Золотая кошка

Зеркало разбилось внезапно. Стеклянные брызги со звоном полились на пол. Катя смотрела на водопад осколков, не в силах отвести взгляд.

Прибежала мама, обняла.

– Девочка моя! Как ты меня напугала! С тобой всё в порядке, ты не порезалась? – она осмотрела Катины ладошки.

– Мам, да я вообще ни при чём! Оно само, – оправдывалась Катя. – Я к нему даже не подходила. А оно как зазвенит, как лопнет… – она всхлипнула.

– Так бывает, – кивнула мама. – Это очень старое зеркало. Оно досталось мне от бабушки, а ей от её бабушки, а ей…

– Ой, что это?! – перебила Катя.

– Где? – оглянулась мама.

– Да вот же. Мам, посмотри, в зеркале что-то непонятное.

Мама обернулась. В рассохшейся деревянной раме, там, где ещё совсем недавно красовалось старинное зеркало, а теперь, ощерясь клыками осколков, зиял провал, выделялось светлое прямоугольное пятно.

– Это… бумага? – удивилась Катя, глядя на плотный желтоватый лист. – А выглядит как ткань.

– Похожа на старинный пергамент, который папа нам в музее показывал, – заметила мама, подходя к зеркалу.

Они долго разглядывали странные закорючки, стрелочки и рисунки.

– Ничего не понимаю, – вздохнула Катя.

– По-моему, вот река, вот лес, вот люди. А это… кошка? – растерялась мама. В уголке листа улыбалась, выгибая позолоченную спину, нарисованная кошка.

– Мам, а тебе не кажется, что это карта?

– Наверное, так и есть, – согласилась мама и они снова принялись разглядывать листок.

Затянувшееся молчание взволнованно и решительно прервала Катя: – Это точно карта! Здесь зарыт клад! Ты как знаешь, а я звоню папе.

Мама протянула ей телефон.

Родители Кати развелись. Что поделаешь, так бывает. Никто не виноват, просто родители оказались слишком разными. И интересы у них разные, и образ жизни. Несовместимые. Мама – модельер. Она всё время дома что-то рисует, кроит, а потом увозит разноцветные тряпичные коконы в ателье и готовит новые коллекции одежды. Папа – археолог. По полгода дома не бывает, уезжает на полевые работы. Это значит, что он с другими археологами с весны до осени раскапывает старинные поселения, ищет чудом сохранившиеся вещи тысячелетней давности.

А мама с Катей всё лето живут на даче, цветы поливают, ягоды собирают, в пруду купаются, лягушек пугаются, ловят бабочек и помогают бабушкам. Потому что бабушки, в отличие от родителей, разводиться и не думали, а продолжали вместе Катюшу растить. Мама Катина на цветы-ягоды насмотрится и тянет её рисовать, одежду создавать. Цветочно-ягодную.

А бабушки тут как тут. Катеньку покормят, сказку расскажут, молочка с мёдом дадут, косички заплетут, спать уложат, грядки польют, ягоды соберут, варенья наварят, весь погреб банками заставят. А папа осенью вернётся – и варенье готово, и новый показ мод, и бабушки рады, и Катя. Одна только мама брови хмурит. Потому что у всех мужья как мужья, а у неё бродяга. Вот они и расстались. Стала Катя то с мамой, то с папой жить. Но с мамой, конечно, больше, мама ведь на полевые работы не ездит. Бабушки вздохнули и стали по очереди за Катенькой в школу ходить, обедами кормить, в музыкалку водить, уроки с ней учить и на каток возить. На то они и бабушки.

А потом наступили каникулы. В честь каникул устроили настоящий праздник. Бабушки напекли всяких вкусностей, мама нарядила квартиру гирляндами, в гости пришли Катины друзья, чтобы хорошенько наиграться перед летней разлукой.

Катя с мамой повеселились в парке, и стали на дачу собираться. Маленький розовый автобус, работающий в мамином ателье, перевёз их на дачу.

Обычно этот автобус развозит по магазинам красивую одежду, но иногда с удовольствием катается за город. На дачи, в лес за грибами, на речку купаться, в горы. На маминой работе без таких поездок нельзя, без них вдохновения нет. А без вдохновения ничего хорошего не придумаешь. Поэтому маленький розовый автобус любит выезжать на природу. Он перевёз бабушек, маму и Катю на дачу и, оставив их распаковывать вещи, укатил в город.

А на даче разбилось зеркало. Вот тогда-то всё и началось…

Папа с интересом выслушал Катин рассказ.

– Значит, зеркало разбилось само и внутри оказалась карта сокровищ? – улыбнулся папа. – Давай посмотрим.

Он подошёл к зеркалу и присвистнул: – Ух ты! Да это же…

Папа побледнел, потёр глаза кулаками и снова посмотрел на карту.

– Это же… – голос его осёкся, и папа еле слышно прошептал: – Нонна! – шёпот перешёл в крик. – Нонна!

Прибежала испуганная мама: – Что стряслось?

– Нонночка! Неси скорее фотоаппарат. Этот клад надо запечатлеть.

– Фантазёр! И Катя вся в тебя. Клады, карты, – проворчала мама, выходя из комнаты.

Через минуту она вернулась с фотоаппаратом.

– Да нет же, Нонночка, это не фантазии, – возразил папа. – Это старинный документ и я боюсь, что он рассыплется, когда мы попытаемся его прочитать.

Катя недоверчиво посмотрела на карту. Бумага, конечно, необычная. Плотная, шершавая и цвет коричневый. Когда Катя училась в первом классе и бабушка пролила чай на её прописи, они долго сушили тетрадку феном, листы в ней стали такими же бурыми и скукоженными. Так что ещё неизвестно, старая эта карта или тоже чаем облитая.

Папа заснял карту со всех сторон. Прикасаться к старинным вещам всегда боязно. Они порой до того ветхие, что только пальцем тронешь – и документ превращается в горсточку трухи. Уж кому как не археологу это знать.

– Приступим, – решился папа. – Нонна, каждый кадр дорог для науки, – он отдал маме фотоаппарат и позвал Катю. – Катёнок, иди сюда. Будешь мне помогать.

– А что делать, пап? – с готовностью отозвалась Катя.

– Первым делом подстелим чистую клеёнку.

Папа взмахнул висевшей на спинке стула тканью. Мама Нонна вздохнула, глядя, как он застилает стол будущим платьем из её новой коллекции, но ничего не сказала.

– Папа, это не клеёнка, – начала было Катя, но мама махнула рукой. Её муж всегда был невнимательным ко всему, что не связано с его наукой.

– Да? – удивился папа. – А что это?

– Это мамина заготовка к показу мод.

– Надо же! – папа изумился ещё больше. – А я думал, одежду только из красивых тканей шьют. А это какая-то невзрачная, неинтересная, вот я и подумал, что это тряпка хозяйственная.

– Эх, Дима, Дима! – засмеялась мама Нонна. – Может, это и не самая красивая ткань, зато с ней хлопот меньше. Неужели ты не замечаешь, что люди выбирают тёмную немаркую одежду, так проще. Ничего-то тебя, кроме твоих раскопок не интересует!

Катя поняла, что наступил опасный момент. Сейчас родители могут начать выяснять, кто из них меньше внимания уделял другому, и почему они, собственно, развелись. Надо их остановить, пока не поздно.

– Папа, а как мы будем карту откреплять от зеркала?

В комнате повисла тишина. Наконец папа откашлялся и торжественно произнёс: – Устами младенца глаголет истина. Надо вызвать скорую археологическую помощь. Без нашей группы здесь, похоже, не обойтись.

И он принялся звонить своим коллегам. Слушая, как папа рассказывает о находке в их зеркале и приглашает сослуживцев извлекать старинную бумагу по всем правилам науки, Катя была довольна. Каникулы начинали ей нравиться.

Приехали археологи, Катя их уже видела раньше у папы в институте. Этнограф Ян Карлович, спокойный, добродушный и в то же время строгий, похожий на директора школы. Художник-реставратор Зинаида Ивановна, которую Катя втайне считала постаревшей Мальвиной. И водитель Глеб.

Прибыли бабушки Раиса Семёновна и Лариса Антоновна, и сразу принялись стряпать пироги.

Прикатила на маленьком розовом автобусе Галя из ателье, привезла эскизы мамы Нонны и своего сына Гришку, Катиного одноклассника.

В доме стало шумно и весело.

Подумать только – здесь, на обычной даче, в развалюхе-зеркале была спрятана карта, а они столько лет жили и ничего не знали об этом! И теперь учёные открыли свои чемоданчики, в которых рядами лежат сверкающие металлические инструменты и стоят загадочные баночки и пузырёчки, а Зинаида Ивановна натянула тонкие хирургические перчатки и развела в маленькой ванночке едко пахнущую смесь. В эту завораживающе-таинственную минуту Катя боялась моргнуть, чтобы не пропустить самое интересное. Этого Катя не перенесла бы.

Они с Гришей стояли рядом со взрослыми и их никто не прогонял. Их даже не замечали. Зинаида Ивановна священнодействовала, а остальные молча стояли полукругом, не спуская глаз с кисточки, наносившей на бумагу смесь. Бумага набухла и потемнела. Папа Дима взял из чемоданчика нож и осторожно поддел краешек старой карты.

– Дима Аркадьевич, – мягко оттеснила его Зинаида Ивановна, – позвольте мне.

– Почему она так странно назвала твоего папу? – спросил Гриша.

– Не знаю, – пожала плечами Катя, – на работе его все так зовут. С одной стороны, уважают и поэтому по отчеству. С другой стороны, мама говорит, что он навсегда останется ребёнком, поэтому Дима.

Дима Аркадьевич с сожалением посмотрел на зеркало, но скребок отдал. – Пожалуйста.

Зинаида Ивановна начала бережно отлеплять бумагу от зеркала, осторожными движениями просовывая нож под бумагу. Дело продвигалось медленно и Кате казалось, что нож находится на одном месте.

– Застрял он там, что ли? – пробурчала она.

– Терпение, Катёнок, терпение, – успокоил папа. – Запасись терпением, оно – главный инструмент археолога.

Катя вздохнула. Вот как раз с терпением у неё дела обстояли неважно, вечно его не хватало.

Наконец Зинаида Ивановна положила бумагу на стол. Обратная сторона листа оказалась вся исписана затейливыми переплетающимися буквами.

– А это на каком языке написано? – спросила Катя.

– На русском, – ответил Ян Карлович. – Это очень старый русский язык.

– Коллеги, я вас поздравляю! – сказала Зинаида Ивановна. – Эти письмена явно не младше петровских времён.

Все обступили стол и разглядывали находку.

Гриша протянул руку к бумаге, но Глеб успел схватить его за локоть.

– Что ты! Руками трогать нельзя.

Дима Аркадьевич взял у мамы Нонны фотоаппарат и сделал несколько снимков.

– Пока не высохло, – пояснил он. – Потом вид станет совсем другой.

– Что тут у нас? – склонился над столом Ян Карлович. – Полагаю, письмо подлинное.

Все наклонились над бумагой и внимательно её разглядывали. Лицо Димы Аркадьевича то багровело, то белело, то шло алыми пятнами, а потом и вовсе позеленело.

– Неужели… – Дима Аркадьевич рванул воротник, словно рубашка стала ему мала, – неужели это правда?

Катя могла бы поклясться, от карты пахло невероятной тайной и предвкушением необыкновенных приключений.

– Кто-нибудь объяснит мне, в чём дело? – не выдержала мама Нонна.

– Да! – подхватила Катя. – И мне.

– Зинаида Ивановна, пожалуйста, вы, – попросил Дима Аркадьевич.

– В этом документе, – сказала Зинаида Ивановна и кивнула на стол, – управляющий рудником докладывает своему хозяину, знаменитому Акинфию Демидову о том, что бумагу сию, вероятно, обронили воины джунгарские, удиравшие от защитников крепости. И спрашивает, как распорядиться картой Золотой Кошки.

– Только что на наших глазах произошло важное научное событие! – заключил Ян Карлович.

Мама Нонна с уважением смотрела то на бывшего мужа, то на бумагу. Вот ведь как бывает, живёшь рядом с человеком, считаешь его мечтателем, а он запросто научные открытия делает.

– К-какие воины? – Гриша начал заикаться. – К-какая к-крепость? К-какая к-карта?

В комнату вошла запыхавшаяся бабушка Антоновна, вытирая руки о фартук. Следом за ней семенила бабушка Семёновна.

– Ну, – хором спросили бабушки, – так где искать ваш клад?

– Клад? – изумилась мама Нонна.

– Клад, конечно, – подтвердила бабушка Антоновна. – А что же это по-вашему?

– Мама! – простонал Дима Аркадьевич. – Ты же взрослый человек!

– Вот именно, – кивнула Антоновна. – И за свою взрослую жизнь видела немало взрослых людей, нашедших клады, спрятанные другими взрослыми людьми.

– Так где клад зарыт? – спросила бабушка Семёновна.

– Мама! – схватилась за голову мама Нонна. – Ну ты-то здравомыслящий человек.

Дима Аркадьевич отвернулся, зажимая рот ладонью, плечи его тряслись.

– А то! – почему-то оскорбилась Семёновна. – Ещё бы я да не здравомыслящий. И здравый смысл подсказывает мне, что одни люди имею обыкновение закапывать клады, а другие – находить.

Археологи заулыбались.

Гриша принюхался. С кухни доносились аппетитные запахи.

– Бабушки Антоновна-Семёновна, а кормить сегодня будут?

Антоновна всплеснула руками, Семёновна охнула, и бабушки дружно бросились в кухню накрывать стол к обеду.

– Гриша! – одёрнула сына Галя.

– А что? – оправдывался мальчик. – Я есть хочу.

– Прямо не знаю, как тебя научить хорошим манерам, – покраснела Галя.

Водитель Глеб заступился за Гришу: – Когда голодный, не до этикета.

Гриша на шаг придвинулся к Глебу, почувствовав в нём защитника.

Галя виновато улыбнулась: – Да я всё понимаю. Только неудобно. В гостях ведь.

– Как тебе не стыдно! – упрекнула её мама Нонна. – Ты для нас как родная. Мы с тобой столько лет вместе работаем и отдыхаем, и наши дети за одной партой сидят. И правильно, что Гриша чувствует себя здесь как дома.

– Вот именно, – поставил точку в разговоре Глеб.

После обеда долго пили чай, а потом сидели за столом в ленивом блаженстве.

– Хорошо у вас, – сказал Ян Карлович.

– Настоящий дом, – одобрила Зинаида Ивановна.

– Мы этот дом с Диминым папой много лет строили, – кивнула бабушка Антоновна и вытерла слёзы.

Кате всегда было обидно, что она совсем не помнит дедушку. Но всё в доме сохранялось так, как было при дедушке.

– Старинные вещи просто прелесть! – восхитилась Галя. – Какие дивные комоды.

– Эти комоды мне по наследству от бабушки достались, – сказала Антоновна. – А зеркало было аж от первых горных инженеров. Красиво жили люди! Построили в глухом лесном краю уголок Санкт-Петербурга. Вообразите: дома, парадные, мостовые, кареты… И театр устроили не хуже императорского, новые представления чуть не каждый день.

– Зачем? – удивился Гриша.

– Чтобы по дому меньше скучать.

– Делать нечего, – фыркнул Гриша. – А зачем тогда приехали в такую даль? Жили бы в своём Петербурге, по театрам разгуливали.

Водитель Глеб улыбнулся: – Заземлённая ты личность, Григорий. А как же великие дела? Если бы все по домам сидели, кто открытия делал бы?

– А что здесь открывать-то? У нас же нет ничего особенного, – недоумевал Гриша.

Все рассмеялись, а Ян Карлович доброжелательно пояснил: – Ничего особенного у нас, конечно, нет. Разве что красивая природа да исторические памятники, да золото, да камни самоцветные, да драгоценные залежи разных элементов таблицы Менделеева. Мы буквально ходим по ним, вот и не замечаем.

– Ну, золото понятно, а памятники что? Их не продашь, не купишь, какая от них польза? Так, украшения, – сделал вывод Гриша.

– Гриш, я тебе потом объясню, – пообещала Катя. И перевела разговор на другую тему. – А что делать с картой?

– Это вопрос, – прогудел Ян Карлович.

– Сначала мы её изучим, – невозмутимо ответила Зинаида Ивановна.

Как только старинная бумага высохла, её убрали в прозрачный ларец. Дима Аркадьевич ловко защёлкнул замочки, нажал разноцветные кнопочки, словно беззвучно сыграл аккорд. На табло загорелись цифры.

– Что это? – удивилась Катя.

– Переносное хранилище. Ветхие вещи лучше хранятся при определённой температуре и влажности, вот я и запрограммировал дорожный короб. Теперь можно сколько угодно рассматривать твою находку.

Все столпились вокруг стола и разглядывали бумагу. Глеб и мама Нонна сидели в стороне и молча наблюдали.

– Определённо, это карта, – заключил Ян Карлович.

– Да это может быть что угодно, даже детский рисунок, – возразила Зинаида Ивановна.

– Зачем докладывать золотопромышленнику о простом рисунке? – поддержала Яна Карловича бабушка Семёновна. – Да ещё и прятать его в зеркале?

– Этого мы не знаем наверняка, – Дима Аркадьевич почесал лоб. – Мы даже не знаем, действительно ли этот документ обронили во время бегства джунгары или это стечение обстоятельств. Возможно, джунгары ни при чём, а листочек лежал в районе их пути, и нашедшие его подумали, что он джунгарский. А возможно… – Дима Аркадьевич огорчённо вздохнул. – Единственное, в чём мы можем не сомневаться – это то, что возможно всё! Даже то, что невозможно.

– С научной точки зрения вы правы, – согласилась Зинаида Ивановна. – Посмотрите, какая прекрасная кошка. Она вам никого не напоминает?

– Скифская кошачья гривна. Было что-то подобное в раскопах Полосьмак, – не задумываясь ответил Дима Аркадьевич.

Археологи переглянулись.

– И не только у неё, – добавил Ян Карлович. – Это же типичный…

– Скифо-сибирский стиль! – закончили учёные хором, поздравляя друг друга.

Гриша смотрел на них, раскрыв рот: – Чего это они?

– Радуются люди, – пожала плечами Катя. – Для них найти скифские мотивы как для тебя получить годовые пятёрки по всем предметам: теоретически возможно, но в жизни ведь так не бывает.

– Вроде как чудо, – Гриша уважительно кивнул.

Ян Карлович услышал эти слова и подхватил: – Вот именно, чудо! Ещё какое!

– И что с этим чудом делать? – прервал общее ликование Глеб.

– А что с ним делать? – скис Дима Аркадьевич. – В институт отвезём.

– А потом что? – заинтересовался Гриша.

– В лаборатории документ изучат. Потом в музее выставят.

– И всё? – Катя была разочарована.

Она представляла, как лунной ночью они выкапывают сундуки с золотом в каком-нибудь укромном месте. А тут всего-навсего музей. В стеклянной витрине томится карта. А клады так и остались ненайденными.

Мама Нонна понимающе улыбнулась.

– Так положено, Катёнок, – объяснял Дима Аркадьевич. – И потом, клад по этой карте всё равно не найти.

– Почему? – в один голос воскликнули Катя и Гриша.

– На этой карте не указано, где искать.

– Как это не указано?! – возмутилась Катя. – Очень даже указано. Вот горы, вот река, вот лес, озеро и, кажется, пещера. А в пещере – кошка. То есть клад!

– Кошка-то золотая, – поддакнул Гриша.

Вошедшие в этот момент Семёновна и Антоновна застали своих гостей в странном виде. Галя кивала, Ян Карлович задумчиво поглаживал бороду, Зинаида Ивановна тёрла подбородок, а Гриша наморщил лоб так, что стал похож на сушёное яблоко.

– Что случилось? – встревожилась Антоновна.

Дима Аркадьевич нервно расхаживал по комнате. Катя умоляюще смотрела на него и глаза её всё больше напоминали солёные озёра.

– Да я бы и сам рад, Катёнок, – оправдывался Дима Аркадьевич. – Но пойми ты: где нам искать это место? У нас в крае почти двадцать тысяч рек. И столько же озёр. Про горы и леса и говорить нечего, на любой вкус есть. Да и пещер сколько угодно. – Дима Аркадьевич обречённо махнул рукой. – Разве можно весь край объехать?

– Давай объедем! – попросила Катя.

Дима Аркадьевич схватил обеими руками голову: – Наш край по размеру как четыре Швейцарии или две Португалии или полторы Греции, или четыре Дании! Весь край нам за всю жизнь не перекопать.

Зинаида Ивановна подошла к Кате. – Катенька, не обижайтесь на папу. В жизни не всегда получается сразу всё, о чём мечтаешь. Но если не отступитесь от своей мечты, вы непременно найдёте вашу Золотую Кошку.

– Вы так думаете? – Катя перестала всхлипывать.

– Я в этом совершенно уверена.

– Я тоже так считаю, – протянул Ян Карлович. – Вспомните Шлимана или Полосьмак. Они с детства мечтали найти свои раскопки. И ведь нашли же! Так что не спешите огорчаться.

Сосредоточенно рассматривавший карту Глеб спросил: – А что это за кошка?

– Снежный барс или манул, – предположила Галя.

– А я думал, это какая-то особенная кошка, – разочарованно сказал Гриша. – А это всего-навсего снежный барс.

Бабушка Семёновна задохнулась от возмущения. – Всего-навсего? Да манул и ирбис в Красной книге! И чему вас теперь в школе учат?

До пенсии бабушка Семёновна была учительницей биологии и краеведения. Она очень любила зверей, птиц, рыб и растения, и всегда переживала, когда дети не интересовались природой. «Как можно не любить и не знать природу? – закипала Семёновна. – Да ещё такую природу!» Однако жизнь постоянно подсовывала ей примеры, что оказывается да, можно не любить, можно даже не замечать, какой красивый и удивительный мир вокруг. В таких случаях Семёновна объявляла войну невниманию и принималась перевоспитывать невежду. И надо сказать, это ей прекрасно удавалось. Кто-то отлично рисует, кто-то поёт, кто-то строит дома или конструирует автомобили. А бабушка Семёновна умеет видеть красоту в каждой травинке и даже в каждой луже, и в каждом червячке. А главное, она умеет дарить эту красоту другим! И они вдруг начинают замечать, что у голубя переливаются крылья, что у коровы глаза философа, а незабудки на дворовой клумбе пора полить. Бабушка Семёновна решительно взялась за Гришино перевоспитание и тут же повела его смотреть ирбиса в книге с картинками.

– С этим всё понятно, – проводила его взглядом Катя. – А нам что делать?

В дальнем углу сада, на Грустной скамейке, Катя разговаривала с мамой.

На самом деле скамейка, конечно, не была ни грустной, ни весёлой, это была самая обычная деревянная скамья, покрашенная фиолетово-лавандовой краской. Папа специально вкопал её за разросшимися кустами вишни, чтобы можно было за ними спрятаться, когда на душе кошки скребут. Каждому иногда хочется погрустить или побыть одному. Мама часто сидела здесь и рисовала эскизы, а Катя забредала в эту часть сада только когда поспевала вишня. Просто одни люди любят сидеть в одиночестве, а другие нет.

– Катенька, не расстраивайся. Что же делать, если на этой карте не написано ни одного названия. А похожих мест в наших краях много.

– И что, я теперь никогда не найду этот клад?

– Почему никогда? – обняла её мама Нонна. – Когда-нибудь найдёшь. Знаешь что? Мы можем начать собирать подходящие места.

– Как это?

– Будем брать на заметку все места, соответствующие этой карте и проверять их.

– И где мы будем брать такие места? – угрюмо спросила Катя.

– Будем много путешествовать. – Мама Нонна увлеклась своей идеей. – Изучим край вдоль и поперёк.

– Мам, ну и кто из нас фантазёрка? Наш край огромный! И вообще, с чего ты взяла, что на карте именно наш? Это может быть любое место на земле.

– Я об этом не подумала, – смутилась мама. – И всё-таки мы попробуем. Для начала съездишь с папой в экспедицию. А там посмотрим.

Мама Нонна ушла помогать бабушкам, а Катя ещё долго сидела одна на Грустной скамейке, горько вздыхая и мечтая узнать, где находится место, изображённое на карте и что это за кошка такая. И почему она улыбается? И кто эту карту нарисовал? И зачем? И ещё – как карта оказалась в зеркальном плену, кто её спрятал и от кого? И когда это было?

Вечером Дима Аркадьевич перенёс заснувшую на Грустной скамейке Катю в детскую. Мама Нонна взмахнула ярким покрывалом и оно разноцветным облаком опустилось на кровать, укутав спящую девочку.

– Дим, мне так её жалко, – вздохнула мама Нонна. – Катя так сильно расстроилась из-за этой карты. Лучше бы мы её никогда не находили.

– Да, Катёнок принимает это близко к сердцу, – согласился Дима Аркадьевич. – В науке надо быть готовым к любому повороту событий.

– Но она не учёный, Дима. Она ребёнок!

Родители постояли рядом с кроватью, глядя, как Катя вздыхает во сне, и вышли из детской.

Следом за ними в Катину комнату зашли бабушки.

– Ох, даже во сне переживает! – покачала головой Семёновна.

– От таких переживаний и заболеть может, – испугалась Антоновна.

– Может, устроим ей этот клад? – спросила Семёновна. – Пусть она его найдёт и обрадуется.

– Где и как? – сразу заинтересовалась деталями Антоновна.

Вскоре на кухне четверо взрослых решали непростой вопрос: кто, когда, куда и что именно спрячет, чтобы Катя это «случайно» обнаружила. Решили, что проще всего подсунуть находку в экспедиции. Осталось выяснить, из чего приготовить «клад», который Катя найдёт.

Когда утром Катя спустилась вниз, в доме никого не было. Кухня и веранда были пусты. Катя выглянула во двор. Мама, папа и бабушки завтракали в Оранжевой беседке.

– А где все? – присоединилась к ним Катя.

– Уехали вчера вечером, когда ты уже спала. А Галя с Гришей поехали на пруд, – объяснила мама Нонна.

– А мы чего с ними не поехали? Могли бы и разбудить. – Катя любила купаться, пруд был мелким и вода в нём всегда тёплая.

– А мы с тобой поедем в другое место, – ответил Дима Аркадьевич.