Теперь только я и могу метро спасти. Мне найти Деда Архипа надо. Он на Второй Секретной станции живет. Мудрый старец. Говорят, магией владеет. Сила в нём есть какая-то. Он с метро разговаривать может. Сергей говорил, что Архип знает, как на станцию эту попасть. Я Сергею слово дал, если что с ним случится, я Архипа найду. Так что мне к Архипу очень надо – он расскажет, как на спальную ветку попасть. Я всем вход покажу и тогда люди поймут, что я прав и поверят мне. Путь этот заблокировать надо, иначе монстры сначала на «Пушкинской» всех уничтожат, потом и дальше расползутся, а через несколько лет никого в метро не останется. Я вижу, вы человек бывалый. Явно не из крестьян. Поможете мне до Второй Секретной дойти, а?
Я какое-то время задумчиво жевал. Возможно, со стороны казалось, что я размышляю, но на самом деле я просто пытался нащупать языком кость, среди пережёванной жратвы, чтобы не сломать об неё зубы. Наконец я нашёл ее и выплюнул на стол.
– За пять тысяч? – спросил я, вытирая рот рукой.
– Ага, – кивнул он.
В этот момент вернулась официантка.
– Большой мальчик наелся? – спросила она игривым тоном. Затем нагнулась ко мне и прошептала в ухо, – Не хочешь поразвлечься? Для тебя со скидкой…
Я ж говорил. Шлюха.
– Спасибо, но лечение гонореи не входит в список моих развлечений.
– Хам! – возмутилась шлюха.
– Шлюха! – парировал я и быстро вышел из бара.
Малец догнал меня уже на станции.
– Так вы поможете?
–Да, – ответил я не оборачиваясь. – Пошли.
– Прямо сейчас идём? – удивился малой.
– Нет, блять, завтра… Сейчас, ясен хуй. Мы уже в пути, если ты не заметил. А теперь завали ебало и иди молча.
Малой кивнул и пошел следом за мной. Тоннель, ведущий по направлению к «Пушкинской» не был заблокирован вагоном – только невысокой баррикадой из мешков. Видимо, они активно торгуют с «Пушкинской», поэтому и не стали перекрывать проход капитально.
Пройдя мимо четырех погранцов, я перелез через мешки и направился в тоннель. Пацан следовал за мной. Оказавшись в темноте, я включил фонарь – на этот раз он заработал сразу. Малой тоже включил свой прожектор. Фонарем я это назвать не могу, хуярил так, что дымились стены.
Минут десять мы шли в молчании. Это было охуенное время. Но потом пиздюка прорвало:
– А вам не жаль, что мы вот так вот уничтожили мир, который нас окружал? Ведь когда-то люди жили на поверхности без страха. Над головой всегда сияло теплое солнце, пели птицы. Никто не боялся грязных ветров, не было радиоактивных зон. Еды было в достатке, все жили счастливо. Но человечество все испортило. Мы сами все испортили, понимаете? Нам всегда было мало того, что мы имели. Мы уничтожали природу, не заботились о ней, воевали друг с другом. Вместо того чтобы созидать, мы разрушали. Мы строили огромные заводы, загрязняющие окружающую среду, убивали миллиарды, только вдумайтесь, миллиарды животных ежегодно. Мы уничтожали живых существ не для пропитания, а чтобы делать шубы и другие украшения. Убивали ради забавы. Как же это дико! И в конце концов, мы уничтожили мир своими же руками. И теперь доживаем свой век под землей, а те из нас, кто живут сверху, живут в постоянной опасности. А ведь этого можно было избежать. Мы могли быть добрее. Помогать друг другу, любить друг друга. Наслаждаться миром, который нас окружает. Но теперь уже слишком поздно. Мне кажется, сама природа от нас устала и пытается избавиться от людей, чтобы спасти всё то, что мы ещё не успели уничтожить. Ох, как бы мне хотелось вернуть всё обратно! Идти под голубым небом, среди других людей и ничего не бояться! Вокруг зелёная трава, пение птиц, детский смех! Всё как в фильмах! Я бы всё отдал за это! Ох, вернуться бы назад… Сказать всем, что ещё не поздно остановиться! Я уверен, мы смогли бы стать добрее, смогли бы стать людьми, в самом светлом значении этого слова! Мы построили бы счастливый мир. Может быть и моя мама была бы жива… Мы жили бы в небольшой квартирке, пили чай и смотрели вместе фильмы по вечерам. Это было бы так замечательно. Жаль, что такого мира больше никогда не будет. Мы просто доживаем последние дни человечества, спрятавшись под землей, словно крысы. Только вдумайтесь, существа, которые считали себя самыми могущественными на планете, теперь прячутся от мира в тоннелях метро.
А ещё мне всегда было интересно вот что. Вы знали, что в метро, в те времена, когда оно ещё работало, до войны, в вагонах, когда поезд подъезжал к станции, объявляли на какую сторону будет выход. Например: «Следующая станция «Пушкинская», выход на правую сторону». Мне дед и запись давал послушать – это правда было – действительно именно так и говорили. Но вот вопрос, вы ведь можете стоять в вагоне повернувшись в любой конец, и право может быть с любой стороны от вас…
Всё время, пока малой рассказывал свои охуительные истории, он шёл чуть позади меня. Но я сбавил ход, сравнялся с ним. Я плавным неприметным движением опустил руку к ножнам, затем резким движением вырвал нож и воткнул пиздюку в рожу.
Нож вошёл с хрустом. Пиздюк захрипел и схватился за голову, но не упал, потому что я держал его за рукоять ножа, как чемодан за ручку. Блять, чутка промазал… Я придержал пацана за плечо и потянул нож. Вырвать не получилось. Бросив пиздюка на землю, я поставил ногу на его грудь и двумя руками вырвал нож из его лица. Он закричал. Я закрыл ему рот рукой и ударил ещё раз, на этот раз в шею. Сдавленный крик перешёл в бульканье. Я вырвал нож, кровь толчками полилась из раны.
Наконец он затих. Я вытер нож о штаны пиздюка, убрал в карман разгрузки, сел в ногах пацана и стал расшнуровывать его обувь в тусклом свете фонаря.
– Охуенные, блять, ботинки…
Глава четвёртая. Отец мертвеца.
Ботинки оказались мне малы… Вот сука! Преисполненный печали, я с надеждой вытряхнул содержимое походного рюкзака своей жертвы на пути и подсветил фонариком. Жертвы… Сказал тоже. Надо ещё разобраться – кто из нас двоих жертва… Полчаса слушал бредни этого юного эко-активиста – ещё бы чуть-чуть и сам ломанулся на поверхность – плести венки из цветочков и ебать белок. Короче, нужно хоть как-то компенсировать себе моральный ущерб.
Так, что тут у нас? Две тысячи наличкой, шмотки, ржавый нож, несколько книг, с десяток ржавых патронов, открытки с видами разных городов, банки с едой и другой мусор.
Две тысячи?! Вот же ж пидор! Я вскочил на ноги, бросил рюкзак в сторону и залепил пиздюку сапогом в бочину.
– Ах ты уёбок хитрожопый! – заорал я, – Ты кого, блять, наебать решил?! Так и знал, что ты меня, сука, кинуть решил! Пять штук он даст! Нет у тебя пяти штук, крыса ты охуевшая! Правильно я сделал, что рожу твою ножом проковырял! Сразу почуял, что ты тот ещё пиздабол. Идёт, блять, бдительность мою усыпляет: «Как понять на какую сторону выходить, если «право» может быть с любой стороны?» СПРАВА ПО НАПРАВЛЕНИЮ ДВИЖЕНИЯ ПОЕЗДА, ДОЛБОЁБ!!!
Окончательно выйдя из себя, я захуярил его ногами к самой стене тоннеля. Пинал, наверное, целую минуту, устал очень…
Ладно, хуй с ним – кажется полегчало немного. Надо припрятать этого пидораса, чтобы не бросался в глаза сильно – чем позже найдут, тем позже начнут убийцу искать.
Я поводил «прожектором» лживого пиздюка вокруг себя и почти сразу нашёл то, что искал: у противоположной стороны тоннеля стоял здоровый кусок фанеры. Видимо, задник от шкафа. Я сходил за ним, затем хорошенечко утрамбовал дохлого обманщика с девчачьим размером ноги к стене и загородил фанерой. Теперь, кинув беглый взгляд с путей, любой решит, что это просто гнилая доска стоит у стены – внимания она не привлечёт. Во всяком случае, до тех пор, пока тело за ней не начнёт разлагаться и вонять, но в тот момент мне уже будет похуй – я буду очень далеко.
Я закинул ботинки в рюкзак (сам носить не смогу – так продам), бабки сныкал в карман, всё остальное брать не стал – затолкал за фанеру, к хозяину.
Закинув рюкзак за плечи, я побрел по тоннелю, освещая себе путь «прожектором» и насвистывая один из своих любимых походных мотивчиков.
К Пушкинской я вышел где-то через полчаса. Проход на станцию был собран по классике: невысокий завал из мешков, а за ним четверо погранцов, одетых во что попало, словно бедные крестьяне (живут тут явно поскромнее).
Я вырубил фонарь и спрятал его в рюкзак: хрен с ним, что у меня портфельчик местного пиздюка – это может быть просто совпадением, но если я тут ещё и фонарём его щеголять начну, то это уже будет неплохая заявочка на подозрение в грабеже, со всеми вытекающими.
Когда я подошёл совсем близко к завалу (оставалось буквально метра четыре), погранцы наконец услышали мои шаги и включили прожектор. Охуенная бдительность… Видимо, с Василеостровскими в дружных, а выхода на поверхность там нет нихуя, так что кроме соседей ждать с того направления некого – вот и расслабились, уёбки.
– Кто такой? – спросил самый здоровый и бородатый из погранцов.
– Хуй с ногой, – в рифму ответил я, не удержавшись. – С Василеостровской иду. Там в гостях был. У вас мимоходом. На Советскую двигаюсь.
Он смерил меня презрительным взглядом, задержав его на обрезе в кобуре.
– Ну проходи, хромой… с одной ногой. – бородач слегка посторонился, давая мне пройти, но сделал это с какой-то брезгливостью, как мне показалось, затем добавил: – Только слышь – ствол в кобуре держи, а то в жопе унесёшь….
– Угу. В жопе твоей мамаши разве что, – огрызнулся я, остановившись и посмотрев пидору прямо в глаза.
– Чё, бля?! – надменное ебало здоровяка вмиг стало разъярённым.
– Ни чё, бля! – дерзко ответил я, занося кулак для смертоносного удара по роже здоровенной гниды. Кажется, пришло время раздать пиздюлей этой банде заплывших жирком петухов!
Через секунду все четверо погранцов корчились от боли в лужах своей крови, отхуяренные донельзя, я же стоял на телах этих косматых гондонов и хохотал жутким демоническим хохотом. Сила богов течёт в моих венах! Глупцы не знали этого и поплатились!
Да пизжу, конечно… На самом деле я получил в челюсть откуда-то сбоку, не успев даже донести свой кулак до цели. Дальше меня повалили на землю и хуярили в восемь ног, громко матерясь (дословно не воспроизведу, но, кажется, слышал что-то про охуевшего пидора, сына шлюхи и ещё что-то о том, что меня непременно выебут, после того как убьют).
И как мне удаётся вечно влипать в подобные передряги? Хотя, быть может, не стоило затевать драку один против четверых? Может быть, это было слишком опрометчиво с моей стороны? Да нет, хуйня какая-то! Всё заебись. Я же так и планировал. Ща минутку полежу, отдышусь, усыплю их бдительность и всех по-быстрому раскидаю…
Мой рот стал заполняться кровью, теперь удары тяжёлых сапог сыпятся на голову. Кажется, начинаю терять сознание, надо закрыть голову руками. Вот, так лучше… Я же говорю – всё под контролем.
Кто-то залепил мне под дых. Я сложился пополам, открыв на мгновение голову. Этого мгновения хватило, чтобы кто-то переебал мне в висок. В ушах зазвенело. Ладно, признаю, нихуя я не контролирую… Хорошо хоть ствол не выхватил, придурок – реально в жопу бы затолкали…
Кажется, ребята подуспокоились. Выпустили пар. Удары сыпятся не так активно, без особой ярости, пока ещё не любя, конечно, но как-то по-свойски, именно так, наверное, отцы хуярят своих сыновей, когда узнают, что те заднеприводные. И крики уже не такие яростные – пиздят почти в тишине, усердно пыхтя, словно втайне от мамки ебут престарелую свинью в сарае за домом.
Шутки шутками, но кажись пиздить, будут пока не сдохну. Я не чувствую в себе сил, чтобы исполнять секретные смертельные приёмы, которым меня обучил один монах. В первую очередь потому, что меня нихуя ничему и не учил никакой ебучий монах. Но даже если бы и учил, сил у меня хватит только на то, чтобы показать этим уёбкам средний палец, а это вряд ли поможет в данной ситуации…
Внезапно я услышал, как с лязгом передергивается затвор автомата (этот звук я ни с чем не спутаю), а следом раздался крик здоровенного пидора: «Разойдитесь нахуй!»
Всё. Приехали. Убивать собрались. Пора активировать скрытые ресурсы своего организма…
Как только меня перестали бить (видимо, разошлись, повинуясь приказу своего товарища), я, собрав последние силы (скрытые ресурсы – помните?), рывком перевалился на спину, выхватил из кобуры обрез и направил на здоровенного уёбка, который, в свою очередь, направил на меня ствол своего автомата.
– Ты чё творишь?! – завопил он с испугом. – А ну брось ствол!
– Пушистую собаку брошу об мамку твою… —пробубнил я какую-то полубредовую чушь (мне простительно – много раз в башку прилетело). Так, секунду, ща исправлюсь: – Мамка твоя белка, блядь, ебётся!
Да уж… лучше ебало пока закрытым держать, а то перед пацанами как-то стыдно… Сука, жаль обрез не заряжен, а то бы и говорить не пришлось.
– Ствол положи, я сказал, мудак! – снова приказал здоровяк. – Никто тебя убивать не собирался!
В этот момент из-за его спины раздался ещё один голос.
– Так! Что тут происходит?!
На сцену вышел седой старикан лет шестидесяти. Явно держит себя в форме. Причём во всех смыслах: и физически он в форме, и одет в заебатую военную форму. Да ещё и нового образца – такую хуй где найдёшь.
– Этот гондон из тоннеля нарисовался, грубить стал, драку затеял! – принялся ябедничать здоровяк, не спуская с меня глаз.
– Драку? Да он же один, а вас четверо! Сами, небось, и спровоцировали… – сердито пробасил старикан, подойдя к нему сбоку, почти в упор.
– Никак нет! Он сам начал, – стал оправдываться здоровенный пидор, продолжая держать меня на мушке. – Про мамку обидное сказал…
– Про мамку твою сказал? Да ещё и обидное? – переспросил старик, нарочито сопереживательным тоном. – Ой ты, бедненький мой…. Давай, может, на ручках тебя покачаю? ТЫ ЧЁ, СОВСЕМ, БЛЯТЬ, ТУПОЙ?!
Он с силой залепил затрещину здоровяку. Тот испугано вжал голову в плечи. Старик положил руку на ствол его автомата и резко опустил вниз, затем подошёл ко мне и протянул руку:
– Опусти своё ружьишко и поднимайся на ноги, боец.
Мне два раза повторять было не нужно: я убрал обрез в кобуру и ухватился за протянутую руку. Встал с большим трудом: качало, пиздец, болит, сука, всё. Отхуярили меня на пять с плюсом – молодцы, уёбки.
Старик внимательно осмотрел меня с ног до головы.
– Вот дебилы. – покачал головой он. – Ладно, пойдём, чаем угощу.
Он взял меня под локоть, помогая идти. В обычной ситуации я бы, разумеется, от такой гомосятины отказался, но сейчас без посторонней помощи я смог бы разве что ползти, да и то вряд ли.
Старик оглянулся и ещё раз сердито оглядел всех четверых погранцов, снова покачал головой и повёл меня прочь.
– Ты прости сына моего. Молодой – горячий, да к тому же долбоёб, каких поискать. Сам заберёшься? – он показал на лестницу, ведущую вверх, на платформу.
Я кивнул.
В процессе восхождения стало понятно – эту высоту мне не покорить. Старик придержал меня со спины как раз в тот момент, когда я разжал ослабшие руки, решив ёбнуться назад, на рельсы. В конце концов, с его помощью, я залез-таки на ебучую платформу и лежал там, как мешок с дерьмом, до тех пор, пока туда же не забрался старик. Он поднял меня на ноги с силой, не свойственной большинству стариков.
Когда мы пошли дальше, я обернулся и посмотрел вниз с платформы туда, где стояли погранцы.
– Повезло тебе, что батя за тебя заступился! – прокричал я. – А то зубы бы свои между шпал разыскивал!
Старик ухмыльнулся и подтолкнул меня, приглашая идти дальше.
Я не помню сколько ещё шагов сделал, прежде чем теряя сознание, ткнулся ебалом в пол. Старик меня нихуя не удержал – видать, переоценил я его могущество.
Темнота. Занавес.
Глава пятая. Резня
Я пришёл в сознание. Глаза открыть получилось не сразу, но, когда наконец удалось, помещение закрутилось вокруг меня словно…словно… короче, сами придумайте какое-нибудь охуенное сравнение. В башке звенит – пиздец. Что со мной произошло? Где я вообще? Кто я?
А, кажись, вспомнил! Я невзъебенный сталкер по имени Лёха. Гроза мутантов, хозяин подземки, борец со злом и несправедливостью… Но чего я тут разлегся? И где вообще это самое «тут»?
Я поднял руку, чтобы задумчиво почесать ебло, и в тот же миг меня пронзила страшная боль. Заболело практически всё (слава богу не болела жопа, значит меня хотя бы не выебали).
Выебали…трахнули…нахлобучили…пидоры…танцы…платья…косички…Точно! Всё вспомнил! Меня отхуярили! Пидоры с границы… А голубоватый старик помешал мне наказать обидчиков и потащил в лазарет… Потом я упал еблом в пол, а он даже не попытался меня поймать… Бессердечный ублюдок…
Я резко встал с кровати. Точнее, попытался встать. В итоге шмякнулся с кровати, задев краешком ебальника столик с какими-то мисками – они полетели следом за мной и со звоном попадали на пол. В следующее мгновение дверь распахнулась.
– Что тут происходит?! Господи боже, вы чего творите-то? А ну-ка в постель! Сейчас же вернитесь в постель!
Хуй знает, чей это крик… Голову поднимать, чтобы посмотреть на этого горластого уёбка очень впадлу – я ведь только-только нашёл удобное положение: уткнул рожу в острый край какой-то металлической хуёвины. И мне совсем не больно – только одинокая слеза щекочет щёку….
Неведомый уёбок бережно и нежно поднял меня, как мешок с картошкой, и метнул на кровать. Ну хорошо хоть ногой не запнул, и на том спасибо. Я сразу понял, что это доктор – только они могут так бережно обращаться с переломанным пациентами.
К тому моменту, когда я перестал выть от боли, а выступившие слёзы физических и нравственных страданий сошли с глаз, вернув мне способность видеть, этого пидора и след простыл. А знаете что? Да и пошёл нахуй.
Я осмотрелся вокруг. Потолок из досок, стены из досок, вокруг стоят раскладушки. Сраный сарай.
Дверь снова отворилась и вошёл старик. Тот самый здоровяк, который спас от меня тех четырех кабанов. В руках у него был мой рюкзак, ебло недовольное… Ой не нравится мне всё это…
– Откуда у тебя вещи моего младшего сына? – без долгих вступлений спросил он грозным тоном, параллельно вытряхивая из рюкзака сапоги и «прожектор».
Так… Надо срочно прийти в себя…. Пришло время охуенных историй и мне понадобятся все мои умственные способности, потому что эта история должна получиться реально охуенной. Иначе мне пиздец: я не в той форме, чтобы отбиться даже от престарелого вояки.
Я скривился от боли, опёрся на локоть, приподнялся, потом оттолкнулся и сел на кровати, затем скрестил руки на груди и нахмурил брови, пристально глядя на содержимое рюкзака. Какое-то время я просидел так, словно силясь понять, что за хуета тут вообще происходит.
– А ты не охуел ли, пидр старый, по вещам моим шарить? – наконец поинтересовался я, вспомнив, что нет лучшей тактики, чем нападение.
– Отвечай на вопрос! – проревел старик.
Походу реально разнервничался. Вон ебло какое красное, видать, младшего сынка любил побольше, чем старшего… Хуёвые мои дела…
– Так мне Тёма снарягу подогнал. А он твой сын что ли? – сделал удивлённое ебло я.
– В смысле подогнал? А ну, хорош тут хуйней страдать! Не томи! Выкладывай всё и в темпе! – продолжил нервничать старик.
– Да ты успокойся уже! Всё с твоим сыном нормально! – я поднял руки в примирительном жесте. – Короче. Есть у меня напарник – Андрюха Бегемот. Мы с ним уже много лет в тандеме работаем. Как-то мы на Достоевской выход на поверхность организовали – давно это было, тогда вода ещё только сошла. Ну, толку от того выхода немного, сам понимаешь, так что мы про него уже и вспоминать забыли. А тут получилась ситуация неприятная: были совсем неподалеку – универмаг щмонали, а с УАЗика нашего какие-то крысы бензин слили. Пешком идти дело гиблое, так что решили в подземку спуститься – вот и вспомнился лаз тот на Достоевской. Вот только бензина на этой станции, ясно-дело, нет и в помине, так что пришлось на Василеостровскую топать.
И вот там-то мы пиздюка твоего и повстречали. Шкет этот решил нас уболтать на поход до секретной станции – залечил историю про мутантов, пропажу людей, выход на спальную ветку… Муть, короче, какая-то. Разумеется, мы в эти байки не поверили, но если бензин раздобудем, то нам мимо секретных станций один хрен проезжать, так чего бы не подкинуть фантазёра-мечтателя, если деньги нормальные предложит? Выставили сначала семь штук, потому что поездочка не самая приятная – места проезжать сплошь опасные. Потом понизили до пяти. Но у него только две штуки при себе было. Мялся-мялся, а потом вдруг вспомнил, что у него батя при деньгах. Типа важный хуй какой-то на Пушкинской, и без проблем мне три штуки отдаст.
Я решил – похуй, пусть шкет со мной идёт к бате своему за бабками, а Андрюха тем временем тачку перегонит на Советскую – там и встретимся. А малец сразу заметался: сказал, что так не пойдёт, что батя его со мной не отпустит, если он на Пушкинскую вернётся. Признаться честно, я решил, что пацан мне лапшу на уши вешает: нет у него никакого богатого бати. Но потом прикинул хуй к носу, и решил: хрен с ним, надо извлекать максимум пользы из сложившейся ситуации. Ну и сказал ему, чтобы шмотки ценные отдавал, иначе как батя поверит, что я от его сына пришёл. Он мне поначалу записку хотел написать, но я под дурака закосил, сказал: «Может, твой батька подчерка твоего не знает?» В итоге, малой мне фонарь свой подогнал, а я его ещё и на ботинки раскрутил, поменяв на свои запасные кроссовки, а потом ещё и рюкзак забрал, под предлогом того, что не в руках же мне все эти шмотки тараканить.
Старик слушал внимательно. Когда я закончил свою охуительную историю, по его роже всё было ясно: сожрал мою историю, даже не жуя. Но всё равно, ещё несколько минут он сидел молча, даже не моргая, в какой-то момент я начал переживать: а не помер ли дядя от инфаркта.
Наконец, он качнул башкой, словно дав своё согласие на то, чтобы купиться на моё враньё, затем пододвинул стул, стоявший неподалеку и сел рядом со мной.
– Вот долбоёбы… – покачал головой он, тяжело вздохнув. – Что старший, что младший. Артёмка со своими фантазиями уже всю станцию заебал. Я ему предельно чёткие инструкции выдал: сиди дома, учись службу нести, а хуню эту всю про мутантов из головы выбрось. Но нет, ёб твою душу – они же, молодые, всё лучше нас знают: когда тебе восемнадцать, свою тупость и неопытность легко путаешь с мудростью. Вот и напросился Артёмка на смену, а оттуда и ломанулся на Василеостровскую. Ещё и пост пустым оставил… Ох, надаю я ему сапогом по сраке, как вернётся…
Старик какое-то время просидел молча, о чём-то размышляя, а потом заговорил снова.
–Ты прости, что я по вещам твоим шарил. Я такими делами не промышлял никогда -просто рюкзак узнал. Аж в сердце защемило – испугался, что ты сына моего в карты обыграл или чего хуже – по голове бутылкой приложил да ограбил. А как ботинки увидел, так совсем охуел. Сам знаешь, сейчас ёбнутых целое метро – такие кадры встречаются, которые тебя и за ботинки на нож посадят, глазом не моргнут.
– Ну это ты, надеюсь, просто жути на меня нагнать пытаешься! – округлил глаза я. – Сколько лет живу, а таких отморозков, чтоб за пару сапог человека убили, слава богу, пока не встречал! Только не надо меня разубеждать – мне ещё по тоннелям одному к товарищу добираться!
– Не боись! – махнул рукой старик. – Ты вояка матёрый – не пропадёшь. Давай-ка с тобой так уговоримся: раз мой сын тебе три штуки обещал, я тебе их отдам, но с тобой за это на Советскую пойдёт кто-нибудь из моих ребят. Пусть заберут дурака домой – нечего ему по метро шляться, сам же видел, какой он дебил: цветочек, блять, парниковый. Героем себя возомнил… Спаситель галактики, ёб твою мать… Ох вернётся – пизды получит, мама моя родная… А с моим человеком тебе и самому спокойнее идти будет: никакой лиходей на ботинки твои не позарится.
– Не вопрос, – кивнул я. – Пойду с охраной. Ток надо сегодня идти, чтобы Андрюхе меня ждать не пришлось. Сам понимаешь, у нас тачка гружёная – на такую любой глаз положит. Тут каждая секунда на счету.
– Добро! Сегодня так сегодня. Ты сам-то точно ходить сможешь?
– Да это царапины всё, – сморщился я. – Бьют как бабы, если честно. Ещё часик полежу и буду как новенький. А чё-нить обезболивающее есть? Посильнее чтобы…
– Сейчас придумаем, боец, – ухмыльнулся старик. – Отдыхай пока. Сил набирайся.
Он поднялся, закинул ботинки обратно в рюкзак, похлопал меня по ноге и вышел из сарая.
Фух, блять! Чуть не встрял… Надо срочно уёбывать отсюда и сделать пометку на карте: «Никогда не возвращайся!» Хотя один хуй, пацана найдут – охоту на меня объявят. Нажил врага на ровном месте…
Я лёг обратно на подушку. Через минуту местный доктор принёс мне какие-то таблетки. Кстати, он оказался тощим, как спичка – хуй его знает, откуда в нём столько силы, что он меня так легко на кровать закинул.