошибки нет.
– Хм… В течение тридцати секунд, что называется «на автомате», он уничтожил троих боевиков экстра-класса!
– Вы говорите, он получил весьма высокую дозу препаратов…
– Этим можно объяснить многое, но не профессионализм в обращении с оружием и не устойчивые навыки в применении приемов специального рукопашного боя… Я свел показания «ската», Доктора и получил данные экспертизы по доставленному «скатом» материалу. Совпадение полное. Объект действовал сам, один.
– Вы сказали, он исчез.
– Да. По предположению Доктора, после резкой активности при синдроме «даун» наступает резкий упадок сил, полная дезориентация во времени и пространстве. Он, скорее всего, упал в воду и утонул.
– Утонул?
– До ближайшего берега – свыше тридцати километров. К тому же разразился шторм свыше пяти баллов.
– То есть вы предлагаете считать его мертвым.
– Возможно, труп обнаружат, возможно – нет. Но даже пловцу экстра-класса невозможно спастись в бушующем море при температуре воды восемь-десять градусов… Чудес не бывает.
– Итак, исчез.
– Да. Исчез.
– Альбер… Финансисты, располагающие данными о перемещениях финансового капитала общей стоимостью… У вас есть бумага под рукой?
– Да.
– Запишите, чтобы было нагляднее.
– Да.
– Один-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль-ноль… Записали?
– Да.
– Сумма, разумеется, в долларах.
– Я понимаю.
– Чтобы вам было еще понятнее… За эти деньги можно не только выкопать море посреди Восточно-Европейской равнины, за них можно закопать на пять метров вглубь любой мегаполис, будь то Москва, Шанхай или Нью-Йорк, и на другом месте построить новый! Ну а учитывая, что эти деньги не «мертвые», они работают, то общая контролируемая сумма…
– Я понимаю.
– Вот именно. Мне важно, чтобы вы поняли одно: ни ваша жизнь, ни моя на этом зелено-сером фоне не стоит ничего. Совсем ничего.
– Да.
– А потому – человек, обладающий информацией или даже участвующий в планировании движения такой суммы или хотя бы ее малой части, не может исчезнуть! Вы поняли, Альбер?
– Да, Магистр.
– Найдите мне его. Даже если для этого потребуется выпить море. Живого, мертвого, по частям – как угодно! В море, на небесах, в земле, в аду – где хотите! Най-ди-те!
– Я понял. Магистр.
– Все предложенное вами по Базе утверждаю.
– Есть.
– У вас достаточно людей и оперативных каналов?
– Да.
– Действуйте.
– Есть.
– И запомните, Альбер. Миллиарды и люди, их представляющие, никогда бесследно не исчезают. Чудес в этом мире не бывает.
Глава 5
Двое идут по кромке волн, осторожно переступая через оставшиеся после шторма лужи. Оба – в изрядном подпитии.
– Вот, блин… Юг, называется… Колотун, как в Мурманске.
– Да ладно тебе…
– Чего – ладно?! Отвалить столько бабок за путевку, и что?! «Море, телки, винище – рекой…» Кто базлал?
– Тебе что, вина здесь мало?
– Да этой «грязи» я мог и в Костомукше обожраться!
– Не скажи… Портвешок что надо! Сырец, девятнадцать оборотов, и башка после него не трещит! Да и цена – дешевле, чем у нас за молоко!
– Блин, Серый, да у меня уже конец опух от пьянства, ты понял?! Дом отдыха, блин! Тетки – как свиноматки перекормленные, трапеции, блин!
– Колян, ты забодал уже своим воем! Чего надо-то?
– Чего и всем: вина, баб и моря!
– Моря – вот оно, плескается, вина – щас возьмем, хоть залейся, ну а бабы…
– Не, ты мне скажи, куда отсюдова все классные шмары повыводились? Сашка Манохин лет пять назад в аккурат сюда ездил, рассказывал – блядей, как мастей!
– Насвистал соловейка, да и был таков.
– Ты это, Серый, ты на Сашку не кати, он мне кореш, четыре года в одном забое. Можно запросто и в лоб схлопотать! У меня не задержится!
– Да ладно, я так… Да и какой мужик не приврет по этому-то делу…
– Я те сказал, Серый, не тяни на Сашку! Не стал бы он корешу вкручивать!
Понял? Он – не ты!
– Да ладно, остынь. Когда он был-то здесь?
– Я ж тебе сказал – пять лет назад. Или шесть.
– Во. Пять лет назад пчелы были с гуся, по три ведра меда давали и жалом каску на лету пробивали! Рубли-то были хоть деревянные, да не фантики все ж карамельные! И зарплаты в шахте плюс северные плюс от бабы заныканные…
– Серый, не язви душу…
– Да это я к тому, что Сашка тот сюда не иначе как «пятихатку» привез!
Пол-«Жигулей», на месяц-то, а? Ротшильд Аль-Гарум! Вот девки вокруг него и вились!
– Да не… Просто и правда – время было другое… Душевнее с девками было, не то что теперь.
– Оно так. Красивая девка, мил друг, щас тоже понимает, что все бабок стоит! А уж это дело – в особенности.
– Так что ж теперь, в узелок завязать?
– Твой завяжешь… Не, ты посуди сам… Наша загородка с вагончиками как называется? База отдыха «Волна». Вот мы и волнуемся, где жорево взять да как порево отыскать. А в десяти кэ-мэ – «Лазурный берег». Теннис-пенис, бары-рестораны… И телок там, как грязи… Только вопрос: почем?
– Здесь шлюх нет.
– Шлюха – не профессия, а способ прожить. Потому они есть везде. Только сюда братаны со своими наезжают.
– С постоянными, что ли?
– А это по фигу: постоянные или переменные, а сделаны – суши весла! И в день она тому братанку обходится, что твоя путевка!
– Суки!
– Оно так, а без них скучнее.
– Слушай, Серый, а может, по станице отыщем?
– Вилы в задницу?
– Да я серьезно…
– Да и я не шучу. В станице кто живет?
– Как это – кто? Люди.
– Понятно, что не еноты. Какие люди?
– Серый, ты что-то шибко умный стал… В глаз давно не получал, да?
– Так я ж тебе растолковать стараюсь… Тут три категории населения: казаки, татары и вольнопоселенцы. Вот и поприставай к их девкам – это смотря что получить хочешь: нож в брюхо или шесть картечных дырок из двух стволов… А вольнопоселенцы, которые отдыхающие, баб своих не для тебя привезли, пасут что надо… Усек картину битвы?
– Да пошел ты!
– Только вместе с тобой. И то – за винцом к деду. Вино у деда – путевое!
– А чего ему? Сиди сивуху продавай дурачкам вроде нас да мошну набивай…
Чем не жизнь?
– Да ладно тебе. Ты глаза его видел? Я так себе думаю: получил он когда-то по жизни полной меркою…
– Торчал, скажешь? Да раньше вся страна – по лагерям, подумаешь…
– Подумаешь не подумаешь… Ты свои два года по хулиганке тянул считай что дома, а как, сладко показалось?
– Тебе б того сахара…
– То-то. А раньше и сроков таких не было. Червончик или четвертной. А если ж уж совсем не виноватый – пятерик. Смекай. Крученый тот дед, это точно.
– Крученый не крученый… Знаешь, Серега… Время точно переменилось… Я порой думаю – да что б хоть год так пожить, как те «новые» щас живут – я б кому хошь башку бы проломил… Хоть деду, хоть соседу – по хрену…
– Год, говоришь… То ли год, то ли день… Тут не угадаешь…
– А уж как повезет!
– А никак не повезет… Ты помнишь, в апреле братанки своих хоронили…
Только и утеха мамашкам, что гробы полированные. По мне – лучше уж так…
– Как – так? Зарплату по полгода не дают, это – так? Под землей корячимся, как кроты, и что с этого, деньги какие видим? Или радости особые?
– Знаешь, бабка моя завсегда сказывала: радость, она внутри человека сидит. Он ее или к людям повернет, или в пятки схоронит да давить ее будет каждым шагом… Брось, Колян… Это ты недоопохмелился… Щас мы винчика пару баллонов возьмем, да по жилушкам ка-ак разойдется, а там – и солнышко покажется… Непогода здесь по три дня, больше и не бывает… В море покупаемся, рыбку посмотрим – зря, что ли, снасти в такую даль тащили?
– Рыбка-щучка, девка-сучка…
– Ну тебя и взяло за живое!
– Блин! – Рослый запнулся о валун, упал грузно навзничь. Поднял голову, глянул на море:
– Е-мое… Мертвяк!
– Где?!
– Да глаза разуй! Вишь между камнями? И оглоблина какая-то там же.
– Точно! Слушай, или живой?
– Живые так не лежат.
– Может… Вытащим?