Собиратель душ
Аппетитные запахи вели меня, как поисковую овчарку, вглубь длинного коридора, добротно освещенного бездымными лампами (еще бы, а ну как побежит служанка с бутылкой вина бесценного лохматого года производства, да и навернется, о корзину с картохой споткнувшись в темноте, и разобьет бутылку?). В дверной проем, где концентрация запахов была самая сильная и приобрела нотки превращающегося в угли дерева и подгоревшей мясной подливки, я повернула, набрав приличную скорость и немножко забуксовав, как кот на линолеуме. В кухне был сатанинский ад какой-то. Работники в одинаковых сереньких фартуках и косынках-банданах носились туда-сюда. Что-то жарилось, брызгаясь жиром, кипело и булькало с характерным "блоп-блоп", обжигало руки, кто-то ругался, кто-то с хищным звуком точил ножи. Лампы светили и здесь, но все равно было темновато из-за сильной концентрации паров в воздухе. С вентиляцией тут проблемы, ага, в качестве вытяжки служили три маленьких узких окошечка под потолком. Вентилятор у них не изобрели еще, что ли? Магия воздуха ведь у них имеется? Или какой-нибудь гномий артефакт?
В глубине кухни, оказавшейся весьма обширным, хоть и заставленным мебелью, помещением, стоял пустой стол рядом с тремя высоченными кувшинами, напоминающими греческие пифосы, к нему я и направилась. На меня никто не обращал внимания. Я же крутила головой, чтобы не быть ненароком зашибленной говяжьей тушей, например, которую мимо меня пронесли два дюжих молодых орка, как мне показалось, идентичных на лицо. Один из них подмигнул мне желтым глазом, проходя мимо. Приятно.
Стоило мне присесть, как один из кувшинов шевельнулся и превратился в высоченную орчанку средних лет, уперевшую мускулистые руки в покатые бока и надвигающуюся на меня с неотвратимостью айсберга на Титаник.
– Ты кто такая? Я тебя не звала. Зачем пришла на кухню? – недружелюбно поинтересовалась орчанка певучим контральто.
И половником размером с совковую лопату эдак ненавязчиво по широкой ладони похлопала. Из меня с перепугу полез Валера.
– Эй-эй, мать, ты чего? Я на запах пришел, нельзя, что ли?! С упырями же жрать невозможно, все холодным жиром уляпано, да еще мымры эти сисястые в уши дуют, аппетит портят, так я у вас похаваю, можно? – и желудок скорбно его поддержал мамонтовьим ревом.
Грозная оркская женщина расхохоталась.
– Мать, значит? Меня зовут Амади Абеба или тетя Ам. Так это ты гостья с ТОЙ стороны? Чего сразу после завтрака не пришла?
– А так можно было? – глуповато спросила я, глубоко раскаиваясь в несодеянном. В самом деле, и чего протормозила?
Орчанка засмеялась еще громче, даже уронила половник, который загрохотал по каменному полу, будто шлем от рыцарского доспеха. Страшно подумать, какого размера порции она им накладывает.
Через недолгое время передо мной парило и исходило безумно вкусным запахом рагу с каким-то темным мясом, кружка с облепиховым сбитнем и лепешка только что испеченного хлеба. О-о-о, как я вцепилась в это все! Месяц на бутербродах! Никто не заставлял, конечно, но лень-матушка не зря так называется.
Радостно урча, как голодный кот, я поглощала еду, забывая смотреть по сторонам. Когда глубокая миска была буквально вылизана кусочком лепешки, я сыто откинулась на спинку скамьи под жалобный скрип корсета. Представила, как выпрыгнет из него мое желеобразное брюшко, стоит только ослабить туго затянутую шнуровку и счастливо засмеялась. Возле моих ног из-под стола вынырнула детская головка с облаке светлых кудряшек, пару раз моргнула голубыми глазами-пуговицами и растянула рот в щербатой улыбке человека, недавно расставшегося с верхними молочными резцами. Маленький вампиреныш!
– А ты нормальная, я боялся, ты такая же дура, как остальные! – слегка коверкая «р» заявило мне это чудо, вскарабкиваясь сначала на скамью, а с нее мне на колени.
Я охнула: чудо оказалось весьма увесистым, и, хотя состояло в основном из коленок и локтей, кости у него были, по всей видимости, каменные.
– Ты кто? – да, я сегодня само остроумие.
– Эрни, – шмыгнуло носом чадо, не дав мне точного определения своей половой принадлежности.
– Эрни! – рявкнуло над ухом так, что мы оба подпрыгнули. – Ты где, постреленок, пропадал? Мать с ног сбилась, тебя разыскивая. Ты забрал ножи из кузни?
– Да, тетя Ам! – бодро отозвался мальчик, спрыгивая с меня снова на скамейку. – А можно я погуляю с этой девочкой? – и непосредственно ткнул в меня грязноватым пальцем.
– Ага, сейчас. Только помоги Гарольду лук почистить, потом займись котлом, я еще утром тебе о нем говорила, и вынеси, наконец, помои на скотный двор! – быстренько выдала повариха гору поручений поскучневшему Эрни.
Ссутулив плечики и притворно вздыхая, дитя медленно удалилось в сторону наибольшей толчеи. Я изумленно рассматривала малыша: он очень напомнил мне хоббита. Коричневые вытертые, но добротные штанишки на перекрещивающихся на спине лямках, кое-как заправленная рубашка с закатанными рукавами и, спасите мои придатки, босые ноги.
– Почему у него нет обуви? – спросила я у орчанки.
Та как раз присела за стол с другой стороны.
– А чего ему сделается? Он же вампир!
– Он?! – вампиренышем я его про себя назвала исключительно из-за временного зубного рельефа, пока не выросли постоянные резцы.
– Ну да, а что? Мать у него человечка, лицом он пошел в нее, но рожден от вампира, стало быть, вампир, – невозмутимо поведала Амади, роясь длинными красивыми пальцами в большой миске с горохом и выцепляя оттуда неугодные ей горошинки в ведро. – Опять, гады ползучие, наоставляли поврежденных семян. Червяков они, дикари неумные, за приятную пищевую добавку считают, – беззлобно ругалась она на неизвестных гадов, – а тете Ам следи, чтобы упыри не потравились.
Мне было смешно. Ну да, наверняка, особенности кухонь для разных рас сильно отличаются, что хорошо для одних, неприемлемо для других.
– Почему к упы… то есть к императорскому столу пища подается настолько остывшей? Нести далеко?
Амади махнула на меня стручком, выуженным из миски.
– Нет, конечно! Упыри просто любят есть холодное. И вообще устойчивы к холоду. Такая особенность расы. Поэтому Эрни бегает полураздетый всегда. Горячее их обжигает сильнее, чем людей. Поэтому я и удивилась, почему ты не пришла раньше, до завтрака я о тебе и не знала. Ты откуда появилась-то? И как тебя угораздило?
Как-то вот так, глупо и случайно. Шла-шла, устала, легла спать, очнулась – другой мир.
И знаете, я ей все-все рассказала. Кроме того, что в собственной голове я далеко не одна. Леди Ди ворчала, считая, что не стоит первой встречной относительно доброй женщине вываливать всю подноготную. Но мне показалось, что Амади можно доверять.
– Ты правильно поступила, девочка, что рассказала. Ты знаешь что-нибудь об орскской магии огня?
– М-м… Джи что-то вскользь говорил о храмах и огне, но сам он им не обладал, так что я практически ничего не знаю.
Перед нами снова стояли полулитровые кружки горячего сбитня, а мое расслабленное тело в вертикальном положении поддерживал только корсет. В целом по консистенции я была как Джабба Хатт.
– Бедный мальчик ошибался. Огонь горит в душе каждого орка. Впрочем, что с него взять, он вырос в глухих местах. Много знаний было утеряно. К сожалению, еще больше знаний было спрятано теми, кто сейчас окопался в Храмах. Ргава покинул наш народ, не иначе. Дети перестали чувствовать огонь внутри, а храмовники убеждают всех, что он остался лишь у избранных. Это все ложь. Я покинула Торгвальд, когда мне было тридцать шесть, совсем юной девушкой. Пересекла Срединное море между Торгвальдом и Залтаном на корабле пиратов, нанявшись в последний момент поваром. Их кок накануне получил удар ножом в печень в трактирной драке. Вообще орки не любят воду. Мой огонь проснулся в пути, когда кое-кто из команды догадался, что парень-орк вовсе не парень. Судно почти не пострадало, вовремя затушили, но трогать меня уже опасались. Так я попала в Залтан. И знаешь, что самое страшное для настоящего орка? Соврать. Истинный огонь Ргавы не терпит лжи. Совсем. Он сжигает того, кто его носит. Жрецы Торгвальда лгут, но они все еще живы, и я понятия не имею, что там у них за огонь. Но это не благословение Ргавы уж точно. Тебе не нужно бояться меня, гостья с ТОЙ стороны. Я не умею лгать, и я хочу помочь тебе. Но в ответ я также хочу слышать правду. Понравился ли тебе наш главупырь? Согласна ли ты стать его невестой и женой?
Да, нет, нет.
Говард де Глоттарини
Носки? Серьезно?
Я не знаю, плакать мне или смеяться. Все, что случилось за обедом, напоминало качественную комедийную постановку. Отчасти так оно и было. И я бы отдал должное мастерству главной героини, как отдаю его моим ручным змейкам, но она точно не играла. Цепь случайных обстоятельств, настоящие эмоции, на которые я нарочно попросил девочек ее вывести, чтобы аура, наконец, избавилась от этой скорбной грязи. И не был разочарован. Ее эмоции полыхали разноцветной радугой, очень яркой, красивой. Аура Дианы напоминает бабочку.
И эти носки. Они меня просто доконали. Хотя все правильно, она же человек, а они вечно мерзнут. На отборах человечек практически не бывало, у них аура узкая и бледная, к тому же в Киренике многомужество и матриархат, им вообще нет нужды ехать в наши «шовинистические страны».
Если для вампира вообще применимо понятие «влюблен», то это именно то, что я сейчас испытываю. Бесконечное любопытство, интерес. Я переполнен эмоциями миледи Дианы, но готов впитывать их снова и снова. Все присутствующие в зале вампиры оказались раздавлены словно бы приливной волной, настолько ярким был этот выброс. Не все одинаково хорошо умеют чувствовать, не все могут насладиться столь изысканным букетом. И не надо. Это моя личная загадка. Моя головоломка. Моя прелес-сть.
Глава 3 Слышу, вижу, запоминаю
Диана
– Хххэ-э…
Мое утро началось с того, что некто увесистый прыгнул мне на живот острыми коленками. От неминуемой смерти меня спасло только теплое толстое одеяло, которое вечером притащила Лидка после того, как я, стуча зубами, ее об этом попросила. В моей спальне пылал камин, но, то ли ветер дул в окна, то ли подморозило, после того, как за окном окончательно стемнело, и я уютно устроилась у камина в гнезде из одеял и подушек, чтобы честно почитать учебник, коим снабдила меня недобрая гувернантка, но меня стало потряхивать от холода. Кошачий глаз возникла в дверном проеме, чтобы помочь собраться к ужину, который ожидаемо был назначен около десяти вечера. Но я и помыслить не могла о нормальной еде, все еще переваривая обильный поздний обед у Амади. Уточнив, не будет ли невежливым отмазаться от этой трапезы, и получив утвердительный ответ, я попросила теплое одеяло, какой-нибудь горячий напиток и легкие закуски. В целом мое отсутствие на ужине после жалобы на головную боль вполне оправданно, так что я бросила переживать по этому поводу.
Сама я к тому времени переоделась в теплую пижаму, найденную в гардеробной. Обрадовалась ей, как родной. Мерзко-розового цвета, с маленькими кошачьими мордами она была теплой, мягкой и уютной до невозможности. Словом, остаток вечера прошел именно так, как я люблю: чтение книги с картинками в теплом коконе из одеял вприкуску с вкусняшками (крошки прилагаются, ага). Одиночество воспринималось как благо, слишком много на сегодня знакомств и переживаний. Зато не скучно, это уж точно. И воронка в груди почти не ноет, слишком меня захватили текущие проблемы.
Определенно, я из тех людей, которых можно отвлечь от негативных переживаний, как ребенка, новыми впечатлениями. И я не считала, что предаю память дорогих моей душе нелюдей. Кому будет легче, если я целыми днями буду рыдать в подушку? Никому, так что остается собрать сопли в кулак и выбраться из этого дворца с наименьшими потерями.
Леди Ди и Валера поддерживали меня, вяло переругиваясь между собой. Эльфийка, любительница постельных приключений, предлагала все-таки познакомиться поближе с императором до того, как будет осуществлен план побега. Тем более, в более приватном разговоре с ним можно получить некую информацию, что теоретически может помочь. Валера соглашался, что да, познакомиться можно и ближе, но не целиком, а отдельными частями, скажем, мое колено и его клыки.
Впрочем, клыки у вампиров были скорее пикантной особенностью строения зубного ряда, чем оружием. Небольшие и аккуратные, они вряд ли могли порвать чье-то горло, наоборот, при совместных трапезах я успела убедиться, что они создают определенные проблемы с откусыванием, из-за чего вампиры активно пользуются ножами и любят все шинковать на очень-очень маленькие кусочки.
Книга оказалась не просто скучной. Это был совершеннейший ужас и кошмар. С таким усилием я, наверное, только нормальную физиологию на втором курсе читала. Почему-то именно с этим таким важным для врача предметом наши отношения не сложились с первой лекции. Постепенно я втянулась, но процесс чтения учебника превращался в периодическое заполошное «Божечки, я опять уснула лицом на книге!». И отпечаток шрифта на щеке, ага. Сейчас было то же самое. Я засыпала на раскрытых страницах, где недурственно прорисованные изящные особы общались с иллюстраций языком жестов веером. Идея «тайного» языка, про который написано в учебнике, была мне чужда. Зачем, спрашивается, нужны такие сложности, если можно словами через рот поговорить? А если все вокруг тот язык жестов знают, то в чем тайна? Либо тебя не поймет адресат, либо твое послание прочитает любой, кто его увидит.
Место прикрепления брошки на парадной ленте, высота надевания императорской диадемы для мероприятий различного уровня, закон «голые плечи – закрытые ноги». Все это было несложно, к тому же отчасти воспроизводилось и в Земных правилах этикета. Но зачем, Святые позвонки, зачем мне это знать? Можно подумать, я, в самом деле, приобрету некое политическое или общественное влияние. Да не смешите мои подковы, иго-го. Ну, какая из меня представительница правящей династии?
Окончательно отчаявшись что-то запомнить, я в виде куколки (не той, что красивая Барби, а той, что червяк-трансформер в твердом футуристическом панцире) уползла спать на кровать. Если честно, я бы и на полу осталась, но побоялась, что продует. Про теплоизоляцию стен, несмотря на нормальную канализацию и «очищающие» артефакты, тут и слыхом не слыхивали. Впрочем, такой проблемы у вампиров и не было. Они легко переносили низкие температуры и могли в тонких платьях плясать на снегу босиком, если уж очень приспичит. А вот сауна или баня могла бы, наверное, в момент любого из этих хладнокровных привести как минимум к тепловому удару и обмороку.
Но прямо сейчас моей задачей было удержать выдавливаемые кишки на положенном месте.
– Эрни, слонопотам угловатый, слезь с меня! – прохрипела севшим голосом. Стало быть, все-таки простыла. Не до боли в горле, но голос сейчас явно не мое сопрано, а ломкий и неустойчивый, но тенор.
– Ой, а ты разными голосами можешь говорить? – искренне заинтересовалось дитя, сползая на свободную часть гигантской кровати. – А мурчать, как дядя Рэст, сможешь?
– Могу, конечно. Еще раз по вашему замку пройдусь в очередном дурацком наряде – и мурчать, и квакать, и чихать так, чтоб мух сбивать в полете, научусь, – настроение с утра не отличалось благодушием. – Ты чего тут делаешь? И как вообще попал в мою комнату?
Я точно помнила, что перед тем, как окончательно погрузиться в полусонные бредни этикета, заперла дверь на щеколду. И вон она, кстати, на месте. Это маленькое чудо умеет, как полтергейст, просачиваться сквозь стены? Или это все вампиры так могут? Зачем тогда вообще нужна щеколда?
Малыш подбоченился.
– Хотел показать тебе свой секрет! Все еще спят, так что давай быстрее!
С утра и секреты? Это интересно!
Я подорвалась, за несколько минут управилась с туалетными процедурами, скрутила на голове гульку из отросших волос. Потопталась и подумала, во что одеться, затем, к своему восторгу, нашла в гардеробной отдельно от остальных вещей толстый свитер грязно-белого цвета, такой плотный, что он с легкостью мог бы заменить доспехи. Свитер ненавязчиво попахивал не то псиной, не то зверем каким (как должны пахнуть звери, я понятия не имею), но это меня совершенно не смутило, ведь его длины хватило аж до колен. Рукава пришлось закатать. И меня даже не зацепил тот факт, что свитер не просто лежал отдельно на полу, не касаясь ни вещей, ни обуви. Он был тщательнейшим образом упакован в прозрачное нечто, заменяющее местным полиэтилен. Насколько я успела ознакомиться с данным материалом у мастера, он полностью герметичен и совершенно не пропускает запахи. И ведь даже в голову не пришло – зачем? Нет, мало меня жизнь била, хоть бы немного паранойи в мозгах завелось, не той, что тревожность до небес повышает и жить не дает, а той, что жизнь ту иной раз спасти может. Впрочем, мне, как и всем дуракам во множестве миров, повезло, свитер не был отравлен. Он только зверски кололся остевым волосом, так что я его натянула на пижаму, не снимая оной.
Что еще? Подштанники, полюбившиеся носки (надо бы ввести тут моду на пушистые тапки – и тепло и мимимишно)– я готова, а Эрни покатывался от смеха.
– Что не так? – спросила я хоббитеныша, поддергивая резинку штанов.
– Ты похожа на принцессу из сказки. Ту, что сначала превратилась в чучело, – хихикал он, дрыгая босыми ногами.
– Скажи спасибо, не в ослицу, – вспомнила я про Ослиную шкуру. Ох уж эти задорные сказки! Сбежать от угрозы инцеста, обрядиться в шкуру осла (надо ведь было додуматься!), чтобы дождаться принца. Там, кажется, была еще какая-то интрига с кольцом. Средневековые родители такие родители!
Эрни повел меня вовсе не к двери, а в угол за камином. Дрова в последнем, кстати, прогорели, и в комнате стало ощутимо холодно. Но свитер с носками пока вывозили. Надо бы щеколду открыть, чтобы Кошачий глаз, когда утром заглянет, растопила камин. Метнулась к двери, открыла и увидела, как босые пыльные пятки исчезают в окошечке размером с советскую форточку. Так. Это еще что за номер? Заглянула внутрь и ничего не увидела, кроме гостеприимной темноты и нетерпеливо притопывающих ножек Эрни.
Я распласталась на пузе и, осторожно упершись руками о внутренние стенки, стала, как гусеница, втягивать остальное тело. В принципе, это было несложно, тем более, что окошко было у самого пола и не было проблемы с удержанием собственного веса. Зато попа, которая, как я надеялась, рассосалась еще в оркской повозке, мягко застряла. Мягко в том смысле, что после нескольких энергичных движений бедрами она таки умялась и влезла, хотя и заставила чутка поволноваться. В полной темноте слышалось сопение Эрни и мягкое шуршание, сопровождающее его возню. Он хотел помочь, но я, будучи гордым Винни-Пухом, отказалась. Определенно кто-то слишком много ест.
Потом перед глазами зажглась зеленая палочка артефакта, вроде тех, которыми пользовался мастер, но маленькая, будто свечка. Откуда такая дорогая вещь у мальчишки? Даже в трапезной (в других комнатах я попросту не была) в канделябры были воткнуты обычные свечи. Ну как обычные. Они не пахли, не нагревали воздух, не оплывали неопрятными сталактитами, не капали воском, а словно бы испарялись. Украл?
Я отряхнулась и запоздало поняла, что свитер надо было задрать до талии, тогда я бы выровняла все отделы тела по толщине. Эрни, приплясывая от нетерпения, дождался меня у ближайшего поворота и повел по узкому коридору с высоким сводчатым потолком. Двигаться получалось совершенно бесшумно, пол был покрыт толстым пылевым ковром, который норовил взметнуться вверх при каждом моем неосторожном движении, нос защипало, но я героически чихала «в себя».
– Да тихо ты! – шикнул Эрни, водя перед собой зеленой «свечкой». – Тут комнаты де Божоле рядом, не дай Марэ услышит! Она, правда, рано просыпается, скорее всего, ушла уже горничных строить. Пойдем, покажу покои императора! По этим ходам до них рукой подать.
Я послушно шлепала следом, не понимая, как такое мощное объемное сооружение помещается внутри обычных стен. По моим расчетам коридор должен быть еще уже и куда более извилистым, его должны деформировать дверные проемы, ответвления коридоров и так далее. Ну, никак он не может идти ровно внутри стены! Стало быть, он, как минимум, под завязку напитан некой разновидностью магии, что позволяет ему быть чем-то вроде подпространства внутри замка со своими собственными законами физики.
Узкие лесенки привели нас на пару этажей ниже, Эрни уверенно свернул вправо, пропустив пару поворотов. Так. Значит, этот потайной коридор не коридор вовсе, а лабиринт. Я живо вспомнила, как по первости блуждала в темных подвалах сороковой городской и первой областной больниц. Пока не научилась смотреть на указатели, едва видимые в тусклом освещении. Надо здесь тоже написать их чем-нибудь светящимся. «Император», «Кухня», «Моя комната» – и стрелки. Можно на самом деле даже без «Императора» обойтись. А зачем мы вообще к нему идем? А вдруг он не один? Да не вдруг, он наверняка не один! Черт! Эрни вовсе не надо видеть ничего такого, зачем вообще он предложил такое странное место для посещения?
Пока мои мысли панически метались в голове, Эрни остановился у стены, точно такой же темной, унылой и украшенной паутиной, как и все остальные. На мгновение мне почудился голубоватый блик, скользнувший по стене, словно луч света пробежал, отразившись от зеркальной поверхности. Я зачарованно провела рукой по этому месту, ожидая ощутить под пальцами скользкую гладкую твердость, но там была лишь шершавая прохлада грубо обработанного камня.
– Ты тоже видишь, да? – восхищенно выдохнул Эрни за моей спиной.
– Ты о чем? – я уже выпрямилась и уставилась на него. Общались мы чуть слышным шепотом, похожим на мышиный писк. Вот удивится тот, кто услышит его по ту сторону! «Яки грамотны» мыши во дворце! Ну, а кто еще может посвистывать внутри стены?
– Как что? Дверь. Ты ее погладила, – мальчик разговаривал со мной так, будто ребенок тут я.
То есть мне не показалось?
– А как это видишь ты? – не, ну а может, у парня вообще другое восприятие? И в этом месте для него цветут цветы и пахнут розы? Розами, кстати, действительно пахло. Удушливо так, концентрированно. И очень знакомо. Я этот запах уже однажды чуяла и поразилась тогда, зачем он такой насыщенный, даже громадный букет, в который можно уткнуться всем хлебалом, так сильно не пахнет.
Точно. Ящеричные сестры сейчас в гостях у императора! Нам надо уходить отсюда! Но вдруг послышались шаги и раздались голоса. Мы с Эрни застыли соляными столбами, потому что показалось, что голоса звучат вот прямо совсем рядом с нами.
– Милая, я разочарована! Он так изменился! Конечно, он давно уже стал прохладнее, отбор ведь не повторяли два года, но сегодня… он будто спал! – громко и нервозно произнес женский голос.
– Ты что, тише! Рози только за дверь вышла! – шикнул на первую женщину второй голос. – Еще услышит! И Пупсик скоро проснется, когда ж ты научишься, наконец, держать язык за зубами?
– Но он сам говорил, чтобы ему нравится моя простота и преданность! – снова первая. – Он нуждается в этом среди лгунов и подхалимов, – явно цитируя кого-то нараспев произнесла она. – Непонятно только, зачем он приказал выбесить простолюдку? Неужели она ему небезразлична?
Мне показалось, я услышала, как вторая женщина сделала «фейспалм». Да нет, такого быть не может, у них же макияж. Это я могу с размаху хлопнуть себя по лбу, а они ж леди. Голоса, я, разумеется, узнала. Собственно, запах не оставлял сомнений с самого начала. И, кажется, Бараддира сейчас получила явное неодобрение сестры.
– Простолюдку надо было вывести из себя, чтобы она перестала быть унылой немочью, Пупсику невкусно и неинтересно. И не твоего это ума дело. Для него вообще не так уж много дел, если честно. Я бы на твоем месте ограничилась постелью императора, дорогая, в этом ты мастерица.
– Так я ж с этого и начала! – возмутилась Бараддира. – Он, говорю тебе, спал…
– Тш-ш! – шикнула снова Миладива.
Дверь открылась и кто-то вошел. Звякнула посуда. Наверное, принесли утренний перекус. Что уж они, до завтрака потерпеть не могли? Хотя с такой кашей я бы тоже озаботилась насчет покушать заранее. Сестры напряженно замолчали.
– Леди чего-нибудь еще желают? – послышался новый голос, нежный, как колокольчики на оленьей упряжке Санта-Клауса.
– Мама, – прошипел мне на ухо Эрни. Я вообще забыла, что он стоит рядом, так что, испугавшись, дернулась и гулко бумкнула лбом об стену.
В комнате воцарилось молчание. К запаху роз прибавился аппетитный аромат свежей выпечки.
– Кажется, птица в окно ударилась? – тонко спросила Бараддира.
– Угу. Разве что размером со страуса. И не в окно, а в стену, что странно вдвойне, – а эта Миладива совсем не проста, не смотри, что блондинка! Подозрительности у нее на троих де Божоле хватит. – Рози, пошла вон, не видишь, леди беседуют. И научись уже стучать в дверь, сколько тебя тетушка учила, все без толку.