Бесплатный сыр – в мышеловке

Глава 1

Терпеть не могу февраль. Погода скачет самым безумным образом: то метель, то дождь, то мороз, солнце и одуряющий пронизывающий ветер. Гипертоники и гипотоники, к которым я, слава Всевышнему, пока не отношусь, маются головной болью. Впрочем, в этом году вся зима такая. Сегодня воскресенье, я готовлю обед и слушаю Жан-Мишеля Жарра в угоду Володьке, который недавно заявил, что эта музыка помогает ему концентрировать сознание. Не могу сказать, что я в полном восторге от творений этого француза, но и отвращения они у меня не вызывают.

Мой любимый муж сейчас занят решением зачетных контрольных для слабоумных студентов, которые непонятно каким образом сумели поступить на химфак. Володя для них сейчас последняя надежда, так как в скором времени будут составляться списки на отчисление. Именно по этой причине все любители веселой жизни спохватились и побежали униженно кланяться Витальке Белоусову, который тут же отфутболил большую часть работы моему мужу.

Вообще-то я плохо понимаю, зачем Володе именно сейчас понадобилось концентрировать сознание, когда он сам неоднократно заявлял, что такая, с позволения сказать, работа есть процесс совершенно не творческий, а просто утомительный для правой руки, которая затекает от долгого писания неимоверно. Но настроение у меня сегодня благодушное, так как нет необходимости выходить на улицу и месить ногами ледяную жижу, поэтому я не стала спорить с мужем, пусть слушает то, что ему хочется.

На кухне я вот уже второй месяц блаженствую с книгой, так как моя замечательная микроволновка не требует постоянного контроля и сама отключается после выполнения программы. Словом, я теперь перестала с классовой ненавистью воспринимать бытовые кадры из жизни американских домохозяек.

Но воскресенье никогда не бывает у меня выходным в полном смысле слова, в голове обязательно идет интенсивная работа по обдумыванию следующей передачи. А сегодня я прокручивала в памяти недавний разговор с шефом и своими коллегами…

– Ирина Анатольевна, – сказал мне в пятницу после обеда директор, – я вот что думаю: вашей группе нет никакой необходимости выдумывать что-то новое на двадцать второе февраля. Уже можете потихоньку начинать искать интересную кандидатуру для праздничной передачи на женский день. А двадцать второго мы вполне обойдемся повтором.

Слов нет, такое послабление дорогого стоит. Но я уже давно привыкла к тому, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, поэтому на всякий случай решила уточнить:

– Евгений Иванович, а по какой причине вы приняли такое решение?

– Ну, – улыбнулся шеф, слегка приобняв меня за плечи. – Это же вполне понятно. Накануне Дня Российских вооруженных сил у ваших зрительниц будут другие заботы – ублажить, так сказать, сильный пол. Тем более что этот день объявлен официальным выходным. Так что можете не напрягаться…

И директор удалился в свой кабинет, фальшиво напевая что-то веселенькое. А меня его слова задели за живое, так что в свой кабинет я буквально влетела:

– Галина Сергеевна, как вам это нравится?

– А что такое? – не поворачивая головы, спросила моя непосредственная начальница, так как в этот момент подкрашивала глаза новой тушью, которую купила в обеденный перерыв у дотошного коммивояжера и еще не успела опробовать. – У нас проблемы с выходом в эфир?

– Да нет, – досадливо отмахнулась я, – с эфиром полный порядок…

– Тогда не понимаю, что ввергло тебя в этакую ажитацию. – Галина Сергеевна еще раз полюбовалась на результат своих трудов, осталась довольна, аккуратно сложила зеркальце и тушь в косметичку и только тогда соизволила посмотреть на меня. – Через пару часов откатаем передачу и отправимся на выходные… Или у тебя дома что-то случилось?

– Дома у меня все в полном порядке, чего и вам желаю.

– Спасибо, – иронично улыбнулась она. – Тогда успокойся и скажи толком. – Я сейчас говорила с шефом…

– И что? Он понизил тебе зарплату?

– Нет, напротив, он очень доволен нашей с вами работой. И даже предложил двадцать второго пустить повтор, чтобы у нас было больше времени для Восьмого марта.

– Чудо, не иначе, – восторженно закатила глаза Галина Сергеевна. – Так чего же тебе еще, золотая рыбка? Радоваться надо, а не булькать, как закипевший чайник.

– Я бы радовалась, но вот причина этого, как вы изволили выразиться, чуда мне совсем не по душе. – Я скорчила недовольную гримасу.

– А, – отмахнулась Галина Сергеевна. – По мне, так чем меньше работы, тем лучше, а причины – извини, конечно, но они меня волнуют в последнюю очередь, если не отражаются на зарплате.

– Кто бы спорил, – вздохнула я. – Но вы меня сначала дослушайте, тогда поймете.

– Ладно, слушаю. – Режиссер посмотрела на меня с вялым интересом, как бы сомневаясь в моей способности ее переубедить.

– Евгений Иванович предложил повтор, потому что уверен в том, что нашим зрительницам будет не до передачи, так как все они будут озабочены предстоящим Днем вооруженных сил, – отчеканила я, победно глядя на Галину Сергеевну, однако моя тирада на нее не произвела никакого впечатления.

– Правильно, – сказала она. – Я совершенно согласна с Женей: двадцать третье февраля уж сколько лет считается чем-то вроде всероссийского Дня мужчин, как бы в противовес Восьмому марта. А теперь, насколько я знаю, и правительство с этим согласилось, объявив узаконенный выходной.

– Но это же неправильно! – возмутилась я. – Как вы можете с этим соглашаться? Ведь огромное количество мужчин ни малейшего отношения к армии не имеют!

– Вот-вот, – поддержала меня Лера, которая несколько минут назад вернулась в кабинет из монтажной и слушала нас с Галиной Сергеевной, чтобы понять, о чем идет речь. – Международный женский день потребовался для того, чтобы хоть один день в году женщины могли отдохнуть от мужской тирании и диктата сильного пола. Я, например, не отказываюсь считать двадцать третье февраля праздником всех мужчин. Гурьева и Костю поздравлю, а Павлик пусть и не надеется – он даже от армии откосил, хотя здоров, как бык!

– Знай наших! – я изобразила что-то вроде жеста кубинских партизанок и пожала Лере руку.

– Так, сударыни феминистки, – Галина Сергеевна оперлась руками о стол и принялась в раздражении барабанить пальцами. – И что вы предлагаете? Пригласить в студию руководительницу Тарасовского отделения Движения солдатских матерей и обсудить в эфире проблемы разоружения, сокращения армии и альтернативной службы? Да вы представляете, что Евгений Иванович сделает с нами за такую передачу?

– Ничего такого мы не предлагаем, – я умиротворяюще подняла ладонь. – Хотя ваша идея интересна, ее тоже можно использовать в подходящий момент.

– Да? – Галина Сергеевна польщенно улыбнулась. – Я подумаю на эту тему на досуге… А сейчас-то ты что все-таки предлагаешь?

– Я хотела бы сделать передачу о месте женщины в армии…

– Ну, жену какого-нибудь военного найти будет несложно, – без энтузиазма протянула моя начальница. – Или военнообязанную медичку… Но из этого, как мне кажется, много не выжмешь. К тому же, насколько я знаю из личного опыта, жены военных – это беспринципные стервы, повыходившие замуж ради удобного положения, а теперь в связи с известными изменениями в нашей стране эти дамочки могут только пилить своих мужей и горько жаловаться на свою загубленную молодость. Хотя, если тебе не лень, Ирина, ты можешь поискать какую-нибудь декабристку, говорят, они еще окончательно не перевелись…

– А вы злая, Галина Сергеевна, – укоризненно высказалась Лера.

– Нет, я не злая, – Галина Сергеевна и не подумала обижаться на свою помощницу, – просто я реально смотрю на жизнь и вижу вещи такими, какие они есть, без прикрас и не сквозь розовые очки. Я, Лерочка, выросла рядом с Тарасовским ракетным училищем и насмотрелась там всякого, особенно в семидесятые.

– Оставьте жен военных в покое, – поморщившись, попросила я. – Они меня не интересуют в данный момент ни в малейшей степени.

– А что тебя интересует? Извини, но я не вижу больше никаких кандидаток на роль героини задуманной тобой передачи.

– Я хочу показать женщину-солдата, понимаете? – отчеканила я. – Сейчас уже не редкость девушки, которые идут в армию.

– Да? Интересно, где ты ее собираешься искать? Дашь объявление в газету? Имей в виду: я изначально была против лишней работы, так что вся эта затея целиком и полностью твоя. Хочешь – ищи, а я и пальцем не пошевельну! Вот если ты приведешь мне такую даму прямо сюда, тогда, может быть, я буду работать. А сейчас займись своими непосредственными обязанностями – у тебя через час эфир.

– Будьте уверены – найду! – Я повернулась на каблуках и вышла из кабинета, кипя негодованием. Никогда у нас с Галиной Сергеевной не было таких вот сцен, обычно мы прекрасно ладили, а мелкие разногласия легко улаживали.

– Ирина! – меня догнала Лера. – Не расстраивайтесь, Галина Сергеевна все это не всерьез говорила. А я буду вам помогать.

– Спасибо, Лера, – невесело улыбнулась я. – Мне тоже не следовало горячиться. Да и, честно говоря, я пока плохо представляю, где мне искать такую женщину. У тебя никого нет на примете?

– Нет, – огорченно пожала плечами Лера. – Но я поспрашиваю своих знакомых… У нас с вами обязательно все получится!

– Надеюсь…

В субботу я обо всем этом не думала, расслабившись и отдыхая душой и телом в обществе любимого мужа. А вот сегодня раз за разом прокручивала в голове этот разговор и все больше убеждалась в том, что Галина Сергеевна до некоторой степени права. Нет, конечно, не в том, что моя затея – это лишняя работа, а в том, что трудно найти подходящую героиню. В самом деле, где я буду ее искать? Ходить по улице с плакатом: «Требуется женщина-военный»? Глупость страшная, результатом которой будет только недоуменная насмешка окружающих. Да и времени у меня нет на подобные нелепости…

– Ириша, – позвал меня Володя из комнаты, – как там у нас дела с обедом? Я через пару минут заканчиваю.

– Вот и хорошо, – откликнулась я, отвлекаясь от своих невеселых мыслей. – Мне осталось примерно столько же…

За обедом я рассеянно слушала мужа, вяло ковыряясь в своей тарелке, так как аппетит у меня пропал напрочь. Володенька, наоборот, мою стряпню нахваливал, а поев, растроганно поблагодарил поцелуем, к которому присовокупил мечтательное высказывание о том, как хорошо было бы, если бы я готовила и в будни. Потом супруг засобирался к коллеге Виталию, сказав, что тот просил принести работы, как только они будут готовы. Я тоскливо выглянула в окно: там шел снег пополам с дождем и противно завывал ветер. Оставалось только посочувствовать Володе и попросить его возвращаться поскорее.

– Не скучай, Ирочка, я мигом, только туда и обратно, – ободряюще улыбнулся муж, скрываясь за дверью.

Я осталась одна и, чтобы не думать о своих невеселых проблемах, занялась всяческими хозяйственными мелочами, которые тоже когда-нибудь надо делать. У меня уже скопилась целая полка еще вполне приличных вещей, нуждавшихся в починке. Я вооружилась иголкой и нитками, вставила в приемник компакт-диск с любимыми классическими произведениями и приступила к работе.

Диск успел прокрутиться трижды, а Володя все еще не возвращался. Меня начало одолевать смутное беспокойство, так как три с половиной часа – срок приличный, а Белоусов живет от нас в двадцати минутах быстрой ходьбы. И куда это, интересно, запропастился муж? Обещал же вернуться быстро…

Но мое богатое воображение еще не успело разгуляться в полную силу и добраться до представления всяческих ужасов, могущих случиться с Володей, как из прихожей донесся звук открываемого замка. Слава богу! Я бросила свое рукоделье и побежала встречать мужа.

Он стоял в прихожей, одной рукой расстегивая куртку, а другой бережно держа пакет с неизвестным содержимым, и улыбался. У меня отлегло от сердца, но я для профилактики обратилась к нему с напускной суровостью и подозрительностью:

– И это называется мигом? Ты где был?

– Я бы сказал, что пиво пил, но это будет неправда, – ухмыльнулся Володя. – Зато теперь ты понимаешь, как я волнуюсь, когда тебя долго нет и я не знаю, где ты обретаешься.

– Ага, так это твоя месть? – Я встала в позу оскорбленного достоинства.

– Ну, конечно, нет, ты же знаешь, что в моем сердце нет места этому низменному чувству, – с утрированным пафосом ответил Володя. – Оно переполнено нежностью к моей любимой жене. Просто Виталька рассчитался со мной сразу, так как стал брать за работу авансом, да еще и дал больше, чем я рассчитывал. Я поинтересовался, с чего такая щедрость, но он только туманно высказался, что «инфляция не стоит на месте», и в дальнейшие объяснения вдаваться не стал. Впрочем, это не главное.

– А что главное?

– Главное – в пакете. Я заметил, что тебе грустно, поэтому прогулялся до рынка, чтобы тебя порадовать. Держи и радуйся! – С этими словами муж протянул мне пакет.

Я заглянула внутрь и растаяла. Милый, милый Володенька, как хорошо он знает, чем можно поднять мне настроение! В пакете лежала коробочка обожаемых мною конфет «Рафаэлло» и… и еще одна коробочка. Небольшая, довольно яркая, с пластиковым окошком, через которое просматривалось что-то непонятное.

– Доставай осторожно, – предупредил меня Володя.

Я прошла в комнату, поставила пакет на стол и аккуратно извлекла коробочку на свет божий. В ней помещался изумительной красоты цветок без стебля, укрепленный в крошечной чашечке с водой. Казалось, что нежно-кремовые вычурные лепестки с золотистыми прожилками пропитаны солнечным светом и будут светить в темноте.

– Он живой? – потрясенно спросила я.

– Да, и продавец сказал мне, что эта орхидея простоит больше месяца, так как в чашечку добавлен специальный состав. Только нужно изредка добавлять подслащенную воду, а орхидею лучше оставить в коробочке.

– Так это орхидея? – изумилась я. – Я ее раньше видела только на картинках и по телевизору. Никогда не представляла, что они такие красивые… Где ты взял это чудо?

– Просто купил, – немного смущенный муж был явно доволен моими восторгами. – Повезло случайно.

– Но она же, наверное, стоит сумасшедших денег?

– Ерунда, – отмахнулся Володя и привлек меня к себе. – Зачем еще нужны деньги, как не для того, чтобы порадовать тебя?

– Спасибо.

Я была ужасно тронута и обрадована. Весь вечер мой взгляд невольно возвращался к прекрасному цветку, покоящемуся в своем теремке, стоящем на журнальном столике. А еще мне хотелось его понюхать.

– Володя, – спросила я, – ты не знаешь, орхидеи пахнут?

– Понятия не имею, – пожал он плечами, – я же не ботаник, а продавец про запах ничего мне не говорил, просто не велел доставать цветок из коробочки и держать подальше от источников тепла, вот и все.

– Тогда я сейчас сама проверю…

Я бережно открыла коробочку, чтобы не потревожить цветок, и склонилась над ним, пытаясь уловить аромат. Он был, тонкий, едва уловимый и чуть сладковатый, напоминавший дорогие духи «Пуазон». Я вдохнула глубже и вдруг почувствовала, как у меня резко ни с того ни с сего закружилась голова…

Опершись на столик, я прикрыла глаза, но головокружение не проходило. Странно, никогда со мной ничего подобного не случалось.

– Володя, – тихонько позвала я мужа, – помоги мне, пожалуйста, сесть.

– Что с тобой? – Володя тут же оказался рядом и помог мне опуститься в кресло. – Тебе плохо?

– Да нет, ничего страшного, – я слабо улыбнулась, чтобы муж успокоился и не паниковал. – Просто закружилась голова. Наверное, от духоты.

– Может быть, тебе нужно показаться врачу? – Володя все еще встревоженно смотрел на меня.

– Зачем, господи? Уже все прошло. Да и было такое в первый раз… Ерунда это все, просто два дня из дома не выходила, засиделась. Давай откроем форточку и проветрим комнату. Только закрой цветок, чтобы он не замерз.

– Как ты меня напугала, Ириша, – вздохнул муж, потом, подумав немного, спросил: – Слушай, а может быть, это первый признак?

– Какой первый признак? – не поняла я.

– Ну, головокружение, – муж уже хитро улыбался, – отсутствие аппетита…

– Ничего не понимаю, говори яснее! – Я в недоумении уставилась на Володю, затем до меня дошло. – Постой, ты думаешь, что я беременна?

– Ага, – кивнул он.

– Ой… – потрясенно выдохнула я, но тут же опомнилась: – Да нет, ерунда, этого не может быть.

– Уверена?

– Абсолютно. – Я уже окончательно пришла в себя и успела перебрать в голове все женские приметы и особенности, чтобы отвечать уверенно. – Извини, любимый, но на этот раз твои подозрения беспочвенны.

– А жаль, – протянул муж.

Остаток вечера мы провели в обсуждениях проблемы по обзаведению ребенком и в конце концов сошлись во мнении, что пока не время, хоть я и видела, что Володя согласился с этим выводом скрепя сердце.

В понедельник погода решила исправиться, словно ей стало стыдно за неумеренное издевательство над людьми, которое она устроила в выходные. На небе кучковались рваные облачка, было безветренно и довольно тепло. Я пошла на работу пешком, памятуя о вчерашнем головокружении, чтобы подышать свежим воздухом, а заодно настроиться на трудовую деятельность.

В кабинете меня встретила Лера, поздоровалась и, покаянно вздохнув, выдала:

– Извините, Ирина, но я никого не нашла. Все мои знакомые только пальцем у виска вертели, намекая на то, что у них таких сумасшедших на примете нет.

– Ничего, Лера, у нас в запасе еще две недели, так что я уверена – все получится, – бодро ответила я, хотя никакой уверенности не ощущала. – Давай пока думать о текущих делах. Кого показываем в эту пятницу? Напомни мне, а то я что-то подзабыла.

– Есть две кандидатуры: Наталья Горячева, победительница конкурса «Хрустальная корона», и Перова Людмила Ивановна, которая выращивает бонсай. Галина Сергеевна пока еще не решила, кто из этих двоих предпочтительней. Вот придет, тогда и определимся окончательно.

– Да-да, – рассеянно покивала я. – А тебе самой-то кто больше нравится?

– Мне? Людмила Ивановна, конечно. Эти ее деревца, внуки, ватрушки по субботам… Такая милая тетушка, просто образец обывательского представления о счастье!

– А что так зло? – поинтересовалась я, уловив в голосе Леры явную нотку сарказма. – Сама же говоришь, что она тебе больше нравится.

– Знаете, Ирина, – поморщилась наша помощница, – с Людмилой Ивановной, конечно, работать будет легко, получится милая уютная передача, но я совсем не так представляю себе свое счастье.

– Знаю я твое представление, – усмехнулась я. – Глаголом жечь сердца людей… Ладно, все это лирика, к делу отношения не имеющая. А юная королева красоты что?

– А, – махнула Лера рукой, – у нее уже звездная болезнь началась! Тут уж, сами понимаете, злых вопросов на передаче будет тьма.

– Так это же хорошо! Передача получится острой.

– Вряд ли, Наташенька большим умом не отличается. Если что и получится, так роскошная склока в эфире на всю губернию. Вот разве что заставить девочку ответы наизусть учить, так не станет ведь: она гордая!

– Страсти какие, – усмехнулась я. – Что-то ты, моя дорогая, с утра не в своей тарелке, злишься на весь свет. И та тебе не угодила, и эта… Случилось что-то?

– С Павликом вчера поругалась…

– А по какому поводу? – спросила я, так как эти двое были из разряда тех, кого называют заклятыми друзьями. Их вялотекущий роман, не затухающий и не перерастающий ни во что серьезное, был притчей во языцах чуть ли не у всего телецентра.

– Мы ходили в кафе, и я спросила Павлика, нет ли у него знакомых женщин-военных. Он ответил, что нет, затем стал выяснять, зачем мне это надо, я рассказала о нашем разговоре…

– Понятно, можешь не продолжать. Нашего оператора задел твой неприкрытый феминизм. Это я тебе и так могла предсказать… И сильно поругались?

– Да как вам сказать… но он первый начал! Так что мы теперь не разговариваем.

– Как дети, ей-богу! – покачала я головой укоризненно. – Ладно, Лера, выбрось из головы свои обиды и поведай мне подробно все, что тебе известно о Перовой и Горячевой.

– Как скажете…

Я вооружилась листом бумаги с ручкой, чтобы по ходу Лериного рассказа сделать пометки на будущее, и даже успела кое-что записать до того момента, как появилась вечно опаздывающая Галина Сергеевна.

– Доброе утро, девочки, – с улыбкой поздоровалась она, вплывая в кабинет. – Вы одни?

– Здравствуйте, Галина Сергеевна, – ответила я. – А кого еще вы хотели бы здесь застать? Для Павлика еще рановато.

– Я вовсе не о нем вас спрашиваю. Я думала, что у вас уже сидит героиня для военной передачи. – Ее улыбка стала насмешливой, а потом и вовсе пропала. – Не обижайтесь, мы с вами в пятницу погорячились, вот я и не смогла удержаться от подначки. Чем заняты?

– Обсуждаем кандидаток, – ответила я, решив удовлетвориться извинением и не реагировать на колкость. – А вообще-то, ждем вас.

– А я разве сильно опоздала? – Галина Сергеевна собралась обидеться.

– Нет, не очень, как всегда, – ответила Лера.

– Ну и хорошо, – расслабилась наш режиссер. – И на ком вы остановили свой выбор?

– Лере больше нравится Людмила Ивановна.

– Я с ней согласна. Давайте сделаем спокойную добрую передачу, а красавицу оставим на потом. Конкурс только что прошел, все его видели, подождем немного, пока страсти улягутся.

– Значит, решено, – подвела я итог. – Ждем Павлика и едем к Перовой. А пока, раз вы обе уверены, что с Людмилой Ивановной никаких проблем не предвидится, давайте набросаем сценарный план.

Наш оператор появился в кабинете через час.

– Всем доброе утро, – сказал он, хотя по его виду было заметно, что это утро он таковым не считает.

Павлик уныло доплелся до кресла, плюхнулся в него, повозился, устраиваясь поудобнее, и с надеждой взглянул на меня:

– Ирина, можно я немного тут у вас подремлю?

– Нельзя, – ехидно ответила я. – Сейчас Лера договорится насчет машины, и мы поедем снимать.

– Вот так всегда, – горестно вздохнул Павлик, – нигде мне, бедному, покоя нет.

– Покой нам только снится, – продекламировала Галина Сергеевна.

– Вот пусть бы он мне и приснился, – проворчал оператор, – так вы спать не даете.

– Дома нужно спать, – процедила Лера и, демонстративно чеканя шаг, прошествовала мимо Павлика.

– Я дома не мог, у меня батарею прорвало. – Парень потер глаза и отчаянно зевнул. – Всю ночь с тряпкой носился, а утром за слесарями охотился, вот и опоздал. Думал, вы меня пожалеете…

– Бедненький ты наш, – я скорчила жалостливую мину. – Батарею-то тебе хоть починили?

– Какое там! – махнул рукой Павлик. – Оторвали и выкинули, теперь новую покупать надо. В комнате холодище – кошмар! Буду к Косте на постой проситься, пока все это безобразие не закончится.

– Да, тебе не позавидуешь, – протянула Галина Сергеевна. – Ирина, может быть, дадим ему поспать, а к Перовой поедем после обеда?

– Не думаю, лучше мы сейчас все-таки съездим, а с обеда отпустим домой эту жертву наводнения. Павлик, тебя такой вариант устроит?

– Более чем, – воспрял духом оператор и даже перестал зевать. – Я тогда пробегусь по хозтоварам, приценюсь к этой треклятой железке, а вечером с Костей привезу ее домой.

– Ну вот и договорились, – удовлетворенно кивнула я. – А где же наша Лера?

– Я здесь, – откликнулась помощница, входя в кабинет.

– Отлично, собираемся и едем.

– Нет, не едем.

– Почему это? – в один голос переспросили мы с Галиной Сергеевной.

– Наш незаменимый Костик будет только через два часа: он отпросился у шефа встречать армейского друга. А на Агееве Гурьев укатил, – пояснила Лера.

– Судьба, – резюмировал Павлик, закрывая глаза.

– Черт знает что! – вспылила я. – И что мы будем делать эти самые два часа?

– Успокойся, Ирочка, – поморщилась Галина Сергеевна. – Бери пример с Павлика.

– Если я буду с него брать пример, то мы с вами сможем делать от силы одну передачу в месяц, – проворчала я, усаживаясь на свое место.

– Не преувеличивайте, Ирина, – улыбнулась Лера. – Давайте я вам пока прочитаю статью о бонсай. Так сказать, для лучшего владения темой.

– Читай, чего уж теперь, – вздохнула я. – Будет Павлику вместо колыбельной.

Лера принялась нудно декламировать текст статьи, а я честно пыталась вникнуть в содержание. Получалось плохо. Японские каноны эстетики запоминаться не желали совершенно. Я даже как-то отстраненно поудивлялась тому, что вся эта премудрость вдохновила простую, как говорит Лера, русскую женщину, которой больше подходит выращивать ремонтантную клубнику или помидоры «Бычье сердце». Хотя… вот и первый вопрос к Людмиле Ивановне, и даже удивление разыгрывать не придется.

Раздался деликатный стук, и в дверь просунулась смущенная физиономия Кости.