Игра втемную
11 февраля 1995 года, суббота, 10-15 по Москве, Чечня.
С водонапорной башни на территории фермы дорога просматривалась хорошо в обе стороны. Дога Шамсаев смотрел на проходящие мимо машины и боролся с сильным желанием расстрелять обойму своего автомата по сидящим в кузовах под тентами солдатам. И он знал, что этого не сможет сделать. Командир приказал сидеть тихо и предупредить только тогда, когда кто-нибудь свернет к ферме. Дога умел ждать. Он точно знал, что придет время и он сможет дать волю своим чувствам. Но не сейчас. Здесь все должно быть тихо.
Первого выстрела он не услышал. Просто один из «Уралов» вдруг пошел юзом и съехал в кювет. Из кузова стали выпрыгивать солдаты. Идущий следом грузовик резко затормозил, его занесло и развернуло поперек дороги. Длинная очередь прошила колеса. В кузове «Урала» людей не было. Вынырнувшая откуда-то от хвоста колонны боевая машина десанта (БМД) столкнула грузовик на обочину и освободила шоссе.
Шамсаев передернул затвор, но стрелять не стал. Его заинтересовало, кто же мог обстрелять колонну. Из леска возле дороги снова ударили, на этот раз трассирующими пулями. От колонны, наконец, ответили. Солдаты с подбитого грузовика рассыпались цепью и открыли беспорядочный огонь по лесу. Из-за деревьев снова ударили трассирующими, на этот раз стрелок переместился к ферме. Грохнула пушка с БМД. Взрыв свалил пару деревьев, но неизвестный стрелок снова ответил трассирующими, на этот раз уже от самого ограждения фермы.
Шамсаев попытался рассмотреть, кто же все-таки заварил эту кашу, но тут БМД броском преодолела открытое пространство и пробила каменный забор, окружавший ферму. Поднятая пыль еще не успела осесть, когда БМД выстрелила еще раз. Мотор взревел, БМД дернулась: то ли водитель попытался въехать во двор, то ли получил приказ вернуться к колонне, – от здания фермы ударил гранатомет и боевая машина десанта полыхнула. Из люка кто-то выпрыгнул. Дога не стал рассматривать подробности. Если начали стрелять с фермы, то он мог наконец перестать прятаться. Шамсаев вначале одиночным выстрелом снял выпрыгнувшего из БМД, а потом длинной, на весь магазин очередью прошелся вдоль шоссе. Слава Аллаху, он теперь может убивать врагов. «Уралы» задним ходом укрылись за садом, примыкавшим слева к ограде фермы. Солдаты возле дороги стали перебежками отходить к лесу.
Взорвались боеприпасы в горящей БМД.
«Я сегодня убил первого врага!» – с гордостью подумал Дога. Его приятно удивила та легкость, с которой они одержали победу. Вот у его ног горит бронированная машина, возле нее лежит тот, кого достала пуля Доги. И почти тридцать вооруженных мужчин бегут из-под его огня.
На башню поднялся Хасан. Он был помощником командира и единственным, кто уже сталкивался с русскими в открытом бою. «До этой минуты!» – мелькнула у Шамсаева радостная мысль. Теперь и он может с гордостью смотреть в глаза людей.
– Ты открыл стрельбу, шакал? – зло спросил Хасан.
– Я начал стрелять только после выстрела гранатомета.
Стрелял кто-то из лесу.
Хасан внимательно осмотрел все вокруг. Движения не видно. На дороге два «Урала» и в проломе ограды – БМД.
– Шарип приказал отходить. Через десять минут все собираются за фермой. Ты следишь за дорогой и подходами. Отходишь последним. Чтобы палец не чесался.
Хасан слез по лесенке вниз, а Шамсаев сплюнул. Он ожидал другой реакции. Дога сменил магазин в автомате. Остро пахло порохом. Чтобы как-то успокоиться, Дога стал собирать раскатавшиеся гильзы. «Уже почти остыли», – рассеянно подумал Дога. На дороге пусто. Часов у Шамсаева не было, и он, отсчитав приблизительно пятнадцать минут, забросил автомат за спину, спустился с башни и неторопливо, чтобы не выглядеть трусом, пошел через двор фермы к месту сбора. Дога вышел из-за угла как раз в тот момент, когда командир группы, Шарип Эльдарханов, отдал команду отходить к лесу.
Первыми, как обычно, пошли разведчики. Два человека, Дога так и не успел с ними познакомиться, перепрыгнули через забор и пригнувшись побежали к лесу.
Остальные успели сделать всего несколько шагов, из-за деревьев почти в упор по разведчикам ударила пулеметная очередь. Оба упали как подкошенные.
Командир ничего сказать не успел. Ему в голову попала пуля. Брызги крови остались на руках и лице Шамсаева. Как сквозь сон он услышал крик Хасана: «Окружили, все в дом!»
Кто-то подхватил тело Эльдарханова, кто-то толкнул Догу. Шамсаев, словно во сне, сделал несколько шагов к двери фермы, обернулся к лесу. В свои пятнадцать лет он еще не понял, что победа на войне – вещь очень непостоянная. И в оставшиеся секунды жизни понять этого ему было не суждено. Пуля снайпера попала ему в основание черепа, когда он уже входил в здание фермы. Испугаться он тоже не успел.
Тело мальчишки положили возле тела командира. Хасан, оставшийся главным, оглянулся на русского, который вот уже неделю был возле Шарипа.
– Что будем делать?
– Занимай оборону. Дом крепкий, попытаемся отсидеться до темноты, а потом уйдем.
Майор Тупчинский выглядел спокойным, когда боевики рассредоточивались по ферме. Но только выглядел. По роду своей деятельности, он принципиально не верил в случайности.
11 февраля 1995 года, суббота, 10-35 по Киеву, Город.
С самого утра у меня оказалось свободное время для писанины. Я вовсе не предполагал, что в субботу придется заниматься работой. Выходные – это почти святое. Я предпочитаю выполнять дела в рабочее время да и то в самый последний момент. Долгий и мучительный процесс подбирания слов и терминов не для меня. Статья либо пишется, либо не пишется. И в этом случае особенно помогает лимит срока. Сегодня на сегодня. Вот тогда моя лень не успевает включаться или отступает перед порывом и сложной ситуацией. Победить или умереть. Нет, естественно, приходится обдумывать материал, подбирать опорные точки и намечать общую стратегическую линию. Весь этот технический процесс должно выполнять подсознание. Я выработал пару приемов, которые помогают вести такую подготовку на уровне инстинктов, а потом выплескивать все полученное на бумагу. Подобные фокусы, правда, проходят только с небольшими по объему материалами. Над большими статьями приходится потеть. Как вчера я потел над статьей о стрельбе в поезде. Самое обидное, что лирика, которую я начал сочинять, может совершенно не пригодиться, если Парамонов не перезвонит. Понятно, конечно, что не очень просто явиться к родственникам погибших и начать их расспрашивать о том, что они чувствуют и какими были убитые при жизни. Но Сережа обычно свои обещания выполняет. Тем более, что «нарытое» он сможет творчески переработать для своих рассказов в компании. К нашей журналистской братии он, слава Богу, отношения не имеет и конкурентом не является.
Вчера вечер закончился не самым лучшим образом. По телефону меня вычислил редактор отдела политики и потребовал, чтобы я лично подготовил, отчет о пресс-конференции в УНСО. На мое предложение сделать это самому, на основе моих набросков, Пыжов глубокомысленно изрек, что ничто так не помогает при написании статей, как личные впечатления. И повесил трубку. Я героически подавил желание перезвонить ему и послать подальше, но сдержался. Пусть это будет моей последней неприятностью, подумал я. И мои пожелания остались пожеланиями. Утром инициативу в свои руки взяла теща, и после пятнадцатиминутного разговора я испортил отношения с тещей, женой и свое настроение.
Можно было, конечно, собраться и уйти куда-нибудь погулять, но гулять в такую погоду и с таким настроением – удовольствие ниже среднего. В таких случаях мы с женой обычно молчим. И это молчание у нас возникает все чаще и чаще. С ностальгией я вспомнил первые годы нашей совместной жизни, когда ссоры наши были пятиминутными и жена не исчезала каждую среду с утра на несколько часов, со словами: «Мне нужно на базар». Я трус. Трус настолько, что даже ни разу не попытался выяснить, куда на самом деле она ходит. А строить догадки не хотелось. Я тешил себя иллюзией, что незнание правды может помочь избежать трагедии. В минуты нашей молчаливой войны эти мысли приходили в голову особенно часто и бороться с ними можно было только двумя способами – либо забить голову работой, либо попытаться уснуть. Возвращаться с утра пораньше в постель не очень хотелось. Поэтому оставалось только работать.
Для начала я отбарабанил отчет о пресс-конференции. Пыжову хотелось – я изложил. Строгим протокольным языком. Не понравится – пусть переделывает, на то он редактор отдела. У меня и своих проблем по горло. Вот еще криминал нужно писать,
В обычном состоянии души работа с материалами Центра общественных связей управления внутренних дел милиции – мое любимое развлечение. Я как раз вчера пытался объяснить своим работничкам, как это делается. Как всегда, безуспешно. Девяносто пять процентов пишущих просто не способны отследить внутренние связи между совершенно несхожими событиями. Даже очень похожие события или происшествия, но разнесенные по времени или пространству, никак не включают воображения ни читателей, ни писателей, ни работников милиции. Так мне кажется. Иначе никак невозможно объяснить тех странностей, которые выплывают из скупых милицейских отчетов. Самые приятные воспоминания в этой области у меня связаны с несколькими вооруженными ограблениями на дорогах области. Я на этом слепил такой материал, что даже злопыхатели в редакции были вынуждены признать мой дедуктивный талант. Все получилось, как в кино. Выкапывая из милицейского косноязычия кусочки ценной породы, я обнаружил три, совершенно не связанных между собой, ограбления. Ночью трое с пистолетами подходили к остановившимся машинам и отбирали все, что выглядело ценным. Одному водителю даже прострелили ногу. И никто ничего не видел. Максимум информации – действовали лица кавказской национальности. А этих лиц у нас сейчас куда больше, чем на Кавказе. Я здорово разгулялся на этом скудном материале. Во-первых, сообщил читателям, что бандитов было не трое, а четверо, ибо один должен был быть за рулем. Что машина разбойников была обязательно четырехдверная, а значит, ни «восьмерка», ни «таврия» на эту роль не подходили. Я даже постарался вычислить место их проживания. Материал поставили в номер и в тот же день моя супруга принесла из ЦОСа новые сводки, одна из которых повествовала о дневном нападении на грузовик. Нападавших кавказцев было четверо, и приехали они на «девятке», а не на указанной ранее кем-то из пострадавших «восьмерке». Мой триумф длился целых полчаса. Потом пришел главный редактор и устроил истерику по поводу работы отдела расследований.
Это его право и приоритет. Если есть у начальника охота поскандалить – он скандалит. Хочет – закатывает истерику.
Кстати, об охоте. Появилось у меня желание передать всю нашу уголовную прелесть под соусом охоты и собирательства. Тем более, что воспоминания, родные и близкие создали очень подходящее настроение.
11 февраля 1995 года, суббота, 12-30, Москва.
Перед Александром Павловичем стояла трудная задача. Через пять минут ему нужно было докладывать о происходящем в Чечне, а у него сомнений было больше чем информации. События ускользали из-под контроля, нужно было что-то предпринимать, но что именно, Александр Павлович мог решить, только получив всю картину происходящего. Даже те факты, которые он уже знал, пока трудно трактовать. Можно передать все аналитикам, но это значило потерять время, которого и так не было.
Тяжело вздохнув, Александр Павлович снял телефонную трубку и набрал номер.
– Слушаю вас, – сразу же отозвался человек, которого Александр Павлович за глаза называл Монстром.
– Я только что получил из Чечни новую информацию по «Шоку».
– Снова утечка?
– Не знаю. Может быть, просто совпадение.
– Вы не можете этого определить? – в голосе Монстра ясно слышался сарказм.
– Я имею информацию только из армейских источников. Колонна наткнулась на группу, с которой двигался Крез. Завязалась перестрелка, а потом вдруг оказалось, что солдаты каким-то образом окружили группу. С минуты на минуту начнется операция по ликвидации.
– Кто бы мог ожидать такой прыти от военных? В Грозный бы этих орлов на Новый год. Вы, кстати, уверены, что это операция военных, а не люди Виктора Николаевича?
– В этом случае мы вообще никакой информации не получили бы до тех пор, пока все не закончилось. Кроме этого, все оперативные группы у нас под контролем.
– Резонно, хотя от нашего друга можно ожидать чего угодно. Весьма и весьма талантливый человек. Все у него получается. Или все-таки не все?
– У меня слишком много проблем, чтобы заниматься оценкой работы Виктора Николаевича. Нужно решать, что предпринимать в ближайшее время. Если Креза возьмут живым – мы имеем очень много проблем. Если он погибнет, но при нем найдут пакет – у нас практически все те же проблемы.
– Вы уже успели сообщить об обнаружении его тела?
– Совершенно точно. У меня уже даже этот пакет лежит на столе.
– Очаровательно! Вы что-то успеваете предпринять?
– У меня в этом районе почти никого нет, а те, кто есть, в лучшем случае будут на месте к ночи, – Александр Павлович продолжал говорить спокойно, но внутри у него начинала закипать злость. Монстр иногда вел себя совершенно бесцеремонно. Все это Александр Павлович мог понять сам, а свои возможности он знал лучше, чем кто-либо. Он рассчитывал на то, что собеседник воспользуется своим влиянием и остановит действия не в меру развоевавшихся военных. Но Монстр с самого начала года почти полностью прекратил свои действия и предпочитал обходиться силами Александра Павловича. А люди Монстра бездействовали. Или все-таки действовали, но так, что это полностью ускользало от внимания Александра Павловича. И это тоже его раздражало. Он уже давно отвык чувствовать себя беспомощным.
– Ну, Бог с ним, с Крезом. Пусть идет все своим путем. Что у нас еще нового вокруг «Шока»?
– По мере продвижения мы получаем все новые и новые осложнения. В Грозном мы имеем минимум трех западных разведчиков, еще двух мы сейчас идентифицируем. Ведут они себя достаточно агрессивно, благо, журналистов у нас сейчас любят.
– И что, проявляют интерес к «Шоку»?
– Все их контакты указывают на такой интерес. Мы с большим трудом успеваем расчистить все до их появления.
– Досадно, досадно, – Александр Павлович готов был поклясться, что Монстр сейчас ехидно улыбается. Он любил делать вид, что знает больше собеседника. Или действительно знал больше.
– Кроме этого, возле самого штаба Дудаева работают две группы. И тоже слишком интересуются фигурантами по «Шоку». И это надо полагать, еще не все.
– Ну, это мы с вами можем просто гарантировать. Их будет все больше и больше. Что слышно о добровольцах-интернационалистах?
– Мы имеем сведения из Украины о подготовке нескольких групп. Но они начнут прибывать не ранее чем через месяц.
– А те, что уже действуют? Там ведь тоже есть украинцы.
– Если верить газетам и радио, там воюет целый батальон УНСО. Но реально, я думаю, их значительно меньше. Кроме них – мусульмане, чуть-чуть прибалтов, – Александра Павловича начал тяготить этот разговор. В любой момент могло поступить сообщение из Чечни, а Монстр развлекался, выслушивая сведения, которые мог почерпнуть из газет.
– Ну хорошо, не буду вам мешать. Как только что-нибудь прояснится – перезвоните. Кстати, а вы не интересовались у Виктора Николаевича, по его сведениям, что происходит вокруг «Шока»? Он ведь весьма разумный человек. Один из самых талантливых в вашей системе. А вдруг он уже владеет полной информацией?
Александр Павлович несколько секунд слушал короткие гудки. Потом со злостью бросил трубку. Монстр слишком откровенно натравливает его на Виктора Николаевича. И что-то очень интересуется Украиной. А этим стоило поинтересоваться.
Глава 4
11 февраля 1995 года, суббота, 14-48 по Москве, Чечня.
Весь бой длился около пятнадцати минут. Вначале пулеметный огонь вымел двор перед зданием фермы. Кто-то из боевиков остался лежать, нескольким во главе с Хасаном удалось отойти под защиту фермы. Русские боеприпасов не жалели и держали под огнем все окна фермы. Оба пулемета боевиков были уничтожены прямым попаданием снарядов из орудий БМД. Единственной возможностью отвечать на огонь десантников оставалась стрельба вслепую, особых результатов она не приносила.
– Не высовывайтесь из окон! – крикнул Хасан.
Приготовить гранаты!
Совершенно ясно, что десантники готовятся к атаке. Понятно это было и майору Тупчинскому. Шальная пуля зацепила его правое плечо. Он сидел на куче битого кирпича, наложив жгут на раненую руку прямо поверх куртки.
– Слышь, Хасан, – окликнул майор старшего из боевиков. – Тебе не кажется странным, что они атакуют только в лоб?
– Сзади засада, ты же видел.
– Очень странная засада – они больше не сделали ни одного выстрела.
– Может быть, выжидают?
– Чего?
Рвануло внутри фермы. Едкий дым заполнил помещение, осколки снаряда и кирпича хлестко ударили по стене.
– Что ты будешь делать? Времени осталось всего ничего. Они тебя еще минут пять подержат под огнем, а потом подойдут вплотную.
Хасан все это прекрасно понимал, но ничего противопоставить подавляющему огневому преимуществу русских не мог. У него осталось только два долга – вывести отсюда этого странного русского и подороже продать свою жизнь. О первом его предупреждал Шарип, а второе вытекало из характера Хасана и сложившейся обстановки.
– Слушай меня внимательно, майор. Я сейчас подниму всех людей и мы атакуем тех снайперов, которые находятся у нас в тылу. До леса доберутся немногие, но это лучше, чем сидеть здесь и ждать. Через минуту после моей команды ты и трое моих осторожно пойдете чуть левее. Там до леса идти дальше, но там, скорее всего, не ждут. Тем более, что мы тут будем шуметь.
Тупчинский кивнул. Это было действительно единственно возможное решение. То, что Хасан готов жертвовать собой и своими людьми для его спасения, майор воспринял как должное. Он вообще считал, что всем чуркам свойственно небрежное отношение к собственной и чужой жизни. Звери.
В течение тех двух минут, пока Хасан отдавал последний приказ, Тупчинский лихорадочно обдумывал судьбу пакета. Наконец, решил оставить его у себя. Вернуться без пакета к месту назначения было равносильно самоубийству.
– Ну, все, – прокричал подошедший Хасан, – мы пошли. Я оставляю с тобой троих – они сделают все возможное.
– Хорошо, – сказал Тупчинский и двинулся к боковому выходу, не обратив внимания на протянутую Хасаном руку. Тот несколько секунд выжидающе смотрел вслед майору, потом сплюнул и отдал приказ атаковать. Бросок чеченцев был остановлен практически сразу. Им дали отбежать метров на пятьдесят от фермы, а потом группа уничтожения, вышедшая к ферме через лес, открыла огонь.
Первого сопровождающего Тупчинский потерял, когда они перелазили ограду. Двое других вместе с майором смогли добраться до леса и даже углубились в него метров на сто. Майор облегченно вздохнул. Сдвоенные выстрелы пистолета с глушителем были совершенно неразличимы на фоне стрельбы у фермы. Оба боевика упали. Тупчинский не успел вскинуть автомат.
– А мы за вами, товарищ майор, – раздался голос за спиной.
11 февраля 1995 года, суббота, 15-00, Москва.
– Что нового у нас по «Шоку»? – не здороваясь спросил Монстр. Он был явно не настроен на длительные разговоры и пространных объяснений тоже выслушивать не собирался. Сегодня Александра Павловича это устраивало. Информация была слишком обильной и, хотя несколько двусмысленной, но обнадеживающей.
– Судя по сообщениям военных, бой у фермы закончился быстро. Уйти никому из боевиков не удалось. Ни в числе пленных, ни среди мертвых интересующего нас человека не обнаружили. Есть основания полагать, что Крез погиб и пакет уничтожен.
– Как же это вам удалось такое предположить, не обнаружив тела, не имея подробной информации?
– Один из пленных подтвердил, что с группой был какой-то русский. Но когда боевики пошли на прорыв, он оставался в здании. А тех, кто остался в здании, опознать не удалось вообще – гвардейцы-десантники применили огнеметы «шмель». Могла бы помочь экспертиза, но тела убитых были переданы местным жителям для захоронения. Я думаю, что Крез мертв.
Александр Павлович вытер со лба пот и облегченно вздохнул. Неизвестность висела над ним, как дамоклов меч, а сейчас, изложив информацию, Александр Павлович окончательно убедил себя в собственной правоте.
– Как ведет себя Виктор Николаевич? И этот его помощник?
– С Виктором Николаевичем мы как раз обсуждали наши дальнейшие действия по теме «Союз». Пришли к выводу, что нужно активнее действовать на Кавказе. Достигли полного взаимопонимания.
– Это хорошо, взаимопонимание – это очень хорошо. Кстати, Украина никак не всплывала в ваших разговорах?
Александр Павлович несколько удивленно взглянул на собеседника. Слишком часто напоминает тот о существовании сопредельного государства.
– Естественно, возвращались. «Спектр» – тема общая и с «Шоком» внешне никак не взаимосвязана. О том, что «Спектр» был приостановлен, вы знаете. Ни у кого это не вызвало возражения. Даже на самом верху дали добро на паузу по «Спектру».
– Только по «Спектру». Я вас прошу обратить особое внимание на действия других секретных служб на территории Украины. И на военно-промышленный комплекс.
Александр Павлович с трудом сдержался. Его раздражали попытки Монстра влезать в самые мелкие проблемы и желание первым быть в курсе всех новостей и операций.
– Группа по этому вопросу работает, информация поступает в полном объеме и, опять-таки, не имеет никакого отношения ни к «Шоку», ни к «Союзу».
– Не надо так нервничать, Александр Павлович. Хотя я вас понимаю, у самого все эти переплетения иногда вызывают мигрень. Признаюсь честно – иногда забываю, что делается по команде сверху, а что по собственной инициативе. Вся эта путаница горизонтальных и вертикальных связей меня ужасно раздражает. Как вы полагаете, когда мы сможем отдохнуть?
– У меня такое чувство, что никогда.
– Не надо отчаиваться, дорогой, не надо отчаиваться. Шок иногда помогает выйти из состояния каталепсии или прострации. А наш «Шок», помимо прочего, еще произведет и некоторые подвижки на самом верху.
– Я уже и не представляю себе, как переживу эти выборы в Госдуму. А там еще и президентские… Извините, мне пора.
– До свиданья, – сказал Монстр и, глядя вслед уходящему, подумал: «А ведь я тоже себе не представляю, как ты эти выборы переживешь».
11 февраля 1995 года, суббота, 18-35, Москва.
– Ну что, Миша, – Виктор Николаевич казался почти довольным, – майор Тупчинский задержан и находится на одной из наших баз. И, что самое главное, У него был изъят тот самый пакет. В целости и сохранности.
– Полностью разделяю вашу радость, – совершенно безрадостным голосом сказал Михаил. Он здорово устал за прошедшую неделю и не скрывал этого от начальника. Или, во всяком случае, активно демонстрировал ему свою усталость.
Виктор Николаевич помешивал ложечкой чай и рассматривал Михаила. Тот демонстративно потер веки, подавил зевок и потряс головой, словно отгоняя сон.
– Миша, мы с вами знакомы довольно давно и успели изучить друг друга достаточно хорошо. Так что можете не разделять мою радость. Я не обижусь. Более того, я даже предоставлю вам возможность объяснить, чем именно вам не понравилась моя информация.
– Виктор Николаевич, вы меня провоцируете, причем самым неприкрытым образом. Как я, по-вашему, должен реагировать на информацию, которая, во-первых, поступила к вам через меня, а во-вторых, из-за которой я должен буду выезжать из уютной и милой сердцу каждого оперативника столицы? Тем более, что, как всем известно, на поле боя карьеру не сделаешь.
Виктор Николаевич улыбнулся и поудобнее устроился в кресле, отставив в сторону пустой стакан. Отношения, которые сложились у него с Михаилом, могли раздосадовать рьяного сторонника инструкций и уставов, но вносили оттенок доверительности в работу.
– С чего же это вы, Миша, взяли, что вам предстоит дальний путь, да еще на поле брани? Решение я принял всего несколько минут назад и ни с кем еще его не обсуждал. Или вы снова пытаетесь продемонстрировать интеллектуальное превосходство над прямым начальством?
– Никогда. Вы же знаете мое трогательное отношение к субординации. Я надеюсь, вы заметили, что я пожираю вас глазами и все время держу на вас равнение, даже сквозь усталость и сон.
– Заметил, заметил. В вашем послужном списке это будет особо отмечено. А теперь я все-таки хочу услышать ваши предположения.
– Докладываю. По сведениям, полученным от Александра Павловича, майор Тупчинский был захвачен после падения вертолета чеченцами и зверски замучен. Более того, вы имели возможность лично ознакомиться с информацией, найденной на теле убитого. Теперь же мы получаем известие о том, что майор жив и относительно здоров. И пакет находится при нем. Аксиома первая – в столицу майора доставлять не следует, чтобы не расстраивать прежде времени Александра Павловича. Аксиома вторая – допрос придется проводить на месте, а наша группа, судя по всему, недостаточно для этого информирована. Вывод: кто-нибудь, хорошо знакомый с проблемой, должен выехать на встречу с Тупчинским и прокачать его, горяченького. И на месте решить, что с ним делать дальше.