Планета Арес. Прибытие
– Значит все же разумные аборигены… – капитан помрачнел, щелкнул пальцами, – А почему зонд, черт возьми, не заметил их?
– Не знаю, но с детства мечтал найти инопланетян.
– Детские мечты меняют мир. Считай, что тебе повезло, Мулат, ты их открыл. Что предлагаешь?
– А что тут предлагать, если до захода в систему Глизе 581 мы физически не сможем затормозить «Ковчег»? Оповестить экипаж, а там посмотрим, что делать. Быть может, там такие же как мы – экспедиция?
– Может и так, но вряд ли. Интел, твои предложения?
– Я согласен с первым пилотом, – прошелестел бесплотный голос.
– Значит утверждаю! Включить аварийную связь с экипажем.
После выступления капитана «Ковчега» Интернет, по доставшейся от первого поколения ковчеговцев привычке так называли информационно-коммуникационную сеть корабля, вскипел восторженными спорами. Человечество столетия искало следы ИНОГО разума, но нашло только остатки немыслимо древней, сотни тысяч лет как покинутой инопланетной базы на Нептуне, а тут на тебе – первый пилотируемый полет за пределы Солнечной системы, и такая «удача»! На свет извлекли и со всей серьезностью проштудировали полузабытые сюжеты научной фантастики древности, начиная от встречи с благожелательными богами до вторжения безжалостных кровопийц-вампиров, но подавляющее большинство посчитало это полной глупостью, придуманной предками из-за ксенофобии Темных веков (так назывался период человеческой истории до Великого объединения).
Контакт с иным разумом мог иметь важные последствия для человечества. Очевидно, что если он обладает высоким уровнем цивилизации, то влияние его искусства, техники и философии будет колоссальным. Открытие европейцами заново греческой и римской культуры в XV столетии, величие гробницы Тутанхамона, публикация «Математических принципов натуральной философии» Ньютона и «Происхождения видов» Дарвина —эти непохожие друг на друга примеры помогут составить отдаленное представление о силе тех побудительных стимулов, того подъема, которые возможно принесет контакт с иным разумом. И не факт, что это доставит людям радость. Гордость будет жестоко уязвлена, если узнаем, – а теперь это лишь вопрос времени, – что человеческий род стоит где-то внизу на космической шкале разума. Но пока большинство, подавляющее большинство, радовалось перспективам: новым идеям, новой философии, новым технологиям, черт возьми, которые неизбежно принесет контакт с иным разумом.
В соответствии с Уставом «Нового Ковчега» важнейшие, касающиеся всего экипажа вопросы решались всеобщим голосованием. Это положение выполнялось неизменно и неукоснительно. На следующий день, к полудню, стали известны результаты голосования экипажа – по прибытию на место попытаться найти общий язык с аборигенным разумом.
***
Настя, в скафандре, вышла на металлическую площадку на поверхности «Ковчега» и подошла к краю. Сквозь угольную бездну космоса мчались сквозь тьму Вселенной к неведомой цели следами трассирующих пуль разноцветные, колючие искорки звезд: прекрасные красные гиганты и ослепительные сверхплотные белые карлики, желтые звезды и загадочные мертвые черные карлики, складываясь в непривычные земному глазу созвездия, навевали в душу тревожное ощущение нереальности всего происходящего.
Немного впереди светилось зеленоватым авангардное поле, в виде тупого конуса – оптимальной формы для очистки пути от космической пыли и ионов. На скорости в одну шестую скорости света в вакууме, с которой летел «Новый Ковчег», за пределами электромагнитного поля или корабельной брони человек получал смертельную дозу радиации за считанные мгновения. Это лишь кажется, что межзвездное пространство свободно от вещества, а на самом деле оно переполнено заряженными частицами, смертельно опасными при колоссальной скорости корабля.
Десяток детей, в легких, удобных и даже изящных скафандрах, неуклюже ступая башмаками с магнитной подошвой, вышли следом. Ткань детской модели – аналога взрослой, толщиной в два миллиметра, плотно облегала тело, практически не пропускала тепла и не стесняла движений. В компактных баллонах из прочного композитного материала хранился пятисуточный запас кислорода, минерализованная вода и питательный бульон. В скафандрах дети были в безопасности.
Дети подошли к Учителю, столпились вокруг.
– Дети, кто-нибудь уже выходил на поверхность «Ковчега»? Есть такие? Поднимите руки! – раздался в шлемах девичий голос.
Четверо подняли.
– Молодцы! Ну что нравиться на поверхности?
– Да! – дружно загалдели дети, – здорово!
– Молодцы. Так вот, мы сегодня не просто так вышли на поверхность «Ковчега», а изучить историю его создания. Итак, слушайте! – голос девушки зазвенел от едва сдерживаемого волнения. Это был ее первый урок в качестве Учителя – одной из самых уважаемых и массовых профессий на «Ковчеге». На класс из десяти детей приходилось пять учителей, которые не только учили наукам, но и воспитывали, вместе с родителями, помогали социализироваться в обществе.
– Когда‑то моряки отважно выходили в океаны на утлых скорлупках, навстречу волнам, ветру, штормам – и побеждали стихии. А теперь настал наш черед, и мы отправились к Звездам и, хотя наши корабли, словно песчинки перед необъятным Космосом, но мы идем навстречу опасностям, которые страшнее любых штормов. Идем и побеждаем. А наши потомки пойдут на своих кораблях еще дальше, навстречу еще неизведанным величайшим опасностям. Прекрасная планета Земля всего лишь место краткой передышки на пути между мировым океаном, где зародилась жизнь и звездным океаном, куда устремился и непременно овладеет им, человек.
Я расскажу вам как создавался наш дом – наш «Новый Ковчег». Когда предки решили создать корабль, способный перенести несколько тысяч человек к другой звезде, то сначала отыскали астероид цилиндрической формы и перестроили его в корабль поколений. Все знают, что это такое?
Ответом стало затянувшееся молчание и вопросительные взгляды.
– Не знаете, дети? Хорошо. Это корабль, который способен лететь многие десятки, сотни или тысячи лет; в котором родятся и проживут жизнь многие поколения людей. Это наш «Новый Ковчег».
Настя включила проекцию видеофильма на шлемы.
Перед глазами восхищенных детей сверкнул напоследок ослепительно-белым пламенем садящийся на будущий «Ковчег» автоматический космолет. Неслышно бахнули пиропатроны, вгоняя анкера в грунт, открылся грузовой люк, из трюма выползли широкие аппарели, ткнулись в грунт. Десяток роботов бурильщиков – похожих на гигантских жуков, шустро спустились и расползлись по астероиду. Заякорились и впились в реголитовый грунт алмазными бурами. Вскоре углубились в нутро небесного тела, туннель за собой запечатали каменными пробками из переработанной и расплавленной породы. Через несколько минут достигли ледяного слоя, из транспортного отделения появились рои миниатюрных роботов-дронов, с радиоактивными источниками тепла и энергии и отправились в путешествия к ядру. Все напоминало действия осы, отложившей яйцо и закупорившей норку, чтобы дать потомству спокойно развиваться.
Роботы, испаряя лед и освобождая из породы пар и замерзшие газы, ползли в кромешной тьме туннелей все дальше и дальше к ядру. Те, переполняясь газами, раздувались, превращаясь в пещеры, взламывали лед и породы, а в глубь астероида разбегались сети трещин. По образовавшимся пустотам роботы все дальше влезали в самое сердце небесного тела, оставляя после себя цепочки новых гротов, от небольших до громадных. Стенки пустот, состоявшие в основном из силиконовых масс, роботы оплавляли, укрепляя их. Мало-помалу внутренность Ковчега превращалась в подобие исполинских пчелиных сот.
Миссия роботов не ограничивалась только переустройством внутренностей небесного тела. Покидая очередной пузырь, впрыскивали в образовавшееся пространство порцию искусственно выведенных бактерий с ускоренным метаболизмом. Не пригодная для дыхания газовая смесь была пищей для них, а результатом их работы становился пригодный для дыхания человека воздух. Отходы – водород и углеродная сажа, тоже не пропадали даром. Водород пойдет на топливо для термоядерных реакторов и для создания воды, а углерод – для обустройства искусственной биосферы.
Только после этого на поверхность высадились строители. Дети увидели, как на полюсах строились по три термоядерных двигателя; как плазменные факелы ударили вдоль горизонта и планетоид начал постепенно раскручиваться.
Так «Ковчег» обрел центробежное тяготение на экваторе – 90 процентов земного – вполне пригодно для жизни людей.
Прошло два года строительства. Перед детьми проходили знакомые картины: бесконечные туннели жилых зон, зелень и вода развлекательных и природных парков с экосистемами Земли в экваториальной области корабля; промышленные зоны с микрозаводами, выпускавшими все необходимое для повседневной жизни команды и, животноводческие фермы средних широтах и полюсов; необъятные складские зоны со всем необходимым для длительного полета, включая колоссальные запасы металлов, воды, генетического материала земной биосферы, огромные гидропонные фермы, обеспечивавшие Ковчег растительной едой и кислородом.
– Так появился наш дом – «Ковчег». Ну, понравился вам рассказ, дети?
Мальчишки и девчонки переглянулись.
– Здорово, Анастасия Львовна! – выразил общее мнение один и поднял большой палец вверх. Девушка просияла.
Глава 2
Алексей мысленно скомандовал, шлем затемнился. В виртуальном пространстве засветилось прицельное приспособление: сетка, два концентрических кольца и красным огоньком – цель. Из гнезда пульта с тихим треньканьем, будто живая, под ладонь вылезла сенсорная панель, пальцы легли сверху. Красная отметка цели медленно ползла по центру, неторопливо приближаясь. Ниже мелькали цифры, расстояния до цели, скорость сближения, азимут. Дистанция стремительно сокращалась: 9,7… 9,6… 9,5… 9,4…
Считанные секунды и точка цели окрасилась зеленым – метеорит приблизился на расстояние прицельной дальности, в виртуальном пространстве пополз доклад: «Цель захвачена!»
Алексей победно и немного снисходительно улыбнулся, палец коснулся сенсора пуска и…ничего не произошло. Вместо легкого сотрясения корпуса, какое бывает, когда катапульта выбрасывает в космос снаряд и, ярко-алого сполоха плазмы двигателей стартующей ракеты на обзорном экране корабля, появилась строка с надписью красного цвета: critical error (критическая ошибка.)
Улыбка исчезла, словно стертая ластиком, он недоуменно нахмурился и снова коснулся сенсора. Опять ничего. Снова и снова нажимал, но злосчастная строка: critical error, все так же неумолимо бежала по экрану и ничего не происходило. Не помогла даже полная перегрузка системы. Функционировать ружейная консоль напрочь отказывалась.
– Черт! – Лицо, с тонкими чертами лица, побледнело как полотно…
За несколько часов до этого:
Первый самостоятельный полет Алексея начался так обыденно, что аж челюсть сводило от скукотищи. Ничего героического, ничего, чтобы тобой восхищались и твое лицо не сходило с экранов головизора. Ничего, о чем мечталось, пока учился на космонавта и поступал в отряд легких сил. Именно там, в отряде, нередко действующем в отрыве от «Ковчега», были наилучшие возможности проявить себя.
Взлет, недолгий полет на позицию впереди «Ковчега», доклад диспетчеру и долгое дежурство наедине с пультом управления и корабельным ИИ. Словом, рутинная служба по противометеоритной обороне «Нового Ковчега» на дальнем рубеже – могучая инерция околосветового полета не позволяла ему круто изменить курс, поэтому только уничтожение встречных метеоритов. Ближнюю защиту обеспечивали батареи сверхмощных лазерных орудий на поверхности. Считалась что всего этого достаточно для надежной обороны корабля от межзвездных странников, и даже выход из строя одного из рубежей противометеоритной обороны не представлял опасности.
Малый космолет 3/альфа, один из старейших на «Ковчеге», имел весьма почтенный возраст, но Алексей, когда его назначили на этот атомный ракетоплан, был рад. Его использовали еще строители «Нового Ковчега», но корабль не раз проходил капитальный ремонт и считался вполне надежным и скоростным. Благодаря ядерному двигателю – сердцу корабля и двум вместительным бакам с рабочим телом – твердым, замороженным при температуре -262 градуса Цельсия водородом, громоздившимся сверху над корпусом, корабль разгонялся до скорости мегаметра в секунду и мог совершать дальние экспедиции. И места для двух космонавтов – экипажа для дальних перелетов хватало – две компактные каюты и кают-компания.
Алексей плавал под потолком пилотажной. В руках он держал тюбик апельсинового сока, но едва скрутил крышку, как внезапно пропели, казалось, сами стены пилотажной.
– Ди-и, ди-и, да-ра-ра!
По центральному монитору пульта управления неторопливо поползла пульсирующая кроваво-красная надпись: «Метеоритная опасность», машинный голос нудно забубнил:
– Опасность, опасность…
Юный космонавт вздрогнул, странное тревожное ощущение пробежало по нервам, но спустя мгновение улыбнулся, глаза засветились ярче – вот он, случай проявить себя! Тюбик с соком отлетел в сторону, и медленно продрейфовал к потолку, подгоняемый потоком воздуха.
Оттолкнувшись от стены подошвами башмаков, скользнул к пульту.
На курсовом экране, пульсировала бледная точка. Со стороны системы Глизе 581, угрожая «Ковчегу» лобовым столкновением, приближался метеорит массой приблизительно в сто килограмм. Такие метеориты чрезвычайно редко встречались в межзвездном пространстве, но Алексею «повезло» наткнуться…
На расстоянии вытянутой руки в дисплее отразилось худое лицо, на котором огромные, как блюдца, глаза, горели недоумением и растерянностью, граничащей с паникой. Вытащил из кармана платок, торопливо промокнул вспотевший лоб. Что делать? Разбираться с неисправностями – удел технарей, пилотов к этому не готовили. Рука медленно потянулась к сенсору связи, хотя в диспетчерскую и так в автоматическом режиме поступала информация обо всем, что происходило на корабле.
Пронзительно взвизгнул сигнал запроса на переговоры. Алексей вздрогнул от ледяной волны, пробежавшей по телу и лишь спустя секунду дал добро на включение связи.
Спустя пару мгновений над видеофоном повис голографический портрет бледного, с «меловым» лицом, диспетчера.
Сердце Алексея тревожно дрогнуло.
Диспетчер, не поднимая глаз, поздоровался, будто забыл, что виделись утром.
– Алексей, – произнес, нарушая правила радиообмена и тут же зачастил, – у нас форс-мажор – отказ управляющего интеллекта лазерной батареи. Я… я не знаю, что делать, но по расчетам метеорит пробьет лобовую броню через пять минут… Я… я через три минуты даю команду опустить гермодвери. Главное спасти «Ковчег» … Я не могу тебе приказывать в такой ситуации, просто прошу… сделай все возможное.
И тут стало по-настоящему страшно. Ужасные, невозможные картины возникли в воображении. Темные, безжизненные коридоры и распухшие тела погибших. Небесный странник при ударе о Ковчег взорвется с мощностью, сопоставимой с взрывом ядерной бомбы. А если кто-то в районе взрыва и уцелеет, его добьет вакуум.
Невероятное волнение волосяным арканом перехватило горло. Принимать грамотные и осмысленные решения необходимо немедленно, но какие? По лбу покатились капельки пота. Сердце забилось в грудной клетке кузнечным молотом, а время приостановилось, полилось тягучей патокой.
Изображение диспетчера, медленно рассыпалось разноцветными искрами, исчезло.
Злые иголки звезд вглядывались сквозь лобовое стекло в пилотажный отсек. На грани слышимости тихо шуршало внутри приборной панели. Произошло самое страшное, что только могло произойти. Одновременно вышли из строя лазерные батареи «Ковчега» и ракетные установки дежурного космолета.
Почему так случилось, кто виноват, все потом. Сейчас важно, что люди, на свою беду попавшие в район, куда ударит метеорит, обречены на верную смерть.
«Неужели это произойдет?»
Алексей повернулся к дисплею, вытянув по-юношески тонкую шею, наморщил узкий, с горбинкой, нос. Несколько мгновений глазами огромными, как блюдца, завороженно смотрел на мерцающую точку метеорита, едва заметно ползущую к «Ковчегу». Самый совершенный корабль землян и невзрачный комок грязи, каких во Вселенной триллионы триллионов, стремительно сближались. На скорости тысячи километров в секунду, не помогут ни электромагнитное поле, ни в десятки метров толщиной, каменная шкура «Нового Ковчега».
«Погибнут люди! Много. А Настя… они договорились встретиться после дежурства. Матушка, он обещал, что проведет вечер дома» – в голове бился хаос.
Содрогнувшись, как от лютой стужи, Алексей достал из кармана платок и вытер взмокший лоб.
Запрограммировать корабль на таран, а самому надеть скафандр и выйти в космос? Не вариант. Скорость космолета мегаметр в секунду. Без защиты электромагнитного поля корабля и брони в считанные минуты загнешься от лучевой болезни.
«Остается только один выход самому таранить метеорит? Это верная смерть – космолет мгновенно испарится в плазменной вспышке. Или он, или десятки или даже сотни людей – кто-то погибнет! Что же делать? Неужели я умру?» – клубился в голове кипящий ком мыслей. Но иного способа предотвратить катастрофу он не видел. Резкий спазм снова сжал горло.
Ему стало невыносимо жалко себя, ему всего двадцать один: не успел ни пожить, ни зависти семью, ни невесту, глаза повлажнели.
Точка метеорита на мониторе глумливо подмигивала. Ты ничего со мной не сделаешь!
Смертельный холод дошел до пальцев на потных ногах. Оставшиеся до столкновения секунды, как вода сквозь пальцы, неумолимо утекали.
И тут он вспомнил Учителя. Алексей, совсем маленький, лет восьми, за партой. «По моему убеждению, – Учитель прохаживался по узкой дорожке перед электронной доской, – человек отличается от животного тем, что может верить в Идею, и ради нее идти даже на смерть. А животные руководствуются лишь инстинктом: пожрать, самку, уютное логово. Сам погибай, а товарища выручай! Только так поступает человек, если это действительно Человек с заглавной буквы «Ч», а не говорящее животное!»
«Неужели я трус? Неужели по моей вине погибнут сотни? Как я жить после этого буду?!»
Лицо полыхнуло.
– А выкуси! – изо всех сил прокричал в монитор, в точку приближающегося метеорита, со сведенных яростью губ вырвался поток матерных ругательств на нескольких языках.
До зубовного хруста сжал челюсти, в тогда в пронзительно-синих глазах проступила ледяная отрешенность. Кровь прилила к лицу. Ладонь медленно, но твердо потянулась к сенсору управления двигателем.
Над пультом прошуршало, невольно поднял взгляд. Струя воздуха из кондиционера била об пульт талисман – детскую игрушка мишку. Космонавты народ суеверный и некоторые традиции, например, брать в полет амулет, начинались с легендарных гагаринских времен.
Рука замерла в считанных миллиметрах от сенсора – его будто ударило током.
«Ну я же и дурак! А ведь если ударить по метеориту реактивной струей, он изменит траекторию!»
Идея была безумной авантюрой, но сколько по-всякому, не обкатывал ее, она вполне могла сработать! Точный расчет плюс удача и, план вполне исполним. Глаза загорелись надеждой, из груди вырвался глубокий вдох, какой бывает у приговоренного к казни в последний момент, на эшафоте, узнавшего о помиловании.
Пальцы лихорадочно запорхали над сенсорной панелью, вводя новую задачу. Спустя несколько секунд на экране отобразились параметры новой траектории корабля. Она получилась рискованной, но вполне реальной. Алексей пристегнулся к ложементу и затаил дыхание, сейчас главное не сомневаться! Палец осторожно прикоснулся к сенсору.
Двигатели ожили, выбросили в пространство струи алой, раскаленной до звездных температур водородной плазмы. Ускорение жестко вдавило в ложемент. Корабль, набирая с каждой секундой скорость, устремился навстречу звездному пришельцу, будто как в древности, когда безбашенные летчики устремляли примитивные атмосферные истребители в лобовую атаку, на самоубийственный таран.
Космолет и метеорит стремительно сближались и до развязки оставались считанные секунды… Веки опустились, пальцы изо всех сил вцепились в предохранительные ремни, во рту железистый вкус крови. Темнота и гул работающих на полную мощность двигателей. Теперь все зависело от их корректной работы и ИИ корабля. Если случится какая-нибудь случайность… а в космосе от них не застрахован никто – космолет исчезнет в мгновенной вспышке. «Все! – змейкой скользнула облегчающая мысль, принесшая странное облегчение, – Он сделал все, что в его силах… По крайней мере «Ковчег» в безопасности»
Когда до столкновения оставались ничтожные по звездным масштабам сотни километров, к гулу маршевых двигателей космолета присоединились маневровые, круто изогнув по параболе вверх траекторию корабля. Струя плазмы, словно бич в руках умелого пастуха, в упор хлестнула по метеориту, порядком оплавив и, главное, изменила орбиту, направив «ниже» «Ковчега».
Двигатели замолчали, исчез пресс ускорения, Алексей открыл затуманенные глаза. Жадный взгляд остановился на мониторе. Лицо зарумянилось -у него все получилось! Траектория движения небесного посланца проходила мимо «Ковчега».
Прошел час после посадки космолета, когда Алексей обхватил ладонями перила выхода и спрыгнул из электроавтобуса на палубу площади «Первого Красного Знамени», на полюсе «Ковчега». Глухо цокнули, примагничиваясь, магнитные подошвы башмаков – гравитация здесь немногим отличалась от нуля. От нижней челюсти, наискосок к скулам, дрожа, перекатывались желваки. Двери за спиной закрылись, машина отправилась обратно на космодром «Южный». Площадь была красива. Длинное название ковчеговцы сократили его до «Первознаменки». В центре стоял памятник на угловатом каменном постаменте. Собственно, из-за него ее так и назвали. Группа суровых стальных мужиков с мечами и щитами. В древних кольчугах. Порубленных, побитых. А смотрят гордо. Центральный, косая сажень в плечах, в одной руке сжимал меч, а в другой – знамя. Настоящее «живое» знамя алой вспышкой билось и трепетало на ветру. На краю – монументальное и, пустое по случаю утреннего времени, трехэтажное здание Астровокзала, построенное в модном когда-то стиле космического классицизма. Вместе с двойником на северном полюсе, здание считалось одним из красивейших.
Танцующей походкой человека, привыкшего к магнитным башмакам, Алексей направился ко входу в Астровокзал, мимо картин самодеятельных художников. Некоторые были весьма неплохи. При двадцатичетырехчасовой рабочей неделе, люди заполняли свободное время спортом, творчеством и общением, а традиция лучшие из картин и скульптур выставлять в многолюдных местах, появилась в первые годы после старта
Беззвучно открылись двери метро в стене пещеры, на палубу выскочила стайка детей в ярких разноцветных нарядах. Позади шел Учитель. Шумно обсуждая предстоящую обзорную экскурсию по поверхности «Ковчега», направились в Астровокзал, изредка окидывая одинокого космонавта любопытными взглядами.
Все мирно, спокойно. Не верилось, что «Ковчег» едва избежал катастрофы.
Перед покрасневшими глазами все еще стояла смертоносная точка приближающегося метеорита. Только теперь он почувствовал, как устал за сегодняшний день. Так устал, что сил не оставалось ни на одно лишнее движение. Все так запуталось невероятно, сплелось и перемешалось: дежурство, бессилие предотвратить катастрофу, страх за других, страх за себя. Слишком много для одного. С запоздалым страхом подумал: а ведь действительно мог погибнуть. Правильно говорят, что «приключение – это когда кто-то другой где-то далеко попадает в крутые неприятности». Приятно, когда смотришь на приключения на экране головизора, а когда это происходит с тобой, то часто это больно и, всегда, до жути страшно. Дрогнули по-детски припухлые губы. Остановился. Охлопал себя по карманам, на свет появилась мятая пачка. Влажными пальцами сунул в рот сигарету, рука, с зажигалкой мелко дрожала – черт!
Прикурил, не отрывая замороженный взгляд от только ему видимых далей. Тонкая струйка дыма подымалась вверх к трубе воздуховода и таяла на фоне бурого свода пещеры. Неожиданно и как-то разом его отпустило и он засмеялся слегка истерично. А здорово я выпутался! Громкие звуки эхом отразились от стен пещеры, загуляли между ними. Учитель, шедший последним, за детьми, недоуменно оглянулся, исчез под козырьком Астровокзала между двумя рядами поддерживающих его белоснежных колонн. А звуки все плыли и плыли над площадью и, вместе сними из Алексея выходило все напряжение этого страшного дня. Он замолчал. Он был почти спокоен. Стало тихо, только где-то на грани слышимости легкий гул тысяч вентиляторов, гонящих по пещерам и туннелям воздух и живительный кислород из центральных пещер, где располагались хлорелловые плантации – легкие корабля. Обычно их он не замечал.