Катарсис

Он стоит в легком пальто и шарфе с тонким слоем снега на плечах рядом с молодой белокурой девушкой, которая завидев меня сразу отрывается от зеркала в прихожей и смущенно протягивает руку, внук представляет нас друг другу. Девушка расплывается в натянутой улыбке немного неестественных губ.

Я стараюсь собраться и вести себя как можно естественнее, что у меня не всегда получалось в обществе новых для меня людей. Внук выдвигает для гостьи стул и предлагает мне тоже присесть, делая знак, что он сам преподнесет остальное. Он советует мне попробовать захваченную им по дороге пиццу, но мне хочется снова насладиться обществом родного человека и его избранницы, не отвлекаясь ни на что, но все же я пододвигаю тарелку к себе, дабы не смущать их.

– Я очень рада, что наконец то мы познакомились, я так наслышана о вас- говорит она, скованно глядя на меня, уже за ужином.

А затем интересуется: -Подать вам хлеб? -увидев, что я берусь за столовые приборы, но не успевает договорить фразу, как внук бросает на нее очень кроткий взгляд.

– Дед не ест хлеб- говорит он ей.

– Правда? – ее глаза округляются. Боже, это так круто, то есть, это прекрасно, когда люди в возрасте следят за своим питанием- восторженно заявляет она, но услышав гробовое молчание в ответ моментально меняет тон и начинает извиняться за свою несообразительность.

– Ничего, пусть будет так, вам не стоит переживать- заверяю я с улыбкой.

– Дед пережил блокаду, я же рассказывал тебе- произносит внук, но я делаю ему явно заметный знак прекратить эту тему и перевожу разговор на уже остывающий борщ..

Через несколько минут наш разговор возобновляется, только на этот раз он идет об нынешней системе образования, новых фильмах, молодые рассказывают мне о любимых заведениях, близких друзьях и планах на будущее, девушка также рассказывает о своем отце, который вынужден по долгу службы проводить много времени вдали от семьи.

– Вы не скучаете когда одни в квартире? – интересуется она.

– В моем возрасте немного по другому относишься к одиночеству, да и к смерти тоже. Если честно, после кончины моей супруги многое изменилось, у меня были и другие потери- я задерживаю свой взгляд на внуке, поражаясь тому, как он похож на своего отца- но у каждого бывает переломный момент. Все после ее ухода стало другим, она была прекрасной женщиной и женой, хоть я и не был примерным мужем. Но с каждой потерей приходится примиряться, ведь у тебя нет альтернативы. Я всегда нахожу способ коротать время- улыбаюсь я ей, думая о своем главном занятии, но ничего не говоря вслух о своей книге.

– Дед очень любит читать – добавляет внук.

– И это тоже. Как то наш с вами знакомый принес мне медицинские книги для почечников, у меня с ними были проблемы- вспоминаю я- это конечно было очень мило с его стороны, но я после его ухода поменял их на художественные, я уже прошел через несколько гемодиализов, наши болезни и так у нас столько отнимают, так что, еще и читать о них? – внук, уже привыкший к моей самоиронии широко улыбается.– У каждого из нас будет своя конечная инстанция. Я благодарю Господа за свою —мне кажется она довольно гуманна. Каждый год миллионы людей умирают в страшных авариях, пожарах, болях. О такой старости как у меня многие только мечтают. Поэтому я счастлив. Тем более имея такого внука, как мой.

– Даниил очень хотел, чтоб вы переехали к нему, вы ведь в Петербурге совсем одни- девушка пытается говорить как можно вежливее и не сказать прямо о том, что когда я буду уходить в мир иной мне не помешало бы чье-нибудь присутствие.

– В том то и дело, я живу в самом подходящем для себя месте и нет для меня другого на этой земле. Там моя сущность. Я не представляю себя в другом месте. Слишком много там родных для меня сантиметров- отвечаю я ей с улыбкой.

– Когда в дедушке просыпается такой романтик, он думает о бабушке- внук пытается внести иронию в наш грустный диалог.

– Не всегда. Хотя конечно как же без нее.. я ее никогда не вспоминаю, – брови девушки удивленно вскакивают от этих слов – потому что всегда помню о ней- добавляю я тихо.

– Да, бабушка была прекрасной женщиной. Хотя я был еще ребенком, когда ее не стало, но они с дедом для меня остались воплощением идеальной семьи, я надеюсь, что мне удастся создать такую же- он вновь улыбается ей и переводит тему на предстоящие новогодние каникулы.

Глядя на внука, для меня все в мгновение сливается в единое. Я осознаю то, что делает меня безумно счастливым, что поселяет в моей душе абсолютное чувство покоя, выселяя тревогу за него. Я хотел чтобы он нашел себя.

Многие будут ненавидеть тебя за то, что ты не стал тем, кем они хотели- никем.

Я счастлив, что на нем роковая цепь прервалась. Цепь, которая тянулась так много лет, я счастлив что он не стал ее жертвой, в отличии от меня, моей семьи, а затем моего сына.

Всему когда-нибудь приходит конец.

По закону бумеранга

К часам девяти вечера я включаю один из каналов, там идут очередные дебаты с пеной у рта среди спорящих о чем-то людей, все как всегда: они перебивают друг друга, поливают грязью, каждый норовит заявить о себе, показать себя, показаться уникальным, публика оживленно наблюдает за ними, как обычно, желая все более зрелищного шоу. Я выключаю телевизор, и не только потому что мне это не интересно, а потому что я знаю: после каждого из таких аншлагов каждый из его участников придет домой к своей семье или любовнице, в теплый кров с полным холодильником, где их ничто не потревожит и не отвлечет. Ничего, кроме громких, но пустых слов брошенных перед камерами они не сделают во имя мира и добра, пока каждый из них наслаждается покоем история уже вершится- начинаются и заканчиваются войны, принимаются важные решения, люди трудятся в пот и кровь, нарушаются те или иные границы, заключаются крупнейшие договоры и мировые согласия, внутри каждого протекает частная война. И в этот момент кто то уже не вернется с войны настоящей к любимой жене, в этот момент какая то мать узнаёт, что уже никогда не дождется своего единственного ребенка домой, какой то отец получает весть о гибели единственного сына. Именно они были и всегда будут настоящими героями- те, кто молча совершает дела и не желает славы, те, кто борцом проходит через тяжелейшие испытания, как правило, именно их никогда не показывают по телевидению, о них не печатают информационные источники и их не обсуждают социальные сети. Но, благо, их все устраивает. Я уверен, когда то они будут признаны. Не в этой параллели.

Уже глубокой ночью, зная, что внук давно спит, я долго смотрел в темный потолок и вспоминал себя в его возрасте. Многие кошмары моей жизни, несмотря на юные годы, были уже в прошлом. В институте я познакомился с первой и единственной любовью, по счастью, ставшей моей женой, мы объединились, чтобы прожить оставшиеся дни или век вместе, и время помчалось так, словно мы участвовали в каком то бешенном марафоне, и лишь иногда я останавливался, взглянуть на свою жизнь со стороны, взяв паузу, но и эта пауза была частью марафона и все равно она уносила меня своим скоротечным ручьем. Я знал, что каждый мой шаг будет возвращаться ко мне по три раза.

Она

Я не ждал и не надеялся на то, что судьба подарит мне возможность любить и совершенно спокойно относился к бракам без чувств. Будучи подростком, глядя на своих родителей, еще до того, как началось то, что нас разлучило, я понимал, что им удалось сохранить и искренние чувства, и преданность, и искру в отношениях. Я рано понял, что это сложная система, подвластная не всем.

Более того, они были для нас с братом прекрасными родителями и это я считал главным в жизни. До брака я никогда не задумывался о том, каким семьянином я буду, какой женой и матерью должна быть избранная мною – второе для меня было самым важным, ведь есть много родивших, но не ставших матерями женщин. Все, кого мы приводим в свою жизнь – долгожданный ребенок или прикормленная дворняжка- это ответственность, о которой мы должны помнить до самого конца, до конца жизненной тропы. Мне говорили, что эту тропу лучше проходить с тем, кто создан для тебя, но я не понимал значение этих слов. Как это возможно? Разве так бывает, что человек создан для кого-то, а не лишь для самого себя? Я получил все ответы когда встретил Ее.

Она была прекрасна. Она была мечтой многих более перспективных парней нашего учебного заведения, чем я, круглого сироты, который сводил концы с концами только благодаря дяде. На нее можно было смотреть вечность, а потом еще одну. Ее облик был прекрасен: роскошные волосы, женственная фигура, выразительный взгляд —в ней была одновременно порочность и невинность. Я нашел в ней весь мир и даже чуть больше. И одному лишь Богу известно, что она нашла во мне. Самые счастливые в моей жизни дни безусловно ассоциировались именно с ней: наша свадьба, наши счастливые будни, рождение нашего сына, его первые шаги и слова.

Поженились мы более чем скромно, но какой толк в роскоши, если ее виновниками являются двое несчастных? Есть ли смысл в праздных излишествах, декорациях и мишуре, созданных чтобы отвлечь гостей от грустного взгляда невесты или безразличия жениха? Ни одно роскошное платье не добавит блеска в глазах невесты. Наша свадьба будучи до безумия простой была для нас самым лучшим и счастливым днем из всех прожитых.

Я был предан ей многие годы, но я никогда не давал ей никаких клятв. Зачем люди дают обещания верности? Пустые обещания, которые многие из них нарушат уже через несколько лет, а кто-то уже следующим вечером. Так мало тех, кто способен сдержать это слово и донести его до старости. Я не хотел. Я не хотел врать ей, себе, гостям разделившим с нами этот день и конечно же, Богу, в которого пусть не свято, но верил.

Нет же, я однолюб, но нет в этом мире ничего, в чем можно быть настолько уверенным, чтобы давать клятву. Я клялся любить ее столько, сколько смогу. И она ни разу не обвинила меня во лжи. Это было намного лучше, чем если бы она расплылась бы внутри от моего громкого обещания, а уже вскоре корила бы за то, что я его нарушил.

Она была лучшей. Я никогда не искал ее. Все другие для меня были просто другими. Почему человек не планирует свою смерть в большинстве случаев? Спросите у любого человека «Когда вы умрете?» и вас, вероятно, примут за психа, но почему же в любви все по другому? Люди не говорят «любовь придет, когда надо» а ищут, выпытывают ее, и в итоге оказываются обожженными этим опытом, быть может, все было бы по другому, если бы они ждали? Быть может… Она была другой. А я зная принципы судьбы, так боялся вновь отступиться. Я понимал, что жизнь не настолько справедлива, чтобы человек долго не испытывавший счастья, наслаждался им все остальные годы. Нет, все было бы слишком просто. Так не бывает. Много людей, ни разу не испытавших полноценного, окрыляющего счастья. Каждый из них настолько привык к разочарованиям, что даже впервые встретив своего человека, им долго не удается поверить в то, что это наконец случилось. И тяжелее всего испытать это разочарование только потом, когда столько слов и дней, лет безбожно проведены с другими. Ведь удивительная штука жизнь… вы можете оба любить горький шоколад, слушать одни и те же песни, иметь привычку грустить под шум дождя, оба родились весной, до сих пор на редкость в современном мире любите читать, оба стараетесь вставать в шесть утра, едите борщ маленькой ложкой, бананы кушаете отламывая, вы оба мечтатели-реалисты, обожаете Шопена и кофе с пенкой, и все равно нет в мире более чуждых друг другу людей, чем вы.

Поэтому единственное, в чем я нашел и радость, и покой была моя семья, маленькая семья из моей супруги и сына. Залогом этой счастливой семьи, в которой долго не звучал детский лепет, была именно Она. Мне удалось пронести чувство к ней на протяжении всей жизни, и я горд этим. Жизнь не настолько долга, чтобы мы не могли сохранить верность одному человеку. Я никогда не боялся разлюбить ее, мне это не грозило. Единственное чувство, которое для меня всегда было худшим- это безразличие. Отношения, в которых поселилась ненависть, можно восстановить, но если между людьми появилось безразличие, все уже потеряно. Безразличие в миллионы раз хуже ненависти. После него мосты не соединяются вновь.

Сына мы ждали долго. В какие то моменты казалось, что чудо уже не случится. Такие мысли были, хоть я и не давал ей об этом знать, ведь эта тема была для нее ахиллесовой пятой. А потом это самое чудо все же свершилось и хотя я давно обещал себе, что отнесусь к этому более чем естественно и все буду повторять— «я же говорил что получится!», узнав об этом, я потерял голову от радости больше нее, что уж говорить о том дне, когда это чудо можно было потрогать руками.

Время ожидания было хоть и не самым легким, но самым чудесным в нашей жизни.

– Позвоночник уже образовался, -читаю я, держа в руках пособие для будущих родителей- Тридцать три позвонка, сто пятьдесят суставов, тысяча связок… с ума сойти, внутри тебя целый организм- она скромно улыбается в ответ.

В ожидании первенца каждое утро я смотрел в календарь и загадывал —осталось 100 дней… 80 … 60.. 55… – это был сладкий и томящий отчет, который я вел, пока еще только будущим отцом, уже открыл для себя много новых вещей… например то, что счастливые люди просыпаются совершенно по другому. Это прекрасное чувство- быть любимым и любящим одновременно. Я был счастлив. Зачем натягивать маску хронического неудачника, никогда не познавшего чувство полного счастья и радости? Я был счастлив. Я благодарил Бога за то, что мне дано. Но воспоминания еще терзали меня. Был ли я свободен? Это другой вопрос, на который ответ я раскрыл бы далеко не каждому.

Сейчас многие ищут отношения без обязательств, тех, с кем можно просто забыться, этого не сделаешь с людьми, имеющими серьезные проблемы, ведь они не могут себе этого позволить – они несут свои кресты, порой безумно тяжкие, даже когда такой человек выслушает тебя и попробует дать дельный совет, мыслями он будет где то там – с отцом, медленно сгорающим в хосписе, дочерью на пятой химической терапии. Излить душу таким порой не позволяет совесть.

Такая дружба никому неинтересна и я понимаю это, наблюдая то, насколько различны люди, пусть и шагающие по одной земле и под одним Богом – почему у некоторых души полны прекрасным, а у других пусты как пробки? Что течет в их жилах? Почему в одних только кровь, а в других безграничные миры?

Именно это я стараюсь сказать своему читателю, и я счастлив, если он у меня будет, хотя бы после моей кончины. Я никогда не считал себя творческим человеком. В моих родных, подобно настоящим советским людям, корнями прижился коммунистический дух и они чуть ли не с пеленок убеждали меня, что мужчина, советский мужчина должен любить физический труд и не представлять своей жизни без него, они были убеждены, что работа мужчины, как главы семейства, должна быть связана с трудом, ведь он, как известно, олицетворяет человека и помогает ему оставаться настоящим мужчиной, готовым в любой момент встать на защиту родины, как на защиту собственной семьи, поэтому у меня никогда не было дум о том, что на моей жизненной тропе может проявиться творческая жилка- навряд ли им бы понравилось, если бы я стал артистом или писателем или проводил бы дни с кистью в руках, но я не ропщу на родных- то, что должно придти к нам, приходит строго в свое время, и осознание того, что мне нужно сохранить свою историю на листе бумаги ко мне пришло лишь недавно. Быть может все эти годы у меня была предрасположенность к этому? Скромность не позволит мне заменить это слово на талант, это было бы слишком громко с моей стороны. Но разве сам человек бывает талантлив? Бог одаривает лишь некоторую его часть -у художника это руки, у певцов это голос, как одарены те, кто пишет? Пожалуй, ответ лежит глубоко в них, возможно в том самом недосягаемом месте, которое мы называем душой. Ведь эти слова не набираются посредством толковых словарей, они идут из самого нутра. Может ли жизнь и меня лишить этого, подобно пианисту, лишившегося пальцев? Конечно. Она все может. И я в отличии от фантастов, драматургов и сказочников пишу о реальности, пишу об опыте. Разве у вас его нет?

И если вы меня спросите, что такое опыт, я отвечу, что он подобен ненужной, но уже купленной вещи.

Опыт

Каждый из нас хотя бы раз в жизни покупает ненужную вещь. Берет, идет с ней к кассе, расплачивается и относит домой, но дома через день, неделю или месяц он обнаруживает, что вещь эта ему не очень то нужна. «Для чего я купил эту штуку?» -спросит себя еще дюжину раз, однако ответа все нет.

Так эта вещь залежится где-нибудь в шкафу под рудой обуви и ненужного барахла, понемногу покроется пылью, а затем забудется вам.

Но рано или поздно все равно настанет момент, когда вы достанете эту вещь и поймете, что вы все таки не зря платили за нее деньги. Точно также и с жизненным опытом, но в отличие от второй одинаковой помады или очень жмущей шапкой («да ладно, растянется»), жизнь не спрашивает нас, хотим ли мы купить опыт? Быть может, мы не можем заплатить за него ту «цену», что она просит у нас. Быть может мы не готовы сейчас к такой «покупке». Но все это не важно. Нас ожидает доставка. Опыт борьбы с болезнью. Опыт потери близкого человека. Опыт разочарования. Измены. Опыт боли. Какой именно вы выбирали? Неважно. Это уже давно определено. В назначенный срок этот опыт доставят к порогу вашей жизни и ничего, что вы не подписывались. Через некоторое время мы опять задаемся вопросом: «А зачем нам вообще нужен был этот опыт?».

Но его в отличие от неудачной покупки нельзя спрятать в подсобке, подарить подруге или просто выбросить. Он с вами. Вы неразлучны. Вы целое.

Потом мы учимся жить с этим опытом. Получается не у всех, но затем, для тех, кто все таки смог, настает другой день. День, когда они понимают, что этот опыт всё таки был необходим, что он стоил своей цены. Тогда все становится ясно. Все встает на свои места. Жизнь, которую мы видим в начале и в ее конце -это две разные параллели. Противопоставленные. Рано или поздно розовые очки из стекла любой толщины, да даже самые элитные, разбиваются об асфальт правды. Можно ли склеить зеркало не оставляя трещин? Попробуйте. Нас учат жить в естественных тонах. Принимать правду жестокого мира.

И в любой момент когда снова тяжело, мы снова обращаемся к уже имеющемуся опыту. Бесценному багажу. Когда вы уже знаете что такое вывих, получать перелом не так страшно. Наверное именно поэтому нам и дается опыт на протяжении всей жизни в малых и средних дозах- чтобы самая сильная не оказалась смертельной.

Шарик

Август 41-го.

– Шарик, тебе же здесь скучно, пойдем со мной, поиграем. Ну и ладно- махнув рукой, я направляюсь обратно в дом и тут он меня догоняет и даже опережает, запрыгивая передо мной. Светло-рыжий кот еле осмотревшись по сторонам усаживается на свернутое одеяло, оставленное в углу, так уверенно, будто это было уже давно его излюбленное место. Меня удивляет это. Он ложится, закрывая глаза, будто наслаждаясь установившимся покоем. Какой была его жизнь до этого момента? Я не могу удержаться от того, чтобы его погладить, хотя не знаю, откуда он взялся и есть ли у него хозяин, в чем я очень сомневаюсь.

Я очень давно хотел завести домашнее животное, хоть и не знал, как к этому отнесутся родные. Вернее, знал. Я невинно смотрю на свою бабушку, как всегда крутящуюся вокруг плиты и время от времени поглядываю на кота, уже лежащего у порога, я нахожу себя на мысли, что хоть Шарик совершенно не примечательный кот, я сравниваю его с другими более видными котами, наподобие того, что я видел дома у своего одноклассника, толстого, вредного и излюбленного ими котяру, ну вот чем мой Шарик хуже? Не воротя нос, он сразу съел пирожок трехдневной давности, радуется, когда его гладят, смотрит на нас глазами, полными надежды и любви. А разве тот кот так себя вел? Да он был настоящим демоном, который рычал при виде нового для него человека и не давался в руки даже хозяевам, если был не в духе. Нет уж, лучше мой Шарик в сотню раз.

В комнату заходит мой младший брат и бросив взгляд на сидящего в углу кота, берет печенье и идет обратно к двери.

– Глеб, ну ты чего это? У нас гость вроде бы новый- бабушка всегда старается быть с ним милой, понимая, что он из категории тех детей, которых называют сложными.

В ответ Глеб промычал что то вроде- Самим есть нечего- бабушка махнула в его сторону полотенцем, а потом замерла глядя в одну точку.

– А ведь он прав. – она смотрит на меня и сверлит этим до боли знакомым взглядом. День ото дня не легче. Ты же видишь какая ситуация в городе. Дед боюсь ругаться будет— проговаривает она, ставя чайник, украдкой глядя на прирученного мною кота. -Люди на улице такое говорят- она начинает сходу всхлипывать- я даже рассказывать вам не хочу.

– Что говорят? – не выдерживаю я.

– Говорят, война будет.

– Ну, на улице пусть и говорят- стараюсь я подбодрить ее, цитируя одну из любимых фраз своего отца. -Вот увидишь, все наладится. Да, Шарик? – он смотрит так, будто понимает и даже знает, преувеличивают люди на улицах в разговорах о войне или …преуменьшают.

– А чего это ты его как пса назвал? – недоумевает бабушка.

– А что, коты не бывают Шариками? – я внимательно смотрю на него. Вот кажется мне, что он именно Шарик, если хотите, зовите по другому.

Я взяв Шарика. сажусь поудобнее на диван, с одной из немногих книг в руках. Именно здесь в доме на Малой Садовой в прекрасном и мирном до некоторых пор Ленинграде проходила моя жизнь с самого рождения. Моя семья состояла из родителей, младшего брата и бабушки с дедушкой. А теперь появился еще и Шарик. Полноправный член семьи.

Семья

– Ну наконец-то! – сквозь пелену еще не полностью открытых глаз я видел родное лицо и улыбку мамы, она выглядела очень смешной, когда пыталась изобразить сердитое лицо, наверное потому что была добрейшим человеком на земле. Я любил обнимать ее и вдыхать уникальный, родной запах. Запах мамы. Самый приятный запах на свете и с каждым годом он иссякает. Ради нас.

– Я приготовила оладьи- заявляет она и выходит из комнаты, а я через полторы минуты уже занимаюсь чисткой зубов.

Отец мой был по специальности инженером, да только последнее время работал не получая ни копейки, но все же надеясь, что нынешние слухи останутся слухами, конечно отцу это уже порядком осточертело- такой расклад здесь царил уже более двух месяцев. Бабушка с дедом уже давно на пенсии, кроме отца у них был еще один сын, но он жил в другом городе, мой отец был у своих родителей поздним ребенком, как говорит бабушка, «рожала я его шесть часов, да было бы кого». Под такими упреками она имеет ввиду то, что мой отец якобы совсем неблагодарный человек, весь в своего отца, то есть в моего дедушку, только в отличии от моего деда, единственный человек, кого папа боготворит на земле тоже по словам бабуси- это его жена, то есть моя мама. Казалось бы, что там такого, разве было бы лучше, если бы они друг друга ненавидели? Но нет, бабушка, кажись, считает по другому.

А мама один раз не выдержала и бросила ей:

– Вы все не можете успокоиться, ревность грызет вас изнутри. Надо было нарожать еще, быть может другие согласились бы молиться на вас.

Помню, как я вздрогнул от маминого тона, я никогда не видел ее такой, но после этого случая бабушка очень изменилась и старалась относиться к маме помягче, да и не приходилось мне к счастью наблюдать больше таких сцен, ведь в целом у нас была очень хорошая и дружная семья. Была.. Мой брат был младше меня на год и один месяц, мы были, как говорят- погодками. Когда началась война, я только-только перешел в десятый класс, мне было шестнадцать лет, Глеб же учился в девятом, и несмотря на то, что по факту разница между нами была небольшой, я всегда чувствовал себя намного старше брата и любил его частенько пожурить. Бывает так, что дети одного возраста выглядят совершенно по разному- кто то вымахает ростом уже к годам одиннадцати- двенадцати, а у кого то этот процесс тянется как резина, но мы с Глебом были практически одного роста и похожего телосложения, и выглядели даже не погодками, а совсем ровесниками, но тем не менее я имел другой круг общения, других товарищей, и ни в коем случае не допускал в него Глеба, считая его со своими друзьями еще детворой, хотя сейчас я осознаю, насколько это было глупо.

В отличии от меня Глеб не был сорванцом, невозможно было услышать, как его ругают родители или на него кричит бабушка, его учителя не вызывали их в школу, а уроки он делал не только вовремя, но и заблаговременно и никогда не обременял этим старших, в отличии от многих других детей, например меня.

И несмотря на наши неидеальные отношения, вспоминая и оценивая все это, я понимаю, что чего-чего а ревности у меня не было точно, а ведь во многих семьях, где росли дети почти одного возраста не понаслышке знали об этом. И никогда у меня не было такого ощущения, что мама с папой его любят больше. Ну что это за родители, которые любят тех, с кем меньше проблем?