В джунглях Москвы. Роман

2

Ноги чуть подрагивали в ожидании выстрела. Алеша, пригнувшись к рулю, смотрел вниз, видел колеса, спицы, ноги гонщиков и почему-то остро чувствовал запах цветов белой акации. «Белой акации гроздья душистые…» Был Лазарев в самом центре группы, и главная задача для него на первых километрах этапа – пробиться в первые ряды. Иначе лидеры уйдут в отрыв, и будешь тащиться в хвосте до финиша.

Хлопнул выстрел. Дернулись, замелькали ноги, черные туфли, белые носочки. Поворот налево под уклон мимо мощных дубов, сквозь жиденькую весеннюю листву которых показалось на мгновение дымчатое зеркало моря. Зашипел асфальт. «Белой акации гроздья душистые…» Только бы не столкнулись впереди. Завал страшное дело! Ага, просвет! Алеша кинул велосипед между двух гонщиков, проскочил. Шоссе обогнуло здание гостиницы «Жемчужина» и круто свернуло направо к берегу моря. Гонщики на повороте, на спуске начали растягиваться, пошли не так плотно, обходить их стало легче. Скорость все возрастала. «Ничего, на подъеме буду в первых рядах!» – подумал Алеша. Шоссе выпрыгнуло на берег. Море ослепительно блеснуло в глаза, заискрилось, заблестело рябью волн. В белесой дымке на горизонте застыл белый пароход, замерла лодка с красным флагом на корме неподалеку от берега. Несколько человек в плавках стояли на пляже и глядели на гонку.

– О море в Сочи! – озорно выкрикнул кто-то из гонщиков.

– О Сочи в море! – отозвался другой.

Шоссе потянулось по берегу, отдаляясь от моря медленно. Лазарева обогнал гонщик в синей майке. Шел он, привстав на педали. Алеша узнал Трошина, известного спортсмена. Он однажды был победителем гонки Мира, не раз побеждал на других, но в этом году в сборную не попал. Возраст. Алеша кинулся за ним, пристроился сзади. Трошин оглянулся, улыбнулся, подбадривая. Лазарев обрадовался неожиданной помощи. Вдвоем они быстро выйдут вперед. Трошин устал, опустился в седло, оглянулся и кивнул Алеше, показывая головой вперед. Алеша поднялся на педали. Теперь Трошин пристроился к нему сзади. Так, меняясь, прячась от ветра друг за друга поочередно, они минут через десять оказались в передней группе.

– Привет… Аркаша!.. – крикнул, тяжело дыша, Трошин Володину.

Алеша тоже запыхался и отдыхал за спинами, жадно хватая воздух ртом.

– А-а! Привет! – отозвался Володин, оглянувшись. Он дышал ровно, словно катил на прогулке.

– Бросить хотели… старых да малых… – проговорил Трошин. – Но нас из седла… не выбить… – Он подмигнул Алеше.

Лазарев промолчал. Не до шуток. Отдышаться надо, отдохнуть – и вперед. Километров через тридцать в горы сворачивать, неплохо бы еще до поворота в отрыв уйти с кем-нибудь вдвоем. Гонщики впереди все мощные подобрались, знают друг друга вдоль и поперек, а он новичок, неопасный. Отпустить должны!

Алеша отдышался, отдохнул и стал медленно выползать из середины, выбирая позицию для атаки. Глядел он на асфальт, опасался, как бы глаза не выдали его намерение. Ему не раз говорили, что все его переживания, желания отражаются на лице. Скрывать, сдерживать эмоции он еще не научился. За поворотом, очередным на длинном подъеме, Алеша рванулся, выскочил из группы и, пригнувшись к рулю, помчался вперед. Устав, оглянулся. На колесе сидел незнакомый Лазареву гонщик, за тем пристроился Аркаша, за ним еще и еще. Вся группа вытянулась в цепочку, но никто не отстал. Алеша разочарованно сбавил скорость. Через мгновение цепочка стянулась, и гонщики снова пошли плотной группой. Рядом с Алешей оказался Володин. Лазарев взглянул на него и огорченно улыбнулся.

– Не дергайся! – сказал Аркаша. – Силы в горах пригодятся, а то сдохнешь раньше времени…

– Пошли вдвоем… – предложил Алеша.

– У меня задачи другие, – усмехнулся Володин.

– Уйду один! – упрямо сказал Лазарев.

– Не рвись, говорят! – вмешался Трошин.

– Пусть гонит, – засмеялся Володин. – Ему сейчас все в новинку. Петушок!

Алеша стал пробираться вперед.

3

Судейская «Волга» свернула в горы, запетляла меж густых деревьев по серпантину шоссе наверх. Скорость гонки сразу упала. Шипенье асфальта под колесами перешло в шуршание. Громче стало дыхание гонщиков. Слышнее сердитое урчание судейской машины впереди, чириканье воробьев в кустах да щелканье соловья где-то в ущелье. «Пора!» – решил Алеша. Шел он третьим и рванулся из-за спины, встав на педали. Бросок его то ли был неожиданным, то ли никто не захотел рваться за ним, и Алеша один стал уходить вверх, отрываться от группы. Временами оглядывался, видел, как гонщики один за другим исчезали сзади за деревьями. И он остался в одиночестве, только судейская машина маячила впереди. Лазарев рвался за ней, но она не подпускала его близко. Захотелось отдохнуть, сбавить скорость, но Алеша не стал делать себе поблажки, знал, что тотчас его настигнут. Второй раз уйти будет труднее. Сзади послышался шум мотора. Догоняла черная «Волга». Догнала, из окошка выглянул Шадров. Он был за рулем. Выглянул, крикнул:

– Молодец, Алеша! Давай, не щади себя!

Лазарев попытался улыбнуться, радостно стало оттого, что Шадров имя его знает, и оттого, что сумел обратить на себя внимание главного тренера. Алеша, улыбаясь Шадрову, увидел мельком лицо девушки, сидевшей рядом с тренером, той самой, которая разговаривала с Володиным. Она пыталась из-за Шадрова сфотографировать его. Лазарев успел заметить узкий шрам на ее подбородке с левой стороны возле уголка губ. И снова чем-то знакомым, родным пахнуло на него. Кто же это? Где же я ее видел? Не одноклассница ли бывшая? Алеша учился до седьмого класса в обычной школе, а потом перешел в спортивную. Но вспомнить кого-либо из знакомых девчонок со шрамом на подбородке Алеша не смог. «Волга» фыркнула и полезла выше. Заднее стекло отсвечивало бликами, по нему бежали тени ветвей. Ничего в машине разглядеть было нельзя.

С гор спускаться по бесконечному серпантину шоссе одному удобнее. Не нужно следить за гонщиками, опасаться, как бы кто не грохнулся на крутом повороте тебе под колеса, как бы кто на тебя не налетел, не сладив со скоростью. Одному хорошо! Ты – и мчащийся под колеса асфальт! Скорость, скорость!! Следи, чтоб на поворотах не слететь с дороги. Скрипели тормоза у судейской машины впереди, скрипели тормоза у «технички» сзади. Догнала она Алешу почти на перевале. Судьи разрешили идти за Лазаревым. Он – лидер! Мало ли что может случиться с велосипедом на спуске. И молил теперь Алеша об одном: как бы прокола не было либо другой поломки. Остановишься – мигом настигнут гонщики. Кажется, море синим пламенем блеснуло, скоро дорога ровная. Последний поворот. Уф, пронесло! Теперь выдержать, выдержать одному! Не сбавлять скорости! Ветер цеплялся за майку, давил в голову, сдерживал. Сейчас бы вдвоем, передохнуть бы малость за спиной. Алеша оглянулся. Может, кто идет за ним. Тоже мучается – подождать; но шоссе сзади было пустынным. «Техничка» подошла к нему вплотную, и Истомин крикнул:

– Еще тридцать километров! Выдержишь?

– Не знаю! – выдохнул Алеша.

– Потерпи – и ты лидер! Лидер! Понимаешь?!

Алеша привстал на педали, снова попытался прибавить скорость. Мелькали деревья, дома, мелькали люди, стоявшие на тротуаре. В ушах у Алеши шумело. «Белой акации. Белой акации…» Ох, и длинен же ты, город Сочи!

Снова догнала «техничка», снова Алеша услышал крик Истомина:

– Догоняют! Прибавь!

«Прибавь! Куда же прибавлять!.. Тебя бы на мое место!» – подумал Алеша с обидой и вспомнил, что был на его месте Истомин, да еще как был. Оглянулся. Действительно вдали на шоссе маячили гонщики, алели майки. Снова поднялся на педали. «Белой акации гроздья душистые…» Но ноги стали деревянными, и ветер злой давил на голову, в живот. Откуда он взялся, тихо было с утра. И листья на деревьях вроде не колышутся. Пот заливал глаза. Майка к спине еще на горе прилипла. Опять оглянулся Алеша. Гонщики ближе. Как электричка идут. Неумолимо! Не уйти от них! Не уйти! Но давил, давил Алеша на педали. Не сдамся! Не сдамся! – стучало в голове.

– Алеша! – кричал Истомин. – Отдохни! Не уйти одному! Сбавь! Отдыхай!

Опустился Алеша на сиденье, стал медленнее давить на педали. То ли пот лился по его щекам, то ли слезы. Вытер он тыльной стороной ладони лицо и больше не оглядывался, вслушивался в шум по сторонам дороги. По крикам болельщиков догадывался, как настигает, накатывается на него караван. Накатил, проглотил… Лазарев пристроился сзади. По сторонам не глядел, опасаясь увидеть насмешку на лицах гонщиков. «Ну что, мол, сопляк, допрыгался?»

Перед финишем бросился за рванувшимися из группы гонщиками, но силы не те, порастратил: не удержался, отстал и, огорченный, финишировал одним из последних в группе. Останавливаясь, видел, как обнимали Володина.

4

К вечеру пришел в себя Алеша, успокоился малость. Истомин убедил его, что главную задачу он выполнил: обратил на себя внимание специалистов. Пусть первым не пришел, но лидировал-то в одиночку пол-этапа, а это под силу не каждому, пять этапов впереди, надо не расстраиваться, а думать, как завтра победить.

Алеша стоял на просторном балконе, облокотившись о перила, с грустью смотрел с высоты четвертого этажа гостиницы на тускнеющее море, смотрел, как медленно меркнет солнце, опускаясь к туманному горизонту, как медленно ползет по тихой воде пароход, смотрел на пальмы внизу, на молодые банановые деревца, листья которых были похожи на листья хрена, на отдыхающих, прогуливающихся по тротуару на высоком берегу. Людей было мало, не сезон. До купания в море еще далеко, месяца полтора ждать, пока вода прогреется. Гуляли, сидели на скамейках пожилые люди. Молодежи среди них почти не было. Если где увидишь парня или группу парней, то без труда узнаешь своих братьев гонщиков. Но вот парочка вышла из гостиницы и направилась к спуску на набережную. Алеша замер, узнал Володина и ту девушку. Аркадий в своем ладном голубом спортивном костюме. Алеша знал, что на груди футболки герб Советского Союза под широкой белой полосой, наискось пересекающей грудь от плеча к животу.

В костюме этом Аркаша был особенно хорош: настоящий спортсмен, мужественный герой с экрана. Володин знал это и на сборах ли, на соревнованиях всегда выходил в нем к девушкам. Спутница Володина платье свое шерстяное сменила, была теперь в джинсовой юбке и кофте, как и платье, серенького цвета. Алеша проследил за ними, и когда они скрылись, спускаясь по ступеням к морю, бросился к телефону. Он знал, что Галя сейчас в своем номере. Она только что звонила домой и рассказывала ему по телефону, какие в Москве дела.

– Галя! – крикнул он в трубку. – Собирайся!

– Куда? – удивилась его напору сестра. – Что случилось?

Алеша понял, что выдал свое волнение, и уже спокойнее, сдерживая себя, проговорил:

– Ничего не случилось… Просто погулять захотелось возле моря! Нервы успокоить под плеск волн… Собирайся!

– Я готова. Заходи…

Спускались к морю. Алеша еле сдерживал себя, чтобы не броситься на поиски Володина и девушки. Хотелось скорее узнать, что это за журналистка, где он ее видел, но не хотелось выдать возбуждение свое. Он похлопывал рукой по бетонному парапету, зорко вглядывался в гуляющих по набережной и думал, в какую сторону пошли Аркаша с девушкой – к центру или из центра, а то ведь разминуться можно. Вдоль дорожки росли невысокие южные деревья: шар с острыми листьями на ножке, Галя прикоснулась к кончику листа и отдернула руку.

– Ой, как иголка!.. Это пальма?

– Кто ее знает, – ответил Алеша и радостно дрогнул, увидев голубой костюм Володина.

Аркаша и девушка шли тихонько вдоль пляжа по направлению к центру города.

«Теперь можно не торопиться!» – вздохнул про себя Алеша.

– Смотри! – показала Галя рукой вперед.

Алеша решил, что она увидела Володина. Он с девушкой повернули назад и шли теперь навстречу. Но Галя показывала на деревянного Нептуна. Он стоял у парапета, отделяющего пляж от тротуара. Мастерски сделанная из корневищ деревьев огромная бородатая голова с железной короной, вытянутая в сторону рука с большим железным трезубцем.

Аркадий с девушкой приближались. Володин слушал спутницу: она ему что-то оживленно рассказывала, а он как всегда мило улыбался, чуть наклонив к ней голову и поглядывая вперед. Галя при их приближении как-то замерла, притихла. Аркаша увидел их, улыбнулся шире, воскликнул радостно:

– А-а! Гуляем. Добрый вечер!

А Лазарев смотрел на девушку. Он узнал ее и прошептал тихо:

– Света… Светка!

– Алешка! Соня! – вскрикнула девушка. – Это же Соня! – дернула она за руку Володина. – Это он мне шрам посадил! – схватила она себя за подбородок. – Он! Я тебе только что рассказывала!.. Понимаете, я только что Аркаше про шрам рассказывала! Он спросил, а я рассказывала! А тут он… ты… – возбужденно взглядывала Света то на Галю, то на Алешу. – Это он твой брат? Да?.. Как здорово!

Алеша растерянно посмотрел на сестру:

– Вы знакомы?!

– Да, мы в одном номере… – все так же возбужденно и громко, захлебываясь, говорила Света. Она повернулась к Аркадию. – Я тебе говорю, знаешь ты Соню, – и снова Алеше: – А он вспомнить не может. А я фамилию твою не знала… А Лазарев это ты! Мне Шадров уши прожужжал: Лазарев, Лазарев! А это ты!

5

Лето после седьмого класса Алеша провел в спортивном лагере. Прозвали его там Соней: он в первый же день, устав на тренировках, уснул во время отдыха на берегу озера.

В лагере к нему впервые пришло чувство, которое не минует ни одного человека. Он полюбил. В какой она школе училась, он не знал, да и неважно это было тогда ему. Знал, что зовут ее Света, знал, что гимнастка. Впрочем, то, что она гимнастка, да и не особенно перспективная – тринадцать лет для гимнасток возраст солидный, – тоже ему было неважно. Важно было видеть ее в столовой, на озере во время отдыха, а особенно вечером на танцах, которые устраивались иногда прямо на улице. Танцевать ее приглашать Алеша не решался, танцевал с другими, но, танцуя, искал ее глазами, мучился, ревновал, когда кто-нибудь из парней слишком вольно обращался с ней, и она не сердилась. Взглядами встречались часто и в столовой, и на танцах. Он вспыхивал, опускал глаза и никогда не видел, не знал, как смущают ее его взгляды. Однажды, когда все были на пляже после обеда, а Света дежурила по столовой, убирала и мыла посуду, он собрал в лесу кулечек земляники и принес ей. Шел по столовой, ступая сделавшимися вдруг непослушными ногами. Она вытирала столы. Он подошел, положил на влажный стол кулек. Из него выкатились две неестественно алые от белизны стола ягодки и покатились на пол. Алеша буркнул хрипло, голос пропал: «Земляника!» – и нырнул в распахнутую дверь из душной столовой. До вечера мучился, что неловко вышло с земляникой, мучился, не зная, как отнеслась к его подарку Света, представлял, как она швырнула кулек в помойное ведро, куда смахивала крошки со стола, и не знал, показываться ему сегодня на танцы или нет. Но пришел. Пришел, увидел, как радостно заалели щеки Светы, как смутилась она, когда он взглянул на нее, а когда объявили белый танец, она вдруг подошла к нему…

Но на другой день на тренировочной гонке на лесной дороге на спуске Алеша, мчавшийся с огромной скоростью, врезался в Свету. Она скатилась с высокого бугра на шоссе и попала под его велосипед. Он сломал ключицу, она – ногу, разбила лицо… и больше он ее не видел.

Схлынули первые, обычные при такой встрече вопросы и восклицания, улеглось немного возбуждение, и все четверо двинулись по набережной дальше. Аркаша коснулся легонько руки Гали, качнул головой: отстанем, мол, оставим их вдвоем, не будем мешать! Они замедлили шаг. Алеша со Светой не заметили, что они отстали, не до них было.

– А как же ты приехать смогла корреспондентом, учишься на журналистку? – спрашивал Алеша.

– Мать организовала! – засмеялась Света. – Она у меня что хочешь устроит… Спит и видит меня журналисткой… Я в МГУ пыталась, но не удалось… Да ладно обо мне, еще наговоримся. Мне кучу материала нужно собрать о гонке, а я в ней ничуть не разбираюсь!.. Расскажи: почему ты в гору ушел от всех легко, а на ровной дороге тебя догнали?

– На подъеме сильному гонщику уйти проще. В горах командная борьба бесполезна… Надежда только на себя, на свою силу! А на равнине уйти одному нельзя. Вся команда должна на лидера работать! Гонку контролировать… – Алеша замолчал, вспоминая неприятные минуты, когда он бессилен был уйти от настигающего его каравана.

– А как контролировать?

– Допустим, мы с Аркашей в одной команде. Он атаковал и ушел. Я тут же занимаю место впереди группы и снижаю скорость, а сам слежу за соперниками. Им-то хочется догнать Аркашу! Как только кто-нибудь рванется догонять, я к нему на колесо и прячусь за его спиной от ветра. Он рассекает воздух, мучается, а мне легко за спиной. Он устал, уступил мне место, и я снова еле кручу педали, сдерживаю его, а Аркаша уходит и уходит…

– Почему же тогда тебе не помогали? – удивилась Света.

– Из нашей команды никого в первой группе не было… Да и уметь нужно контролировать, ведь рядом-то едут тоже не дураки. Если бы Аркаша был со мной, меня бы не догнали. Он мастер контролировать! Большой мастер!

На причале, мимо которого они проходили, на самом конце, далеко выдающемся в море, сидели рыбаки. Один из них, видимо, поймал хорошую рыбину. Его окружили, и что-то говорили громко. Голоса их доносились сквозь шум моря. Света посмотрела в сторону рыбаков, потом оглянулась на Аркадия с Галей и, понизив голос, спросила:

– Слушай, а почему его капитаном выбрали? Он же, я знаю, ни одной крупной гонки не выигрывал?

– Ну и что? Он командный боец. Он не финишер, да и в горах не силен. А это совсем разные грани… Кстати, я тоже финиширую слабо, я горный боец и темповик… Я же говорил тебе, что одному выиграть гонку нельзя, каким бы ты сильным ни был. Это все равно как, ну, например, один бы футболист играл против целой команды. Выигрыш невозможен! Вся команда должна быть сильной, и главное в гонке, наверное, работать на команду, поэтому его и капитаном выбирают. – Алеша замолчал, улыбаясь, и спросил: – Что тебя еще интересует?

– Мамаша моя у Аркаши дома была. Говорит, у него полно лавровых венков. Откуда же они у него, если он их не выигрывал?

– У команды все призы общие… После гонки их делят поровну. Кто их выигрывал – все равно! Собираются гонщики с призами в одной комнате. Один к стене отворачивается, другой указывает на приз и спрашивает: кому?

– Значит, кто выиграл венок, может его и не получить?

– Конечно! Бывает, что венка меньше всего заслуживает тот, кто выиграл… Я однажды видел, как гонщики ЦСКА наказали своего Он весь этап в хвосте отсиживался, к финишу свеженький пришел, а там в атаку, за венком! Его свои же догнали, окружили и задержали! Другая команда выиграла, но для всех урок…

Они прошли мимо Нептуна. Алеша кивнул в его сторону с улыбкой. Света ответила.

– Я уже видела! – и спросила: – А сколько гонщиков в команде?

– Шестеро. Сейчас просто отборочные. И командная борьба не так сильна. Каждый хочет себя показать. А на гонках, где есть командный зачет, там – страсти!.. В зачет идут результаты не всех шестерых, а только трех гонщиков из команды, тех, кто первым пришел на этапе. Там, как в шахматах, тысячи вариантов. Вот где борьба!

– Значит, скажем, в гонке десять этапов. Кончается она, результаты первых троих складывают и выясняют, какая команда победила?

– Нет, – улыбнулся Алеша. – После каждого этапа считают. Сегодня я пришел третьим в нашей команде, мой результат засчитывается, завтра – четвертым, не считают ни мой, ни пятого, ни шестого, а только первых трех. Нужно, чтобы побыстрей пришли три гонщика, а другая тройка команды хоть в последних рядах, это для команды не важно, важно только для самого гонщика, для его личного результата. А те, кто последними пришли, бывает, больше сил тратят в борьбе, готовят победу, чем те, кто первыми пришли, потому-то и делят призы поровну…

– А ты завтра снова будешь атаковать?

– А как же. Может, с кем из сильных вдвоем-втроем уйдем. Иначе мне не выиграть отборочных. Не выиграю здесь, на гонку Мира не попаду. Гонку Мира не выиграю, на Олимпиаду не попаду. Видишь, как все взаимосвязано. Мне непременно нужно завтра выиграть! И я выиграю!

6

Ночью в номере своем девушки долго не спали, разговаривали. Света возбужденно, прерывая себя то смехом, то восклицаниями, рассказывала, как она, тринадцатилетняя девчонка, влюбилась в Алешу. Они вместе были в спортлагере. Влюбилась потому, что он с нее глаз не спускал. Подружки это сразу заметили. Она тоже стала искать его глазами, думать о нем и влюбилась. Страстно мечтала, чтобы он ее пригласил танцевать, а он не подходил, танцевал с другими. Но когда она была дежурной по столовой, он принес ей кулек земляники, принес и убежал. От счастья она не удержалась, рассказала подружкам, а те заставили ее вечером пригласить его на белый танец. Они молча танцевали весь вечер, а потом она от счастья всю ночь не спала.

Утром гонщики тренировались в лесу. Девчата были свободны, сидели возле лесной дороги на бугре, почти отвесно спускавшемся к асфальту. Ей не терпелось увидеть Алешу, узнать, впереди ли он, не обогнали его? Она тянулась, стараясь увидеть, как появятся из-за деревьев гонщики. А когда они появились, стремительно приближаясь под горку, она не удержалась, свалилась с бугра и надо же – прямо под колеса Алешиного велосипеда. Ногу сломала. Спорт после этого побоку, да и гимнастка была никудышная. Месяц в больнице пролежала, а потом в школу.

Галя ее не перебивала, поддерживала, где смешком, а где восклицанием. «Да! Неужели! Да ты что!» Но слушала вполуха. Мучило свое. Вечером звонила домой, письма от Егоркина все нет, двенадцатый день. Но не только это было причиной беспокойства: гуляя с Аркадием, она чувствовала, что нравится ему. Восхищенные глаза его, интонация, с которой он обращался к ней, говорили об этом. Да он и не пытался скрыть своего очарования. Рядом с ним Галя почувствовала себя уверенней, впервые почувствовала, что она хороша, что ею можно любоваться, что она, если пожелает, сведет с ума даже такого красавца и уверенного в себе человека, как Аркадий. Ей льстило его внимание, и она даже пыталась кокетничать. И теперь ей было стыдно. «А как же Ваня? – думала она о Егоркине. – Ведь я забыла о нем!» И тут же успокаивала себя: какая беда в том, что она погуляла часик с другом брата. Ведь не на свидание же к нему она пришла? Случайно встретились на набережной. Если бы Света с Алешей не знали друг друга, они бы прошлись вчетвером, поговорили и разошлись. И все!.. «Нет! Нет! Напрасно я лгу себе! Зачем себе-то лгу? Ведь мне было хорошо с Аркадием не как с другом Алеши. Не как с другом!.. Господи, меня так любит Ваня!.. Где он теперь?.. Почему от него нет писем? Может, я здесь мучаюсь, а он загулял? Гуляет с девчонкой, посмеивается надо мной, а я разнюнилась…» Гале стало жалко себя. Она почувствовала, как слеза защекотала щеку, медленно сползая на подушку. В комнате был полумрак. С улицы доносился шум машин. Изредка под окнами останавливалось такси. Хлопала дверца, слышались голоса. Внизу была стоянка.

– Свет, а ты была хоть раз потом счастлива вот так, как в ту ночь… после танцев с Алешей? – спросила Галя

– Счастлива?.. Я как-то не думала… А ты знаешь, действительно со мной никогда ничего подобного больше не было! Да, не было!

Они замолчали и молчали долго, пока Галя не спросила о другом:

– Ты давно с Володиным знакома?

– С того как раз дня, когда я под Алешин велосипед попала… Аркаша тоже в лагере был. Я и раньше видела его, но он старше нас лет на пять. Тогда он школу закончил и тренировался у Истомина, в институт готовился. Володин с Истоминым меня в больницу сопровождали, Аркаша за мамашей ездил. А потом он с мамашей сдружился… Почти год неразлучными были. Он часто к нам приезжал, подарки привозил… А что ты о нем спрашиваешь? Понравился? Он всем нравится, – засмеялась Света, делая ударение на слове «всем».

И по тому, что Света выделила это слово, Галя решила, что словом «всем» Света заменила слова «и мне», и сказала поспешно:

– Ну что ты! У меня парень есть! Я люблю его, и он меня любит. Ты почитала бы его письма, его слова… А что Аркадий? Аркаша не по мне… Мне такие совсем не нравятся…

– А где он, парень твой?

– В армии…

– А-а! Ты знаешь, Галь, у меня тоже парень есть. И он мне предложение сделал. Замуж зовет!