Аметист: танец волчицы

– Жаль, – «искренне» расстроился брат.

Авиталь не обернулась, не поменяла расслабленной позы, но внутренне насторожилась. «Сейчас ты, сорванец этакий, наконец-то, расскажешь, зачем приехал», – не подумала, а скорее почувствовала она.

– Знаешь, мы с Льяллом всегда были против тебя. Ну, понимаешь ли, это же брат-близнец, мы с детства шалили вместе, вместе придумывали проказы…

«Такие, как, например, сварить заживо неугодную вам няньку», – хмыкнула про себя Авиталь, вспомнив не вполне смешной случай, но перебивать не стала.

– Я привык ему доверять, и всегда считал, что мы с ним – лучшие друзья…

«Ага, и союзнички».

–… я думал, что наш главный враг – это ты, а сейчас…

«… когда надобности в заговоре двоих против меня одной не стало…»

–… сейчас обнаружил, что это я всегда был открыт для Льялла. Это я искренне доверял ему, был верен и любил его, а он…

«Ага, ну конечно… Доверял… Любил…»

–… понимаешь, Вить? Оказывается, не ты была моим врагом. Нет, не ты! Нет! Да, мы с тобой враждовали, но ты всегда была искренней. Искренне ненавидела, искренне воевала.

Авиталь едва сдерживалась, чтобы не фыркнуть. Она притворно-сочувственно слушала жалобы Ренулфа на брата, его негодование, наблюдала выражение горькой боли на прекрасном лице. «А ты и правда вырос, – отмечала с недоумением, – я бы даже могла тебе поверить. Честно. Если бы я не была я. Ни одной фальшивой черты, ни одного фальшивого слова. Браво!»

Ренулф сел и уткнулся лицом в ладони. Тут, по канонам жанра, она должна была пожалеть, подойти к нему и обнять сочувственно за плечи. Авиталь так и поступила. Принц тяжело выдохнул.

– Не хочу ничего плохого сказать, сестрёнка. Он – мой брат. Вопреки всему – брат. Мне просто очень больно, понимаешь? И теперь я остался один. Против всех – один. Мне кажется, он убьёт меня.

Тут, видимо, принц спохватился, что перегнул с жалостливостью. Вскочил. Стукнул кулаком по столу:

– Но нет! – взревел с драконьей яростью. – Этому не бывать!

«Молодец! – похвалила мысленно Авиталь. – Вождя не должны жалеть. За вождём должны идти».

– Я не прошу тебя о помощи, – он обернулся и положил руки ей на плечи, заглянув тревожно и нежно в лицо, – мне стыдно просить тебя после всего того, что я тебе причинил.

«Ну наконец-то ты и добрался до сути! – Авиталь обняла брата, уткнулась лицом в бархат камзола на его плече, скрыв злорадную ухмылку. – И года не прошло…»

– Рен, – прошептала принцесса прерывисто, тщательно имитируя волнение, – я не позволю ему убить тебя. Ты всегда был для меня… другим.

Брат с сестрой крепко обнялись и замерли.

***

– А потом мы приседали. Двести раз, – закончила Дженни, добродушно вглядываясь в бледное лицо подруги.

Ми лежала на кровати и цветом кожи могла бы соперничать с простынёй. По распоряжению принцессы, девушку перенесли и разместили в башне декана, в одной из комнат второго этажа. Покои Авиталь располагались на пятом. После ночной «прогулки» Мышка чувствовала себя неважно, но уже начинала приходить в себя. Она рассеянно слушала Дженни. Вновь и вновь перед её мысленным взглядом появлялось лицо с пронзительными серыми глазами, с нависшей над ними синей чёлкой. Лицо настолько… яростное и… красивое. «Кэолэн» – его имя заставило девушку покраснеть.

Он был сыном князя, она тоже была дочерью князя, однако жители Гранат свысока смотрели на всех прочих четырёхлистцев, не считали себе ровней князей других королевств. И всё же… Он искал её! Он её спас!

– Послушай, никогда больше так не делай, хорошо? – тихо спросила Дженни. – Сообщи мне, даже если хочешь одна погулять по лесу. Я не стану тебе мешать, просто пойду следом, и, если что, помогу. Обещаешь?

Ми вспомнила ощущение, будто она на дне тёмной реки, зловещие кроны, застилающие от неё небо, холод и ужас от воя волков. Вздрогнула.

– Да, – прошептала дрожащим голосом. – Дженни, прости меня: я о тебе плохо думала.

Дженни усмехнулась:

– Вряд ли хуже, чем я есть, – и сжала руку Мышки. А в чёрных, небольших глазах было столько тепла и участия, что Ми смутилась ещё больше, зарылась лицом в подушку. На душе начали проклёвываться весенние почки.

– Друзья? – широко улыбнулась Дженни.

– Подруги, – то ли поправила, то ли дополнила шёпотом Ми. – Обещаю: у меня от тебя больше не будет никаких тайн, и я больше не буду убегать, не предупредив тебя.

– Слушай, – Мышку насторожило лукавство чёрных глаз, – если больше никаких тайн от меня нет, тогда… Можно спрошу? Меня этот вопрос мучает с самого первого дня нашего знакомства.

Ми покраснела и пискнула:

– Да.

А в голове вьюгой закружились мысли: «Неужели спросит про Кэолэна? Или…»

– Почему в твоих вещах был… такой… огромный… м-м… бюстгальтер? – неожиданно поинтересовалась Дженни, застенчиво поправляя ремень.

Ми рассмеялась.

– Это поверья берилльцев. Считается, что если грудь у девушки слишком мала, то нужно всюду таскать с собой лифчик большего размера. И чем больше, тем лучше. Якобы от этого грудь вырастет.

Дженни подняла брови и расхохоталась.

– Прости, – вытерла слёзы, – я не должна была смеяться над твоими убеждениями.

Мышка тоже рассмеялась, звонко и непринуждённо. Она впервые так смеялась со времени, как покинула отчий дом.

– Да не, я в это не верю. Думаю, мне его подложила Кайель, четвёртая жена моего отца. Она добрая и всегда ко мне хорошо относилась. Видимо, переживает, что у меня фигура слишком напоминает моего младшего брата-недотырка.

И они снова расхохотались, на этот раз вместе.

«Какая же она славная, – подумала Ми, ласково глядя на великаншу, – и как я могла про неё так плохо подумать?».

***

Баллард, князь Изумрудного вулкана, не носил пояса. Он надевал парчовый, расшитый золотом, гаун, широкий и длинный. Одежда не скрывала объёмный живот, но несколько сглаживала впечатление от него. А вот ремень, любой – хоть кожаный, хоть шёлковый – давил без пощады, сжимая внутренности. Поэтому Баллард предпочитал подтяжки. По внушительному пузу можно было опознать князя в любой маске. Ну, и по шикарной златовласой бороде. Она искрилась и переливалась кудрями в солнечных лучах. Любая красавица взвыла бы от восторга, мечтая иметь такие. Волосы, не бороду, конечно.

Князь разгладил усы и сурово взглянул на единственную дочь, гневно сверкающую голубыми глазами и поджимающую алые губки. Может, он напрасно послал её учиться? Не выгоднее ли было бы выдать эдакую красотку замуж? Даже король почёл бы за честь возложить венец на эти роскошные волосы.

Положим, оно-то так, да вот беда: с королями нынче напряг. В Гранатах Великий Чернокнижник по обету ордена чернокнижников не женится никогда, в Хризолите – старуха, правящая излишне долго. Да и в целом у лесников всегда правят бабы, а кто будет следующей не знают даже сами хризолитчане. Закон у них такой: королева лишь в завещании указывает наследницу. Варвары – что с них взять. В Меди – наместник, а уж про Бериллы и думать стыдно. Дочь князя Гранат – жена дикарского королька, тьфу! Как бы ни титуловали грязные кочевники своего вожака, какими бы богатствами и почестями не осыпали его, не чета гранатовому князю родниться с эдакой дикой пакостью.

– Батюшка?

– Я так сказал, – холодно обрезал он, давя на «я», – и не тебе, женщине, возвышать голос против отца.

Княжна топнула ножкой. Однако хороша девка, хороша! В ласковости да покорности – любая баба кажется красавицей, а ты попробуй не утратить красу в гневе!

Есть, конечно, и в Четырёхлисте принцы, есть – бесспорно. Те же Ренулф и Льялл Аметистовые. Может переиграть? Нынче они – наследники. Теперь, когда принцесса Авиталь, как ему сообщили, самостоятельно приняла роковое решение. Так он и поверил, что сама! Князь фыркнул в бороду. Оно, конечно, и переиграть можно, отчего ж не переиграть? Да вот что-то слишком скоро мрут жёны драконов-то. Сразу же после рождения наследников. Даже королева-вервольф сдохла в итоге, а уж человечки-то и неделю после родов не проживали. Какой смысл тогда отдавать родную девку туда в замуж? Чтобы стать очередным бывшим тестем? Ищи дурака!

– Батюшка, вы велели разорвать помолвку с Гавином, я разорвала. Вы велели мне поступать в Тёмную Академию, я поступила. А теперь вы приказываете мне забрать документы и отправляться домой? Кто же станет уважать решения князя, который сам не ведает, чего хочет?

Другая бы сорвалась на визг, а эта – ничего. Даже голос, хоть и звенит холодом, остаётся всё таким же привлекательным. Рискнуть что ли? От поколения к поколению кровь драконов должна же становиться жиже. Это у короля Льва все жёны померли, может, у его сыновей-то всё и не так? Может, выживет?

– Дура, – рявкнул грубо, зато доходчиво. – Не знаешь – не лезь. Когда велел тебе поступать, всё иначе было, а теперь – не так. Многое изменилось.

Виорика удивилась. Сразу успокоилась, склонила голову набок.

– А что изменилось-то, отец?

– Многое, – уклончиво ответил без ответа он.

Да как же, так тебе сейчас всё и расскажу. Не женское это дело – лезть в политику. Сиди дома, вяжи… что вы там все вяжете… Ну, сиди дома да детей рожай. Вот.

Княжна покосилась на него, прищурилась.

– Это связано с тем, что нашим деканом стала принцесса Авиталь? – спросила, и тот вздрогнул.

Стерва! Как есть стерва! Эх, хороша была бы королева! Такую в светёлке не запрёшь, вязать не станет. Всё королевство под себя подогнёт и не поморщится. Стерва!

– Не твоё дело, – ответил грубее, чем хотел. Потому что в точку попала, в десяточку.

– Потому что наш декан – женщина? Или… или потому что Авиталь перестала быть наследницей? – нежно и вкрадчиво продолжала дочь допрос.

– Потому что… я так решил! Достаточно тебе этого, – рявкнул князь, и подумал: «Ох же ж и бестия! Был бы парень, цены бы не было такому княжичу. Жаль, девкой уродилась.».

Солнце лобзало крыши, бросая сквозь ветви яблоневого сада косые красные лучи на отца и дочь. Здесь, во внутреннем дворе большого каменного дома, их никто не мог подслушать, об этом князь Баллард позаботился заранее. Дом принадлежал его «кузену». По крайней мере, все вокруг считали, что дом принадлежит именно тому, кого называли «кузеном» князя. Поэтому приезд родственника из Гранат не мог никого насторожить. Отъезд тоже не вызовет подозрений.

Небольшая потайная дверь в сад открылась, пропуская высокую фигуру хозяина дома.

– Не хотел вам мешать, – мягким, словно кошачьи лапки, чуть хрипловатым голосом, произнёс вошедший. – Виорика, девочка, оставишь нас с батюшкой наедине?

«Племянница» с досадой наклонила голову. «Дядя» поцеловал её в лоб. Дождался, пока девушка закроет за собой дверь.

– Отчего она такая мрачная? – спросил тихо.

Баллард отвёл глаза. Никогда не мог выдержать этот взгляд. Наклонил голову почтительно.

– Приказал домой отбывать. Строптивая слишком. Зря плёткой не учил.

Собеседник хмыкнул.

– Подожди отсылать. Пусть пока учится.

– Но…

– У меня поручение ей будет. Небольшое.

Князь вздрогнул и почтительно поклонился.

– Ступай, – тихо посоветовал родственник. Он никогда не приказывал, только советовал. Но никто и никогда не осмелился бы нарушить его совет. – Пришли её ко мне в башню. Наедине надо поговорить. По-родственному.

Баллард поклонился ещё ниже и поспешил покинуть сад.

***

В комнате профессора холодного оружия по стенам были развешены самые разнообразные экспонаты. Дикие, зловещие, благородные, с виду невинные, изящные. Ржавые и отполированные, инкрустированные драгоценными металлами и камнями, и железные, простые, как мул крестьянина, – все они свидетельствовали о глубинной жажде человека убить себе подобного.

Авиталь знала, что Кинжалус в прошлом много путешествовал, побывал в самых дальних уголках Четырёхлиста. Он был кочующим убийцей и, видимо, свою коллекцию собирал в этих дальних поездках.

Кинжалус родом происходил из гномьего племени, и это равно как помогало ему в профессии, так и мешало. Легко убивать, когда ты едва достигаешь жертве до пояса и находишься совершенно на ином уровне, чем тебя ожидают увидеть. Легко быть незаметным, легко пробираться в самые труднодоступные места. Но запоминающаяся внешность – это, безусловно, минус для того, кто привык скрывать лицо. После завершения каждого дела, карлику приходилось спешно уезжать как можно дальше. Желательно не просто в соседнее королевство, а в какую-нибудь отдалённую его область.

В настоящее время Кинжалус уже отошёл от дел, даже легенды о его таинственных и всегда успешных делах забылись, а бумажные дела в башне городских стражников покрылись толстым слоем пыли. Авиталь с любопытством смотрела на героя, пережившего сказки о себе самом. Карлик сидел на высоком стуле, к которому была приставлена трёхступенчатая лесенка, и пил чай с малиной. Он немного болтал ногой, наслаждаясь ароматом. Стёкла полукруглых очков запотели, и маленьких, острых глазок видно не было.

«Да ведь он специально скрыл свой взгляд», – догадалась Авиталь. Она, как всегда, предпочла широкий подоконник. Когда Ренулф, исчерпав запасы братского красноречия, наконец уехал, принцесса провела пару лекций у второкурсников и четверокурсников и поспешила найти профессора Кинжалуса, последнего, кто видел Хризоплюста в день убийства несчастного . Авиталь не подозревала самого профессора холодного оружия. И дело вовсе не в том, что тот отошёл от дел: бывших убийц не бывает. Человек может годами выращивать капусту, а потом взять и всадить нож для бумаги в нужную точку на шее ближнего своего. Но Кинжалус не был наделён магией, а потому вряд ли участвовал в магическом убийстве. Конечно, преступление могло быть организованно группой, но ни один опытный убийца не согласится, во-первых, быть кем-то второстепенным, а во-вторых – быть в группе с магом-убийцей. Хотя бы потому, что последний может легко избавиться от лишнего свидетеля.

– И всё же, Ваше высочество, – Кинжалус откашлялся и наставил на неё мутные стёкла, – чем вам может быть полезен ваш дряхлый слуга?

Она могла бы изобразить беспечность и пойти методом окольных вопросов. Собственно, именно так изначально и действовала: они поговорили о былом, про учеников и программу обучения, о пропавшем наследнике, принце королевства Медного, и Хризолите. Погадали, кого Старуха назначит своим преемником. Авиталь повосхищалась коллекцией оружия, безусловно, лучшей и наиболее полной в Четырёхлисте. Можно было бы и дальше идти этим путём, но внезапно принцесса поняла, что запотевшие очки Кинжалуса это не средство скрыть от неё выражение пытливых глаз. Тролль возьми! Профессор даёт ей, Авиталь, возможность хоть язык высунуть, хоть покраснеть девочкой. Он же сам ничего не видит! Он словно демонстрирует, что не хочет знать ничьих тайн, не хочет влезать ни в какие интриги. Мудро. Уж кто-кто, а убийца знает: меньше знаешь, дольше спишь. А, значит, нет и смысла юлить и скрывать что-то от того, кто не пытается узнать лишнего.

И она решила пойти ва-банк.

– Профессор, мне сказали, что вы последним видели декана Хризоплюста…

Авиталь дала ему возможность отгадать вопрос самому. Кинжалус крякнул.

– Мне довелось много лет быть убийцей, – ухмыльнулся он, – а вот свидетелем я не был ни разу.

Она молчала, дожидаясь, пока старик откашляется, отхлебнёт чаю да как следует высморкается в белоснежный огромный платок. Гномы считали ниже своего достоинства пользоваться маленькими отрезками ткани. Нет, настоящий носовой платок должен быть такого размера, чтобы его можно было использовать и как скатерть, и как плащ, и как саван. Кинжалус не был чистокровным гномом, но традиции предков чтил.

– Декан Хризоплюст считал себя умнее многих, – тихо прошептал, наконец, Кинжалус, – для профессионала это страшная ошибка. Считать врага или жертву – глупцом.

– Но люди глупы, – возразила Авиталь.

– Глупы, да, – согласился Кинжалус, – но порой они умнее, чем мы о них думаем.

Они помолчали. После минуты задумчивого молчания, принцесса нарушила тишину:

– Я не знала Хризоплюста. Что это был за человек?

Старик усмехнулся:

– На первом курсе есть мальчик… как его… нахальный такой с синими волосами. Из Гранат.

– Кэолэн?

– Да-да. Хризоплюст был таким же. Самонадеянным. Последние пару месяцев своей жизни он что-то затевал. С кем-то переписывался, совал нос в чьи-то тайны и был очень воодушевлён. У меня нет привычки интересоваться делами других, и я, конечно, ни о чём не спрашивал.

«Но ушки-то поднялись на макушке. Ах ты ж старый проныра!» – мысленно хмыкнула Авиталь. Настоящий убийца всегда держит нос по ветру, он в курсе последних событий и многих тайн. Эти знания, если ими не бравировать, могут весьма облегчить работу. А профессиональные привычки остаются навсегда.

– В день, когда я видел его в последний раз – это было за два дня до того, как мы обнаружили труп в сквере Висельников – я подошёл к нему, чтобы поговорить о новичках, обсудить программу и поделиться мнениями. А профессор Хризоплюст почему-то попросил меня перенести разговор. Он ожидал экипаж, чтобы ехать в Кривохолм, и был уже одет. Я понял, что встреча предполагается быть весьма важной, и спросил, не будет ли каких-то распоряжений. «Профессор, – ответил декан, – Вы – опытный педагог. Не стану напоминать Вам, что вся информация об адептах нашего факультета конфиденциальна и поэтому не может быть доступна третьим лицам. И да, велите наложить на девичье общежитие дополнительные чары против магии следования». Вот и всё, что он мне сказал.

– Почему вы решили, что он ехал на встречу?

– А иначе зачем ему было надевать ожерелье молодости? – улыбнулся старый профессор.