Будущее уже было

– Я полагаю, что у вас обязательно будет мальчик.

– Сын. Конечно же, сын! – продолжал радоваться будущий папаша.

– Родится сын, назовите Алексеем, – посоветовал Сергей.

– А что, отличное имя. У меня и деда Алексеем звали, – подтвердил Дёмин. – Мне нравится.

Супруга продолжала смущаться и лишь молча уткнулась в плечо мужа. Филатов же, справившись о самочувствии раненых, быстро распрощался, решив больше не беспокоить своим присутствием. Он и сам был крайне возбуждён и взволнован, так как его в этот момент больше беспокоило состояние друга. Вернувшись к дверям операционной, от друзей он узнал, что ждать придётся ещё не меньше часа. Сергей поделился с Олегом радостной новостью о его новом приятеле и предложил, пока есть время, посетить того в палате. Тарас оставался в ожидании результата, а Сергей решил воспользоваться моментом, выскочил на улицу и быстро почти бегом двинулся в сторону Невского проспекта.

***

Быстро дойдя до уже хорошо знакомого дома, Филатов уверенно поднялся по лестнице и сходу стальной ручкой постучал в дверь. Ждать пришлось недолго. Валентина Кузьминична, словно ожидала гостя и сразу молча проводила того в гостиную.

– Вас нисколько не удивляет мой повторный визит? – немного смутился Сергей.

– Отчего же? – спокойно ответила хозяйка. – Вы ведь недвусмысленно дали понять, что вас тревожит вопрос, какую дверцу отворяет этот фамильный ключ.

– Отнюдь, – возразил гость. – Я сейчас здесь совсем не за этим?

– А, за чем же?

– В моём положении очень чревато вмешиваться в ход истории, менять события, но я не могу остаться безучастным, зная о предстоящей трагедии. Мне нужно знать, где сейчас находятся родители Маргариты? Поверьте мне, я говорю правду. Наверное, это не правильно, и я не должен вам говорить, но, я точно знаю, что завтра, а, возможно даже и сегодня, они …погибнут… И, я не хочу этого допустить.

Наступила тишина. Оба молчали. Скрипнула дверь и из комнаты в длинном до пола халатике вышла внучка хозяйки, сразу уткнувшись и обняв за пояс сидевшую на стуле бабушку. Сергей продолжил:

– Я прямо сейчас направляюсь в Бологое. И, если я успею, я постараюсь сделать всё, чтобы предотвратить трагедию. Время идёт на минуты. И, сейчас всё зависит от вас.

– Чем же я могу вам помочь? – удивилась хозяйка.

– Мне нужно знать, где они сейчас находятся?

– Какая должна произойти трагедия? – переспросила вопросом на вопрос Валентина Кузьминична.

Сергей некоторое время помолчал, но, нервно закусив губу, выжал из себя:

– Из рассказов Маргариты… Степановны, это будет пожар…

– Значит они в доме у Стефана, – сразу ответила женщина.

– А, разве он живёт в Бологом? Разве они не…

– Да, они не вместе, – тут же перебила Валентина Кузьминична. – Наша Маргоша незаконнорожденная. Стефан имеет свою семью.

– А его супруга? – удивился Сергей.

– Его супруга сейчас выехала в гости к родственникам во Францию. Я вам уже говорила, что Стефан – ювелир. А моя Ксения – талантливая актриса, блистает в спектаклях. Так и познакомились, завязался бурный роман. Они всегда встречались в Петрограде, когда Стефан приезжал по своим делам. Хотя, последнее время часто бывал и просто так. Он души не чаял в своей дочке. В своей ведь семье у него детей не родилось. Надо сказать, он – замечательный отец. Но, в тоже время, очень благородный, и никогда не обидит и свою законную супругу, не оставит свою семью. Стефан – француз. Ещё совсем юным его отец Андрэ Валуа привёз в Россию. Здесь он обучился ювелирному искусству, практиковался в мастерских самого Фаберже. Здесь ему и захотелось остаться. Он влюбился в Россию.

– Простите, вы сказали, что его отец Андрэ Валуа? – переспросил Филатов.

– Да, вы не ослышались, Стефан из той самой королевской ветви.

– Так, значит, ваша внучка – настоящая принцесса?

– Можно и так сказать, – впервые женщина улыбнулась.

– И, ваша дочь сейчас поехала к нему?

– Да, вы правильно поняли. Ксения впервые сама поехала к нему. За эти годы она ни разу не бывала в Бологом. Обычно он сам приезжал. И вот выдался случай, когда она беспрепятственно может побыть с ним наедине в его доме. Ксюша поехала очень счастливой и вдохновлённой. Она рассказывала, что Стефан ждёт её. Он с нетерпением хочет показать ей свой прекрасный дом, угодия, где он любит охотиться. Он даже отпустил всю прислугу, чтобы побыть только с ней наедине…, – у Валентины Кузьминичны перехватило дыхание, но сделав несколько глубоких вдохов, она продолжила. – Я чувствовала, что эта поездка станет для неё роковой. Слишком много счастья. Всё так гладко не бывает. Ксения полетела туда, словно на крыльях. Она так рвалась. А у меня сердце щемило, предчувствуя неладное.

– Ещё ничего не произошло, ничего не случилось, и ничего не потеряно, – попытался успокоить хозяйку Филатов. – Если есть хоть малейший шанс, им нужно обязательно воспользоваться. Если вам известен адрес этого Стефана, я сделаю всё, чтобы успеть предотвратить трагедию.

Хозяйка быстро встала и начала рыться в выдвижных шкафах комода. В какой-то резной шкатулке она нашла письмо с обратным адресатом.

– Вот, – протянула она гостю клочок бумаги. – Стефан рассказывал, что его дом соседствует с усадьбой князя Павла Арсеньевича Путятина, с коим они очень дружны. Между прочим, прямым потомком ещё тех Рюриковичей. По-соседски они вместе любят поохотиться, часто вместе принимают многочисленных друзей, среди коих есть и очень известные. Даже сам император Александр Второй когда-то не раз гостил в их доме. Или, к примеру, очень много и упоительно он рассказывал о знаменитом путешественнике Рерихе, который также дружен с князем.

– Отчего же он не переехал жить в Петербург? Точнее в Петроград? – историк уже сам запутался.

– Он сказал, что никогда не покинет свои излюбленные места. Бологое для него, словно вторая родина. Стефан просто влюблён в эти живописные места, очень много и увлечённо часами может рассказывать о красоте озёр и удивительных склонов. Поэтому при первом же удобном случае он решил показать своей любимой Ксении свои восхитительные угодья…

Валентина Кузьминична вдруг сделала паузу и тихо продолжила:

– Вы, действительно сможете помочь моей дочери?

– Я сделаю всё возможное, – Сергей привстал со стула, понимая, что пора идти.

Но, женщина вдруг ещё раз остановила его:

– Погодите… Вы ведь очень хотели знать, для чего служит этот ключ?

В руках она держала тот самый фамильный подарок его невесты, только сейчас он блестел, как только что отшлифованный. Сергей не стал ничего отвечать, и хозяйка сама из того же комода аккуратно достала что-то крупное и тяжёлое, на вроде коробки, обёрнутое в расшитый платок и поставила на центр стола.

Откинув платок, перед взором гостя открылся невероятной красоты небольшой резной ларец. Под лучами солнца, он разливался по комнате самыми разнообразными отблесками красок. Огромная шкатулка была выполнена с необычайным изяществом. Бордового цвета эмаль отдавала перламутровым оттенком, вся, словно «прошита» золотыми замысловатыми узорами, инкрустирована множеством самых разнообразных камней. Сергей прекрасно понимал, что уже сам этот ларец, имеет огромную стоимость. Но, судя по всему, внутри его должно было храниться что-то ещё гораздо ценнее. Он уже даже и представить себе не мог, что могла скрывать в себе такая драгоценная шкатулка, достойная и сама быть музейным экспонатом.

Гость уже просто молча наблюдал, не пытаясь сказать даже и слова. Валентина Кузьминична, видя его небольшую растерянность и благородную скромность, взяла в руки тот самый декоративный ключ, под который на первый взгляд в этом произведении искусства никак не могло быть подобного крупного отверстия. Но, женщина на ручке ключа аккуратно нажала одновременно на два еле заметных выступа с разных сторон и придавила вниз. Ручка тут же поддалась и слегка вжалась, после чего повернулась вполоборота и отсоединилась от основного ключа, оставшись в другой руке хозяйки. Таким образом, ключ раскрылся на две части. В одной руке осталась та часть, что являлась когда-то ручкой ключа, только на конце её теперь была втулка с шестиугольным отверстием вглубь. Именно этой частью женщина вставила часть ключа в небольшое отверстие ларца, и провернула в два оборота, словно заводила часовой механизм. Сергей внимательно и с любопытством наблюдал за всем происходящим.

Но, как оказалось, это было только началом – лишь первым шагом. После этого Валентина Кузьминична взяла в руки вторую часть раздвоенного ключа. Только сейчас Филатов понял, что, настоящий-то ключ и есть тот самый, что сейчас у неё в руках. Та часть, что вышла из втулки ручки большого ключа, теперь представляла собой тонкий стержень с множеством разнообразных насечек и нарезок. А та его сторона, которая считалась, якобы секретной частью декоративного ключа, по-настоящему оказалась всего лишь ручкой настоящего. Взяв за эту часть, хозяйка вставила этот тонкий ключ в едва заметное второе отверстие шкатулки, чуть выше предыдущего, нажав вглубь до упора. Внутри что-то еле слышно щёлкнуло. Женщина сделала оборот ключом, и крышка отщёлкнулась и, вероятно, под воздействием какого-то внутреннего пружинного механизма, медленно поднялась. Сергей был настолько обескуражен, что, обомлев, не мог произнести ни звука.

Под основной крышкой всё содержимое прикрывалось ещё пятью небольшими крышками, по количеству отсеков, на которые было разбито внутреннее пространство. Валентина Кузьминична медленно открыла каждое по очереди, и взору предстали невообразимые богатства, что Сергей себе и представить никогда не мог. Самые разнообразные золотые и серебряные украшения были распределены по глубоким отсекам. В одном были аккуратно выложены кольца перстни с переливающимися ярким цветом крупными и мелкими камнями, в другом такие же яркие серьги, в третей секции ровным рядом выложены ровные гладкие и причудливо извивающиеся дамские браслеты, в четвёртом было вразнобой свалено множество разнообразных подвесок вперемежку с цепями, выложенными кругом и являвшимися основой всему этому разнообразию. Самый крупный центральный отсек был наполнен изумительными по красоте всевозможными переливающимися колье с прозрачными камнями в виде подвесок и витиеватыми брошами, центральное место среди которых занимала одна такая очень большой формы в виде цветка. В лучах солнца, разливающегося из окна на всю комнату, все эти драгоценности блистали яркими сочными перламутровыми цветами.

Сергей заворожённый этим обилием не мог отвести глаз от несметных богатств. Руки сами тянулись потрогать.

– Можно? – робко спросил он.

Получив согласие, гость очень осторожно пальцами зацепил эту выделяющуюся брошь и внимательно осмотрел её. С исключительной ювелирной точностью были исполнены каждый мельчайший узор на белом золоте в форме лилии, вероятно как раз в дань почитания своего королевского рода. Зелёные малахитовые камни, инкрустированные в изделие имели, казалось бы, тысячи мельчайших граней, создавая огромное разнообразие оттенков. На оборотной стороне Сергей обратил внимание на чётко выгравированную особым способом необычного округлого шрифта букву «V».

– Это всё выполнено лично самим Стефаном, – пояснила хозяйка, считывая вопрос с выражения лица странного гостя, и указывая на фирменный вензель на каждом из изделий. – Об этих украшениях не знает ни одна живая душа. Каждое изделие уникально. Как он сам признавался, экономил на материале от крупных заказов и использовал в личных целях. Он делал это втайне от своей супруги, персонально только для Ксении и любимой дочери.

Филатов не мог поверить, что когда-нибудь он вообще сможет держать в руках сразу такое количество драгоценностей. Внутри его боролись два чувства. Нет ни одного человека на свете, кто бы не пожелал обладать хотя бы частью таких богатств. В то же время Сергея грызла обида, что эти несметные сокровища, по сути и по праву принадлежавшие его возлюбленной, та никогда в жизни не увидит и не получит и тысячной части от такого наследства. «Куда уже завтра исчезнут все эти богатства? Как это всё спасти? – думал он. – Я не смогу просто так сейчас забрать это с собой». Вместе с тем его и уже грызла зависть: «Кому-то всё равно это в будущем достанется… Несправедливо достанется…»

Аккуратно вложив всё на место, Сергей, почему-то достал телефон и сделал фотоснимок драгоценностей. Прозвучал непонятный для хозяйки щелчок, и она тут же настороженно одним движением захлопнула крышку шкатулки со словами:

– Зачем вы это?..

– Да, просто, чтобы осталось на память, – попытался оправдаться Филатов.

– Пожалуй, вам пора, – тут же поменялась в настроении старушка.

– Конечно, – как бы опомнившись, гость соскочил с места, и вновь хотел было уже направиться к выходу, но, Валентина Кузьминична, опять остановила его:

– Прошу прощение… за моё любопытство, а можно в этой вашей диковинной штуковине ещё раз посмотреть на…

– Безусловно, – Сергей остановился и, повозившись некоторое время в приложениях, вновь включил то самое видео, какое уже и показывал ей прежде.

Женщина очень внимательно и пристально всматривалась в лица, изредка переводя взгляд на внучку, которая прижималась к ней рядом. Было понятно, что в её голове не укладывалось увиденное, но, и отрицать очевидное было неразумно. Только сейчас Филатов заметил в углу экрана красный сигнал, сигнализирующий что заряд батареи приближается к критической норме. «А ведь никто, конечно же, зарядного устройства с собой из будущего не прихватил, – промелькнуло в его голове. А, это значит, что последний заряд нужно тратить теперь только при крайней необходимости».

– Позвольте, угостить вас пирожным? – вдруг предложила хозяйка. – По случаю недавнего дня рождения нашей Маргоши.

Сергей не стал возражать, и Валентина Кузьминична пошла быстро хлопотать на кухне, чтобы приготовить горячий чай. Гость же продолжил осматривать обстановку квартиры. Его внимание остановилось на большом женском портрете на стене в чёрно-белом исполнении. Накрывая стол, и уловив его взгляд, хозяйка квартиры утвердительно ответила:

– Да, это как раз и есть моя дочь, и мама нашей Маргариты – известная актриса Ксения Бужинская. Филатов, внимательно осматривая портрет, хотел было уже вновь тайком запечатлеть и его на память. Но, немного подумав, всё же на этот раз, решил спросил разрешения. Получив утвердительный ответ, он быстро сделал щелчок смартфоном. Чтобы окончательно показать чудо техники будущего, Филатов тут же продемонстрировал результат на экране телефона. Валентина Кузьминична осталась крайне удивлена такими достижениями технического прогресса. Сергей же, уже незаметно сделал и ещё несколько снимков, только уже самой хозяйки квартиры вместе с прижавшейся к ней очаровательной внучкой.

Присаживаясь за стол и подняв кружку с ароматным чаем, гость произнёс:

– Маргарита… – Сергей чувствовал себя несколько неуютно, ему неловко было обращаться, хоть и к ребёнку, но без обычного уже ему отчества, однако он собрался и продолжил. – Дорогая, Маргарита, я очень хочу пожелать тебе долгой, пусть и не всегда беззаботной, но очень счастливой и наполненной яркими впечатлениями и искромётными приключениями, жизни…

Филатов замялся и не знал что ещё добавить и, просто достав из кармана, протянул девочке какую-то большую, с трудом умещающуюся в ладонь, серебряную вещицу с толстой цепочкой.

– Это тебе мой подарок на долгую память. Это часы, которые будут показывать, как для тебя движется время, отсчитывая минуту за минутой, час за часом, день за днём, год за годом. А чтобы оно никогда не остановилось, за этими часами нужно бережно ухаживать – нужно каждый день не забывать заводить. Регулярно – каждый день в одно и тоже время. И тогда ты проживёшь долго-долго, лет сто и даже больше, а твои часики всё будут тикать и тикать.

Девочка осторожно взяла из рук дяденьки такую интересную «игрушку» и бережно погладила в своих руках, рассматривая изображение двуглавой птицы на крышке.

– Право, не стоило, – несколько засмущалась взрослая хозяйка. – Это очень дорогой подарок. Она ведь ещё совсем ребёнок.

– Поверьте, этот самый ребёнок для меня гораздо дороже, чем вы думаете. И этот мой подарок от всего сердца.

Допив чай со сладким пирожным, и поблагодарив за всё, гость, наконец, поспешил на выход:

– А вот драгоценности, Валентина Кузьминична, не следует так беспечно хранить в таком доступном месте.

– Но ведь, кроме вас о них никто не знает? – удивилась хозяйка.

– Боюсь, что, эти оголтелые разбойники, уже завтра будут просто крушить всё подряд, даже не спрашивая. Вам следует быть осторожней. Вот я же вас просил никому не открывать, но, сегодня вы мне вновь открыли, даже не спросив. Хотя, вместо меня мог прийти кто угодно. Не будьте так беспечны. Бога ради, берегите себя и особенно вашу внучку. Запритесь на засовы, и не пускайте ни одну живую душу. Авось и пронесёт.

– Может, вы сами хотите забрать это с собой, чтобы нас беззащитных никто не ограбил? – толи с иронией, толи всерьёз предложила хозяйка, указывая на резной ларец, что продолжал красоваться на столе.

– Ни в коем случае, – заявил Филатов. – Спрячьте его, как можно дальше, чтобы никто не смог найти, даже при желании.

– Не понимаю одного, зачем вы помогаете нам? – с удивлением уже перед самой дверью вдруг спросила хозяйка.

– Разве я не сказал, что ваша праправнучка – это… моя будущая жена.

Валентина Кузьминична усмехнулась и открыла гостю дверь. После того, как тот уже распрощался и вышел за порог, она вдруг напоследок ещё спросила:

– Как же зовут мою праправнучку?

– Настя, – ответил Филатов.

– Значит… Анастасия, – с нежностью в голосе тихо произнесла женщина, закрывая на ключ дверь.

***

Возвращаясь быстрым шагом по Литейному проспекту, Филатов не мог выкинуть у себя из головы эти изумительные богатства. Он всё прокручивал в уме, не понимая, как можно всё это в один миг потерять. Так в мыслях не замечая дороги, он догнал небольшую группу молодых солдат, что-то активно обсуждающих между собой. Только сейчас, приглядевшись, Сергей заметил, что вооружённые новобранцы конвоировали какого-то пожилого офицера. Из их разговора, Филатов понял, что солдатам поручено с вокзала доставить в Таврический Дворец какого-то важного арестованного начальника, прибывшего в Петроград, но, судя по всему, не всем хотелось продолжать этот долгий путь.

– Слушайте, я уже устал, а нам ещё столько топать до этого Таврического, – возмущался самый нытливый.

– И что ты предлагаешь? Бросить тут конвойного?..

– Нет, оставлять на полдороге конвойного нам никак нельзя, – возразил третий. – Сказано было доставить.

– Да его никто там не ждёт… И даже знать не знают о его приезде, – продолжал настаивать нытик.

– Нам дали приказ – надо исполнить, а уж потом и в казармы.

– Так казармы-то вот уже рядом, и жрать так хочется. Уже сутки нормально не ели и не спали. Пошли к себе, братцы, – не унимался этот самый активный.

– И, правда, пока мы его туда отведём, уже и ночь настанет, – поддержал его второй.

– А этого куда? – ткнув в спину ружьём уверенно шагающего впереди старого офицера, спросил третий.

– Да кто о нём вообще вспомнит? – продолжал заводила. – Там такая суматоха и неразбериха, что каждого и не упомнить…

– Предлагаешь отпустить?..

– Зачем отпускать? Прикончим эту сволочь офицерскую, – вдруг предложил этот нытик. – Если что, скажем, что попытался сбежать…

– Что, прямо здесь, что ли?

– Ну, почему здесь? Вон пойдём во двор отведём.

После ещё недолгих споров, всё-таки согласились с таким предложением, и компания повернула за угол в проём между домами.

Сергей только и успел, что спрятаться за стволом большого дерева, закусив зубами перчатку, чтобы его не услышали и не заметили. Несчастного пожилого начальника тут же подвели к стене здания, выстроившись в небольшую шеренгу напротив. Филатов видел, как этот отважный офицер, сняв фуражку и перекрестившись, не отворачивая глаз, гордо смотрел смерти в лицо, лишь произнеся напоследок: «Я умираю за Государя Императора!..»

Послышалось быстрое: «Пли!», и Сергей вздрогнул от неровного беспорядочного залпа. Солдаты весело посмеялись, закинули винтовки за плечи и с воодушевлением быстро выскочили на проспект. Филатов ещё какое то время стоял, прижавшись к стволу, слушая как бьётся собственное сердце, готовое выскочить из груди. Тот красный бант с его кителя, что сунул ему Тарас для прикрытия, уже давно где-то отвалился и потерялся, а, следовательно, сейчас и он сам являлся такой же мишенью и приманкой для этой разнузданной и опьянённой безнаказанностью солдатни, что бродит по улицам в надежде расправы над «ненавистным офицерьём». «Впрочем, – подумал он. – Сейчас они не жалуют даже и тех офицеров, что перешли на сторону революции, продолжая относиться к ним, как пережиткам самодержавия».

Осмотревшись вокруг, Филатов медленно подошёл к распластанному по снегу и уже бездыханному телу. Офицерская шинель со всех сторон насквозь была прошита несколькими пулями, струи крови стекали в общую тёмную лужу на грязной обочине, по стене разбрызгано множество багровых капель. Одна из пуль, видимо специально издевательски, пробила глазницу.

Внутри у Сергея кипела ярость, казалось, что слезы заливают его душу: «Как же так? Человек прожил достойную жизнь, скорее всего, честно и беззаветно служил своей отчизне, своему государству, своему императору, растил семью, воспитывал внуков… И вот так глупо окончить жизнь под забором… и всего лишь по прихоти каких-то юнцов-подонков, возомнивших себя властителями судеб, и только потому, что им нестерпимо захотелось жрать? Отчего так всё несправедливо? Куда в один миг вдруг исчезло уважение? Воспитание???»

Филатов, размышляя, негодовал и быстрым шагом возвращался в госпиталь. В дверях его уже встречал Тарас. Сергей вопросительным взглядом сверлил друга. Тот лишь, с нескрываемыми слезами на глазах, смог ответить:

– Всё в порядке. Будет жить…

В палату пустить не разрешили. Как выяснилось, Олег уже разговаривал с хирургом, однако Филатов сам ещё раз кинулся к врачу Виноградову с вопросами, на что тот ему спокойно сообщил:

– Основные жизненно-важные органы вашего друга не задеты, но крови потеряно очень много – потребуется восстановление.

На вопрос:

– Можно ли его сейчас забрать?

Тут же получил однозначный ответ:

– Нет. Даже не может быть и речи.

Сергей уже не стал возражать, лишь поблагодарил доктора. Дальнейшее ожидание было бессмысленным, а потому друзья решили возвращаться домой, чтобы подготовиться к дальней поездке. Генерала Спиридовича они нашли в том самом большом фойе, где днём ранее случилась их перепалка со стрельбой. На том же самом диванчике уже другая плачущая женщина жаловалась генералу, что опасается за мужа-офицера, который перешёл под красные знамёна, забыв девиз Андреевской звезды «За веру и верность».

Уже по дороге генерал неожиданно сделал заключение:

– Удивительно, но женщины в острые жизненные моменты лучше и искреннее мужчин, более трезво воспринимают и оценивают ситуацию.

На что молодые ещё, и, по сути, в таких делах совсем неопытные ребята, не смогли дать вразумительного ответа. Вскоре автомобиль затормозил у знакомого дома на Офицерской. Генерал вопросительно обвёл здание взглядом. Друзьям же ничего не оставалось, как пригласить теперь и этого нового гостя в дом.