Аметист: танец волчицы

Он натянул ярко-алые штаны, затянул пояс. Чарна смотрела на него и улыбалась, в глазах её танцевали отражения языков каминного пламени. Принц обул сафьяновые сапоги, попрыгал, расправляя голенища, и снова обернулся. Его взгляд упал на её розовые груди с черешенками сосков, и Ренулф потянулся было к поясу, чтобы развязать его, но вовремя спохватился.

– Да, – ответил небрежно, – но я ещё вернусь, милая.

Милыми женщин было называть проще, чем запоминать их имена. Впрочем, имя Чарны он запомнил. Она не была красавицей из красавиц, уступала иным его женщинам и статью, и чертами лица. Но в её облике было столько манящей истомы, что редкий мужчина мог бы удержаться от желания попробовать пышные губы Чарны на вкус. Пальцы Ренулфа дрожали от этих грешных мыслей, пока он зашнуровывал камзол. А ведь он провёл на её ложе три часа! Или четыре? А, неважно. Накинув шерстяной плащ цвета умбры, принц вновь обернулся. Чарна наблюдала за ним, возлежа на лебяжьих подушках. Она никогда не стеснялась своей наготы, и это отчего-то смущало Ренулфа.

– До встречи, милая, – бросил он и вышел.

Чарна откинулась на подушки и лишь сонно улыбнулась.

Ночь встретила принца снегопадом. Снежинки кружились, приземлялись на его плащ и таяли. Принц бодрым шагом пересёк площадь Луны, вышел на набережную реки Кривуши, взошёл на крутой мостик Трёх Убийц и скрылся в длинной улице, которую местные окрестили Верёвкой. Он шёл и насвистывал от удовольствия. Морозный воздух отогнал картины недавней страсти, и мысли в голове маршировали чётко, как дружинники.

Верёвка была самой длинной и извилистой улицей города. Она огибала его полукругом и незаметно вливалась в парадный Королевский бульвар, ведущий к подножию Кривого холма. Можно было бы и короче пройти, но Ренулфу нужно было время остыть и подумать. Всё стало бы, конечно, намного проще, если бы Льялл просто отрёкся от престола. Тогда можно было бы сохранить с ним братские отношения, вместе охотиться, участвовать в турнирах и балах, играть в сруби-голову-магу, и, может, назначить близнеца королевским советником? Не, советником это через чур. Слишком много власти для второго претендента на трон. Да и братские отношения – опасное дело. При любом раскладе, самое надёжное – избавить Льялла от жизни и, соответственно, искушений. Ренулф взгрустнул. Долгие годы совместного противостояния наследнице сблизили близнецов. Принцы даже как-то привязались друг ко другу. С другой стороны, на этом можно ведь и сыграть. Ну, то есть заверить Льялла в своей привязанности, пообещать пост, усыпив бдительность. А что? Неплохой же вариант.

Именно в этот миг Ренулф почувствовал, как нечто впилось в его горло. Глаза принца выпучились, рот открылся, силясь сделать вдох. «Удавка!» – мелькнула догадка в его голове. Чёрт! Проклятый Льялл! Брата! Да как он мог?! Предатель!

Но Ренулф был не таким простым, как казался. Он шагнул назад и резко упал на спину, придавив ночного убийцу к земле. Верёвка отродясь не знала булыжника. Падение позволило несколько освободить захват, и принц мгновенно просунул руку под гарроту ^специальный шнур для удушения), немного оттянул от шеи, а кулаком другой руки ударил нападающего в голову. Убийца попытался затянуть шнур сильнее, но решающая секунда была упущена, а Ренулф стал молотить его рукой по голове, одновременно стягивая удавку наверх через лицо. Нападающий обмяк, и принц смог выбраться.

– Кто? – просипел он, в свою очередь сжимая тонкое горло несостоявшегося убийцы.

Тот молчал, извиваясь. Впрочем, ответ и не был нужен. Ренулф пырнул кинжалом прямо в сердце противника и снял с него маску. Убийцей оказалась девушка. Тонкая, с нежными чертами лица. Принц встал с трупа, потирая шею, пнул сапогом уже мёртвое тело.

Итак, Льялл первый начал игру. Теперь ход Ренулфа.

***

«Ми, Мышка, – прошептал кто-то нежно, любовно, – не бойся, пойдём со мной». Она посмотрела и увидела светловолосую женщину, склонившуюся над ней.

– Мама? – залепетала Ми.

– Дай мне руку, – улыбнулась та.

– Но ты же умерла?

– Это неважно, – уютный голос обволакивал, лаская, – моя девочка! Тебе так плохо в этом мире одной. Все чужие тебе, и ты чужая всем. Идём со мной, я так скучала по тебе!

И тут Ми начала дрожать. Ложь! Мама не могла скучать по ней. Мама ненавидела её. Отец Ми захватил в плен девушку из Аметиста. Белоликая, светлокосая, она кричала всю ночь в его шатре, рыдала и проклинала его. Но и на следующую ночь он предпочёл несчастную остальным своим жёнам. Мышке Ми рассказывали, что мать неоднократно пыталась избавиться от плода насилия, пыталась покончить с собой. Да кто бы ей позволил! «Белую горлицу» стерегли неусыпно, потому что шаман предсказал: сын этой женщины станет великим чародеем. Когда вместо сына «горлица» родила дочь, а родив, прокляла и умерла, истекая родовой кровью, Князь убил шамана. Никто и возражать не стал: хорошие колдуны не ошибаются. А плохой – зачем нужен?

Ми выросла с ощущением, что родная мать ненавидела её, и теперь отчётливо поняла: ласковые слова ложь. Но и женщина увидела, как изменилось выражения лица девушки. Она отстранилась и зло улыбнулась. Взгляд её голубых глаз стал будто тонкий край льда.

– Не хочешь добровольно? – прошипела белокурая женщина. – Всё равно пойдёшь со мной.

И цепко схватила Ми за рукав.

***

Лес молчал. Даже вой волков стих, и ветер улёгся. Казалось, сосны прислушиваются к чему-то. Ребята, размахивая уже начинающими гаснуть факелами, метались по поляне и рыли сугробы сосредоточенно и яростно. Сверху на них смотрела надкусанная луна, и любопытные звёзды, то одна, то другая, подглядывали из-за сизой хвои. Сугробов было много, а конкретное место лес показывать, по словам Пассифлоры, не пожелал. Кэолэн, отбросив промокшие перчатки, рыл снег красными руками, не замечая от азарта, что не чувствует пальцев. Сеорарс пытался вычислить логически, ходил между деревьев, присматривался.

«Ах ты хитрый, гад, – злобно подумал гранатовый княжич, и хотел было последовать примеру друга, но тут его рука коснулась чего-то гладкого. Он смахнул снег и увидел белое лицо. «Замёрзла насмерть?» – деловито предположил Кэолэн, но всё же стал энергично счищать снег с найденной девушки, а затем захлопал её по щекам. Голубые губы двинулись. И он расслышал едва уловимое:

– Отпусти меня.

***

– Отпусти меня! – орала Ми, вырываясь из холодных пальцев, впившихся в её руку. – Я не виновата в твоей смерти! Я ни в чём не виновата! Я жить хочу!

– В тебе течёт кровь твоего отца. – От шипения кровь стыла в жилах, обращаясь в лёд. – Ты не должна была выжить! Ты не должна жить!

Ми поняла, что если мать хотя бы на шаг утащит её в белесый туман, то Мышка умрёт. Она закричала, и вдруг что-то ударило её, мир покраснел, и призрак, воя, растаял. Ми открыла глаза – это было очень тяжело сделать, но она смогла. Над ней склонилось лицо парня. Над его тёмными волосами сиял ореол света, и глаза… От них исходили тёплые лучи. Он что-то говорил, или спрашивал, но Ми не слышала. В ушах её ещё звучал крик матери. Юноша взял девушку на руки. «Мой рыцарь», – подумала девушка и прошептала:

– Ты спас меня.

А затем провалилась в темноту.

*** – Ты дура? – вопил Кэолэн, тормоша полуживую однокурсницу: —Какого тролля ты здесь?! Ты вообще что-нибудь чувствуешь? Руки? Ноги?

Но она лишь смотрела, даже не моргая. Он подхватил её лёгкое тело, словно куклу, вытаскивая из сугроба. Губы девушки дрогнули, но он не услышал её слов, а Ми потеряла сознание.

– Тролль раздери, – выругался княжич. – Эй, объект найден!

Но все уже и так это поняли. Стояли, довольные, раскрасневшиеся. Ещё бы! Искали и нашли, как старшекурсники прям. Во как!

Кэолэн передал бесчувственную девушку на руки Сеорарсу, вытер пот:

– Ну что? На ковёр к ректору?

И будущие ночные убийцы разулыбались, гордые своей шалостью.

***

Тролль шёл по лесу, прислушиваясь. Когда завыл странный волчий голос, Дженни оказалась единственной, кто не ринулся, сломя голову, к Кэолэну. Она, а, вернее, он не испугался. Тролль продолжал идти и, обнаружив себя в одиночестве, потушил факел. Яркий свет во тьме режет глаза, и всё вокруг становится ещё темнее. Он постоял, прикрыв веки и позволяя тьме проникнуть в зрачки, а потом огляделся. Теперь лес был виден настолько отчётливо, насколько позволяла вьюга.

– Ми-и – и! – прогудел тролль.

Отчего-то его звук не упал, как у однокурсников. Напротив, он будто рос и ширился.

– Ми-и-и, – прошептал снег.

– Ми-и-и, – загудели промёрзлые деревья.

Но она не отвечала. И он пошёл вперёд, туда, где, как ему казалось, было теплее. Мирабель была человеком, а человек нуждается в тепле. Логично, если девушка пошла в тепло, а не в холод. Про то, что она могла не почувствовать его, «Дженни» не задумался. Он не знал, что люди не ориентируются в тепловых потоках. А камни, заметённые снегом, спали.

Из-под его ноги выскочил заяц-беляк и метнулся прочь, прижав уши. С ветки упала сова, раздался приглушённый крик. Тролль подивился противоречию. Все, у кого билось сердце, разгоняя по жилам кровь, хотели жить. И все убивали друг друга, чтобы жить самим. В этом мире смерть так тесно сплелась с жизнью, что по сути стала её обратной стороной. Камни тоже хотели жить. И камни жили, но не убивали для этого других. Камни вечны, камни мудры. Камни – предки троллей. И сейчас «Дженни» была любопытна эта краткая, отчаянная жизнь, но ещё больше его привлекала смерть. Что-то было в ней… постоянное, надёжное.

Он аккуратно, стараясь не поломать, раздвинул еловые ветви и почувствовал тепло, струящееся в воздухе. Шагнул и понял, что снега больше нет, а в зелёном, пружинистом мху цветут нежно-лиловые крокусы. Ми обязательно должна была сюда прийти, ведь она терпеть не может холод.

Он шёл и шёл, тёмный ельник сменился соснами, и вдруг земля под ним резко оборвалась вниз, но тролль успел вовремя остановиться. Внизу под сыном камней простирались чёрные воды озера, освещенные лунным светом. Буря улеглась, но озеро ещё волновалось и плескало волной. Тролль осторожно спустился вниз и сел на камень. Вода была немного тёплой, и от неё шёл пар. Внезапно впереди что-то мелькнуло. Что-то светлое, похожее на крупную рыбу. Тролль усилил зрение и всмотрелся в темноту.

Это была девушка. Она ныряла прямо в волны и плескалась, наслаждаясь купанием. Волосы её серебрились, а обнажённая, мокрая кожа блестела, бронзово отсвечивая при луне. Ничего прекраснее он ещё не видел.

***

Она то ныряла в бездонную тьму, то замирала, лёжа на спине и глядя в такую же, только звёздную, темноту наверху. А то начинала разбрасывать руками и ногами тысячи сверкающих брызг, а потом снова ныряла, стараясь коснуться рукой дна, но дна не было. Пучеглазые унылые рыбы с укором смотрели на неё, едва шевеля плавниками, а она дотрагивалась до их холодной чешуи пальцами.

Здесь она забывала обо всём. Об убийствах, о жизненном опыте, о собственных целях и борьбе. Она будто снова становилась девочкой, которую однажды много-много лет назад мать привела на Тёплое озеро. Только здесь девушка могла чувствовать себя спокойно и свободно. Этого озера не было на картах ни одного из королевств, ни один, даже самый пронырливый и упорный убийца или соглядатай не мог бы проникнуть за еловую стражу. Мать настроила магическую защиту от людей. Про озеро знали лишь звери, но не ей их бояться.

И всё же на неё кто-то смотрел. Она не почувствовала угрозы, но сам по себе факт… Девушка обернулась и первое время ничего странного не увидела. Тот же песчаный берег, сосны, столпившиеся над ним, будто застенчивые подружки, и валун на берегу. Но спустя минуту она поняла: валун изменил форму. Определённо, он стал выше.

Она сложила ладошки вместе, затем мощным толчком разрезала густую воду и заскользила к берегу.

***

Тролль завороженно смотрел как девушка выходит из воды, и струйки сбегают по её упругой груди, твёрдому животу и стройным ногам на песок.

– А, Дженни, – сказала она, щуря невозможные глаза и отжимая серебряные волосы, – от троллей мама защиту действительно не предусмотрела.

И рассмеялась хрипло. И он тоже улыбнулся, не в силах оторвать от неё взгляд. Какая же она красивая! Эти плавные линии, тонкая талия. Небольшая грудь. Тут «Дженни» почувствовал, что краснеет. Конечно, в переносном смысле, ведь красный это совсем не троллий цвет.

– Пойдём купаться, раз уж ты здесь? – предложила Авиталь. – Не бойся, вода тёплая. Или ты не умеешь плавать?

– Тролли не плавают, – подтвердил он. Всё равно секрет уже раскрыт.

Принцесса села на другой камень и запрокинула голову. Он никогда ещё не видел её настолько счастливой. Да и вообще счастливой. До сих пор декан была лишь суровой, сдержанной, или насмешливой. Ему захотелось коснуться её смуглой кожи и почувствовать, какая она мягкая, тёплая. Но вдруг он вспомнил, зачем шёл сюда.

– А вы не видели здесь Ми?

Авиталь изумлённо глянула на него.

– Её здесь не могло бы быть. Она – человек, а ни одному человеку на это озеро ходу нет.

– Ми потерялась, – пояснил «Дженни», – мы с ребятами искали её в лесу, но я отбился от них и попал сюда.

Принцесса нахмурилась. Рабочие заботы догнали её и здесь. Она решительно встала, встряхивая головой по собачьи.

– Нам надо торопиться, – сказала коротко и сухо, – но прежде ты проводишь меня в Академию.

– Но Ми…

– Да, знаю. Но я не могу предстать перед учениками в таком виде. И в образе вервольфа тоже. Чем быстрее мы попадём в Академию, тем быстрее найдём твоих однокурсников. И Ми.

Он посмотрел в её решительные, потемневшие глаза и, сняв с себя грубый шерстяной плащ, заботливо накрыл плечи принцессы. Авиталь приподняла бровь:

– Ты замёрзнешь.

– Тролли не мёрзнут, – усмехнулся он.

Принцесса хмыкнула. Она никогда не видела троллей и, так как каменных гигантов считали вымершим видом, прежде не особенно интересовалась их свойствами.

– А говорила, что не знаешь своих преимуществ, – напомнила она, провела рукой по волосам, чтобы высушить их, и запахнулась в плащ.

Они прошли мимо сосен, и взошли на мягкий ковёр мха в ельнике. Он отодвинул перед ней ветку. Его беспокоило, что Авиталь пойдёт босиком по снегу. Но ведь не наденет же декан его ботинки, если предложить? Или наденет? Он с сомнением посмотрел на её маленькие ножки. Но вот уже и ельник позади, а за ним – зима. И снег по колено – буря намела, старалась. Принцесса шагнула вперёд и взлетела в воздух.

– Дженни! – вскрикнула удивлённо, но без гнева.

А он наклонился над своей ношей, оберегая её от веток, и уверенно зашагал вперёд. Она и сама была лёгкой, как веточка.

– Немедленно поставь меня на землю, – велела Авиталь, пробуя разжать его ладони и с всё возрастающим изумлением обнаруживая, что даже ей, с её силой монстра, не отогнуть и пальца.

– Вы простудитесь, – пробасила Дженни.

Меньше всего принцесса-вервольф любила попадать в глупые смешные положения. И никогда, до этой минуты, в них не попадала. Подумать только! Её несёт первокурсница! А госпожа декан не в силах помешать девочке. Однако, если вы не хотите, чтобы над вами потешались, не стоит пытаться сдвинуть гору, остановить паводок или разжать руки тролля. И Авиталь перестала бороться, приняла царственную позу и устроилась поуютнее. Если не можешь что-либо изменить, сделай вид, что это происходит по твоей воле. Но как же сильна эта девочка! Если вообще в мире оружие, способное её остановить?

– Послушай, а разве солнечный свет не превращает тебя в камень? – невинно поинтересовалась принцесса.

– Так я и есть камень, – простодушно возразила Дженни.

– Но у тебя есть разум!

– И у камней есть. Просто они молчат. И это разумно, госпожа декан.

– Но их пилят, из них делают ступени, мельничные жернова и прочие вещи. Им не больно? Они не погибают?

Дженни улыбнулась смешливо, и неожиданно на её щеках проступили ямочки.

– Как камню может быть больно? И нет, камень не может умереть. Просто становится два, или три камня. Даже песок это все ещё камень, просто иной формы.

– И ты тоже не можешь умереть? – с любопытством спросила Авиталь.

– Я – могу, – Дженни посерьёзнела. Её косички растрепались и рыжими прядями прилипли к высокому ровному лбу. – Я ведь тролль. Но я не умру в человеческом смысле этого слова. Я… Как это сказать… У вас нет таких слов. Пожалуй, только если. Меня не станет, как меня, но я буду я, как камень.

Он посмотрел ей в глаза, и Авиталь задумалась. В каком-то смысле, ничто не умирает. Оно лишь меняет форму. Был заяц, его съели, какая-то часть его стала волком, а какая-то травой, или деревом.

– Но ты уже не будешь знать, что ты – это ты? – догадалась она.

– Отчасти. Это похоже на глубокий сон, но без пробуждения.

На удивление скоро они вышли к высоким стенам Академии. Дженни шла так быстро, что принцессе в какой-то момент показалось, будто деревья расступаются перед троллем.

– Как ты нашла дорогу обратно?

– Я чувствую камни, – просто ответила Дженни.

Они вошли во внутренние ворота, ведущие во двор Убийц, и Авиталь сжала руку тролля:

– Стой.

Дженни остановилась, сразу послушавшись её тихого, напряжённого голоса. Во темноте двора виднелась карета, и чёрные, взволнованные кони нетерпеливо били копытами о брусчатку.

– Отпусти меня, – приказала Авиталь, и каменные руки бережно опустили её на мостовую. Принцесса подняла голову и глубоко втянула воздух. Брат. Ренулф или Льялл? – вот в чём вопрос. В комнатах ректора горел свет. Значит, он там. Авиталь прошипела:

– Заслони меня!

Дженни молча встала так, что её громадная фигура полностью загораживала принцессу и от возможных наблюдателей из окон, и от тех, кто мог быть в экипаже. Авиталь скинула с плеч плащ, щёлкнула и подняла руки. Хлопнуло окно в башне декана ночных убийц, и нечто тёмное, похожее на огромную птицу, плавно спланировало вниз. Это были платья. Сразу два – одно в другом. Они торопились, шнурки вжикали, затягивая корсет. За платьями последовала и остальная одежда.

Когда Авиталь оказалась в полном облачении – последним ей на плечи мягко лёг меховой чёрный плащ – то шагнула вперёд. В тот же миг двери ректорской башни распахнулись, и в свете магических светильников пред ними предстал Его высочество.

– Сестра, – он радостно простёр руки, – Витька! Как ты здесь?

И зашагал к ней, перешагивая через ступеньки крыльца и улыбаясь. Авиталь поморщилась. Она не любила, когда братья коверкали её имя.

– Прости за столь поздний визит, – сотрясал эхо Ренулф, теперь то уж она была уверена, кто из братьев решил её навестить, – но я никак не мог больше вынести разлуки! Как движется дело, есть ли подвижки? Как тебе твои ученики, а?

Авиталь терпеливо дожидалась, когда стихнет рокот.

– Простите, Ваше высочество, брат мой, – почтительно сказала она, – но дело, нетерпящее отлагательств ждёт меня.

– Какое дело может быть важнее нашей встречи, Вить? – искренне изумился брат.

– Дело жизни, конечно, – лукаво улыбнулась принцесса. – О, не моей. Идём, Дженни. Нам пора.

Вот-вот. Пусть высочество подождёт до утра. Помается. Ой, не просто так он приехал ночью в Академию, не просто так играет любящего братца. Так что подождать ему будет полезно.

Но только она отвернулась от принца Ренулфа, как во двор ввалились студенты. Один из них держал на руках чьё-то обмякшее тело, другой, кажется, был девочкой. «Пассифлора», – догадалась Авиталь. Она сурово оглядела всех этих, и ещё шестерых, толпящихся несколько позади.

– Так, поговорим завтра. Сейчас марш по кроватям, – холодно приказала госпожа декан. – Сеорарс, это и тебя касается. Передай пострадавшую Дженни.

Тролль бережно забрал Ми из усталых рук однокурсника.

– Брат, прости. Как только освобожусь, я всецело твоя, – наклонила голову принцесса, а затем обернулась к Дженни, – неси её на первый этаж башни. Её срочно необходимо осмотреть.

И они удалились, оставив растерявшегося принца стоять и хлопать глазами. Ректор, наблюдавший за происходящим с подоконника, предпочёл ретироваться. Близилось утро.