Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!

Пролог

Девчонка без имени была так истощена темной хворью, что он вполне мог поднять ее одной ладонью. Удержать на трех пальцах, покачивая в воздухе, как тряпичную куклу.

Вместо этого Данн подсунул обе руки под невесомое тело и аккуратно сгреб с середины кровати на её половину. Они так «договорились» с самого начала, и не стоило менять правила в последний день. Это бы внесло в устаканившуюся жизнь лишний хаос.

Небольшую уютную комнату заливал серый свет, просачиваясь сквозь идиотские занавески с рюшами и очерчивая фигурку на бело-розовых простынях. За окнами уже собирался рассвет. Но не спешил, позволяя Данну еще задержаться.

Маг убрал ее тонкие бледные руки со своей подушки и уложил по обе стороны от чернявой головы. Провел большим пальцем по почти белым губам. Завтра они будут розовыми, а на щеках разыграется румянец. Глаза снова заблестят раздражающей зеленью. Девчонка шла на поправку.

Сейчас из этого дерзкого рта не вырывалось оскорблений, и смотреть на него было приятно. А признаваться себе в этом – нет.

Данн улегся на свою сторону, машинально набросил покрывало, шумно выдохнул в потолок. Докатился. Лежит и прислушивается к легкому, еле слышному дыханию.

Зараза. Вархова зараза. Стоило бросить ее в том парке и не портить себе жизнь.

Он сел резко, сбросил с себя покрывало с дурацкими рюшами. Эта девчачья комната доконала его еще в первые сутки! Что может быть нелепее, чем столичный мастер проклятий, любимчик Тьмы и ужас врагов короны, развалившийся на бело-розовом зефире с кружевными оборками?

Так и остатков пугающей репутации лишиться можно. А его вполне устраивало, что простаки при его появлении делают шаг назад и опускают в пол глаза…

Тьма ее побери!

Пора уходить. Прямо сейчас. Все ведь так просто. Встать, собрать с пола вещи, привести себя в порядок и выйти из варховой спальни. Спуститься вниз, предельно вежливо пообщаться с издергавшимся папашей, принять благодарности и оплату…

И никаких ошибок. Больше они с ней никогда не увидятся. Так будет лучше для обоих.

Рэдхэйвен сполз на край кровати, свесил ноги, поднял с пола порванную рубашку. С силой потер лицо. Размял шею, почесал недельную щетину. Нащупал след от укуса… Ничего, он за него отомстил.

Скосил голову набок и очертил глазами две изящные ступни, торчавшие из-под подола длинной сорочки. Задумчиво пересчитал смешные маленькие пальцы. Приподнял ткань, провел указательным по хрупкой щиколотке, отмеченной паутинкой серых вен. Прорисовал каждую, запоминая витиеватый узор… К утру они исчезнут совсем. Он этого уже не застанет.

Девчонка дернула ножкой: щекотно. Данн хмыкнул, развернулся, просунул руку под ее затылок и приподнял голову над подушкой. Притянул к себе безвольное тело. Тряпичная куколка, выбившаяся из сил, измотанная борьбой…

Это сейчас зараза прикидывалась покорной. Потому и лезли в голову идиотские мысли об «оплате». А ты пойди к зеркалу да пересчитай все царапины, оставленные варховыми когтями…

Ткнулся носом в ложбинку на длинной шее, вдохнул, вздрогнул, мгновенно захмелев. Отбросил девчонку обратно на подушки и резко поднялся с постели. Проклятье!

Чем выше поднималось солнце над Анжарской провинцией, тем явственнее Рэдхэйвен понимал, что не может уйти отсюда с пустыми руками.

Хозяин дома сказал, что за спасение зеленоглазой заразы Данн может взять все, что захочет. Вообще все. И потому внизу его дожидался бесценный древний артефакт – оплата недельных трудов.

В окно стучалась ветка с резными красными листьями, отбивая секунды.

Хрясь! Хрясь…

Он серьезно собирается это сделать?

Знает ведь, что пожалеет…

Глава 1

За неделю до событий пролога

– Подожди меня тут, ладно? – крикнула Вейну, толкая стеклянную дверь книжной лавки. – Каких-то пять минут, и я вся твоя.

В нос ударил привычный запах старых страниц, пыли и духов сирры Фэрвей. Домашний и уютный. Я даже зажмурилась сытой каффой, насколько приятный.

– Знаю я эти ваши «пять минут», мисс Ламберт, – проворчал Диккинс, картинно хмуря брови под светлой, выгоревшей за лето челкой. – И эти ваши «вся твоя» тоже…

Он и дальше что-то раздосадовано бубнил, но я успела скрыться за дверью. Сам виноват, что повел меня на прогулку мимо лавки Фэрвей. Раз уж так хорошо все знает, мог бы выучить и мою зависимость от ветхих научных трудов. Беспощадную и совершенно неконтролируемую.

Ладно, мне же только одним глазком глянуть! Дойду до витрины, пальчиком приподниму защитные чары. Вдохну поглубже аромат вожделенных страничек и пообещаю им вернуться завтра. Мне просто надо убедиться, что он и правда тут. Ровно там же, где и я. И мы наконец встретимся.

Трактат Милезингера! Тот самый, который ну никак не мог оказаться в нашем Вархом забытом Аквелуке… И тем не менее – та-да-дамм! – он это сделал. Оказался, то есть. Ждал меня своими шуршащими старостью страничками, а я, как назло, еще неделю назад пообещала Диккинсу погулять. Вот что за невезение?

– Позвольте? – попыталась протолкнуться через неприлично высокого джентльмена, но эта скала встряла в узком проходе намертво. – Сир?

Он молчал и больше напоминал статую, чем кого-то из плоти и крови. Понадобится кран на магической тяге, чтобы эвакуировать окаменелого посетителя, не подающего признаков жизни. Или небольшой направленный взрыв темного топлива.

Да Варх с ними, с признаками. Слух-то у него есть?

– Кхм-кхм!

Прямая спина не шевельнулась, и я даже решила, куда его направить. Взрыв этот. Вот прямо под наглый…

– Ау, вы весь проход заняли, сир! – попыталась держать себя в рамках. Может, он и впрямь глуховат? – Купите книжку и идите читать домой.

Оглядев широкие плечи посетителя, замотанные в походный темно-синий плащ, пришла к удручающему выводу. (Мы, теоретики магии, очень это дело любим – к разного рода выводам приходить. Хлебом не корми, дай всех вокруг осчастливить результатами умственного труда.)

Так вот, мой свеженький, с пылу с жару сделанный вывод, гласил: даже если мужик повернется боком и прижмется поясницей к стеллажу, я вряд ли смогу протиснуться, ни разу к нему не притронувшись. Видит Варх, задену или одной своей частью, или другой, смотря какой стороной просачиваться. А это уже чревато…

– Сир… Это общий коридор. Вы не могли бы выйти и позволить мне войти?

Касаться незнакомых магов подобного уровня силы считалось не только дурным тоном, но и весьма опасным мероприятием. Никогда не знаешь, чем это для тебя окончится. Отец говорит, в столице многие болезненно реагируют на прикосновения. Прямо в бешенство приходят от случайного столкновения. Вдруг этот маг – именно из таких, психованных?

Так что я, будучи девушкой разумной и осторожной, поначалу просто скромно покашливала. Хотя теперь уже заходилась в таком истошном хрипе, будто в горле застряло как минимум гхаррово копыто. Как максимум – весь гхарр целиком.

На мое по-великански раскатистое «Кхе-Кхе!» даже Палетка, каффа госпожи Фэрвей, вылезла из-под лавки. И неодобрительно так мяукнула, дернув несоразмерно длинным и пушистым хвостом.

А как еще сдвинуть эту зачитавшуюся глыбу? По-хорошему мужик не понимал.

– Эй, мистер!.. – рявкнула в сердцах. Так, что люстра над головой звякнула стекляшками.

Он развернулся. Проклятье!

Нет, в целом, мужчина выглядел, как коренной анжарец. Он подходил под это звание даже больше, чем я. Широкие черные брови, слегка загорелая кожа, трехдневная щетина (наши мужчины плохо сочетались с бритвенными принадлежностями)… И все же я точно поняла, что это чужак.

Виной тому были ярко-желтые глаза, сверкавшие, словно сахарный леденец на солнце. Полный мрак.

– «Эй, мистер»? Не слишком вежливо, вы не находите? – произнес бархатно, с невыразимым и отчего-то невыносимым достоинством.

Я и не рассчитывала уже, что окаменелого незнакомца можно чем-то задеть. Ан нет, смотрите-ка, пробрало. Столичный сир у нас, оказывается, жутко высокомерный и самодовольный. Не какой-то там «мистер».

– Я нахожу, что вы загородили проход к артефакторному разделу. Отодвиньтесь… А лучше выйдите совсем.

Пялилась на его золотые глаза я совсем неприлично. Нехорошо так нагло людей разглядывать. Но разве такие вообще бывают?

Светившиеся, как два джантарика в солнечных лучах, странные глаза вполне могли показаться красивыми, будь хоть немного добрее. Но нет. Вся неприглядная суть выпирала из них напоказ.

– Я предпочту остаться там же, где сейчас, – с издевательскими хриплыми нотками в голосе заявил незнакомец.

Лицо его приобрело скучающее выражение. Оглядев меня с ног до макушки, он не нашел ровным счетом ничего для себя интересного.

Варх Всемогущий, изгони это самодовольное нечто из моего коридора!

Я застряла взглядом в коротких темных волосах, блестящих, как шерсть черной вирры. Те были вполне пристойно уложены. Неидеально, но тип явно привык о себе заботиться. И только грязь, заляпавшая подол походного плаща, выдавала в нем человека, вырванного из зоны привычного комфорта.

Интересный мужчина, хоть и жутковатый. Местами даже привлекательный. С красиво очерченными загорелыми скулами и поистине анжарской растительностью, сползающей со щек на подбородок.

Пожалуй, этой щетине даже больше, чем три дня. Я не специалист в этом вопросе, отец всегда бреется начисто. Как любой теоретик магии, я умела признавать, что ошиблась в расчетах. Будет неуместно уточнить, сколько дней он не брился?

– Идите, идите, нечего такой удивленный вид строить, как будто табличка не для вас написана, – неодобрительно сопя, я ткнула пальцем в деревянную дощечку с правилами посещения лавки.

«Будьте взаимно вежливы и не блокируйте проход к дальним стеллажам».

Мстительно сощурилась – ну, что он на это скажет?

Черные брови медленно поплыли к переносице, рисуя на лице крайнюю степень раздражения. И еще недоумения.

Чужак был искренне удивлен, что кто-то в аквелукской книжной лавчонке осмелился с ним заговорить. Глаза-джантарики опасно сверкнули, осыпав искрами заросшие загорелые щеки. Мужик резко выдохнул, поджал губы… и не шелохнулся.

– Пошла вон, – сухо бросил он и снова уставился в книгу.

Вот ведь квахар недощипанный!

– В столице все такие хамы?

И зачем спрашиваю? Знаю ведь, что практически все. Высокомерные снобы, легко играющие чужими жизнями. И временами не дорожащие даже своей.

– По большей части, да, – согласился с моими мыслями коренной хитанец. – Давайте так, девица из Аквелука. Я пришел сюда первым и мне нравится тут стоять. Прикипел, верите ли, именно к этому коридору. Так что или вы, если вдруг владеете левитацией, перепорхнете через меня… или вернетесь через пару часов, а пока насладитесь свежим воздухом по ту сторону стеклянной двери.

Он снова уткнулся глазами в книгу, и моя рука чуть не перепорхнула ему в нос. В голову полезли преступные мысли об удушении и последующем ощипывании всяких надменных квахаров.

Глаза принялись суматошно ощупывать полки на предмет самого увесистого томика. Хотя вряд ли я смогу подпрыгнуть так, чтобы сверху обрушить на мужика всю мощь древних знаний.

Ва-а-а-арх! Ну, пожалуйста… Чего тебе стоит шандарахнуть этого типа молнией или чем ты там умеешь? Мне очень нужно пройти к витрине за его спиной. Жизненно необходимо.

Силой от него разило, как от грузчика потом в жаркий полдень. Маг высшего эшелона, это уж как гхарру пить дать. Такие самоуверенные, наглые и высокомерные только в столице водятся. Совсем другая весовая категория. Но. Всегда ведь есть «но»?

Но я была на своей территории, а этот тип… Топтался в моем любимом углу, загораживал мою любимую полку и, что особенно раздражало, сжимал в своих невоспитанных лапах одну из маминых любимых книг!

Надо предупредить госпожу Фэрвей, чтобы не вздумала продавать Лис-Харгенскую «Эволюцию проклятий» желтоглазому упырю.

– Вы еще здесь? – он оторвался от страниц и удивленно поднял широкую темную бровь.

Вот такая я непослушная, представьте себе… мистер Варх-знает-кто.

– И никуда не уйду, – пропыхтела с досадой и привалилась плечом к стеллажу, готовясь к долгой битве.

Вейну придется подождать. Но он терпеливый парень и уже привык, что со мной всего ждать приходится. Даже обещанного поцелуя в темном академическом коридоре за статуей Имиры Сиятельной.

Не виновата же я, что нам все время что-то мешает? То я приболела, то вот как сейчас – Бал Варховых даров перенесли и всех по домам отправили, пока по академии шастают неприрученные проклятия.

А нынче на полочке стоял он… Трактат Милезингера! Самое светлое пятно этого дня. Если я, конечно, сумею к нему пробраться сквозь пропитанное мраком самодовольное тело.

– Сами идите… и наслаждайтесь воздухом с той стороны, – просопела сосредоточенно, морща лоб.

– Не боитесь дерзить незнакомцу, девица из Аквелука? – нагнулся и протянул с магической, завораживающей какой-то хрипотцой. Демон! – Мало ли, кто он и на что способен…

Голова опять начала раскалываться, в сотый раз за последние шесть часов. Этот непростой день еще предстояло как-то дожить.

Ох, я явно переоценила свои силы. Опять не рассчитала, да. А еще теоретик!

Я никогда не страдала магренью, а тут просто напасть какая-то. И с самого утра. Только мы с ребятами расселись по маг-вояжерам, как в голову стал монотонно стукать гигантский молот. «Бам! Бам!» – разносилось с завидным постоянством по черепной коробке. Обреченно потерла висок: когда же это кончится?

Глаза поймали в фокус черное пятнышко на запястье. Неприятное какое-то, грязное. И вроде чернил в руках я сегодня не держала.

Я облизнула палец и попыталась стереть кляксу. Сейчас этот столичный сноб увидит, что я вся заляпалась, и вовсе перестанет воспринимать всерьез.

Мужик с любопытством следил за перемещением моего пальца изо рта к запястью и снова в рот. Даже губы свои облизнул, задержавшись взглядом на моих. И я запоздало догадалась, как это кошмарно выглядит. Проклятье!

– Милая, ты уже видела свой вожделенный трактат Милезингера? Вчера прислали, – из-за прилавка высунулась всклокоченная рыжая голова сирры Фэрвей. – Я его только что выставила в наше застеколье в разделе прикладной артефакторики. Подальше от грязных рук. Давай-ка я сниму защиту, и ты сможешь его полистать?

Издевательски скривившиеся губы непрошибаемого хитанца намекали, что нет. Не смогу. Ни полистать, ни даже одним глазком глянуть. Тьмы на него нет!

– Завтра полистаю, – прошептала больше себе и каменной глыбе, забаррикадировавшей проход, чем хозяйке.

Да к гхаррам под копыта этого мага! Меня Диккинс ждет, мой идеально среднестатистический, математически выверенный друг, рассчитывающий на что-то большее.

Вот сколько можно его кормить обещаниями? Совести у тебя нет, Эв Ламберт. Фидж, мой мизаур, который год об этом намекает, пакость ушастая. Давно стоило к нему прислушаться.

Я развернулась на каблуках и припустила к выходу. Вырвалась из вдруг ставшей душной лавки и вляпалась носом в своего заждавшегося среднестатистического принца.

– Все, я готова, – выдохнула покладисто, улыбаясь добрым медово-карим глазам. – Гуляйте меня полностью, мистер Диккинс.

– Знаю я эти твои «полностью», Эв… – насмешливо фыркнул Вейн, который давно уяснил, что прогулка – это именно прогулка. И ничего этакого.

Глава 2

Ноги сами потянули нас в парк – наблюдать за стаями перелетных сине-белых окалей и лакомиться засахаренными сердцевинами анжарских орехов.

Пока Вейн хрустел в мое ухо, я хмурила лоб и прикидывала, сколько у меня осталось дней на изучение трактата. На внеплановые каникулы отвели всего неделю, так что завтра мне обязательно надо вернуться в лавку с блокнотом и сканирующим артефактом.

Все лето я уламывала сирру Фэрвей выкупить рассыпающийся на магическую пыль фолиант. Лично нашла его на благотворительном аукционе в Либтоуне. Ясен гхарр, такую редкость она перепродаст в разы дороже какому-нибудь столичному снобу. Вроде упыря желтоглазого, ага. Уверена, гад спит и видит, как увести из-под носа мое сокровище!

Но до этого я успею хоть что-то законспектировать. Моя работа над плетением медленного нагрева встала намертво, и забытые знания господина Милезингера были бы очень, очень кстати…

– Ты опять в облаках витаешь, Эв? – хрустнул на ухо Диккинс.

– Напротив, я очень твердо стою на земле, – притопнула по траве с усмешкой.

В голову тут же прилетел очередной «Бум!». Поморщилась, потерла виски. Да что же это такое?

– До сих пор болит? – парень заботливо потрепал меня по волосам и приобнял за плечи, защищая плащом от промозглого осеннего ветра.

Перед глазами плыли очертания деревьев и прохожих, кутающихся в походные мантии. Погода портилась, люди куда-то спешили, размазываясь расфокусированными пятнами передо мной. Я и Вейна-то могла опознать лишь потому, что он в мое ухо пыхтел и об щеку терся.

В глаза словно песка насыпали. Черного и едкого, взрывающегося яркими золотыми искрами при каждом приступе. Прямо скажем, сегодня был не лучший день для нашего долгожданного свидания с сиром Милезингером. Но я не в том положении, чтобы носом вертеть.

Странные происшествия в академии начались как нельзя кстати. Нет, проклятые двери – это, конечно, плохо. Ужасно! Но все-таки немного хорошо.

Потому что рано или поздно мастер, вызванный ректором из столицы, все там тщательно залатает и подотрет. А я тем временем хоть одним глазком погляжу на трактат. А если повезет – то и двумя, чем Варх не шутит?

– Ээээв?

– Всю дорогу трещит. Того и гляди, совсем расколется, – проворчала с обидой.

– Нет, этого нам не нужно. Тогда твой мозг вывалится… Эээ, да вот прямо сюда и вывалится. И кто станет новым научным светилом? – захохотал парень, глядя на поросший сочной травой холмик. Я поморщилась: слишком громко. – Прости, прости, крикетка. Ну что, домой?

– Еще погуляем, – помотала больной головушкой.

Машинально потерла запястье – да что за грязь-то такая въедливая? Без толку. Пятно как будто только сильнее расплылось от моих стараний!

Покосилась на Вейна, выжидательно покусала губу… Ну, не-е-ет. Сама я точно заводить эту тему не стану.

Он не торопился приглашать меня на Бал Варховых даров. Выдерживал драматическую паузу. Но я-то знала, что это неизбежно случится сегодня. Мы уже третий год туда вместе ходим, такая традиция. Это ведь неплохо, когда в твоей жизни все предопределено и ты знаешь, что будет завтра?

Сам Диккинс был математически выверенным, будто созданным искусственно. Весь какой-то немножко средний… Средней привлекательности, среднего роста, средней болтливости.

Пожалуй, если бы меня попросили описать своего друга, я бы запнулась и надолго застряла с этим вопросом. Так, волосы светлые, длинные, глаза – медовые… Уши, рот, нос и шея – присутствуют. Если бы мы не виделись каждый день на занятиях, через месяц я могла бы его и не признать. Но мне было бы приятно с ним заново познакомиться.

Кроме Ровейна Диккинса, с которым нас связывали условно средние отношения – то ли дружеские, то ли любовные, – у меня еще была учеба на факультете теоретической магии. И скромненькая такая, более чем осуществимая мечта: заниматься в будущем бытовыми плетениями.

Набор называется «Жизнь без потрясений». Пользуется, между прочим, большой популярностью у анжарцев.

Никто меня к скучной, предсказуемой жизни не принуждал. Просто мать со своими безумными, смелыми экспериментами уже довела отца до седых волос раньше положенного срока. Если я пойду по ее стопам, папа через год вообще облысеет. А кто виноват будет? Конечно, Эйви!

Дед при жизни говорил, что маму сгубила нетерпеливость.

«Суетливая она была. Вместо того, чтобы хорошенько разобраться в теории, сразу все бежала проверять на практике».

Мне очень крепко въелись в память эти слова. Правда, с дедом я была не согласна. И в маминой смерти винила кое-кого другого, хоть и старательно кивала старику, чтобы не расстраивать.

Как бы там ни было, со мной семейству повезло. С утра пораньше я закапывалась в научные труды моих предшественников. Исчеркивала блокнот нелепыми, но без сомнений гениальными идеями. Снимала магкопии с редчайших забытых фолиантов… Но желания поэкспериментировать и проверить теории в лаборатории так во мне ни разу и не возникло.

Нет, трусихой я не была, просто… Назовем это ответственностью. Вот случится со мной что, и кто останется с отцом? То-то же.

Жуткие молоточки, бьющие в виски так остро, что голова будто в прямом смысле раскалывалась на запчасти, к вечеру грозились меня доконать. Весь день вирре под хвост пошел, начиная с посадки в маг-вояжеры у академии!

Утро выдалось нервным. Студенты впихивались в транспорт всей толпой, не глядя забрасывая сумки на крыши вояжеров. Доктор Граймс строго грозил ампутацией мозгов всем, кто рискнет подойти к кабинетам и вляпаться в проклятье.

Дерганый ректор разве что волосы на себе не рвал (красивые, между прочим, и старательно им отращиваемые). Тут я его понимала: почерневшие от темной магии двери выглядели жутко, словно за ними гостей встречала сама бездна.

Словом, слишком много для одной меня, болезненно жаждущей спокойной, размеренной жизни без потрясений… А сегодня еще очередной день памяти, и глаза с ночи на мокром месте.

– Ты придешь вечером? – вспомнила, что хотела пригласить Диккинса к нам.

Ну вот что мы будем сидеть втроем, как голодные вирры на болоте? Экономке лишний рот только в радость. Мы с папой в такие дни все равно не едим.

– А это уместно, Эв? Твой отец…

– Шесть лет собирал толпу незнакомцев на официальной службе и слушал лживые речи про маму, – скривилась, припомнив холеные столичные лица, закрытые добродушными масками. Мерзавцы! – В кои-то веки соберемся узким кругом, без этих… Приходи.

В горле растеклась горечь – то ли от магрени, то ли от воспоминаний. Я притормозила Вейна жестом и свернула на дорожку, убегающую влево, к фруктовым палаткам. Мне срочно нужно было перебить отвратительный горько-сладкий привкус во рту.

Схватив с прилавка простачки Марисы первое попавшееся яблоко, я сунула ей йорген и принялась торопливо обтирать красный плод подолом юбки. Горечь становилась невыносимой и уже разъедала язык.

– Тебе надо чаще есть фрукты, Эйви. Ты бледная, как сама Тьма, – выдала сомнительное сравнение Мариса.

Я поблагодарила за заботу, резко развернулась… и размазалась носом по твердой, недовольно дышащей поверхности. Приятно, кстати, пахнущей. Не Вейном и не по-местному.

У нас в Анжарской провинции простые работяги больше по части ядреного пота. А студенты в академии иной раз так зальют себя парфюмом, что дурно делается.

Я вообще не очень люблю посторонние запахи и никогда не пользуюсь духами (к вечеру сама себя начинаю раздражать). Но конкретно этот аромат… Пожалуй, я могла бы и полюбить. Было в нем что-то знакомое и родное. Даже горечь во рту на миг перестала чувствоваться, а это уже ого-го какой плюс.

– Опять вы?! – прозвучало хриплое над моей макушкой.

Ой, какое недовольное! И тоже знакомое…

Величайшая несправедливость, что так приятно пахнет этот вот… этот вот!

– Проклятье! – убрав с его походного плаща свой блаженно принюхивающийся нос, я отпрянула к прилавку с фруктами.

Несколько альта-цитронов упало в траву, но Мариса и ухом не повела. Ошалело пялилась на хитанца, заранее ожидая неприятностей. У простых людей на это дело особый нюх.

Но маг (к радости торговки и к моему неудовольствию) вонзался своими пылающими желтыми топазами не в нее, а в меня. Обвинял! То ли в том, что опять ему на пути встретилась. То ли, напротив, в том, что из лавки сбежала, не дав ему насладиться сладостью триумфа. Варх разберет этих столичных снобов, что им на сей раз пришлось не по вкусу.

– Я уже ухожу, – на всякий случай заявила мужику и сдвинулась вбок.

Нет, у меня был, конечно, соблазн встать намертво, раскинув руки, и не подпустить его к прилавку. Но я вовремя напомнила себе, что эта месть будет выглядеть глупо и по-детски. Магрень усиливается, нервы мне дороги, а горечь во рту сама себя не прогонит.

– Ухо́дите, – согласно кивнул хитанец, въедаясь глазами в мое яблоко. – Но без этого.

Я так засмотрелась на его небритые щеки и неприлично ровный загар, что не сразу уловила смысл слов. Завороженно поднесла фрукт к губам, невольно перемещая взгляд мага с яблока на свой рот.

Он послушно пристыл глазами к моему лицу. Шумно вдохнул, поморщился, словно от меня пахло куда хуже, чем от его драгоценной столичной персоны. Но я точно принимала душ после изматывающей поездки в вояжере. Если и пахла чем, то просто… собой.