Поцелуй волчицы
Я повторил, для большей убедительности добавив имя и отчество. Администратор пробежала пальцами по клавишам компьютера.
– В двести двадцать втором номере он проживает…
Мне больше ничего не нужно было от нее, но женщина удовлетворила мою просьбу по полной программе.
– В противоположном конце вестибюля есть внутренние телефоны и списки абонентов. Найдете номер комнаты и соответствующий ему номер телефона. Позвоните и попросите его спуститься в вестибюль, потому что мы запрещаем посторонним подниматься на этажи без предварительной заявки постояльцев на гостевую карту…
Она еще что-то говорила, но я уже откланивался и пятился спиной к выходу. Как раз в это время на поясном ремне пронзительно запищал мобильный телефон. Я прижал трубку к уху.
– Это я, Кирилл Андреич!
– Кто "я"? – нетерпеливо уточнил я.
– Лом! Вы ж сами просили меня позвонить…
– Да! – вспомнил я. – Говори, слушаю!
В дверях я попал в поток вьетнамцев. Узкие глаза, мяукающий гомон, пестрые майки, сумки, соломенные шляпки окружили меня со всех сторон.
– …выполнено… докладываю по ситуации… автомобиля… не определил… – доносились из трубки обрывки фраз.
– Подожди! – крикнул я, поворачиваясь к жизнерадостному потоку боком. – Ничего не слышу! Перезвони через минуту!
Я сунул телефон в футляр и осторожно, словно через строй детей, пробрался на улицу. Едва я успел сесть в машину и мысленно послать угрозы в адрес Буратино, который так ловко обвел меня вокруг пальца, как телефон опять запищал.
– Докладываю по существу обстановки, – сказал Лом. Судя по голосу, он успешно разобрался с бутылкой виски. – Вашим другом… точнее, его безвременной кончиной интересовались две особы. Докладываю по порядку. Первым был парень, кудрявый такой, в черной футболке и джинсах. С сумкой, квадратная кожаная сумка. Пытливый такой, прямо за горло брал…
– Какой? – не понял я.
– Ну-у, как сказать… В общем, все очень подробно расспрашивал. Когда это случилось, кто его из воды вытаскивал, что там вместо головы осталось… И все записывал в блокнот.
– Он на машине был?
– Да! Номер я пометил, а вот марку не установил. Старая машина, импортного производства. Бампер помят, одной фары нет.
– Диктуй номер!
– Первая буква Шэ! Шурик! Потом: восемьдесят шесть – девяносто четыре. Кэ Рэ. Крепленое Розовое. Записали?
– О чем он еще спрашивал?
– Больше ни о чем. Сел и уехал.
– Кто второй?
Я слышал, как спасатель тяжело дышит, тискает в руках трубку, и она трещит, фонит.
– Вторая была баба.
– Кто?! Девушка или старушка? – нетерпеливо уточнил я.
– Девушка.
– Ну?
– Тоже интересовалась, – как-то нехотя ответил Лом.
– Дальше!
– Ну и все.
Мне стало душно и я открыл дверь нараспашку.
– Послушай, почему я из тебя каждое слово клещами вытаскиваю? – крикнул я. – Подробно: как выглядела, о чем спрашивала?
– Молодая, – ответил Лом. Затем в трубке что-то зашуршало. – В черных очках.
– Блондинка? Брюнетка? – орал я на всю автостоянку. Брюнетки и блондинки оглядывались.
– Да хрен ее знает. Такая… обычная. Вообще-то она в платке была.
– Слушай, ты что-то темнишь! – начал выходить я из себя. – Не вынуждай меня говорить тебе грубости!
– Да не темню я! – вяло попытался оправдаться Лом. – Она все больше про вас спрашивала.
– Про меня? – не поверил я своим ушам. – А что она про меня спрашивала?
– Ну-у… Чего вы тут делали и о чем меня спрашивали, – невнятно и быстро ответил спасатель, словно откусывая от каждого слова кусочек.
– Фу-ты, ну-ты! – пробормотал я. – Этого еще не хватало… Послушай, я же чувствую: ты не хочешь мне всего говорить. Она тебе заплатила?.. Ты почему молчишь? Заплатила, да?
– Ну-у… вроде того.
– Сколько?
Я чувствовал, как извивается за своим обшарпанным столом спасатель.
– Да как сказать…
– Я заплачу тебе вдвое больше, чем она, только ты на меня работай. Договорились?
– Какой базар! – с радостью пошел на мировую Лом.
– Ну? Я слушаю!
Собственно, ничего нового он мне не сказал, можно было и не обещать повышения жалования. Суть объяснений спасателя сводилась к следующему. Вслед за кучерявым парнем, словно по записи, на спасательную станцию поднялась девушка лет двадцати трех, невысокого роста, худощавого телосложения, в темных очках и повязанным поверх прически платком. Одета она была в сарафан, который позволил спасателю хорошо рассмотреть ее ножки. Девушка вела себя настороженно и время от времени кидала в окно быстрые взгляды, словно опасалась, что ее могут здесь увидеть.
Она назвала себя сотрудником уголовного розыска, не предъявив никаких документов, затем заплатила спасателю, как он утверждал, всего пять гривен и попросила подробно пересказать наш со спасателем разговор. Что самое интересное, она, демонстрируя свою осведомленность, назвала ему мои ФИО и домашний телефонный номер.
Спасатель, конечно, понял, что эта девушка такой же сотрудник уголовного розыска, как он – убежденный трезвенник, но виду не подал и передал суть нашего с ним разговора "тремя словами", как заверил меня.
Кто она такая? – думал я мимоходом, пока спасатель оправдывался. Почему интересуется мной? Автор анонимного письма? Но если она обеспокоена несчастьем, которое случилось с Нефедовым, и ей известны мои домашний телефон и адрес, то проще и надежнее было бы встретиться со мной и обо всем расспросить напрямую.
Может быть, это была та девушка, которую я подвез сегодня ночью? – предположил я самую невероятную версию, даже не пытаясь найти для нее мотивировку.
– Какого она была роста? – спросил я. – Как я?
– Нет, куда там! – уверенно возразил спасатель. – Намного пониже. Намного.
– А ноги ее хорошо рассмотрел?
– Что? Ноги?.. Хе-хе! Ноги в порядке. Хорошие ноги.
– Я не о том. Царапины или ссадины на коленке не заметил?
– Что вы! – голосом тонкого ценителя женских ножек ответил спасатель. – Полнейший идеал! Как у фотомодели!
Ночная попутчица тоже отпадала. Я был заинтригован. Все остальные предположения можно было смело брать "с потолка". Например, за мной следит убийца Нефедова, выясняя, начал ли я расследование и в какой области "копаю". Если допустить, что это так, подумал я, почесывая кончиком телефонной антенны затылок, то убийца, бесспорно, глупа и неостроумна. Так откровенно "засветиться" у спасателя!
Я отключил аппарат, не дослушав пафосных обещаний и заверений в вечной преданности, и взялся за ключ зажигания. Какой-то час назад я болтался в вакууме, и вокруг меня не было ни единой точки опоры. Теперь же наступило настоящее половодье из вопросов и загадок, и все они ломились ко мне в сознание, как больные в кабинет бескорыстного целителя, отталкивая друг друга, наступая на пятки и работая локтями.
Спокойно, господа! – мысленно сказал я им, слегка приоткрыв виртуальную дверь. Прошу соблюдать порядок и очередность. Жизнерадостный социолог с анкетами по кличке Буратино заходит первым!
7
Как и следовало ожидать, жизнерадостного Буратино у входа в турагентство я не нашел. Некоторое время я стоял у большого тонированного окна, глядя то на свое отражение, то на полированные туфли и мысленно считал длинные гудки в телефонной трубке. Ваня Анисимов, капитан из экзаменационной комиссии ГАИ, как-то помог мне сделать дубликат водительских прав, которые год назад сгорели вместе с моей машиной. А я ему помог обустроить компьютерный класс. С тех пор мы дружили.
– Ваня, – сказал я, услышав в трубке хриплый голос капитана на фоне звяканья посуды и нестройных голосов. – По номеру машины надо определить домашний адрес.
– Кирилл? – очень громко спросил Ваня. – Ни хрена не слышу… Да тише вы! С человеком поговорить не дают! – прикрикнул он на кого-то. В ответ раздался дружный смех и посыпались советы послать меня к едрене фене. – Что там у тебя случилось? Мы тут у жены сороковник отмечаем. На хрена тебе адрес?
– Да задел меня один "чайник" и смылся, – не совсем удачно придумал я.
– От тебя смылся "чайник"? – не поверил капитан.
– Так моя машина на парковке стояла, – выкрутился я. – А номер "чайника" мне свидетели дали.
– Слушай, а может быть завтра? Неохота дежурному звонить.
– Это срочно, Ваня! – мягко настоял я.
Кажется, капитану поднесли рюмку. Некоторое время я слышал только голоса да шумное сопение.
– Ну, лады, – смягчился Ваня, занюхивая, кажется, трубкой. – Сейчас узнаю. Диктуй номер…
– Восемь шесть девять четыре, ШКР. Старая иномарка.
– Ты на мобильном? Я перезвоню, – пообещал капитан.
Я затолкал телефон в футляр и прислонился лбом к тонированному окну, пытаясь что-то высмотреть. Вполне может быть, думал я, что этот юноша с анкетами уже никогда не появится здесь, потому что никакого отношения к социологии не имеет. Отработал – и исчез.
Подойдя к дверям агентства, я потянул за ручку. Дверь приоткрылась настолько, насколько это позволяла сделать скоба, накинутая на ручку изнутри. Рабочий день закончился, и внутри, по-видимому, осталась только охрана.
Я хотел уже было вернуться к машине, как сзади лязгнул запор и меня окликнул голос. Немолодой мужчина в пятнистой униформе, прикуривая, вежливо поинтересовался, что мне надо.
– Я заказал путевку в круиз, – объяснил я, возвращаясь.
– Это вам надо к Наташе, – ответил охранник, глядя по сторонам и часто затягиваясь. – К сожалению, она уже ушла. Завтра к восьми подходите. Она у нас по этим делам…
Видя, что я не тороплюсь уходить, он посочувствовал мне:
– Эх, везет вам – отпуск, круиз! А я уже забыл, когда на пляж ходил.
Похоже, ему наскучило сидеть одному в пустом офисе, и он был не прочь поболтать.
– Вы считаете, что в Ялте есть пляж? – вопросом ответил я. – Если бы у нас был нормальный пляж, я не стал бы портить себе нервы в вашем турагентстве.
– С при чем здесь нервы? – ревниво поинтересовался охранник. – Что случилось?
– Путевку выкупить не успел – вы уже закрылись, – ответил я. – Приглашение на презентацию ваш юный сотрудник дать мне забыл. Вот вам и нервы.
– Приглашение на презентацию? – повторил охранник и отрицательно покачал головой. – Что-то я не припомню… А кто вам обещал приглашение?
– Парнишка с анкетами. Он здесь весь день клиентов вылавливал.
Охранник понял, о ком речь и кивнул.
– Это Женя, – сказал он, пренебрежительным тоном давая понять, что речь идет о пустяке.
– Он работает у вас?
– И на нас, и еще на несколько туристических фирм. – Приблизив к моему лицу свою крупную голову, охранник доверительно объяснил: – Откровенно говоря, все это туфта. На этой презентации вас будут поить бесплатным томатным соком и уговаривать купить еще парочку путевок. Я знаю все эти фокусы! Заболтают, загипнотизируют, и вы раскошелитесь как миленький.
– Значит, Женя сейчас на презентации?
– Там, там! – закивал головой охранник, щелчком посылая окурок в кусты. – В вестибюле морвокзала. Можете идти без всяких приглашений. На руках занесут.
Я пошел по набережной. На душе было чернее тучи. Хотелось выпить и подраться. Улыбаться людям через силу было тошно. Кем бы я никогда не смог работать, так это артистом и дипломатом, потому что мое лицо почти всегда отражает состояние души. Артист же должен отражать на лице эмоции своего героя, а дипломат – эмоции власти.
Охранник был прав – никакого приглашения при входе в вестибюль морвокзала у меня не спросили. На кожаных диванах и креслах, между комнатными пальмами, сидели люди с постными лицами. Несколько человек стояли посреди зала, окружая какого-то рафинированного оптимиста с искусственным загаром на лице и микрофоном в руке.
– Но это еще не все! – захлебываясь от восторга орал он в микрофон. – Каждый обладатель нашей путевки получит в день прибытия напиток! Обратите внимание: совершенно бесплатно!..
Я стоял у входа и искал глазами Буратино. Несколько подставных женщин, аплодируя как ненормальные, запищали в экстазе тонкими голосами, а затем вразнобой стали спрашивать, где же можно купить вожделенные путевки.
– Секундочку! Наберитесь терпения! – волевым жестом остановил их шарлатан. – Наша фирма "Пилигрим" не была бы "Пилигримом", если бы на этом заканчивался перечень услуг! – загадочным, но честным тоном произнес он. – Каждый, кто купит нашу путевку, за символическую доплату сможет выбрать себе номер… с видом на море!!!
Слово "море" он проорал столь надрывно, словно речь шла о номере с видом на тонущий "Титаник". Агентура снова завизжала, и я подумал, что к концу надувательства женщины обязательно описаются.
И тут я заметил медленное движение за строем зрителем. По внешней стороне круга, прячась за спинами, двигался Буратино. Он заметил меня раньше, чем я его, и пытался незаметно покинуть зал. Я продолжал спокойно стоять на прежнем месте, скрестив на груди руки и опершись плечом об оконное стекло. Боишься! – подумал я. Это хорошо, что боишься. Значит, рыльце в пушку, и не зря я на тебя время трачу.
В какой-то момент наши взгляды встретились. Буратино, словно пытаясь подчеркнуть свое достоинство, взмахнул рукой, широким жестом закинул наверх упавший на глаза чуб и снова спрятался за зрителями. В то мгновение, когда он не мог меня видеть, я быстро повернулся, вышел из зала на улицу и встал за дверьми. Буратино наверняка подумает, что я, одержимый желанием поиграть в догонялки, кинусь за ним по кругу. А он тем временем попытается улизнуть на улицу.
Так оно и вышло: Буратино, несмотря на двубортный пиджак с золочеными пуговицами, мыслил стандартно. Минуту спустя он вышел на улицу, и я тотчас затолкал его в узкий угол между стеной и дверью.
– Хочешь бесплатный напиток и вид на море? – спросил я, рассматривая узкий, опущенный книзу, подбородок, незрелую, болезненно бледную кожу лица и темные, впалые глаза.
– А что я вам сделал? Что вы на меня кидаетесь? – начал выяснять Буратино, заметно бледнея, отчего лицо стало просто зеленым.
– Галстук, кстати, ты завязывать не умеешь, – миролюбиво сказал я. – Пойдем, научу.
Мы шли к столикам открытого кафе. Я впереди, Буратино – на полшага сзади. С моря дул сырой ветер. Горизонт был тяжелым от облачного мусора, который нагнало за день. Потрепанный баркас с ржавыми подтеками на борту, раскачивался на волнах, прижимался к автомобильным покрышкам, отчего раздавалось приглушенное чавканье, словно слон шел по болоту.
Мы сели за крайний столик, который находился к морю ближе всего. Поверхность стола была влажной от брызг. Нам подали сок. Я молча тянул орандж через трубочку и рассматривал лицо Буратино. Юношеский пушок под носом успел уже отрасти настолько, что пора было подумать о бритве. Парень деформировался под моим взглядом, как мороженное под лампой. И все же он несколько раз попытался кинуть на меня вызывающий и отважный взгляд, словно хотел сказать: "А я вас все равно не боюсь, и ничего вы мне не сделаете". Но чем дольше я молчал, тем все больше его голова вжималась в плечи, и взгляд становился затравленным. Буратино, похоже, догадывался об этом и откровенно комплексовал.
Я попросил официантку принести вечернюю газету, расстелил ее перед собой и пробежал глазами по колонке "Горячего телефона". Про Валерку было написано всего несколько строк: аквалангист нарушил правила безопасности и был смертельно ранен водным мотоциклом. Скончался мгновенно от обширной черепно-мозговой травмы.
Буратино уже нервно барабанил пальцами по столу. Мое молчание изматывало его. Он догадывался о моих претензиях к нему, но не знал, насколько я осведомлен в его неприглядных делах. Если бы он умел читать мои мысли и выяснил, что я никак в них не осведомлен, то смог бы допить сок и начал бы улыбаться на всю ширину лица.
Я допил сок и стукнул стаканом по столу. Буратино вздрогнул и вскинул глаза.
– Читай, – сказал я, кидая парню газету.
Буратино к газете не притронулся и не поправил ее, хотя она легла под углом. Читая, он наклонил голову и скосил глаза, будто пытался поставить их один над другим.
– Это о мужчине, который отвечал на твои вопросы передо мной, – пояснил я и опять махнул официантке. – Его убили, замаскировав преступление под несчастный случай. Он приехал в Ялту сегодня утром и остановился у меня, а не в гостинице, где убийца легко мог бы узнать его номер. И все же преступнику удалось его выследить.
– Вы что-нибудь хотели? – спросила официантка.
– Кофе молодому человеку, иначе он сейчас заснет.
Буратино приоткрыл рот, чтобы возразить, но я поднял вверх палец.
– Не торопись, малыш, – посоветовал я ему. – Подумай над тем, что я тебе сказал.
Некстати запищал телефон.
– Слухай и запоминай! – услышал я в трубке вымоченный застольем голос капитана Анисимова. – Твой "чайник" живет на улице Кривошты, дом четыре, квартира четыре. Чегизов Юрий Юрьевич. Семидесятого года рождения… Запомнил? Ну, будь здоров, а то меня уже за руку тянут!
Нет, сегодня мне спать не придется, подумал я, заталкивая телефон в футляр. Буратино следил за моей рукой. Я многозначительно посмотрел на него и произнес нечто загадочное:
– Считай, что ты уже погряз по уши.
– Я никого не знаю и никакого отношения к этому делу не имею, – быстро произнес Буратино.
Мне показалось, что он сейчас добавит: "Без адвоката я не буду отвечать на ваши вопросы".
– Кому ты отдал анкету? – спросил я. Откинувшись на спинку стула, я смотрел на дно бокала, пряча взгляд, от которого Буратино не мог расслабиться. Мой тон был спокойным и доверительным. Я хотел, чтобы Буратино понял: пока я разговариваю с ним по-доброму.
– Я опустил ее в урну.
Я ждал. Буратино тоже молчал, полагая, что ответил исчерпывающе.
– Ну? – тактично напомнил я о себе. – Что ты еще хочешь? Кофе? Сока? Искупаться в море? Или получить по морде?
– Правда! – громко сказал Буратино. – Я должен был сделать только это и все! А куда потом мальчишка ее отнес…
– Какой мальчишка?
– Тот, который передал мне деньги и сказал…
Он замолчал, недоверчиво глядя на меня, но все никак не мог понять: я прикидываюсь, что не знаю про мальчишку, или же в самом деле не в курсе.
– Значит, мальчишка передал тебе деньги и сказал… Так что он сказал?
– Послушайте, что вам от меня надо? – произнес Буратино. Он начал смелеть. – Эти анкеты – собственность шести туристических фирм, и мы можем распоряжаться ими по своему…
От моего движения стол качнул, пустой бокал опрокинулся, покатился по столу и упал под ноги Буратино, осыпав стеклянной крошкой туфли, но парень не мог даже шелохнуться. Ухватив его за галстук одной рукой, я стал медленно затягивать петлю.
– Я же говорил тебе: ты неправильно завязал узел, – сказал я. – Так ты рискуешь нечаянно повеситься на нем. И снова будет несчастный случай. Будет, малыш? Или все-таки нет?
– Нет, – прохрипел Буратино, из последних сил упираясь ладонями в стол. Его лицо из красного стало малиново-бурым.
Я разжал пальцы. Буратино тяжело откинулся на спинку и принялся торопливо ослаблять петлю, а потом и вовсе снял галстук и затолкал его в карман. Официантка издали наблюдала за нами. Я вскинул руку и улыбнулся ей:
– Еще кофе, пожалуйста!
8
Все до гениальности просто. Был бы работодатель, а желающих заработать – пруд пруди. Утром тринадцатого числа к Буратино подошел мальчишка, протянул пятьдесят долларов и пообещал за каждую анкету с данными участников круиза на "Пафосе" еще полсотни баксов. Начинающий социолог даже не задумался над тем, чем это может для него обернуться. Он встал напротив окна "Олимпия-Трэвел", чтобы хорошо видеть стол менеджера Наташи, и принялся выжидать клиентов.
Клиентов оказалось только двое: Валера и я. Записав ответы Нефедова, Буратино, как ему повелел юный работодатель, аккуратно опустил анкету в урну, стоящую за углом дома. Еще через минуту мальчишка подкатил на роликах, извлек анкету из урны, как из почтового ящика, и помчался в неизвестном направлении. На мою анкету, в которой я упражнялся в остроумии, ни он, ни кто другой не позарился. Мальчик исчез с концами, включая и обещание заплатить еще полсотни баксов.
По всей вероятности, человек, который подослал мальчишку к Буратино, наблюдал за входом в "Олимпия-Трэвел из машины, думал я, сворачивая с Садовой на улицу Победы. Он знал, что Нефедов придет в турагентство тринадцатого и, видимо, знал его в лицо.
Стемнело. Я включил габаритные огни. Небо опять прохудилось, посыпались крупные капли, пешеходы одновременно пришли в движение, кинулись врассыпную, прикрывая головы газетами, пакетами и переносными магнитолами, и радуясь неизвестно чему.
Черт знает что! – мысленно ругался я. Богатая женщина (значит, не исключено наличие мозгов в голове!) обращается за помощью к частному детективу. И делает это так грубо и неосторожно, что ее недоброжелателям становятся известны не только сам факт обращения к сыщику, но и личность детектива, его фейс, содержание письма и даже адрес частного дома, где он остановился!
Улица Кривошты находилась далеко от моря, на крутом прибрежном склоне, покрытом вечнозеленой растительностью. Дороги в нормальном понимании этого слова, там не было, и моя машина, наезжая на лужи, медленно переваливалась через колдобины. У меня устали глаза, и пришлось надеть очки. На моей скуластой физиономии хрупкие диоптрии в тонкой золоченой оправе смотрелись, должно быть, нелепо, но я к этим очкам привык и на другие не менял.
Во дворе дома номер четыре вдоль тротуара было припарковано несколько машин, но серый "опель корса" с номером, который мне дал Лом, я заметил сразу и сходу въехал в узкое пространство между ним и "жигулями". Когда передние колеса встали на бордюр, я круто вывернул руль, и "крайслер" встал впритык под углом между машинами.
Теперь можно было убедительно изобразить начинающего водителя, который попал в затруднительное положение. Я не стал глушить мотор, включил аварийную сигнализацию, зашел в подъезд и поднялся на первый этаж.
Мне открыл невысокий человек, на котором из одежды были только шорты, коротко постриженный, с мутными невыразительными глазами, серым лицом, покрытым веснушками, напрочь уничтожающими все возрастные признаки, отчего человеку можно было дать пятнадцать лет и тридцать пять с одинаковой уверенностью. Он что-то жевал, опираясь на дверную ручку, и в его позе угадывалось нетерпение, словно я оторвал его от женщины или футбольного матча.
– Чегизов? – спросил я, кидая взгляд на дыру в двери, где обычно висит номер квартиры.
– Да, – ответил человек сразу же и уверенно. Мне показалось, что он вот-вот пригласит меня зайти и посадит за стол.
– Твоя машина… – сказал я и кивнул в сторону наружной двери. – Не мог бы ты отогнать ее на пару метров? У меня проблема с парковкой.
Он кивнул и в чем был вышел на лестничную площадку. Я пропустил его вперед. Юрий Юрьевич был на целую голову ниже меня, и когда он прошаркал мимо, я увидел его усыпанное веснушками темя.
Остановившись под козырьком подъезда, Чегизов посмотрел на мою машину, которая в сравнении с его выглядела как вражеский танк на курской дуге, покачал головой и снисходительно произнес:
– Эка ты ее зафундолил! Садись за руль и сдавай потихоньку назад.
– Ты поможешь? – спросил я.
Низкорослый Чегизов, почувствовав вдруг свое бесспорное превосходство, охотно кивнул и решительно пошел под дождь. Он встал между "крайслером" и "жигулями" и приподнял руки, как дирижер, готовый манипулировать оркестром.
– Машинь на меня! – крикнул он.
Я сел за руль, перевел рычаг скоростей в положение "R" и, поймав в прицел зеркала веснушчатое лицо, мягко прижался бампером к животу Чегизова. Он инстинктивно подался назад и в ту же секунду оказался в ловушке, зажатый с двух сторон машинами.
Я заглушил мотор, потуже затянул ручник, отключил освещение и вышел из машины.
– Ты что, дуранулся? – крикнул из темноты всерьез перепуганный Чегизов, упираясь руками в заднее стекло "крайслера". – Я же сказал: потихоньку! Какого черта ты надарбанил на газ!
Я вытянул вперед руку, пытаясь просунуть ладонь между бампером и животом Чегизова.
– Дышать можешь? – спросил я.
– И дышать, и наоборот тоже могу, спасибо господу…
– А говорить?
– Нет, только матом ругаться, – ответил Чегизов. – Мне кажется, тебе от меня что-то надо… Послушай, а ты ручназуть не забыл?
– Какой интересный у тебя язык, – заметил я. – Но тебе будет все равно, если ты не ответишь на мой вопрос, – пообещал я.
– Хорошо, что не успел сожрать ужин, – пробормотал Чегизов, опустив голову и глядя на свой приплюснутый живот. – Какой вопрос? Не резинь, пожалуйста, а то кишки уже наружиться хотят!
– На спасательной станции "Массандры" ты взял информацию о гибели Нефедова. Дальше!
– Все ясно! – кивнул Чегизов. – Сейчас расскажу. Но теперь у тебя появится проблема, как закрыть мне рот.