Донор. История о фантастической силе любви
«Смерть президента потрясла страну.
Журналист Ритас вместо обещанного интервью с Кушем, объявил о решении министра обороны Кукиша вернуть всех солдат со всех войн.
Траур обернулся праздником.
Бывшие оппозиционеры вышли на улицы, скандируя: Слава смерти президента!
А Куш лежал в гробу под жёлтыми звездами флага и удивлялся: как это могло случиться с ним и страной?
Его вдова, закутанная в вуаль, будто в чадру, не отрывала глаз от бровей мужа. Весёлые и кудрявые в молодости, они доставляли много хлопот стилистам, которые для придания лицу умного выражения вылили на них, бог знает, сколько лака, мусса, косметической пенки, и всё безрезультатно, теперь, будто каясь за прижизненное буйство, улеглись двумя безобидными волнами.
Но простить его она ещё не могла.
То, что он сделал с ней!..
Треск разорванной ночной рубашки стоял в ушах.
Ей казалось: с неё содрали кожу…
Низ живота в отчаянии заныл.
– Ты станешь матерью, – шевельнулось что-то в мякоти матки.
– Господи, я ещё и беременна? – побелевшими губами прошептала Сара.
– Предлагаю интервью в прямом эфире, – тут же предложил Ритас, слух которого мог улавливать даже не произнесённые слова.
– Хотите и моей смерти?
«Не ссорься с ним, мамуля, журналист нам ещё пригодится» – зрелым голосом заявил будущий сын.
«Я схожу с ума» – подумала Сара.
И тут же ответила себе: нет!
Так бывает!
Её сентиментальный муж превратился в зверя на пороге смерти, чтобы на этом же пороге подкинуть ей ребёнка, сына, свою мечту.
Зло иногда рождает добро.
И… отвращение проросло печалью, печаль заколосилась жалостью.
Она уже любила сиротливую клетку новой жизни.
Но Адрон не чувствовал себя безотцовщиной!
Он был покорён совершенством химических процессов построения собственного организма.
«Творец настоящий алхимик! – выдал мысль будущий лоб. – Лимфа принимает сигналы из космоса, несёт информацию в кровь. Кровь! О-о-о! Вся таблица химических элементов! И золото имеется? В человеке приблизительно десять граммов? А в семи миллиардах? Семьдесят тысяч тонн? Выгодный у тебя, Господи, бизнес – делать людей! Что говоришь? Любовь дороже золота? Не верю! Сам не раз покупал…»
Из левого глаза президента выкатилась слеза. В этом не было ничего странного, у хороших людей всегда выкатывается. Но слеза была тёмной, к тому же оставила на щеке жирный след.
– Куш плачет нефтью, – зашелестело в рядах.
Священник, подальше от греха, торопливо предложил попрощаться с покойным.
Первой подошла Сара, прошептала: спасибо!
За ней над телом покойного склонился министр обороны Кукиш: не столько из желания запечатлеть прощальный поцелуй, сколько из любопытства, чем на самом деле плачет бывший главнокомандующий вооруженными силами государства?
Лизнул сизый потёк.
Почмокал губами.
Застыл…
Провожающие ахнули, как они раньше не видели: Кукиш позитивный отпечаток Куша. Седой ёжик бывшего президента на голове военачальника отливал антрацитом, а знаменитые чёрные брови усопшего оттиснулись заиндевевшим мхом. Контраст цвета растительности, однако, не мог затмить и схожести черт лица. Те же квадратные лоб и подбородок. Прямоугольные щёки и носы. Тонкие, конспиративные губы. И даже фамилии!
Куш – выигрыш и проигрыш в один удар.
Кукиш – дуля, брань, сражение.
– Преемник налицо! – оживились извилины в голове Ритаса. – Власть любила Куша, охотно перейдёт по наследству его двойнику! Прямой эфир, сенсация, и шиш всем! – перепутав объекты, потянулся он поцеловать… министра обороны.
Кукиш отшатнулся…»
Дарья любила эту сцену. По её мнению актеру в ней было, где развернуться, сыграть абсурдный поцелуй так, чтобы зрители гадали: случайно или со смыслом Ритас выразил почтение не умершему президенту, а его вероятному преемнику?
Но, чтобы не погружаться в детали, перевернула страницу…
*Журналисты те же алхимики…
«…Адрон знал, при рождении он забудет о своём побеге из небесного хосписа: плотные слои атмосферы, материальное тело и всё такое…
Но опыт предыдущих жизней есть опыт предыдущих жизней! Не надо было папеньке развязывать войну: проливать чужую кровь плохая примета, души убиенных вселяются в тела убийц, мстят изнутри: ковыряются в мозгах, студят кровь, поджаривают печень, тянут жилы, сводят судорогами мышцы, выращивают злокачественные клетки в потомках до седьмого колена.
Ритас! Вот кто должен изменить направление контрудара. Журналисты те же алхимики, мастаки с помощью атомов мирозданья слов, превращать зло в золото!
Впрочем, владея атомистической технологией языка, которая опаснее ядерной и которую лингвисты считают антинаучной, он и сам сможет взойти на президентский трон!..»
«Не зря я назвала тебя в честь непредсказуемой элементарной частицы, доверила идею: принудить Ритаса, создать наиболее приближенный к реальности антипод моего неземного Адрона» – салютуя способности эмбриона рассуждать, вернулась к рукописи Дарья.
«…Заседание сената началось через час после поминок.
Бренность бытия расхолаживала.
Даже у оппозиции мускулы ослабли: заупокойный пирожок всегда найдётся, кому испечь.
Исполнять обязанности президента доверили Кукишу, министру обороны.
Пусть обороняется!
Судьба Сары тоже была решена позитивно: жена за мужа не отвечает.
Величие нации в умении прощать не виновных!
Ритас хотел открыть глаза, окинуть взглядом членов правительства (непаханое поле серозёма), да вдруг вспомнил репетицию несостоявшегося интервью Куша, когда он по привычке оклеил студию заготовками сильных фраз, но!..
Глаза с языком потеряли синхронность, и, удивляясь себе, с ехидством ядовитого аспида он спросил: разделяете ли вы, господин президент, мнение, что человек человеку – тварь? Слава Богу, софиты были выключены, в студии ни души. И всё же страх сковал его: неожиданная концовка известной фразы превратилась в крюк незнакомого пыточного устройства, который, зацепив его под рёбра, стал раскачивать, заставляя чувствовать себя наживкой на уде таинственного рыбака.
«Тварь! Тварь! Тварь!» – закопошились в голове извилины.
Он попытался сорваться с крюка, раскачался до амплитуды размахом: жизнь – смерть, будто в соломинку, вцепился в Евангелие от апостола, который осмелился сказать: В начале было Слово.
Слово с большой буквы, будто имя.
Чьё?
Автора, сочинившего сценарий вселенского спектакля под названием «Жизнь», оригинал которого сначала исказили переписчики, потом, не осознав замысла, загубили режиссёры с актёрами?
И он, Ритас, любитель кривого толка, в их числе…
Прости! – застонало что-то в левой части груди.
Но пытка продолжилась.
– Несостоявшееся интервью убило президента, ты отравитель! – заползла в ухо склизкая тварь.
Он возразил: я не сказал ни слова!
– За яд невысказанных слов ответишь перед судом!
– У меня алиби: я жив! – нервно дёрнулась голова.
И вдруг сквозь надвигающийся гул он услышал нещадный голос: проснитесь, заседание кончилось!
С трудом разлепив глаза и увидев щетинистую пасть пылесоса, он попытался вытащить себя из кресла. Чёртова толщина: у людей обмен веществ, у него всё впрок, в запас, в закрома…
И чего расстроился?
Подумаешь, ну, спросил бы: человек человеку – тварь?
А Куш ответил бы: от червячка до человечка все вышли из рая.
И никакого яду…»
*В зеркалах альфа звезды…
«Если верить футурологам, инкубатор фантазий или рай расположен на Сириусе» – отвлеклась от чтения Дарья, удивилась: неужели благодаря генной памяти именно с самой яркой звездой неба у неё сложились родственные отношения?
Хотя, память не причём. Отец любил небо, а она любила слушать его рассказы о древних астрономах, тайнах Млечного пути, волшебных историях далёких созвездий. Именно от него она узнала, что Сириус в двадцать раз ярче Солнца, и у него есть спутник, горячий Белый Карлик, жаль, отец не представлял, что в зеркалах альфа звезды созревают фантазии инженеров генных структур. Теперь, наверно, знает. И радуется тому, что воображению его дочери Вселенная «по колено», а внучка носит имя, выкроенное из имени его любимой звезды.
Восемнадцать лет прошло, а будто вчера: подходило время рожать, с мужем договорились: сыну выбирает имя он, дочке – она. Когда пол ребёнка был установлен, она выписала в тетрадь все женские имена, но сердце не откликалось.
И вот, как-то не спалось, они с Адом вышли на папин балкон, тучи разбежались, Сириус заискрился, рассыпался на огненные буквы, из которых вдруг сложилось имя ИРИС.
– Видела? – спросил он.
– Ирис, – заворожено произнесла она, – цветок, похожий на райскую птицу.
– Не зря в детстве я выдирал зубы ирисками, – обнял он её.
«А я всё ещё не могу „выдрать“ его из сердца» – подумала Дарья и, испугавшись нахлынувших чувств, вернулась к чтению…
«… Многозначительно шевеля белесыми бровями, Кукиш сообщил молодой вдове, что судьба её решена по высшему разряду: пожизненная пенсия, ранчо, охрана!
– Кто станет на нас покушаться? – вздохнула Сара.
– Иногда даже мёртвые требуют сатисфакции, – ответил преемник мужа.
– Даже не знаю, как вас благодарить. Может, чаю? – растерянно предложила вдова.
– Приглашаю на ужин с шампанским, – щёлкнув каблуками, отдал ей Кукиш честь.
Но лучше бы он этого не делал: неизвестно откуда взявшиеся шипящие струи так вздули его кишечник, что единственным спасением было отступление.
– Урчи, кишка! – веселился Адрон. – Диарея или репутация? Выбирай!
– Извините, забыл, дела, надо бежать, – зачастил Кукиш, отступая трусцой.
– Странно, – подумала ему вслед Сара, – всегда такой павлин, и вдруг…
И ещё, диво дивное, игристым вином побежало по венам незнакомое прежде чувство.
Так не может чувствовать себя вдова.
Но она чувствовала!
Хотелось смеяться и петь!
Адрон насторожился.
Знал по себе: жажда любви толкает к предосудительным поступкам.
Ревность тоже!
Глупец!
Чтобы родиться сыном президента, Сара должна стать женой Кукиша.
Зря!
Зря он поспешил с ураганом в его животе!
А теперь, иного выхода нет, надо ускорить распад старой президентской четы!..»
«Прости, Маргарет! Ничего личного! Развода требует его величество Сюжет! – философски заметила Дарья и! внезапно подумала, – может, и меня с мужем развёл кто-то там, Наверху, чтоб не заснуть в кино…»
*Любовь умножается делением…
Знакомые строчки показались не такими уж знакомыми…
«…Ритас – сторонник причинно-следственного хода жизни, зашел в тупик.
Его друг, офицер разведки, сообщил: Куш объявил войну соседней стране, чтобы найти там оазис алхимика, который из песка делает то ли золото, то ли топливо; а Кукиш намерен объявить мир. Чем не сенсация?
Информация насторожила.
Что-то не складывалось!
Думай, Ритас, думай!
Извилины сопротивлялись, выкручивались, крутили дули.
«Слово тележурналиста – ветер, слово романиста – топливо!» – сказал кто-то на ухо.
Разноцветные глаза журналиста произвели полусферические движения, сошлись у переносицы, где странные тени устроили трибуну для сомнительных заявлений.
Одна дамочка сочинила роман о Доноре – новом мессии…
А ты напиши роман о лже-доноре – спасителе мира!
– Ещё чего?! – возмутился Ритас.
Тени исчезли.
Вместо них в районе третьего глаза появился розовощёкий эмбрион, который, подмигнув ему, влетел в мозг, плюхнулся в извилины, панибратски двинул пяткой в лоб: Учись, как, не успев родиться, можно попасть в роман!
Сигара пыхнула в похожих на сардельки пальцах Ритаса, сплюнула горку пепла на брюки, и он! удивляясь себе, покорно навис над клавиатурой ноутбука, указательным пальцем настучал: Донор. Роман. Предисловие.
«Предисловие» стёр.
Он ненавидел предисловия, как и посвящения.
Кукишу, который завёл нас на Эверест, заблудился, вследствие чего я отморозил задницу, посвящаю! – развеселился эмбрион в районе третьего глаза.
Выйдя из подчинения, указательный палец вновь нашлёпал: Предисловие.
Дальше пошло-поехало, всё против воли…
«Запах тления витал в воздухе, пропитывая его поры. Скелеты стволов и листьев рассыпались в прах при первом прикосновении ветра. Обезвоженные камни превращались в песок. Глория была устлана шкурами истаявших животных. И только люди, чьи языки стали похожими на куски асфальта, ещё боролись за жизнь. Безумные, они выстраивались в очередь к Донору, капля крови которого давала шанс пережить катаклизм, приловчиться к новым условиям.
Очередь растянулась на километры, и представляла собой странное собрание тел, прячущихся от нещадных лучей под козырьками пожелтевших газет, выгоревшими зонтами, душным войлоком редких шатров. Даже перед солнцем не было равенства у людей…
Метафоры собственного мессианства кружили Адрону голову, а разговоры о том, что хвост очереди пожирает поднимающихся на поверхность, тех, в чьих жилах уже текла бесценная капля его крови, не волновали: хладнокровие стало обратной стороной медали его благодетельства.
На почве взаимовыгодного попустительства в народе появились мужчины и женщины с острыми клыками, которые, провозгласив себя доверенными лицами, за космические гонорары обещали достать «животворную влагу», но мало кого из богатых реципиентов оставляли в живых.
Кровь Донора, по капле разлитая в золотые сосуды размером с горошину, стала единственной конвертируемой валютой, более того, следуя алогичной теории: любовь умножается делением, из неё стали рождаться странные козлоногие клоны…
Отстукав многоточие, Ритас вперил в пространство одический взгляд, пытаясь увидеть циничного суфлёра: никого не обнаружил, лишь горка пепла на брючине съёжилась от страха перед химчисткой.
В тот же день, повинуясь чье-то злой воле, он покинул телевидение и приступил к работе над романом…»
*Мы в ответе за тех, кого сочинили…
Дарья прочитала сцену на одном дыхании, подумала: очередь вампиров на экране может выглядеть впечатляюще…
К сожалению, зло вообще живописней добра.
И, что душой кривить, сочинить образ циничного писателя и его вылупившегося из мрака героя ей не составило труда.
А что, если…
Если мы отвечаем за тех, кого приручили, то… за тех, кого сочинили, тем более!
Ведь, если мысли материальны, то вполне вероятно, где-то реально существует вымышленный мир, и там… от нашего мудрствования кто-то конкретно страдает!
Мысль была такой неожиданно ясной, что захотелось поразмышлять над ней.
Но!
Задребезжал гостиничный телефонный звонок.
– Дарья Сойкина, – по привычке представилась она.
– О-о! – раздался в трубке шоколадный голос.
– Ошиблись номером! – хотела бросить трубку Дарья.
– Простите. Понимаю, слишком поздно…
– По-моему, слишком рано… – взглянув на настенный циферблат, показывающий пятый час, испорченным эхом отозвалась она.
– В гроте случился обвал… – горько заметил звонивший.
– Ой! Это вы? Абдалла ибн Абдель Сауд Аль Ахрам… – уткнувшись в визитку и не прочитав и половины имён, посчитала добрым знаком, что придуманный ею герой-алхимик является частичным тёзкой спонсора, категорически смолкла Дарья.
– Через полчаса рассвет, он здесь прекрасен, альтернативен смерти…
– Вы приглашаете меня на рассвет?
«Мужчина, иронизирующий над вероятностью собственной гибели, достоин внимания…» – трепетно забилось сердце.
«Я за чеком с семью нулями приехала, а не романы крутить!» – категорически отвергла Дарья намёк на амур.
Но!
На свидание согласилась…
С пристрастием оглядела своё отражение в казённом зеркале, подкрасила губы, убрала чёлку со лба. В глазах что-то мелькнуло, похожее на свет. Нет. Показалось…
*Я слушал пение русалки…
Сказочный шейх ждал её у крыльца.
Хотя, почему сказочный?
Настоящий.
Без чалмы, шаровар, маслиновых глаз и ещё… чего она там придумала.
Очень даже из себя… ничего…
– Можно, я буду звать вас просто Ахрам? – спросила, зачем-то волнуясь.
– Храм в имени смущает меня, зовите лучше Алик, – предложил шейх.
– Лик в имени носится легче?..
– Если он не икона…
– На одного мужчину я уже молилась, – вдруг ни с того, ни с сего, призналась она.
– В одной группе со мной учился Ад Сойкин, вы его жена? – неожиданно, даже как ей показалось, с пристрастием задал вопрос шейх.
– Мы давно разошлись…
– В Синеморье у нас была практика, днём строили санаторий, а по вечерам на каменном утёсе я слушал пение русалки. Почти двадцать лет прошло, я вернулся, и вот… даже мечтать, не смел, что встречу на этом утёсе рассвет вместе с русалкой. Ведь это были вы? – как-то особенно посмотрел на неё Алик-Ахрам.
И она, будто вспомнив его ненавязчиво-сердечный взгляд, без страха и боли нырнула в прошлое…
– Я заплывала далеко-далеко, акустика до небес, слова и мелодии брались, сама не знаю, откуда…
Но догадка: так вот почему!.. заставила замолчать.
– Когда мне сказали, есть сценарий о жизни на Глории, а мой друг астрофизик вышел с этой планетой на связь, я подумал: это знак! и согласился спонсировать фильм, более того, предлагаю проводить съёмки в моём оазисе, тем более на днях намечен телемост, возможно, вам будет интересно? Простите, я, кажется…
– Я не сплю? – невольно дотронулась до руки шейха Дарья.
– А-мурр! – ревниво встал меж ними огромный, цвета розового винограда кот.
– Султан! – почтительно приветствовал его Алик. – Познакомься. Та самая Русалка. Мы ждали её с моря, а она спустилась с небес. Рад? Всё-всё, не крутись под ногами, вперёд!
Кот просигналил Дарье: не колись! пошевелил усами и, определив маршрут, вальяжной иноходью пустился по пустынной улице вверх.
«Султан сегодня чуть под машину не попал» – едва не выдала она его, но…
Не колись, так не колись!
В переводе с кошачьего: береги секрет пуще хвоста своего…
*Кто восход солнца увидит…
Они поспешили за котом по грунтовой дороге. Дома ещё спали. Заборы были увешаны будто под диктовку написанными ядовито-яркими транспарантами: СДАЮТСЯ КОМНАТЫ, ТУАЛЕТ ВО ДВОРЕ! Из земли дыбились деревянные бляшки срубленных под корень сосен: парковки для машин уничтожили парки.
– А ведь райское место, – задумчиво заметил Алик.
– Хоть на минутку побывать бы в раю, – мечтательно подняла глаза Дарья.
И!
Картина сияющей серебром одинокой звезды на фоне разведённой молочной сывороткой глазури неба заставила её притормозить шаг.
– Венера, вестница любви, – остановился вслед за ней Алик. – А рай на земле в своё время пытался создать римский император Адриан, я даже как-то участвовал на раскопках Адриановой виллы, спустя тысячи лет есть чему поучиться. И, кстати, ваш бывший муж в честь этого императора изменил своё родное имя Андрей.
– Я не знала…
– Простите, это случилось на первом курсе…
– Император помог, Ад сделал себе имя именно на строительстве вилл, – махнув рукой Венере, прибавила шагу Дарья.
Алик решил помолчать…
Обогнув пригорок, улица распахнулась в бескрайнюю ширь.
Русалочий камень оказался перешагнувшим береговую черту, приземистым, с плоской вершиной утёсом, на который было легко забраться и безопасно там восседать, рассматривая причудливые очертания горизонта.
С пристрастием оглядев владения и не обнаружив вражеского присутствия, Султан улёгся на самый край камня, церемониально уставился вдаль.
И вдруг из моря, отливающего серебристо-синеватой чешуёй, вынырнул хвост гигантского павлина. Полнеба стало палевым. Бледно-жёлтые с розоватым оттенком перья затрепетали в культовом танце.
Сватовство состоялось.
Не торопясь, и не медля, золотой диск солнца явился, чтобы дать жизнь новому дню.
– Спасибо! – только и смогла вымолвить Дарья.
– У нас говорят: кто восход солнца увидит, тому простится один грех, – смиренно склонил голову Алик.
Ей показалось: морская пена окрасила его виски.
И почему-то стало жаль его.
Амурр – поднявшись, благосклонно посмотрел на неё Султан.
– А теперь к Джину, – потрепал кота по загривку Алик, – думаю, утренний кофе сейчас в самый раз…
Султан воспринял его слова как приказ, хитро прищурился, спрыгнул с камня и, круто изменив маршрут, вприпрыжку помчался по берегу.
– Там, за поворотом, кофейня в скале, – объяснил его прыть Алик. – А скала – осколок горы Ра, которая возвышалась над чёрным озером, которое после потопа стало морем. Мой отец был уверен: именно к этому берегу причалил Ной…
– Ваша подводная гостиница, случайно, не «Ковчег» называется? – попала под его настроение Дарья.
– Угадали.
– А Джин, к которому мчится Султан, кто вам?
– Сейчас сами поймёте…
*Узники замка Миф…
Кофейня состояла из похожей на шатёр пристройки и естественного грота, где на каменном полу стояли мангал с песком, стол с медной утварью; рядом из скалы по отводу вытекала родниковая вода.
Рядом с источником спиной к двери стоял мужчина в синих атласных шароварах, майке-тельняшке, с затейливой чадрой на голове.
Он обернулся на голоса и! от нескрываемой радости остолбенел, заголосил: Жив! Море вскипело! Султан сбежал! Мукдар сказал: мистика…
– В гроте рухнула стена. Открылась пещера, обтянутая татуированной кожей. Сотворение мира в картинках. Хотел сфотографировать, а тут, откуда ни возьмись, вода. Еле ноги унёс. Но всё хорошо. Приготовь наш пиратский кофе, моя гостья всю ночь не спала, – пассами рук, успокоил колоритного хозяина кофейни Алик.
– Амурр! – широко зевнув, засвидетельствовал сказанное Султан.
– А ты!.. чтоб больше!.. без самоволок!.. – шикнул на перса хозяин.
Окончательно накалил ситуацию телефонный звонок.
– Даша! Ты жива? Что там у вас? В новостях объявили: подводная гостиница взорвана. Халиф убит! А я, старая дура, разрешила Ирис… она часа три, как должна быть у тебя. Если что с вами, я умру! – на одном дыхании выпалила и трагично замолчала АЭС.
– Не расстраивайся, все живы! И с Ирис ничего не случилось, я бы почувствовала, – отойдя в сторону, попыталась успокоить тётушку Дарья.
– А спонсор, точно, жив? А то папа Карло звонил: фильму конец! Всё пропало!
– Жив! И передай Карлу Марковичу, снимать фильм мы будем в настоящем оазисе. Остальные сюрпризы… при встрече.
Отключив связь, Дарья встретилась взглядом с застывшим в проёме шатра юношей. Он был одет в потрёпанную скорее не от скитаний, а оттого, что кто-то поиграл с ней в детскую игру «голландский сыр» хламиду. На голове гнездом тюрбана свился знакомый шёлковый шарф.
– Кто вы и что вам надо? – заподозрил в незнакомце «взрывателя» Джин.
– Я узник, сбежавший из замка Миф, – нарочито хриплым голосом представился юноша.
– Позвони АЭС, она с ума сходит! – одновременно обрадовалась появлению и огорчилась несуразному виду дочери Дарья.
– Не сдам я этот ПЖ! – обречённо размотав тюрбан, тряхнул копной пшеничных волос «узник».
– Кто такой, этот ПЖ? – с еле сдерживаемой улыбкой поинтересовался Алик.
– Психологический жест, – движением плеча сбросила хламиду Ирис. – У белых акул язык общения – телодвижения. Актёры тоже должны уметь говорить без слов…
– Про белых ворон слышал, про белых акул – век учись! – встал и, заказав Джину: к кофе всё, что-нибудь съестного для юной гостьи, пожалуйста, придвинул к столу третий стул Алик.
– Спасибо! Когда голодная, я никакая, – с немым вопросом посмотрела на мать Ирис.
– Познакомься, наш спонсор, – с ударением на местоимение наш, внесла ясность в ситуацию Дарья.
– Ирис! – благосклонно опустила глаза дочь, и в один момент забыла о тормозах, – а вы? Я почему-то думала, вы старый, толстый, какой-нибудь ибн Аль-Хасан Сулейман и так далее…
– У меня двенадцать арабских имён, и одно русское Алик, можешь звать меня так, – сделал вид, будто не заметил её бестактности спонсор.
– Буду звать вас Аль Алик! – спохватившись, благодарно кивнула ему Ирис.
– Так меня ещё никто не звал, – ободряюще улыбнулся ей не похожий на визиря из арабских сказок шейх.
– Прошу прощения, для дорогих гостей скатерть из бамбука, целебная вода из горного источника, орешки из заморских стран. Для юной красавицы яйца пашот будут готовы через пять минут, – подъехал со столиком-гарсоном Джин.