Маяк туманного мыса
Изучение находки продолжалось. Легко удалось выяснить, где верх, где низ. Пальцы цепко схватились за крышку, медленно, чтобы резким движением не рассыпать содержимое, подняли ее. Я затаил дыхание. Да! Внутри оказалось то, за что я отдал бы все что угодно, даже часть собственной жизни. Спички! Большие туристические спички, да еще и залитые парафином, чтобы не отсырели. Это же просто праздник какой-то!
Сноп искр осветил комнатушку. Вспышка света, ровное пламя, на удивление приятный аромат горящего дерева. Глаза понемногу адаптировались к новой обстановке. Свыкались они со светом, с явлением, о существовании которого практически позабыли. Они жадно цеплялись за всевозможные цвета, пытаясь насладиться ними. Нежила взор ярко-оранжевая расцветка моего одеяния, успокаивали темно-зеленые стены (хороший признак, их не так давно красили!), согревал насыщенно-ржавый оттенок буржуйки.
Не позволяя глазам бесцельно прыгать с одной яркой детали интерьера на другую, я вгляделся в приоткрытую дверцу печки. Так и есть, там не пусто! Внутри, сложенные со знанием дела лежали дрова. Ниже тонкие щепки, наверху небольшие поленья, даже обрывок газеты виднелся в самом низу. Кто-то собирался разжечь огонь? Возможно! Значит хозяин недалеко. Снаружи? В доме? Прячется в дальнем углу, пользуясь темнотой? Боится? Возможно. А что если он целится в меня сейчас, из ружья, к примеру…
– Хозяева! – в моем голосе отчетливо слышались нотки самого настоящего страха. Сам себе поражаюсь, разве после всего, что я пережил, можно еще хоть чего-нибудь бояться!
Быстро погасло пламя, приглашая в дом темноту. Страх, который проскальзывал в моей интонации, решительно выбрался наружу. Не давая ему шанса, не позволяя разрастись до немыслимых размеров, я взял еще одну спичку. Присел у печки, открыл дверцу, попытался поджечь газету. Вопреки ожиданиям, она не вспыхнула, ее краешек лишь обуглился, а в помещение влетел знакомый с детства запах тлеющей бумаги. Отсырела что ли?
Только с третьей попытки удалось поселить внутрь металлического бочонка слабый и несмелый огненный язычок, но он быстро освоился. Зашевелился, принялся подмигивать, будто живой, нехотя облизывая колючие деревяшки, будто размышлял, стоит разгораться, или еще покапризничать. Все-таки решился. Вспыхнула одна щепка, за ней вторая и вот в буржуйке разгорелось яркое пламя.
Благодаря отблескам огня удалось детальнее осмотреть помещение. Условно его можно было разделить на две зоны. Жилая – небольшой пятачок у входа и зона хранения всякого хлама левее от дверей и далее вглубь. Границей были стеллажи. Несколько деревянных и металлических сборных и стационарных конструкций занимали большую часть продолговатого помещения. Что не могло не расстраивать, ближайшие полки были совершенно пустыми.
– Как-то все у них не продумано. Вот почему бы не добавить еще одну перегородку, поставить стену, так сказать, поперек? Была бы уютная комнатка, где всегда тепло, а там уже склад, – резюмировал я то, что видели глаза. – Надо же, забрался в чужой дом еще и возмущаюсь…
Нелепые фантазии о незнакомцах, что целились в меня, прячась в темных углах, быстро забылись. Это все тепло! Успокоило оно, расслабило, прилечь захотелось, забыться. Приятно все-таки по-человечески отдохнуть, занять горизонтальное положение. Отдохнуть там, где есть крыша, где нет шаткого пола, что постоянно прогибается под ногами.
Постель нашлась сразу. В самом уютном месте комнаты просто перед буржуйкой лежали два деревянных поддона, почти диван! Да, нет всяких там изысков в виде одеял с простынями, но это ладно, это пережить можно!
Ярко представилось, как я вытягиваюсь на жестком, но таком удобном ложе. Так живо и натурально, что веки тут-таки налились свинцом и в глазах чуточку потемнело. Я нерешительно шагнул в выбранном направлении, но сразу остановился. «Не время спать, для начала надо осмотреться, вдруг что-нибудь полезное найду. А еще не помешает набраться смелости и хоть одним глазком осмотреть рану. Да и о хозяевах домика я пока ничего не знаю. Кто они? Где они? Как отнесутся к моему появлению? Боюсь на севере народ суровый, а для того чтобы избавиться от тела места предостаточно…» – поползли ленивые мысли, озвучивая вопросы, ответы на которые меня уже мало интересовали.
В «жилой» части комнаты смотреть было не на что, потому мой взгляд быстро переключился на стеллажи. На полу под ближайшим из них что-то призывно блеснуло. Я подошел ближе, там подмигивала отблесками пламени керосиновая лампа. «Летучая мышь». Густо присыпанное пылью стекло молило о том, чтобы ему уделили внимание, а резкий запах керосина намекал на возможность использовать устройство по прямому назначению…
Никогда не думал, что керосиновая лампа так ярко светит! Думал, кроме копоти и отвратительного букета из дыма и паров ничего и не будет, а тут настоящий лишь слегка мерцающий свет. Красота!
Снова заныла рана, настойчиво намекая на то, что самое время уделить ей внимание. Причин отсрочить осмотр более не было, напротив все условия на лицо…
Ощущения такие, будто кожу с себя снимаешь, будто приросла к телу плотная ткань, но вот почти получилось, осталась только нога, одна, та самая. Я приготовился. Схватил штанину обеими руками, глубоко вдохнул, замер на мгновение, стараясь не думать ни о чем, резко дернул вниз. Кажется, я закричал. В глазах резко потемнело. Некоторое время сквозь все сгущающийся мрак более или менее отчетливо проглядывали доски пола, они стремительно приближались…
Когда я снова открыл глаза, прямо перед ними покачивался огонек пламени, скрытого за тонким стеклом.
– Могло быть и хуже… – пробормотал я и медленно приподнялся.
Стал на четвереньки. Все еще не глядя на распухшую ногу, пополз вперед, остановился у ближайшего поддона. Взобрался на него. Сел. Тяжело вздохнул и с трудом заставил себя посмотреть вниз.
Глаза мигнули и принялись с брезгливым любопытством разглядывать бедро. Колотая рана, похоже, нож в мышцу воткнули, притом довольно-таки давно. Синюшного цвета края сильно разошлись, из отвратительного вида дыры сочилась мутная жидкость, наполняя помещение запахом гнили и тления. «Вспоминая все виденное когда-то в кино, могу с уверенностью заявить, что такую рану полагается промыть чем-то, а после зашить. Пожалуй, так. Нет, промыть, это еще ладно, но шить! Увы, не способен я на подобные подвиги, – в ответ на более или менее разумную мысль я медленно покачал головой. – Как только представлю вышивку по живой коже, так в глазах и темнеет…».
– Аптечка, надо найти аптечку, – услышал я свой голос. – Там должно быть что-нибудь обезболивающее. В складках плота она точно есть, а вдруг и здесь найдется…
Лавируя между стеллажами, я доковылял до дальней стены. Остановился, радостно присвистнул. Нет, медикаментов видно не было, зато там был настоящий склад продовольствия. Ровной стопкой стояли консервы, радовали глаз яркими цветными этикетками. На нижней полке нашлись даже маринованные помидоры в стеклянных банках. Тут-таки захотелось помидорчика, а что, это все-таки север, витамины ой как нужны! Жаль только замерзли они. Одна банка так та и вовсе лопнула. Напополам. Застыл рассол, поддерживая форму, намекая на то, что давненько не было в комнате положительной температуры. Есть о чем задуматься!
При виде всей этой красоты боль в ноге утихла и забылась, ее затмило осознание того факта, что я уже и сам забыл, как долго ничего не ел. Не говоря уже о том, что большую часть того, что удавалось проглотить, у меня отбирала качка.
Искать аптечку сразу же расхотелось. Еще бы, ведь на той же полке нашелся консервный нож! Я не стал изучать ассортимент, просто схватил самую большую банку, подобрал с пола изрядно погнутую ложку и поковылял обратно.
Трофеем оказалась тушенка. Можно было проглотить ее холодной, но я все-таки заставил себя проявить выдержку. Поставил аппетитную находку на поверхность плиты. Отвернулся, судорожно глотая слюну. Стойко терпел, но когда комнатка наполнилась умопомрачительным запахом тушеного мяса, чуть не теряя сознание, набросился на еду.
– Жаль тот неизвестный не побеспокоился о хлебе. Точно не помешал бы ломоть-другой, хотя, если объективно – нечего привередничать. Ешь, что дают да помалкивай!
Тушенка мгновенно победила голод, но породила новое чувство – страшно захотелось спать. Веки налились свинцом и отяжелели. Сил сопротивляться не было. Я сдался. Бегло осмотрел комнату, в надежде найти хоть что-то, что можно использовать в качестве матраца. Ничего подходящего не нашлось, потому кое-как устроился на помосте из поддонов, набросил на себя костюм, повернулся лицом к теплой печке. Перебрал несколько поленьев, выбирал одно, которое показалось наиболее подходящим на роль подушки, коснулся его щекой и моментально уснул.
Сон пришел сразу. Странный, непонятный. Мне снился я. Снилось, будто засыпаю. Будто только-только удалось забыться. Будто лишь мгновение тому назад мир перестал существовать, а последний его звук – треск углей в печке слился с безмолвием абсолютного штиля. Сквозь сон я услышал, как скрипнула, открываясь, дверь. Я, трудно понять, то ли спящий, то ли снившийся мне, попытался среагировать. Нет, точно, это тот я, который снился мне. Это он! Он попытался открыть глаза, попытался подняться, ведь даже сквозь полудрему сна ему и мне понятно – хозяин жилища вернулся. А это проблема! Мало кому может понравиться, если в твой дом забредет непрошеный гость, поужинает твоими припасами и ляжет спать у твоей же печки. Причем все это даже не поздоровавшись! Хотя, кому нужны мои приветствия? Даже и мне они ни к чему!
Глаза того меня, что снился мне, напрочь отказывались открываться, руки не желали шевелиться. Его, а через него и меня наполнила усталость, такая тяжелая, такая концентрированная, что никакие сомнительные понятия учтивости не могли заставить нас обоих вырваться из цепких объятий Морфея.
Новый звук. Шаги. Тихие, будто крадущиеся. Скорее всего, это уже у меня, в реальности, не во сне. Хотя, разве тут разберешься! Нет, точно у меня. Ведь это не сон, это явь. Настоящее это!
Тишина, в ней легкое дыхание. Наверняка тот, кто проник в помещение, меня увидел, похоже, я его заинтересовал. Да я бы и сам собой заинтересовался: грязный, голый, измученный.
Чиркнула, зажигаясь, спичка. Точно у меня это! Но запах? Нет его! Значит, во сне? Не скажу точно, но, похоже, мне удалось уговорить глаза открыться, свои, в реальности. Чуть-чуть, несильно.
Сквозь ресницы я разглядел человека. Женщина. Невысокого роста, бесформенная от огромной куртки, она, глазами синими, как море, смотрела на меня. Точно не скажу, но, похоже, ее губы шевелились, она что-то говорила, вот только что? Нет, это реальность, это точно не во сне…
Холодная сталь прикоснулась к раненой ноге. Мне тут-таки стало заметно лучше. Я ощутил укол, быстротечное мгновение боли, сменяемое просто-таки райским блаженством. Рана перестала ныть, напротив, все затмило по-настоящему райское блаженство.
Накатывающие волны подлинного спокойствия растекались по телу. Они проникли и в сон. Другой я, тот, который мне снился, тоже ощутил прилив покоя. Он улыбнулся во сне! Вот только женщина, ее размытый силуэт, нависающий надо мною, задрожал, стал еще более расплывчатым. Удивительно, но сквозь нее я отчетливо видел огонь в печке, видел, как пляшут его языки.
Удерживать тяжелеющие ресницы не было больше сил. Они упали, рухнули, закрылись, как сквозняк захлопывает дверь. Наступила блаженная тишина, ее дополнила не менее блаженная темнота. Второй я, тот, который мне снился, исчез, осталась лишь пустота. Последнее же, что удалось ощутить – прикосновение. Легкое, эфемерное, не иначе как нежные пальцы коснулись моей руки. Было или показалось? Что было сном, что явью? Никто того не ведает.
Глава третья
Короткий день полярной ночи
Протяжный скрип ворвался в пробуждающееся сознание. Оно, сонное и неповоротливое, на удивление быстро сориентировалось, чуточку поднатужилось, определило источник звука, проанализировало его характер и выдало результат – дверь скрипит.
«Женщина, бесформенная куртка, синие глаза, прикосновение», – в моей голове наперегонки забегали обрывки мыслей…
Скрип повторился. Навязчивый, призывный, раздражающий.
Глаза открылись и несколько раз удивленно мигнули. Абсолютной темноты, которая окружала меня до погружения в беспамятство, уже не было. Она изменилась, трансформировалась, стала менее густой, менее насыщенной, менее пугающей. Причиной разительной перемены служил рассеянный свет, пробивающийся сквозь грязное стекло маленького окошка, что в дальнем конце комнаты, за стеллажами. Вчера я его обнаружил, но не придал находке значения – темно было снаружи, какая разница, есть окно, нет его…
Удивительно, до чего же быстро блеклый, да практически неразличимый свет может поднять настроение! Доля секунды, частичка мгновения и я уже практически счастлив. Он же не сдается, он зовет, он требует, чтобы я поднимался, вставал, выбирался наружу ведь там, за стенами, еще светлее. И снова странность, я поддаюсь, я верю! Нет, на то, что меня ждет ясный и солнечный день, конечно же, рассчитывать не приходится, но средь абсолютно темноты тусклый отблеск далекого светила он синоним блаженства!
Тут-таки напомнила о себе раненная нога. Только на этот раз по-другому. Она более не ныла, задавливая остатки настроения, напротив, по всему телу от нее волнами расходилось на удивление приятное чувство исцеления. Боль, преследовавшая меня на протяжении последних дней, пропала. Ни намека! Высохла мерзкая жижа, что вытекала из глубокого пореза, рваные его края сошлись, будто склеились. Все вернулось на круги своя, более того, если бы не опухоль, можно было и вовсе предположить, что мне все снилось: боль, мучения, страхи. Да, это результат визита загадочной гостьи, никак не иначе!
Живо и на удивление ярко из недр памяти выплыла прошлая ночь. Крадущиеся шаги. Незнакомка в бесформенной куртке. Конечно, это все она. Она и только она мне помогла. Она сделала укол, она вылечила! Не забыть мне ее движений, блеска глаз цвета зимнего неба, безмолвного шепота. Точно помню, ее губы шевелись, она что-то говорила? Молилась? Читала заговоры? Не знаю, да и неважно все это.
Рука пошарила по полу, быстро нащупала спички. Яркая вспышка и отблески живого огонька забегали по стенам. В удивительно-домашнем желто-оранжевом свете керосинки я осмотрел комнату. Наклонил лампу, внимательно изучил грязные доски, местами сохранившие мрачный цвет, некогда приданный им коричневой краской. Долго смотрел, внимательно вглядывался. Поднимал лампу выше, опускал ниже изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь следы пребывания ночной гостьи. Смотрел, вглядывался, но ничего подозрительного не видел…
– Нет, значит, нет, – послышалось невнятное мое бормотание. – Да и вообще разглядывать старые доски это дело неблагодарное. Выйду, пожалуй, наружу, прогуляюсь. Там раздолье для следопыта: снег, слякоть, все такое. Приведу только себя в порядок.
Мгновение и плотный материал гидрокостюма согрел тело, добавив толику приятных ощущений в букет отличного утра. Чуть портила настроение дыра на груди, но этот вопрос можно было легко решить. Тут-таки память выдала обрывок воспоминания – нижняя полка у дальней стены. Там, в углу рядом с льдиной упорно хранившей форму стеклянной банки лежал кусок старого полотенца. Пусть использовать его по прямому назначению вряд ли когда-нибудь удастся, зато ним можно подлатать костюм, сделав его практически герметичным.
Приблизившись к первому же стеллажу, я остановился и удивленно мигнул глазами. На изрядно запыленной доске лежала аккуратно сложенная матросская форма. Черные брюки из толстой ткани (мой размер!), новая тельняшка и теплый на вид бушлат.
– Вот это подарок! Спасибо! Не иначе как дар таинственной незнакомки, – я кивнул в пустоту и склонил голову в знак благодарности.
Часть меня, та, что не отличалась наивностью и предпочитала не доверять лишний раз глазам, взбунтовалась. Отзвуком сомнения в сознание просочилась мысль: «А что если все это фантазии? Игра воображения, галлюцинация, просто сон? Что если ты сейчас прикоснешься к обновкам, и они исчезнут? Ты готов к тому, что все твое восприятие мира вот-вот взорвется? Нет? Тогда отвернись, пережди. Не вздумай! Не трогай! Нет!».
Дрожащий палец осторожно прикоснулся к мягкой ткани. Застыл. Краткий миг колебания и рука цепко схватила рукав тельняшки. Разбуженный сомнением страх обижено померк и забился обратно в нору, из которой выполз. Я же медленно пожал плечами, театрально махнул рукой, физически ощущая, как возвращается почти полностью растерянная уверенность в себе. Быстро оделся. Недолго думая надел форму просто поверх гидрокостюма. А что, север все-таки, тут нужно согреваться любыми средствами, тепло это дело первостепенное – его много не бывает.
– Эх, забыла она о ботинках, заботливая моя, да и шапка бы не помешала, но это ладно! Так сказать, не все сразу. Надеюсь, все еще будет, не сейчас, позже.
Остро захотелось увидеть себя со стороны, посмотреться в зеркало. Я даже подпрыгнул на месте, чувствуя, как бессмысленная на первый и не только взгляд блажь переполняет меня. С малопонятным энтузиазмом принялся вертеть головой в поисках чего-то, в чем можно увидеть свое отражение, но ничего подходящего так и не нашлось. Слегка расстроенное самолюбие отозвалось обреченным вздохом. Нет, его понять можно, наверняка я отлично смотрелся в новенькой форме. Как-никак настоящий моряк, покоритель океанов. Хотя это вовсе неважно, сейчас главное, что мне тепло, а прочее не столь существенно.
Снова тот отвратительный звук, что разбудил меня. Снова дверь. «Входная, та, которая наружу. Ветер резвится, его проделки. Надо выглянуть, посмотреть надо, что там за стенами, чем порадует меня день сегодняшний. Заодно и осмотрюсь, все-таки искать следы на снегу дело более перспективное, – глаза упорно вглядывались в пол, хоть разум и твердил, что на дощатой изрядно грязной поверхности следов не разглядеть. – Вот была бы незнакомка на каблучках, тогда другое дело. Продавила бы шпильками старую доску, я бы точно заметил, но север, сам понимаю, не место для подобного шика…».
Протяжный скрип сменился абсолютной тишиной, но продлилась она лишь пару секунд. Выстрелом на фоне сплошного безмолвия хлопнула, закрываясь, дверь. Я вздрогнул. Тесня хорошее настроение, пробудилась раздражительность. Надо что-то менять…
Ветер снаружи ослабил напор, но лишь для того, чтобы позволить входной двери полностью распахнуться. Лицо тут-таки обожгло морозным дыханием стихии. Мощный поток ледяного воздуха, щедро сдобренного морской пылью, несущий с собой удивительно твердые снежинки, грозил сбить меня с ног. Он напирал, я сопротивлялся. Шаг, за ним еще один и вот правая нога на пороге. Я замер, собирая силы для последнего рывка. Слегка наклонился вперед, намереваясь выйти наружу, но тут дверь качнулась и полетела просто на меня. Не ожидавший такого поворота я не успел ни сориентироваться, ни увернуться. Сильный удар в висок заставил отступить назад, ноги скользнули по тонкому слою наледи, я упал и откатился в дальний угол. Там ударился затылком о какую-то металлическую конструкцию. В глазах помутилось, сознание затуманилось. Благо все это длилось не более секунды. Ветер, хлещущий по щекам, швыряющий в лицо снежинки, не позволил долго прохлаждаться.
– Вот тебе и с добрым утром! – придя в себя, я сразу же ощупал голову, искренне удивляясь тому, что она не раскололась на части от сильного удара.
Похоже, моя черепная коробка привыкла к подобному обращению, если к ударам и падениям вообще можно привыкнуть. Нет, точно привыкла! Уже через минуту колокольный перезвон в ушах стих, кровавые пятна перестали выплясывать перед глазами и растворились в общей светлой серости. Вернулось чувство спокойствия и умиротворенности. Легко стало, ощущения такие, будто и вовсе ничего не случилось, будто я заснул на мгновение, а проснулся, если не окрепшим, то хотя бы живым…
За надежными стенами казармы продолжала бесчинствовать стихия. Один за другим резкие порывы ветра обрушивались на дверь, вдавливая ее в пазы рамы. Скрипела старая древесина, противно трещали ржавые петли. Казалось, ветер решил проникнуть в мое жилище любой ценой и ничто его уже не остановит. Казалось, вся его мощь обрушилась на хиленькую деревянную преграду. Казалось, нет ему дела до всего мира, ему нужна лишь моя дверь. Только вряд ли это так. Наверняка подобное безобразие творится по всему побережью. Развлекается северный ветер, никто ему не указ.
Резкая перемена погоды способствовала развитию панических настроений. На удивление отчетливо представилось, как стихия набрасывается на мой плот. Я уже не представлял, я видел, как ветер, словно сказочный великан сбрасывает камень, удерживающий полотнище, как закручивается брезентовым смерчем тяжелая ткань и уносится мощным потоком в открытое море. Там она тонет, плавно погружается в пучину, ложится на дно. Исчезает она, а вместе с ней исчезает и все то, что может дать мне хоть призрачный шанс выжить в столь негостеприимной местности.
Вслед за первой (вполне разумной!) мыслью последовала вторая. Решительная. Понял я – надо идти, надо собраться с духом и перенести плотик в казарму. Нельзя позволить ему затонуть. То, что осталось в его складках, мне обязательно пригодится, всему найдется применение. В первую очередь нужны припасы, но и ткань лишней не будет, к примеру, ее можно в качестве постели использовать, получится и матрац и одеяло. В самом же крайнем случае можно будет и палатку соорудить. Мало ли что, вдруг вернутся хозяева, выселят меня, скажут, иди друг, живи, как знаешь!
– Забирать надо, вот только тяжеленный он…
Глаза, которые уже немного привыкли к блеклому освещению, пользуясь слабым рассеянным светом, что проникал в щель между дверью и рамой, присмотрелись и разглядели небольшое колесико. Это было нечто новое, а новое всегда хороший стимул, чтобы подниматься да начинать что-нибудь делать, как минимум, пытаться думать.
Как ни старалось зрение, рукам веры было больше. Пальцы планомерно ощупали находку. Обнаружили еще одно колесо, перемычку их соединяющую. Посредине к ней крепилась труба. Длинная и слегка изогнутая она поднималась вверх, где переходила в ручку. К самой трубе приварены два полукольца, одно практически на уровне перемычки с колесами, второе несколько выше. Как не понять что это – тележка! Увы, не садовый инвентарь, для других перевозок ее конструировали. Скорее всего, с ее помощью перевозили что-то тяжелое и цилиндрическое, к примеру, боеприпасы для тех же пусковых установок. Вряд ли это лучшее транспортное средство, чтобы возить грузы в условиях гористой местности, но попробовать стоило…
– Неважно для чего изначально предназначалась эта конструкция, важно то, что с ее помощью можно хотя бы попытаться забрать мои припасы. А что? Плот свернут в рулон, кое-как примотаю его к стойке, обвяжу веревками. Попробую! Притом сейчас же. Кстати, это отличная возможность испытать обновку. Надо же проверить одежду, в условиях, так сказать, Крайнего Севера…
Двигаясь против ветра, сила которого постоянно возрастала, толкая упирающуюся тележку перед собой, я наклонялся все ниже и ниже. Шел, сопротивлялся, тешил себя надеждой на то, что обратный путь будет легче. Конечно, будет. Я развернусь, ветер подует в спину, помогая мне. К тому же потом, в конце путешествия, в качестве особого приза, я получу настоящий уют. Лягу, укутавшись в грубую ткань, растянусь у теплой печки. Согреюсь, отдохну.
Реалистично до невозможности представились веселые языки пламени, жар, идущий от раскаленного металла, в воздухе аппетитно запахло разогретой тушенкой. Настолько все по-домашнему, настолько от этой картины веяло уютом, что кажется, дорога стала ровнее, а ветер так тот и вовсе перестал ощущаться. Правда, так только казалось…
Отлив. Озерцо, регулярно наполняемое морской водой заметно обмелело. Его края взялись коркой льда, достаточно прочной, чтобы ноги не проваливались в мерзкую жижу. Точно такая же корочка образовалась и на материале плота. Она добавила массы полотнищу, но все это мелочи, главное то, что он никуда не делся, не сдуло его, не смыло.
Я сразу же взялся за дело, благо природа способствовала – в ложбинке ветер практически не ощущался, проносился он выше уровня окрестных сопок. Сбросил камень, как мог плотно свернул ткань в рулон, обмотал сверток веревками, найденными тут же неподалеку. Получился увесистый и довольно объемный цилиндр. Пришлось немало потрудиться, чтобы укрепить его на импровизированной тачке. Получилось. Мимоходом удалось сделать полезное открытие – эта конструкция на колесах отлично подходила для того, чтобы возить дрова! Надо просто отпилить от бревна кусок метра полтора, вложить полученную колоду в полукольца, зафиксировать и все, можно спокойно, при желании и вовсе припеваючи, катить добычу до моей казармы, а то и того дальше.