Будущее уже было

– Вы так и не поняли, насколько это серьёзно? Вам сложно представить, что сейчас творится и происходит в столице. Я Вам предлагаю спасать свои жизни. Про вещи можете забыть. Ваша квартира в Киеве, скорее всего, в эти самые минуты уже разграблена. Резиденцию, где я сейчас нахожусь, до завтрашнего утра возьмут штурмом, возможно, даже сожгут. Бегите, пока не поздно. Бегите!..

– Спасибо, Сергей. Хотелось бы Вам не поверить, но, чёрт возьми, вы слишком убедительны.

– Прощайте. И помните, дорога каждая минута.

Филатов передаёт трубку охраннику и быстро садится в автомобиль. Внедорожник рвёт с места. Минуты две все молчат.

– Серёга, только не расстраивайся сразу, но есть неприятная новость, – после некоторой паузы взволнованно произносит Тарас.

– Ну, говори уже, не тяни… Что ещё случилось?

– Пока ты разговаривал, звонил Олег. У них серьёзная неприятность. Напоролись на блок-пост самообороны…

– И что? Их не пропустили? Ты можешь как-то помочь? Позвонить кому-нибудь, договориться?

– Там безбашенные. С ними не договориться. Они выполняют чей-то приказ. Я уже позвонил Мельнику. Он сам сразу рванул туда.

– Тогда давай быстрее, может и мы тоже успеем.

***

Не доезжая Корсуни, водитель первого автобуса многочисленной колонны, увидев на дороге в свете фар преграду, начинает тормозить и останавливается перед перегородившим проезжую часть грузовым Камазом. Вся колонна встаёт вдоль обочины. Водитель автобуса пытается сделать попытку выйти, но, полковник его тут же останавливает, предполагая провокацию. Олег тоже подходит к водителю, чтобы посмотреть причину остановки. Грузовик отъезжает в сторону, и тут же десятки прожекторов освещают колонну, буквально ослепляя дальним светом автомобильных фар. Десяток машин с воем и рёвом моторов окружают автобусы со всех сторон. Через окна всюду просматриваются мужские силуэты. Пассажиры плотнее задёргивают шторки и вжимаются в сиденья. И тут, как по команде, в окна автобусов с грохотом летят камни и кирпичи. Следом по стёклам и бортам автобусов сыпятся удары металлическими прутьями. Окна разлетаются в дребезги. Ещё недавно стоящую тишину со всех сторон разрезает дикий истошный женский крик, паника у всех.

Олег в компании других мужчин, не выдержав, выбегают из автобусов, чтобы дать ответный бой. Имея неоднократный опыт участия в уличных драках и потасовках, он, с ходу увернувшись от палки или биты, сразу наносит удар кулаком первому попавшемуся отморозку. В свете фар, едва увидев очередной замах увесистой дубины, присаживается, пропуская угрозу над головой, и наносит второму хулигану увесистый удар снизу так, что слышится хруст челюсти. Совсем рядом раздаётся выстрел, и к ногам Олега валится кто-то из его товарищей. В ярком освещении он отчётливо видит, что всё лицо упавшего разбито настолько, что не разглядеть глаз, изо рта обильной струёй пульсирует кровь. В ярости он делает шаг вперёд, пытаясь рассмотреть сквозь луч света силуэт следующего нападавшего, но, спотыкается о лежащего на земле, приседает, и тут же получает по голове удар металлической арматурой, отлетает затылком на автобусное колесо и без движения медленно сползает на землю.

Со всех сторон раздаются ещё выстрелы и звон битого стекла. Бутылки разбиваются о борта автобусов, оставляя огненный след, несколько залетают через разбитые окна внутрь автобусов. В полной панике, те, кто ещё остался внутри, начинают ещё больше кричать и выбегать наружу. Другие пытаются внутри сбить огонь огнетушителями. Но, пламя охватывает всё внутри так быстро, что через несколько минут один из автобусов уже полыхает полностью. Выбежать успевают все, но их тут же палками укладывают на асфальт лицом вниз. Ещё через несколько минут горит уже второй автобус. Остальные всё же удаётся потушить. Со всех сторон визги, выстрелы, крики: «Ганьба!!! Ганьба!!!»

Женский крик постепенно замолкает. Холодная зимняя дорога на несколько десятком метров, словно «живым ковром», «выстелена» телами. Отморозки ходят между людьми, палками и дубинками избивают каждого, кто хоть как-то ещё пытается издавать звуки возмущения. Тех, кто ещё пытается сопротивляться, жестоко избивают до потери сознания, после чего оттаскивают к обочине и бросают, скатывая в канаву. В некоторых просто стреляют на месте. Часть бандитов в салонах оставшихся автобусов перерывают все вещи пассажиров в поисках денег, телефонов и любого ценного. Забирают и сами сумки со всем содержимым.

Главарь группировки, перешагивая через лежащих вниз головой, находит полковника, заставляет подняться и с силой толкает спиной к автобусу, резко направляя дуло обреза в лицо почти в упор.

Один из нападавших спотыкается о ноги лежащего на земле Олега. Посмотрев на разбитую голову и затёкшее кровью лицо, верзила стаскивает с ног русского парня совсем ещё новые понравившиеся ему кроссовки. В этот момент Олег открывает глаза и начинает откашливаться кровью. Всё это время лежащая рядом девушка, тут же со слезами бросается к мужу. Громила с кроссовками в руках опускается к плачущей Маше, резко раскрывает полы её куртки и буквально рвёт одежду. Девушка отталкивает его руки и с силой бьёт по лицу. В ответ получает сильный удар, от которого отлетает и затылком и ударяется о борт автобуса. От боли она хватается за голову, но, отморозок тут же цепляет её за волосы и тащить внутрь автобуса.

Подзадоренные таким решением его приятели, решают также поживиться женским телом, выбирая себе жертву. Один из них хватает лежащую неподалёку Настю. Та начинает с визгом отбиваться. Главарь, продолжая держать на мушке полковника, останавливает бойца: «Не чіпай, залиш її мені. Візьми іншу».

В этот момент из-за поворота появляется сразу несколько автомобилей, на большой скорости приближающихся к месту этого жестокого зверства. Ещё минута и чёрные внедорожники одновременно тормозят возле массового побоища. Первым из джипа выбегает Сирый и сразу подзывает к себе главного этой банды. За ним из машин выходят ещё человек десять с автоматами в руках.

– Все, закінчуй !!! Ти що тут, Микола, твориш.

– А твоє яке діло? – невозмутимо отвечает главарь, вероятно отчаявшись, что не смог завершить начатое.

– А така діло. Про твоє звірство вже в Київе відомо.

– Ну і що? Я виконую наказ.

– Наказ був зупинити, а не вбивати і ґвалтувати.

– I, що? Тобі то що від цього. За москалів впрягатися.

– Микола, не зли мене.

– А, що?

Тут стоявшие, за спиной Сирого, по очереди передёргивают затворы автоматов, сам он сквозь зубы со злостью отвечает:

– А то, що ти собі мізки так і не нажив. Ти думаєш що ти герой? Ти воюєш з беззбройними жінками. Що то ти на майдані зі своїми бійцями під кулями не геройствовал. Ти розумієш, що своєю жорстокістю зараз компрометіруешь всю нову владу?

Сотник отводит взгляд в сторону, сплюнув и насупившись, молча продолжает слушать. Сирый в то самое время пытается глазами найти среди лежащих на земле кого-то из знакомых, стараясь не выдать при этом свою заинтересованность даже перед своими.

– В Київе зараз величезна кількість іноземців і журналістів. Весь світ дивиться на нас. Захід засуджує жорстокий режим колишньої влади. Приходить нова народна влада и починає зі звірячих вбивств беззбройних жінок. Не москалів а українських жінок. Що завтра напишуть у світовій пресі про нову владу? Що завтра за це зроблять з тобою? Де ти сам завтра опинишся?

Главарь банды, понурив взгляд, лишь усмехается.

– Зараз швидко відпускаєте всіх, допомагаєте пораненим. Підчищати все за собою. Не повинно залишитися жодного осколка, жодної краплі крові. – наконец Сирый глазами находит лежащего Олега и пытается поскорее закончить разговор.

– А з цими що? – показывая на убитых на обочине, спрашивает сотник.

– Ховаєте … відвозять. Але, тут не повинно залишитися жодного сліду.

– А з автобусами?

– Вирішуй, Микола. Вирішуй сам. Сам заварив, сам і закінчуй. І щоб жодного відео в мережу не потрапило. Всі телефони сам особисто у кожного зі своїх бійців перевір. Інакше … Розумієш? Сам поруч ляжеш, і ніхто за тебе не заступиться.

Сирый быстро возвращается в свой внедорожник, хватает из багажника аптечку и бросает к ногам раненого друга. Движением руки указывает своим охранника сделать тоже самое из других машин. Маша уже вырвавшись из рук отморозка-насильника, бросается перевязывать кровоточащую рану на голове мужа и вытирать запёкшуюся кровь с лица. Настя, в меру своих сил дрожащими руками сквозь слёзы пытается помогать.

Головорезы быстро исчезают в своих машинах и с диким воем уносятся в пустоту. Люди с дрожью поднимаются с холодной земли, пытаясь найти что-то из своих вещей. Заметив, как полковник зашёл за автобус, Сирый догоняет его и, покачивая головой и опустив взгляд, пытается заговорить:

– Я понимаю, это трудно, но, если сможете… простите. Я не успел. Знал бы раньше…

Александр Михайлович молча смотрит ему в глаза, не отводя взгляда, потом тихо отвечает:

– Не тебе нужно просить прощение, а твоему отцу и всем, кто рядом с ним… За то, что затеяли эту войну между своими народами. Гражданскую войну. За то, что воспитали вас такими вот подонками и отморозками, которые за низменные потребности готовы на зверские поступки и издевательства, которым всё безнаказанно позволено. А тебе не за что просить прощение. Ты – всего лишь продукт этой системы.

В этот момент полковник указывает на целую груду сваленных в обочину окровавленных тел.

– Ну, зачем вы так, Александр Михайлович? Я ведь не прошу вашего снисхождения. Не жду слов благодарности. Мы из разных миров, из разных поколений, с разным воспитанием, с разных сторон баррикад. Я понимаю, что никогда и ни при каких обстоятельствах не стану для вас своим. Но, Олег мне настоящий друг. А его друзья – мои друзья. Поэтому я сейчас здесь. Но, я, правда, не смог вовремя помочь. И за это сам себя простить уже не смогу.

– Ну… как знаешь. Тебе видней, – слегка постучав собеседника кулаком по плечу, полковник делает попытку пройти в автобус, но, вновь поворачивается и тихо добавляет. – А вообще…, спасибо… И, за сына, тоже спасибо.

Сирый поднимает взгляд в небо, чтобы не было видно проступивших слёз. Полковник собирает в автобусе имеющиеся медикаменты, бинты и отправляется на помощь к раненым. Из других уцелевших автобусов также вытаскивают всё, что может помочь и пригодиться.

Сирый присаживается рядом с Олегом:

– Как ты? Как голова?

– Соображает немного… – с ухмылкой отвечает раненый друг.

– Встать можешь?

– Бывало и хуже. Забыл, что ли?..

– Ваши автобусы уже не смогут дальше двигаться, они разбиты. Садись в машину, я тебя отвезу.

Олег ухмыляется и похлопывает грязной окровавленной рукой товарища по щеке:

– Сирый, ты что?.. Лучше девчонок вывези отсюда в безопасное место. Слышишь? Только в надёжное и безопасное.

Маша с Настей в голос тут же возражают:

– Никуда мы без вас не поедем.

Понимая, что уговаривать их бесполезно, Олег продолжает:

– Здесь больше двух сотен людей. Нужно как-то выбираться всем вместе. Транспорта, я так понимаю, нет и не будет никакого. Рядом в округе только мелкие деревушки. Вряд ли ночью нас кто-то к себе пустит.

К разговору присоединяется Машин отец:

– Дорогой добираться бессмысленно. Попутных автобусов нам не найти. Самое безопасное сейчас, ехать домой поездом.

– Разумное решение, – подтверждает Сирый, только до ближайшей станции здесь километров двадцать. И, это если напрямую через лес и поля. – Я отвезу несколько человек, а остальные?..

– Все вместе пойдём, – твёрдо заявляет полковник. – Только вот что с убитыми делать?

– Сейчас сюда вернутся с грузовиками и тракторами, всех похоронят, – тихо ответил Сирый.

– Надо будет список сделать, семьям сообщить.

Сирый отходит к одному из своей охраны, окликнувшему его, после чего возвращается, и, оправдываясь, сообщает:

– Мне срочно нужно вернуться в Киев. Вам тут тоже оставаться больше нельзя. Поспешите. И, будьте осторожны.

Простившись со своим другом, молодой олигарх в сопровождении охраны скрывается за поворотом. Полковник командует народу организоваться в группы, собрать всё необходимое, что можно унести в руках. Не все могут сразу идти, некоторые продолжают рыдать возле убитых. Приходится уговаривать и силой оттаскивать от обочины с телами. Ещё спустя некоторое время эта огромная толпа растянувшись длинной цепью, сойдя с дороги начинает движение по полю в сторону леса.

Только спустя полчаса полковник вдруг обращает внимание на сбитые и отмороженные в разодранных носках ноги зятя. Понимая, что возвращаться за обувью, чтобы воспользоваться чьей-либо из убитых, уже поздно, и продолжать в таком виде движение тоже невозможно, он пытается найти в рюкзаке, хоть что-то подходящее. В итоге просто вываливает из него всё содержимое и с силой разрывает на две половины. Получившиеся брезентовые «лапти» девочки верёвками обвязывают Олегу поверх тёплых спонтанных портянок из женских платков. В такой обувке уже можно идти.

После вынужденного короткого привала, крымчане, вновь продолжают своё движение через лес в направление далёких, но отчётливо раздающихся сквозь зимнюю ночную тишину железнодорожных гудков.

***

Вырулив из-за поворота, Сергей с товарищами попадают в серые клубы, застилающие видимость на дороге. Дым исходит от горящей поблизости вдоль дороги техники. Приблизившись, перед их глазами предстаёт ужасающее зрелище. Колонна разбитых и исковерканных автобусов у обочины, два из которых уже выгорели дотла, лишь колёса продолжают заволакивать всю округу чёрным едким дымом. На дороге всюду стёкла и размазанная кровь. На другой стороне обочины больше десятка сваленных человеческих тел. Сергей, включив на телефоне фонарик, бросается к ним, чтобы рассмотреть. Миша тут же следует за ним. Переворачивая каждого, пытаются найти признаки жизни, хоть у кого-то. Окончательно убедившись, что выживших не осталось, и, что среди убитых нет их родственников, мужчины идут осматривать автобусы.

– Куда исчезли все? Где остальные? – на грани истерики Сергей колотит кулаками о борта автобуса.

– Может их забрали и увезли? – делает предположение молодой милиционер. – Сидят сейчас где-нибудь в подвалах.

– Чтобы триста человек вывезти, нужно много техники. Не разумно было тогда вообще сжигать автобусы, на которых и могли всех вывезти, – пытается рассуждать единственный, хладнокровно воспринимающий ситуацию, Тарас. – Скорее всего, нападение получилось спонтанным. Такое количество трупов тоже никому не нужно. Значит, остальных просто отпустили… Или разогнали. Я думаю, что не время разгадывать ребусы и выстраивать предположения. Полагаю, есть кто более внятно сможет нам разъяснить, что здесь произошло…Если сам успел.

После недолгого разговора по телефону, он доходчиво рассказывает друзьям историю случившегося. Вдалеке начинают виднеться многочисленные огни приближающейся большой колонны. Чтобы не встречаться лицом к лицу с бандой отморозков, мужчины быстро спохватываются и уезжают в обратную сторону, хотя и отчаянного сотрудника «Беркута» буквально силой приходится вталкивать в автомобиль.

– А я бы сейчас этим гадам поотрывал головы прямо здесь. Суки!!! Твари!!! – не успокаивается он по дороге.

– Поверь, Миха, я бы сейчас сделал тоже самое, внутри меня всё точно также кипит и клокочет, – пытается поддержать милиционера старший товарищ. – Только на войне нужно ведь думать ещё и головой, а не действовать только эмоциями. Ну, надерём мы сейчас задницу одному или двоим, и что из этого? Подставим головы под их пули? Кому легче станет? Куда на вооружённую толпу? Ты же видишь, они ни перед чем не останавливаются. Они озверели. Они жаждут крови.

– Таких надо сразу уничтожать, – не унимается молодой и дерзкий парень.

– Согласен. Только для этого нужно самим оставаться живыми. А иначе, кто их будет истреблять? Поверь, придёт и их черёд…

Уехав вне зоны видимости, Тарас останавливает автомобиль и пытается вклиниться в разговор:

– Ладно, отчаянные головы, что дальше делать будем? Где искать? В какие леса они ушли? По полю на машине мы далеко не уедем.

– Предлагаешь пешком догонять?

– Предлагаю по просёлочным дорогам между деревнями их перехватывать.

– Тогда объезжаем этот лес и сворачиваем к деревне, возможно они вышли туда, – пытаясь рассмотреть карту на телефоне координирует Сергей.

Внедорожник медленно въезжает в глухую тёмную деревню. Ни в одном окне нет ни света, ни живой души. Изредка издалека доносится собачий лай. Улицу освещает единственный целый фонарь.

– Господи, глухомань-то какая… – Тарас очень внимательно широко раскрытыми глазами, всматривается в каждый освещаемый фарами предмет, зачем-то сжимая одной рукой крестик, висящий на шее.

– Того и гляди, из-за угла ступа со страшной кривой уродиной вылетит, – пытаясь шутить и сбить напряжение, подзадоривает его друг.

– Да, иди ты… Смотри в карту лучше. Куда дальше?

Вдруг неожиданно в этот момент из переулка на машину буквально набрасываются с диким лаем около десятка собак. Огромного размера вожак, подпрыгивая, со звериной жестокостью пытается клыками прокусить стекло. Тарас с испуга резко нажимает на педаль. Общий лай сливается с визгом. Вероятно, одна из собак всё же попала под колесо или зацепилась о бампер. Но, свора не отстаёт и продолжает преследовать автомобиль. Машина мчит по извилистой просёлочной дороге, не сбавляя скорость.

Выгнав далеко со свей территории непрошенных гостей, стая резко останавливается и, ещё немного для форса полаяв вдогонку, развернувшись, спокойно возвращается в деревню, следуя за своим вожаком. Тарас продолжает гнать машину не сворачивая, пока не выезжает на поле, где направление полностью теряется. Множественные колеи в разные стороны припорошены снегом. Основного направления нет, ехать можно в любую сторону, нигде не накатано. Покружив на месте, освещая дальним светом, Тарас попытался найти малейшую зацепку дальнейшего направления, но, все попытки тщетны. Единственный выход – по своим же следам возвращаться обратно, но, и они уже с трудом просматриваются, к тому же, меньше всего хотелось бы новой встречи с бешеной стаей.

– Нужно попробовать добраться до следующей деревни по просёлочной дороге, – предлагает Сергей. – Нужно вернуться немного назад и на развилке свернуть в сторону. Там более накатанная дорога.

Проехав по, предложенному новым штурманом, пути дорога всё дальше и дальше уводит их через поля, между пролесков, пока не упирается в старый деревянный наполовину разрушенный мост. Никаких признаков новой деревни на пути так и не встретилось. Не встретилось и никаких признаков большого количества народа, который должен проходить где-то в этом направлении.

– Кажется мы сами заплутали, – начинает отчаиваться водитель.

– Не дрейф. Судя по карте, кажется, мы попали не на ту дорогу и уехали далеко в сторону. Предлагаю вернуться на основную трассу и сразу двигаться до железнодорожной станции, – вновь роль штурмана и стратега берёт на себя Сергей. – Боюсь, что пока мы кружим по лесам, пока в объезд по дороге доберёмся до посёлка, наши пешком вперёд нас там будут по прямой. Ну, а если мы раньше приедем, значит дождёмся их на месте. По крайней мере, изучим обстановку, чтобы опять не напороться на засаду. Эти нацики ведь знают, на какую станцию крымчане пробираются.

– Разумно, только теперь показывай, как отсюда выбираться на трассу, – Тарас резко разворачивает машину и мчит в обратном направлении.

После ещё нескольких неудачных попыток, спустя ещё несколько часов, внедорожник всё таки выбирается из какого-то пролеска на трассу, поворачивает направо и, согласно карте и указателям, мчит сначала в сторону столицы, затем сворачивает на извилистую дорогу, которая ведёт в сторону посёлка с железнодорожной станцией.

***

Слегка обледенелый перрон и небольшое здание вокзала – единственное хорошо освещаемое яркими фонарями место в посёлке, тихое, почти безлюдное место. Лишь несколько человек ожидают прибытия раннего поезда. Среди немногочисленного транспорта уже в течение не одного часа на прилегающей стоянке друзья ожидают хоть каких-то признаков многочисленной группы, которая должна появиться со стороны леса. Багажник и салон внедорожника до отказа забит бутылочной водой и пакетами с едой. Сергей по дороге скупили почти весь мелкий круглосуточный продуктовый магазинчик. Но, крымской делегации, пробивающейся через лес, так и не видно. Вдруг, неожиданно, в дверь автомобиля кто-то тихо стучит. Сергей отпускает стекло и, не поверив своим глазам, прямо перед собой видит тёмное от грязи и крови, перевязанное растрёпанным серым от пота, бинтом, лицо своего друга.

– Олег! – тут же выскочив, кинулся обнимать друга Сергей. – Ну, где же вы, чёрт побери?.. Мы уже вас здесь несколько часов ждём.

– Да, вроде бы добрались… – давая сигнал рукой группе своих, стоявших поодаль.

– Ты, значит, в разведку?.. Да, здесь, вроде бы всё тихо. Мы обследовали. Где все остальные?

– Здесь, неподалёку.

Тарас тоже обнимает крепко друга:

– А мы вас по лесам обыскались? Всю ночь рыскали, ни одного следа не нашли…

– А мы видели, как какая-то машина мимо кружила, все леса фарами просматривала, пришлось прятаться, в землю вжиматься, чтобы не засекли. Мы ведь думали, что за нами погоню пустили…

– Ладно, теперь уже поздно обсуждать. Что сделано, то не вернёшь. Мы видели, что там после той бойни осталось, и ребят видели… – Сергей опускает взгляд. – Ну, ничего. Надо выбираться. Поехали к остальным…

Олег запрыгивает в машину, и ребята едут к зданию Дома культуры. Сопровождавшая Олега «разведка», уже доложила полковнику обстановку, поэтому, первой встречать друзей выбегает Настя, с ходу бросаясь Сергею на шею. Быстро разгрузив всё съестное из автомобиля, принимают решение скоротать время до ближайшего поезда пока здесь, в небольшом, то тёплом и уютном зале. Престарелый сторож любезно предоставил такую возможность, сжалившись над странными путниками. Он совершенно не интересуется политической обстановкой, но с кровью матери впитал и всю жизнь знает, что значит милосердие.

Растрёпанная и замёрзшая многочисленная делегация располагается на полу и вдоль стен, возле отопительных батарей. Ребята взахлеб рассказывают друг другу о случившемся и пережитом. Михайлович молча наблюдает за всеми и пристально, не отводя глаз с нескрываемой ненавистью, смотрит на Тараса. Тарас, прекрасно понимая, о чём сейчас мысли полковника, также не отводит взгляда.

Начинает смеркаться, а, потому, поблагодарив сжалившегося гостеприимного старца, делегация покидает помещение, пытаясь прибрать за собой, забирая даже самый мелкий мусор. Уже через несколько минут эта многочисленная толпа разбредается и располагается по вагонам прибывшего поезда. Друзья прощаются.

– Сохрани, пожалуйста, Тарас, наш «свадебный подарок» в сохранности. Будет повод как-нибудь приехать к нам в гости, – Олег крепко обнимает друга.

Тарас опускает голову, и только сейчас обращает внимание на ноги своего раненого товарища. Он тут же бросается в автомобиль, быстро роется в багажнике и возвращается, протягивая свои только что снятые ботинки.

– Спасибо, брат. Не нужно. Доберусь как-нибудь, – Олег замечает, как нелепо его друг смотрится в рабочих тапочках на февральском обледенелом асфальте.

– Даже не обсуждается, – наотрез отказывается украинский друг, глядя на растрёпанное в клочья тряпьё на ногах друга, и ставит ботинки перед ним.

Олег смотрит ещё раз в глаза друга, ухмыляется и быстро, сбрасывая рваньё с разбитых ветками и острыми кочками, ног, с нескрываемой болью обувается в тёплую уютную обувь.

Взявши крепко друга рукой за шею, он прижимает его своим лбом к своему. Сергей, положив руки на плечо каждому из друзей, также крепко прижимается к ним уже своей головой. За трогательным расставанием из вагона наблюдают их жёны и полковник. После долгого и пристального молчания, объявляется отправление, и ребята, ещё раз обняв друг друга на прощание, прыгают в тронувшийся вагон, а Тарас, подняв руку вверх, направляется к автомобилю.