Мятежная королева
Его взгляд блуждал по лазарету. Кива представила, что он видит: металлические кушетки, деревянный шкаф с препаратами, койки, застеленные тонкими одеялами и загороженные еще более тонкими разделительными шторами – для пациентов, которым требовался длительный уход. На другом конце комнаты виднелась запертая дверь в карантинную зону, где сейчас лежало несколько заключенных с кишечной инфекцией.
– Пару часов, – ответила Кива. – Как только на смену заступят Олиша с Нергалом, я отправлюсь спать.
Киве приходилось работать гораздо дольше других заключенных. Многие узники трудились по двенадцать часов, некоторые – по четырнадцать. Но тюремный лекарь нередко задерживался на восемнадцать часов, особенно когда привозили полные фургоны новых заключенных. По ночам в лазарете дежурили Олиша и Нергал, однако днем они занимались другими делами, в зависимости от того, где не хватало рук. Поэтому они редко пересекались с Кивой в лазарете – только если днем у нее совсем дел было невпроворот. Возможно, именно по этой причине Олиша с Нергалом абсолютно ничего не умели. Некому было научить их лечить что-либо сложнее насморка.
– Держи. – Кива достала из своих запасов маленькую банку с гелем алоэ и передала ее Джарену.
Тот покрутил ее между пальцев.
– Это что?
– Это для твоих ладоней, – пояснила Кива. – Сразу надо было, если болели.
Джарен склонил голову к плечу.
– Хочешь сказать, ты по мне скучала?
Кива почувствовала, как у нее дернулся глаз.
– Хочу сказать, что если ты не будешь их лечить, станет только хуже.
– Справедливо. – На губах Джарена играла едва заметная улыбка. – Да и мы с тобой, наверное, пока не слишком хорошо знакомы, чтобы ты по мне уже скучала.
У Кивы снова дернулся глаз.
– Только не надо никаких «пока» и «уже». Мы с тобой никогда не будем хорошо знакомы.
Губы Джарена изогнулись в кривой ухмылке. Он спрыгнул с кушетки и оказался слишком близко к Киве. Первым ее желанием было отшатнуться, но она не хотела доставлять ему такое удовольствие, поэтому осталась стоять на месте.
– Может, если бы ты…
Что бы Джарен ни собирался сказать, его перебил Типп, влетевший в лазарет через входную дверь, возле которой сегодня никто не дежурил.
– Кива! Т-т-ты слышала?
– Что я слышала? – обернулась к нему Кива.
– Там н-новую заключенную привезли!
– Что? Сейчас? – нахмурилась Кива.
Мало того, что стояла зима – на тюрьму уже опустилась ночь. Никогда еще на памяти Кивы, ни разу за десять лет новых заключенных не привозили так поздно.
– Да! И ты н-не поверишь, к-к-кто это!
Не успела Кива поинтересоваться, что Типп имеет в виду, как в дверях показалась Наари с непроницаемым лицом. Следом за ней вошли еще двое надзирателей – оба мужчины – с носилками, на которых лежала груда странных тряпок в форме человека.
– С дороги, парень! – прорычал один из надзирателей на Типпа, и тот резво отбежал к Киве с Джареном.
– Лекарь! – рявкнул второй надзиратель Киве, стряхнув безвольного человека в лохмотьях на металлическую кушетку, где только что сидел Джарен. – У тебя неделя до ее первого испытания. Мы жаждем зрелищ, так что поставь ее на ноги к тому времени.
И двое надзирателей вышли в ночь. Один из них напоследок хорошенько пихнул Типпа, и Кива впилась ногтями Джарену в запястье, чтобы не дать ему кинуться вслед за надзирателем. Она твердо покачала головой, и Джарен, помрачнев, вздохнул и потрепал Типпа по голове. А вот тот едва ли расстроился: он прекрасно знал, что надзиратели способны и на что-нибудь похуже.
Кива тут же подскочила к беспамятной женщине, краем уха вслушиваясь в голос Джарена:
– Про какое испытание он говорил?
К удивлению Кивы ответила Наари, которая, в отличие от остальных надзирателей, осталась в лазарете.
– Эту женщину приговорили к Ордалиям.
Кива, потянувшись было к тряпкам, скрывавшим лицо новоприбывшей, замерла и резко повернулась обратно к надзирательнице. Джарен тоже смотрел на Наари с недоверием, но было в его взгляде что-то такое, что Кива не могла распознать – слишком плохо она его знала.
Заметив удивление на их лицах, Типп поинтересовался:
– А что такое О-о-ордалии?
Все молчали.
– Ребят? Что происходит? – допытывался Типп. – Что это за О-ордалии такие?
Кива медленно развернулась к Типпу и ответила:
– К Ордалиям приговаривают только опаснейших преступников. Последний раз их проводили лет двадцать назад.
– Тридцать, – поправил Джарен. Он так напряженно смотрел на беспамятную женщину, что у Кивы внутри все застыло.
– Но что это такое? – недоумевал Типп.
– Чтобы установить вину человека, его подвергают четырем испытаниям стихиями: Ордалией воздухом, Ордалией огнем, Ордалией водой и Ордалией землей. – Джарен будто зачитывал архивные материалы. – Если человек выживет, его признают невиновным.
Если бы Киву не поразил так приговор женщины, она бы задалась вопросом, откуда Джарен все это знает. Сама она слышала только залиндовские слухи и легенды о заключенных, приговоренных к столь безжалостному наказанию. Но до того, как приехать в Залиндов, Кива ни разу не слышала об этих Ордалиях.
– Стихиями? – Типп наморщил лоб. – Но ведь стихийной м-магии не осталось ни у кого, кроме к-королевской семьи.
– Испытания могут быть сделаны по образу и подобию магии былых времен, – продолжал Джарен, – но говорят, если человек поистине не виновен, ему для победы не нужна никакая магия.
– То есть… если эта женщина п-переживет Ордалии, то с-сможет уехать из Залиндова? Может быть свободна? – На лице Типпа читался трепет, точно в своих мечтах он и сам готов был выдержать испытания.
– Никто еще не пережил Ордалии, Типп, – мягко перебила его Кива. – Одно-два испытания в лучшем случае. Только узники начинали верить в собственные силы, как потом… Все четыре испытания не прошел никто. – Ее голос сорвался на шепот. – Это смертный приговор.
Джарен мрачно кивнул.
Типп побледнел, затем кинул взгляд на беспамятную женщину. Прикусив губу, он сказал:
– Наверное, это л-логично, если она д-д-действительно та, кем ее считают.
Кива наконец сумела заставить себя двинуться и снова потянулась к тряпкам на лице новоприбывшей.
– Кем ее считают?
Вместо Типпа ответила Наари:
– Мы полагаем, что это Тильда Корентин. Мятежная королева.
Кива откинула ткани, и ее сердце замерло при виде лица немолодой женщины.
Прямой нос, густые ресницы, темные волосы и брови. Загорелая кожа была не самого здорового оттенка, а когда глаза женщины на мгновение приоткрылись, Кива увидела, что они молочно-белого цвета. Женщина была слепа и судя по тому, как она дрожала и потела, – очень больна.
Все это Кива осознала за полвдоха, пока ее не накрыло волной потрясения.
– Король Стеллан и королева Ариана хотят, чтобы ее наказание послужило уроком для остальных, – продолжала Наари, – тем более что ее поймали за вербовкой мятежников в Мирравене, а из-за напряженных отношений у Эвалона нет с ними договора о передаче преступников. Король с королевой подали прошение, чтобы Тильду отправили сюда, где ее должным образом накажут, пусть даже тогда им не удастся ее допросить. – Наари взглянула на больную женщину. – Хотя… в таком состоянии она вряд ли бы смогла им рассказать хоть что-нибудь.
Кива едва могла вдохнуть. Эта слепая и больная женщина – самая разыскиваемая преступница Эвалона – теперь под ее опекой. Мятежная королева. И мало того, она же…
– А это ч-что?
Голос Типпа вырвал Киву из панических мыслей. Она обернулась и увидела, как Типп подбирает с пола маленький кусочек пергамента.
– Наверное, в-выпало из одеял, когда ее п-перетаскивали с носилок.
Он развернул пергамент и прищурился. Повернул бумажку боком, потом заглянул на обратную сторону, и внутри у Кивы все завязалось узлом.
– Дай посмотрю, – ее голос предательски дрогнул.
– Ничего особенного. Просто какие-то к-каракули, – пожал плечами Типп, но послушно отдал Киве бумажку.
При виде знакомых символов сердце радостно подпрыгнуло у Кивы в груди.
Она перевела сообщение:
«Не дай ей умереть. Мы идем».
У Кивы перехватило дыхание. Последнее предложение эхом отдавалось в голове.
Мы идем. Мы идем. Мы идем.
Не когда-нибудь, а прямо сейчас.
Ее семья идет за ней. После стольких лет они наконец-то скоро будут тут. Ради Кивы… и ради Тильды.
Им нужна Мятежная королева.
Кива мысленно выругалась. Женщина и так на грани смерти, вполне может не пережить ночь. Но даже если переживет…
Десять лет Кива следовала зашифрованным посланиям. Но она впервые не знала, как ей исполнить приказ. Потому что даже если Кива вылечит Тильду, судьбу ей не обмануть.
Так или иначе женщину ждала смерть. И Кива ничего не могла с этим поделать.
Глава восьмая
Прошло два, три, четыре дня, а Мятежная королева – Тильда – до сих пор не пришла в себя. Кива делала все что могла, но она не знала наверняка, чем больна женщина, а потому оставалось действовать только методом проб и ошибок.
– У нее очень странные симптомы, – пожаловалась Кива Типпу на пятый день. Они стояли возле койки женщины в дальнем конце лазарета. Кива была уверена, что болезнь Тильды не заразна, поэтому такая мера больше оберегала женщину от болезней карантинных пациентов.
– Ей н-не становится хуже, – сказал Типп. – Уже неплохо.
– До ее первого испытания всего два дня осталось, – вздохнула Кива, – а я не могу даже сбить ей температуру. – Она покачала головой. – Если ничего не изменится, она не то что испытание пройти – из кровати встать не сможет.
– Может, они его п-перенесут? – предположил Типп. – Дадут ей п-п-побольше времени выздороветь?
Кива кинула на него взгляд, в котором явственно читались все ее мысли по этому поводу.
– М-может, так даже лучше, – тихо произнес Типп. – Если ей все равно п-придется умереть… пусть лучше это б-будет быстро, как думаешь? Пусть лучше она н-н-ничего не почувствует?
Как мог Типп об этом спрашивать? Как этому чудесному невинному мальчику только пришла в голову подобная мысль? Кива не могла не ужаснуться этому, но все же она была лекарем и как никто другой знала, через какие страдания порой проходит человеческое тело, и потому она не могла не согласиться с Типпом. В таких случаях лучше умереть быстро. Но… отбросив в сторону факты, отбросив бесчисленные воспоминания о бывших пациентах… Кива чувствовала, как при взгляде на эту дрожащую женщину у нее сжимается сердце.
Не дай ей умереть.
Кива очень старалась. Но у нее не получалось.
Чтобы отвлечься, она отвернулась от Тильды и посмотрела на Типпа:
– Вы с Мотом уже помирились?
– Я перед ним из-извинился, как ты и велела, – кивнул Типп. – Он больше на меня н-не сердится.
Кива сомневалась, что Мот так быстро смиловался.
– Сходишь к нему, скажешь, что нам надо забрать тело?
– Я надеялся, что Лику в-в-выздоровеет. – Типп бросил грустный взгляд на закрытую дверь в карантинную зону.
– Она бы выздоровела, если бы ей дали прийти раньше, – заявила Кива. Она давным-давно научилась гасить в себе ненависть к надзирателям, которые до последнего не отпускали в лазарет больных заключенных. – Иди к Моту, нам с тобой пора освободить ее койку.
Типп ушел, и Кива осознала, что сегодня в лазарете не дежурил никто из надзирателей, а значит, она впервые осталась с Тильдой наедине.
– Почему же ты никак не поправляешься? – прошептала Кива, глядя сверху вниз на Мятежную королеву. Она пощупала Тильде лоб, хотя и без того знала, что у нее температура.
Напоить ее всякий раз было настоящим испытанием. Каждые несколько часов Кива пыталась разбудить бессознательную женщину, чтобы влить ей в рот немного бульона. Каждый раз Тильда невидящим взглядом смотрела в пустоту и ничего не говорила – лишь безвольно лежала на руках у Кивы, а потом погружалась обратно в сон.
– Ты должна выжить, – шепотом проговорила Кива, поправляя одеяло и подтыкая его с разных сторон тонкого матраса. – Ты обязана.
Не дай ей умереть.
Кива убрала прядь темных волос с лица женщины и уже собиралась было уйти к карантинным пациентам, как вдруг Тильда дернулась и раскрыла молочные глаза.
Кива вздрогнула, но тут же взяла себя в руки.
– Тихо, тихо. – Сердце в груди бешено стучало: она не знала даже, понимает ли ее женщина. – С тобой все хорошо.
Тильда повернулась на голос Кивы. В следующее же мгновение она рванула вперед с вытянутыми наугад руками, схватила Киву за плечи, свела руки к ее шее – и сомкнула.
Кива так опешила, что не сразу сообразила, что произошло. Она попыталась отбиться, вцепилась пальцами в предплечье Тильды, силилась оттолкнуть ее, но хватка у Мятежной королевы была железной.
– Х-х-хватит, – хотела выдавить Кива, однако воздух едва попадал ей в трахею. Она впилась ногтями в кожу Тильды, но тщетно. В отчаянной попытке вырваться она попятилась назад, и Тильда повисла у нее на шее; не удержавшись на ногах, Кива вместе с женщиной рухнула на пол.
Перед глазами запрыгали черные точки, легкие взмолились о кислороде. От ужаса Кива потянулась ногтями к лицу Тильды, но та, словно почуяв что-то, увернулась и сильнее сжала пальцы на шее противницы.
А потом руки пропали.
Мгновение назад Кива была на грани обморока, глаза почти закатились – и вдруг вес Тильды исчез, и Кива осталась на полу одна. Она закашлялась.
– С тобой все в порядке?
Кива едва вдохнуть-то могла, что уж говорить об ответе. Но она осознала, что вопрос задала Наари, что это надзирательница оттащила от нее Тильду.
Сквозь слезящиеся глаза Кива увидела, что Тильда как бешеная извивается в руках Наари. Надзирательница отволокла и обеими руками прижала Тильду к шкафу, и хотя Наари была как обычно обвешена оружием – два меча на спине и уйма всего на и под кожаной броней – она не спешила пускать его в ход. Однако Наари не видела того, что заметила Кива с пола: Тильда, слепо пошарив по открытой полке, наткнулась на острое лезвие, которым вырезали метки.
– Берегись! – прохрипела Кива.
Наари двигалась быстро, но Тильда оказалась быстрее. Ее рука взметнулась к голове надзирательницы. Для слепой она пугающе точно метилась, и Наари никак не успевала увернуться. Ей не оставалось ничего иного, кроме как разжать одну руку и заслониться от удара; лезвие плавно вошло в закрытое перчаткой запястье.
Наари не вскрикнула, не вздрогнула. Одним быстрым движением она развернула Тильду и локтем ударила ей в лицо.
Женщина мигом обмякла и осела на землю.
Кива, все еще судорожно дыша, удивилась, как быстро закончилась схватка. Казалось бы, еще секунду назад Тильда пыталась вонзить лезвие Наари в голову, а сейчас уже лежит без сознания.
– С тобой все в порядке? – повторила надзирательница, глядя на Киву.
Нет, не все. На Киву только что напала собственная пациентка, которую она всеми силами старалась защитить и вылечить.
– А с вами? – ответила Кива и поморщилась от боли. Голос звучал так, будто она наглоталась люминиевой пыли из карьеров. По ощущениям уж точно. И все же Киву как тюремного лекаря в первую очередь волновало не собственное здоровье, а лезвие, до сих пор торчавшее у Наари из запястья.
Проследив за ее взглядом, надзирательница с каменным лицом вытащила лезвие.
Кива вздрогнула, а Наари даже не шелохнулась. Только в следующее мгновение Кива обратила внимание на то, чего не заметила прежде, – крови не было. Ни на руке у Наари, ни на лезвии.
Кива поднялась и на дрожащих ногах подошла к надзирательнице и заключенной. Тильда лежала без сознания, на виске у нее расцветал розоватый синяк от удара Наари. Кива гадала, кому из них первее нужна ее помощь, и в поисках ответа взглянула на надзирательницу. Та кивком указала на Тильду, и они вместе оттащили ее на койку.
Кива даже не удивилась, когда Наари приковала Тильду к кровати кандалами, висевшим по обе стороны от матраса, и затянула у нее на груди ремень. Подобные фиксаторы имелись на каждой койке в лазарете, в том числе и в карантинной зоне, но пользовались ими редко. Хотя Тильда только что чуть не убила Киву, лекарю не нравилось видеть ее связанной; неприятно было даже думать о том, чтобы лишать кого-то последних крох свободы. И неважно, что этот кто-то только что пытался ее задушить.
– Она никуда не денется, – подала голос Наари. – Теперь займись собой.
Кива непонимающе уставилась на надзирательницу. Та объяснила:
– Горло. У тебя для него что-нибудь есть?
Гадая, какое дело Наари до ее ран, Кива медленно кивнула и двинулась к шкафу с припасами. Легкие горели при каждом вдохе, колени тряслись, но принудив себя поразмыслить Кива протянула руку за склянкой с нектаром сальника. Проглотила лекарство – на глаза навернулись слезы, от резкого цитрусового вкуса внутри все защипало, – но ничто не помогало поврежденным гортани и легким так, как этот нектар. Кива хотела заодно принять порцию макового молока от боли, но быстро отмела эту идею: ей сейчас требовалась ясная голова.
– Ваша очередь. – Голос уже звучал гораздо лучше.
– У меня все нормально, – ответила Наари, встав у кровати Тильды, словно боялась, что та снова проснется и вырвется из ремней.
Киве не хотелось спорить с надзирательницей. Она хорошо знала, насколько это может быть опасно. И все же…
– Вас ранили, – осторожно произнесла она. – Покажите мне руку…
– Все нормально, – повторила Наари на этот раз тверже.
Кива закусила губу. Ее взгляд метнулся к лезвию на столе, и ей снова бросилось в глаза, что крови на нем нет. Но… она же видела, как Тильда ударила Наари. Видела лезвие, торчащее у Наари из запястья.
– Давайте хотя бы дам вам средство, чтобы рану прочистить, – тихо сказала Кива. – Можете сами это сделать, если не хотите, чтобы я вас трогала. Иначе в рану попадет инфекция, и…
Наари отвернулась от Тильды, посмотрела темными глазами на Киву и шагнула вперед. Нефритовая сережка у нее в ухе поблескивала, пока надзирательница подходила все ближе. Кива не знала, податься ей назад или стоять на месте. Не понимала эмоций на ее лице, боялась, что переступила черту. Наари не была похожа ни на одного другого надзирателя в Залиндове, не выглядела жестокой и безжалостной. Но Кива знала: все же она была одной из них.
– Я… – С губ Кивы уже почти сорвались извинения, но Наари остановила ее взглядом.
И жестом.
Подняв левую руку, из которой еще недавно торчало лезвие, она сняла с нее перчатку. Кива удивленно уставилась на ее ладонь.
Крови не было, потому что не было раны. А раны не было, потому что не было плоти.
Вместо кисти у Наари был протез. И там, где заканчивалась кожа предплечья и начинался протез, виднелась зазубрина – именно в это место вонзилось лезвие.
– А, – глупо сказала Кива. И еще глупее добавила: – Как удобно.
Губы Наари дернулись:
– И всегда под рукой.
Кива удивленно хохотнула, но быстро замаскировала смех под кашель, от которого горло мигом разорвало болью.
Чтобы перевести тему, пока та натягивала перчатку, Кива не сдержалась и полюбопытствовала:
– Могу ли я спросить, как это произошло?
Она затаила дыхание, гадая, не стоило ли промолчать, но похоже, Наари ее вопрос ничуть не расстроил.
– Я защищала дорогого мне человека. – Надзирательница согнула руку с уже надетой перчаткой. – Он потом проследил, чтобы обо мне позаботились.
– И теперь вы тут, – заметила Кива и мгновенно пожалела о своих словах.
Однако Наари и в этот раз не рассердилась.
– И теперь я тут.
Это многое объясняет, подумала Кива. Наари, конечно, все еще была новым лицом среди тюремщиков, но она уже проработала в Залиндове дольше, чем большинство других женщин-надзирательниц. Несмотря на качественный протез, найти новую должность ей будет трудно, и уж тем более никто не даст ей продвинуться по службе. Тюремные надзиратели находились в самых низах, и все же, если Наари хотела служить защитником королевства, из-за отсутствующей кисти других вариантов у нее практически не было.
– Болит? – в Киве опять заговорил лекарь.
– Бывает, – призналась Наари.
Кива задержала на ней взгляд и предложила:
– Если вам вдруг понадобится болеутоляющее…
Наари мгновение помолчала и наконец ответила:
– Я сообщу.
Кива понимала: происходит нечто странное. Что-то сдвинулось в их отношениях. Размылась грань между надзирателем и заключенным, и не только потому, что Наари ее спасла, причем не в первый раз.
– Спасибо, – тихо поблагодарила Кива, – что помогли. Снова.
Наари удивленно выгнула бровь: она-то знала, что называть это «помощью» будет преуменьшением, но поправлять не стала.
– Просто радуйся, что я вовремя подоспела.
Кива радовалась. Даже очень. И все же не удержалась от вопроса:
– Сегодня в лазарете целый день никто не дежурил. Почему же вы пришли сейчас?
Прежде чем Наари успела ответить, в лазарет ворвался Типп, а следом за ним вошли Мот и Джарен.
Заведующему моргом Кива не удивилась, но на Джарена уставилась с удивлением. Он же при виде нее внезапно застыл, да и Мот с Типпом раскрыли рты.
– Кивушка, что с тобой приключилось? – Щеки Мота покрылись гневными пятнами. Оон осуждающе поглядел на надзирательницу.
Та, встретившись с ним взглядом, скрестила руки на груди.
Кива не сразу поняла, что происходит, но потом заметила, куда смотрит Джарен. И Типп. Она дотронулась пальцами до шеи. Наверняка на ней тревожной радугой уже расцветали синяки.
– Тильда проснулась, и у нас… произошла небольшая стычка, – поспешила объяснить Кива, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно непринужденнее. С хриплым дрожащим голосом выходило не очень убедительно. – Наари вовремя… вмешалась.
Она буквально слышала, как надзирательница закатывает глаза: Кива определенно выразилась куда мягче, чем следовало.
– Не надо было мне т-т-тебя одну оставлять. – Бледное веснушчатое лицо Типпа было обращено к закованной заключенной. – Из-извини, Кива.
– Я сама велела тебе идти, – покачала головой она. Взглянула на Мота: – Спасибо, что пришел так быстро.
Тот тоже не отводил взгляда от пристегнутой к кровати женщины.
– Это она, значится? Та самая, о которой все толкуют?
– Мятежная королева, – впервые с появления заговорил Джарен. Тоннельные работы на сегодня кончились, так что теперь он мог свободно расхаживать по тюремным территориям. Тем не менее Кива предполагала, что он пришел не просто так, и осмотрела его с ног до головы. Внешне все было в порядке.
– То есть она и вправду к-к-королева? – Лицо Типпа сияло от любопытства, словно до этого момента он не смел по-настоящему в это поверить.
– Пока нет, – покачал головой Джарен. – Но она со своими приверженцами этого и добивается. Хочет свергнуть правителей Эвалона и захватить их корону.
– Или же вернуть корону, – вмешался Мот, – зависит от того, чьим словам верить.
– Можете верить чему угодно, – перебила их Наари, переводя взгляд на Киву, – но у вас неделя, чтобы поставить ее на ноги. Я пришла сообщить об этом.
– А разве у нас не д-два дня? – Типп почесал нос.
– Королевская семья решила приехать на ее первую Ордалию, – заявила Наари. – Им еще нужно успеть сюда добраться.
На мгновение в лазарете воцарилась полная тишина. Но затем…
– Что?!
Кива не была уверена, кто воскликнул громче, зато точно знала, что удивилась не она одна.
– В Залиндов приедут король Стеллан с королевой Арианой? – Мот прижал руку к лысеющей макушке. – Во дела…
– Нет, их не будет, – ответила Наари. – Они слишком далеко, в Валлении. А наследный принц и принцесса на зиму остановились в горах Танестра. Они прибудут в тюрьму по поручению родителей.
У Типпа отвисла челюсть, Мот оцепенел, Джарен от потрясения широко раскрыл глаза. У Кивы полегчало на душе от того, что не ее одну поразила эта новость, но вместе с тем она чувствовала, как тяжелеет на ее плечах ноша немыслимого поручения.
Не дай ей умереть.
Приедет королевская семья или нет, особой разницы это не имеет. Тильда все равно очень больна и вряд ли доживет до первого испытания, а если и доживет, то вряд ли его пройдет.
– Значит, неделя? – кивнула Кива. – Что ж, уже что-то.
Она посмотрела на женщину, и при виде оков у Кивы снова свело желудок.
– Они небось очень хотят правосудия, иначе б не стали тащиться в такую даль, – заметил Мот, проследив за взглядом Кивы.
– Расскажешь, как все было, Кива? – попросил Типп. – А то я от т-тебя только урывками это слышал и теперь н-не понимаю, почему все считают ее оп-опасной.
Кива беспомощно взглянула на Типпа, потом перевела взгляд на всех остальных. Остановилась на Джарене и вместо того, чтобы ответить Типпу, спросила: