Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе. Роман. Том 1
Аджимушкай. Красные звезды в каменном небе
Роман. Том 1
Константин Стерликов
© Константин Стерликов, 2022
ISBN 978-5-0056-0618-1 (т. 1)
ISBN 978-5-0056-0579-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В оформлении книги использованы фотографии из личного архива автора.
«Ведут рассказ обугленные камни.
Солдатская земля. Аджимушкай.
Легенда-быль, не умолкай веками.
Живым сердца и память обжигай.»
Борис Серман.
Пролог
Ночь с 8 на 9 июля 1942 года в окрестностях поселка Аджимушкай под Керчью, выдалась необычайно тихой и не предвещающей никаких тревог. С моря дует прохладный ветер, мягко колышутся травы, убаюкивая, стрекочут сверчки, пряный степной запах кружит голову. В немецких окопах охранения на окраине поселка тихо разговаривают два солдата пулеметного расчета, внимательно наблюдая за местностью.
– Хорошо сегодня, тихо… Звезды как у нас, в Баварии! – лениво потягивается тучный военный в форме ефрейтора.
– Еще 35 минут до смены, хочу спать! – отзывается рядовой, очевидно настроенный не в романтическом ключе своего напарника. – Не нравится мне это место… Пейзаж унылый, похоронный какой-то… Проклятое оно.
– Брось, Вилли, война везде одинакова, где бы мы ни были Польша, Чехия, все одно.
– Нет Отто, здесь все другое. И во всей этой России, и здесь особенно.
– Не хандри, дружище, перебьем мы их всех! Это вопрос времени. Или сами сдохнут с голоду в катакомбах.
– Дело не в них… Там под землей, в глубине что-то Ужасное, я это чувствую. Как они там сидят, не представляю! Я никогда не боялся, ты знаешь… А здесь лихорадит как в адском пламени!
– На хлебни коньяку, полегчает, – Отто протягивает блеснувшую фляжку.
Не надо, – Вилли отстраняет руку товарища, – там что-то есть, слышишь шорох?
– После вчерашних взрывов они не сунутся сегодня точно, – уверенно говорит ефрейтор.
– Отто дай ракету!
– Ну если это тебя успокоит…
Отто некоторое время возится в окопе, и… шипящей змеей темное небо распарывает ракета, зависая и освещая колышущуюся редким кустарником степь, изрытую воронками взрывов.
– Ну что? Убедился? Нет никого…
Ефрейтор опускает приклад пулемета на бруствер.
– Хочешь очередь дам для успокоения? – улыбается Отто, -Ты просто устал Вилли, все здесь уже на нервах, скоро отдохнешь… У тебя отпуск через неделю, везунчик. Увидишь своих, Аделию обнимешь…
Через какое-то время ракета затухает, опять опускается мгла и глубокая тишина нарушается только баюкающими трелями сверчков…
Отсветы прожекторов на вышках призрачно освещают рваный ландшафт.
Отто, там какая-то тень!
– Где?
– Влево от того бугра…
– Там минное поле.
– Гляди вон там! —
– Нет… все чисто. Там еще наши «секреты» впереди, смотри они в порядке, успокойся уже…
Вилли со вздохом садится.
– Умотал ты меня за эту ночь… – Отто откидывается на стенку окопа, еще раз оглядывая все вокруг, – у меня на них нюх, а сегодня все будет очень даже хорошо!
В траншее раздается невнятный шорох, как будто кто-то ворочается.
– Только не заводи свою заунывную, это наверно Ганс раньше времени пришел, с вами не соскучишься. Вилли чего ты там?
Рядовой встает, направляется повернуть за угол, но вдруг словно натыкается на невидимую преграду…
– Эй, Вилли, да что ты там?
Напарник качается, и грузно падает лицом вниз. Из темноты вырастает фигура в грязной изорванной форме…
Отто цепенеет на пару секунд и тянется к карабину. Но сверху на него обрушивается что-то бесформенное темное и тяжелое…
Спящий поселок озаряется сначала вспышками выстрелов и разрывами гранат.
Потом огромными кострами начинают полыхать дома, где располагаются казармы фашистского гарнизона.
В минуты тихая идиллия ночи превращается в мистерию огненного хаоса и мечущихся теней.
Упорные перестрелки, разрезают плоть тьмы, перерастают в короткие отчаянные рукопашные схватки… Силуэты сражающихся людей кажутся призрачными, появляясь и исчезая в пекле боя…
В здании бывшей школы, где располагается немецкий штаб, в полутемном помещении, несколько советских солдат связывают пленных. Два старших командира, пристально смотрят в окно, держа в руках оружие на изготовке.
Один, вместо фуражки, в кубанке, лихо заломленной набок, изредка, чуть улыбаясь, воодушевленно поглядывает на результат схватки. На полу лежат несколько трупов в немецкой форме.
В комнату входит высокий командир, с автоматом ППШ-а наперевес, в сопровождении разгоряченных от боя, красноармейцев. Он на ходу расстегивает ремешок каски, снимает ее и кладет на стол. В полутьме, тускло блестят стекла пенсне… Он окидывает всех усталым, но острым взглядом.
– Кто вы есть такой? – вскидывает голову связанный обер-лейтенант, произнося на ломанном русском, – Что происходит?
– Кто я? – поворачивается командир и с легкой улыбкой декламирует на чистом немецком:
– Ich – Oberst Pavel jagunov, Kommandant der unterirdischen Garnison der ajimushkai kamenolomen… Ihre Zeit ist vorbei, meine Herren!
(– Я – полковник Павел Ягунов, командир подземного гарнизона Аджимушкайских каменоломен…
Ваше время кончилось, господа!)
Часть 1. Огненный закат…
Глава 1
Крымфронт, расположение 24 танкового полка Красной Армии.
В высоком чистом весеннем небе проплывают редкие облака. Солнце благодатно согревает лучами пробуждающуюся зеленью и цветами землю. С моря дует свежий прохладный ветер. В воздухе словно парит незримая гармония. Кажется расцветает сама душа окружающего мира.
У стоящих рядами танков видны заметны группы бойцов – одни беседуют, сидя в траве, другие возятся с ремонтом… Обычная атмосфера воинской части, на коротком фронтовом отдыхе.
Из-под днища одного из танков выныривает статный усатый сержант лет сорока с чумазым лицом:
– Лешка, дай ключ на двадцать, тряпку, масло… и молоток!
– Сейчас, я мигом! – молодой танкист бросается к открытому ящику с инвентарем.
Раздаются удары по металлу и скрип, глухая возня перемежающаяся с бурчащим матом.
Один из стоящих чуть поодаль, с лейтенантскими нашивками кивает головой в сторону приближающегося командира небольшого роста, но шагающего размашисто и властно.
– Наш идет… Ну- как все подтянулись!
Механик высовывается из под нависшей брони, поворачивает голову, внимательно смотрит что-то соображает, потом тихо бурчит в густые запачканные усы:
– Дело дрянь! Видать, ничего не вышло…
– Ты как определяешь, Матвеич? – удивляется лейтенант, – На таком то расстоянии? И что за дело такое?
– Сейчас сам все узнаешь, – сержант откладывает инструменты в сторону, вылезает из-под танка, потягивается и медленно вытирает руки, – с ремонтом пока обождем. Там ерунда осталась! Тормоза отрегулировать и всю трансмиссию еще раз проверить! Сейчас я думаю, интересно будет…
Как узнаю, говоришь? Я с Григорием Михайловичем Бурминым шесть лет вместе. Бок о бок… Мы с ним такого хлебнули и повидали, что вам молодым и не снилось! И Испания в 38-м, и Халхин-Гол, и Иран в прошлом году! Такие бои прошли, что ни чета этой возне на Крымском фронте…. На Халхин-Голе земля горела так, что казалось сам ад разверся! До сих пор удивляюсь, как мы там не расплавились в нашей броне. Так что я по одному взмаху руки и повороту головы уже знаю, что на душе моего любимого командира и боевого товарища!
– Ну что ж, посмотрим, – выдыхает лейтенант, – что ты нам нагадал!
– Что там можно угадать? – пожимает плечами молодой танкист, – Все как всегда, обычная походка. Мы комполка видим почти каждый день и уже не один бой с ним у нас за плечами…
– Это как читать между строк, Алексей! – поясняет механик, – Боекомплект потом пересчитай… Не забудь!
Подходит Бурмин, со снятым планшетом в руке, в распахнутом плаще и глубоко надвинутой на лоб фуражке. Все вытягиваются в приветствии.
– Здравия желаю товарищ комполка! Личный состав занят подготовкой к предстоящей операции, согласно распорядку дня! – рапортует лейтенант, – Никаких нарушений и происшествий нет! Докладывает лейтенант…
– Да, вольно уже…
По лицу Бурмина видно, что он в крайнем раздражении.
– Как сходил, Григорий Михайлович? – спрашивает механик, – Что-то удалось?
– Как-как… Хреново! Там у них в штабе все как на подбор. Козловские прихвостни. Один Черняк чего стоит! Сидят как бабы на базаре, только сплетни о друг друге и перетирают… А до реальных вещей и дела нет! И дальше себя ничего не видят. Не повезло, Мехлис где-то на позициях, я его не застал, он бы прислушался! А эта стая пингвинов ни к чему не пригодна… Я уже это понял.
– А что вы хотели им предложить? – спрашивает лейтенант, – Если это не секретная информация?
– Создание глубокой эшелонированной обороны в тылу, пока еще не поздно, или хотя бы отвод одной армии ближе к Керчи, к Турецкому валу для хорошего маневра в случае контратаки немцев. Да и для наступления было бы гораздо лучше. Мы же все сбиты в кучу на передовой, как стая грачей на морозе! Видано ли такое….
– И что ответили? – задумчиво спрашивает механик, – Хоть к чему-то прислушались?
– Да куда там! Они же все у нас стратеги, мать их… Из блиндажей своих штабных не высовываются, сидят за картами, мечтают как монахиня о крепком конюхе, гадают на кофейной гуще. Не штаб армейский, а какой-то притон мелкобуржуазный… Что у нас творится, мы еще прежняя Красная Армия или кто? Я Гражданскую помню, как мы в атаки ходили, и командиры были всегда рядом с нами, боевые, настоящие! Все вместе в окопах делили… Что вообще с армией происходит?
– Что говорят, товарищ комполка? – с любопытством подвигается ближе лейтенант.
– А говорят, лейтенант, что все ли с вами в порядке, товарищ Бурмин? – ироничным тоном пародирует Бурмин – « …Как Вы, железный несгибаемый танкист, известный своей отчаянной храбростью командир, про которого пишут в газетах, чуть ли не герой Крымфронта и пример для подражания, можете говорить о строительстве укреплений в тылу, рытье окопов полного профиля и военном усилении тыла? Что это за пораженческие настроения? Вы не верите в успех нашего наступления? Как это все понимать?» Ну и дальше в таком духе… Бессмысленная болтовня на тему предстоящих планов выступления!
– И на этом все? – спрашивает механик, – Или все же что дельное было?
– Нет, – тяжело вздыхает Бурмин, – еще кое-что. Главное резюме они вывели. Намекнули. Что если еще раз приду с подобным докладом куда-нибудь, в штаб другой армии, или прямо в управление фронтом, сообщат в особый отдел. «Изменческие посылы» им не нужны. А только отважные командиры, которые поведут за собой в бой!
– Что за бред… – теребит усы механик, – Это тебе-то такое говорить!
– Так, может зря тревожитесь, товарищ комполка? – пытается подбодрить молодой танкист, – У нас целых три армии стоят на Акмонайском перешейке! Сомнем гада фашистского и погоним до Севастополя! Очистим Крым от заразы нацистской…
– Вопрос в том, мой юный друг, Как они стоят! – щурится на солнце Бурмин снимая фуражку и присаживаясь на борт танка, – И все это количество людей и техники может превратиться в один огромный костер! 51-я, 47-я и наша 44-я стянуты на передовую не то, что халатно и бездарно, я бы сказал преступно. Кучность не поддается осмыслению. Дивизии занимают участки шириной до 2 километров, а иногда – и 500 метров. Всего! Резервы находятся в непосредственной близости от передовых частей. Прижаты до невозможности. Фактически в качестве резерва, достаточно удаленного от передовой линии, может быть использована одна стрелковая и одна кавалерийская дивизии. Но этого нет! Остальные части, в том числе тяжелая артиллерия, стиснуты в одну линию на 27-километровом фронте в условиях открытой местности. Невообразимая глупость! Всю штатную артиллерию даже резервных дивизий изъяли для усиления переднего края. Все вперед! Даже пушки… Вторая полоса обороны есть только лишь на правом фланге фронта. Пункты управления армейскими частями расположены в самоубийственной близости к переднему краю и в случае прорыва противника неизбежно попадут под удары немецкой артиллерии. Противотанковых резервов нет вообще! Ни один из рубежей в глубине Керченского полуострова не подготовлен к обороне: ни армейский тыловой рубеж, ни Турецкий вал, ни керченские оборонительные обводы. Один решительный удар – и все рухнет! Полетит к черту…
Не оборудована в инженерном отношении даже главная полоса. Она вся состоит из отдельных стрелковых ячеек, окопчиков, землянок, разбросанных безо всякой системы и не связанных между собой ходами сообщения. Противопехотные и противотанковые заграждения не отвечают надлежащим требованиям. Не организована система артиллерийского огня, одни дивизионы и батареи открывают огонь с большим запозданием, другие не имеют подготовительных данных. Я это видел, и уже с этим сталкивался не раз… При этом запасных позиций нет, а основные видны невооруженным глазом. Просто бесподобно!
Нам еще как-то везет. Или немец просто затаился и ждет удобного момента. Хотя тут и так все предельно ясно и видно. Маскировки никакой! Артиллерийские батареи торчат как деревья в степи! Все доты как огромные грибы повылазили. А местонахождение пехотных частей определить и вовсе не трудно – достаточно взять хороший бинокль. Немецкая разведка по-моему переживает свои счастливые дни… Я такого тактического безобразия не видел нигде! Невольно Иран вспоминаю и свой 108 полк! Как там все было грамотно и четко сработано, – взаимодействие всех частей, от разведки и погранчастей до наших танков и тыла! Идеально. За неделю Иран взяли! Огромную страну со сложнейшей горной местностью. А тут… Какая-то Сорочинская ярмарка! Один на другого наезжает, над третьим висит… Перед всеми бахваляется! Все толпой топчутся на месте, как на вокзале в ожидании поезда… Скорей бы мчаться вперед! В наступление… Один серьезный обстрел или налет авиации и будут горы трупов, при такой плотности размещения войск.
А там, – гневно взмахивает рукой Бурмин и показывает пальцем на запад, – не кто-нибудь, а сам Эрих фон Манштейн! Зверь матерый и хитрый, не сравнимый с нашими Козловым и Черняком! Это один из лучших стратегов Вермахта! Я изучал его тактику, это настоящий талант, человек совершенно непредсказуемый, склонен к нестандартным, даже авантюрным ходам. Что несвойственно немцам. Его излюбленный прием – удар серпом. Он его применял во Франции! И страна пала к его ногам… И сейчас, я уверен, он не будет сидеть и ждать нашего победоносного наступления, а придумает что-нибудь в своем изворотливо сатанинском духе!
– Может все обойдется? – робко произносит лейтенант, – Ведь при всех недостатках построения наших войск, мы не ставим целью оборону, а в наступательном отношении у нас никаких промахов нет – и нас много и если эта армейская лавина сдвинется, то там пожалуй и сам Манштейн не устоит, пойдет ко дну…
– Может и обойдется… – хмуро усмехается Бурмин, – сказала девица после первой бурной ночи! А может все и разразится громом…
– Сила то у нас немалая! – поддерживает лейтенанта молодой танкист, – Говорят, что даже фрицев превосходим…
– По данным разведки, соотношения сил примерно равны. Только немцы затаились и что-то готовят, я это просто нутром чую… А мы кричим и машем флагами! Вместо того, чтобы трезво оценить ситуацию. Ну что, Матвеич! Как наш ретивый жеребчик? Еще бегает? – похлопывает по корпусу танка Бурмин, – В бою не споткнется?
– Никак нет, Григорий Михайлович! Я его подковал надежно… Будет бежать как арабский скакун, только ветер в ушах будет свистеть! Кое-какие неполадки были после последнего боя, но я все устранил. Рулевое подтянул, гусеницы мы с Лешкой подлатали, фрикционы проверил, коробку передач почистил. Будет вальсировать как мадмуазель на балу.
– Отлично, – впервые за день задумчиво улыбается Бурмин, – значит не все еще так плохо…
– Так что ж нам делать, из того что вы сказали, товарищ комполка? – хлопает глазами молодой танкист.
– Что делать? – мрачно шутит Бурмин, – Уповать на архангела Михаила! И псалтирь читать до утра… Воевать как и прежде, с полной отдачей! А там уже поглядим… И осмотреть все машины, чтоб работали как часы! К вечеру сам проверю! Вон пример с Матвеича берите! Он от танка не отходит… Как любимого коня все гладит и начесывает, чтобы в бою не подвел! – и напряженно выдыхает, – Будем наступать!
Глава 2
Бескрайняя степь сливается с горизонтом, ослепительно палит солнце. Два солдата едут на подводе, везут ящики. Один, помоложе, лет тридцати пяти, старшина, понукает усталую лошадь, другой постарше, где-то за сорок, в звании сержанта, обняв винтовку и дымя самокруткой сидит рядом сбоку, глазея по сторонам.
– Жарит сегодня, как в печке! – вытирает пот со лба сержант, – Не привык я к такой жаре. Я с Урала. Забросило на юга, лучше бы куда севернее…
– Да, полыхает неслабо! Неделю дожди поливали, – кивает старшина, поглядывая на скрипящее колесо, – Сейчас хоть земля просохнет.
– Далеко еще до Керчи? – выпускает кольца густого табачного дыма сержант, – Что-то все катимся и катимся, и конца и края нет…
– Да нет, чутка осталось. Скоро Багерово, там рукой подать. Торопишься?
– Нет. Просто однообразие пейзажа надоедает. Степь да степь кругом, сопки обгорелые, ямы, выбоины… Скука! Еще печет как на чертовой сковороде. Скорей бы в тенечек, а тут за всю дорогу – ни деревца! Кустарник и тот чахлый, как засохший уже… Что за природа? То ли дело у нас на Урале! Лес, горы, реки и озера. Сосны как богатыри стоят. Благодать!
– Да какая же тебе скука! Ты смотри вон как степь расцвела! Маками и тюльпанами заалела! А простор какой! Ширь… Душа поет, летит к облакам! Будто и войны нет… Так бы жить и радоваться!
– Ну да, цветы проклевываются, что-то пестреет, птица вон какая-то чудная пролетела, но все равно, очень жарко и тоскливо… Сейчас бы в лес, вдохнуть хмельного воздуха, да грибы пособирать… Послушать шелест листвы!
– А ты откуда? Из Свердловска? Или что там у вас еще есть?
– Почти… Из Верхней Пышмы. Город старинный, еще с 1701 года основания. Станция это была где путники лошадей кормили для дальней дороги. А потом производство стало развиваться.
– И где-то?
– Рядом со Свердловском. В близкой доступности.
– И что там у вас, заводы?
– Да, медеэлектролитный завод. На всю страну наша медь славится. А ты откуда?
– А я здесь близко… Из Краснодара, с Кубани. Дом рядом. Через пролив махнуть, и родная калитка.
– Дом рядом это хорошо с одной стороны. С другой стороны фронт совсем близко. Беспокойство за близких… Налеты авиации, обстановка нестабильная, тревожная.
– Ничего, скоро фрица погоним! Линия фронта значительно отодвинется, как говорят у нас на Крымском фронте – первая цель это освобождение полуострова, и помощь нашим товарищам в Севастополе, закрепление на позициях! А наступление уже скоро… Измаялись все, в бой рвутся! Надоело грязь месить на Акмонае… Пора бы уже и на Украину, дальше идти. Гнать фашиста до самого Берлина…
– Хорошо бы! В марте мы пытались контр наступать. Да увязли… Как и фашист! Теперь и ходим в бестолковые мелкие атаки, что гансы, что мы. Меня в одной такой и подранили. Повалялся в полевом госпитале, а потом оказалось мою часть перебросили на другой участок, а меня почему-то отправили в охранение на переправу. Беспорядок все равно козловский остался, несмотря на то, что товарищ Мехлис с нами, уже четвертый месяц с ним воюет и наводит порядок и дисциплину в балагане нашего генерала Козлова. Это большая честь – с нами сражается близкий друг и соратник самого товарища Сталина! Это отличный знак, настоящая удача…
– Это да, Лев Захарович – фигура легендарная! С таким хоть куда! Да и нашего брата, простого солдата любит, заботится… Командиры тоже его уважают и верят как родному отцу. А вот штабных гоняет, как нашкодивших шавок, только клочья летят! И поделом…
– С ним мы далеко пойдем! Он крепче любого танка и грозней любой пушки будет! Пламенный комиссар, зажженный от самой революции! Он нашей народной пролетарской железной закалки! Сразу видно… А вот те что в штабах пооседали – просто новые господа, все из себя барина корчат. Будто и революции никакой не было! Противно бывает…
– Ничего, война кончится, там со всеми разберутся – кто наш, кто чужой! Лагерей много, и кто вор, вредитель и саботажник трудового народа – пущай кайлом на Колыме машет… Перевоспитывается! И не мешает честным людям жить и работать!
– Чудно как-то все вокруг! Совсем непонятно…
– Что тебе, опять степь крымская не нравится?
– Нет, другое.
– А что именно?
– Сколько мы уже едем, я нигде не вижу нашего брата служивого! Ни окопов, ни размещенных воинских частей, ни укреплений, ни усиленных постов! Сплошная степь, да цветочки твои распустились! Где армия? Словно и немца, и войны нет. А кругом тихая безмятежная мирная жизнь. Ни одного солдата!
– Так мы ж в тылу… Тебе чего надо?
– Тыловые оборонительные коммуникации, которые положены при любой фронтовой зоне.
– А зачем? Мы же наступаем!
– И что? А если прорыв, хотя бы малый и придется отступить?
– Но не такое же расстояние! У нас три армии там стоят! Разве такую громадину можно опрокинуть? Немцы уже пытались в марте, да кукиш с маком у них вышел… А сейчас мы их точно сметем!
– Не понимаю… Что за дела? Здесь же пусто все… Делай что хош, хоть скрытые диверсии, хоть налеты хитрые, хоть маневренный удар… Как же так получилось? Странно это все. Может замаскировано все?
– Да где тут чего маскировать? Тут степь, как скатерть разостланная… Захочешь, не скроешься! Если только капитально в землю вкапываться глубоко! Но наш командующий фронтом Козлов запретил окопы копать… Зачем говорит, если мы в наступление идем! Нечего дурью маяться, нужно к битве готовится! Так и все и прекратилось… Я здесь часто мотаюсь, но на кобылке, то на мотоцикле, что дадут. Все уже выучил, каждую рытвину и бугорок. Нет тут ничего, акромя сопок и редких курганов. Попадаются посты и те какие-то непутевые, кочующие… И все!
– Очень интересно получается. Нас когда на Акмонай везли, мы в крытом грузовике ехали, я этих диковинок унылых и не заметил, а сейчас смотрю – диву даюсь! Я о таком ни на одном фронте не слыхивал… Опасно это!
– Да брось! У нас на Акмонае такая махина стоит, что впору на Берлин идти, и душить фашистскую гадину в ее логове! А ты про какой-то узкий перешеек, как бутылочное горлышко. Там и мышь не пролезет, не то что фриц… Уж пытался да по рогам отхватил!
– Все это очень сильно удручает, – выпускает дым сержант, задумываясь, – не знаю что там за стратегия в штабе, но глаза говорят о другом.
– Не нам судить! Мы простые солдаты, наше дело окоп… Да винтовка! Командованию видней!
– Так-то оно так, кабы не полетело все в тартарары… Уж очень тыл у нас голый! Как задница без порток. По такой хлещи хоть крапивой, хоть ивовым прутом, хоть картечью… Не дело это!
– Ну, скажешь тоже! Откуда он фриц возьмется? Он, вон там за Парапачем и сидит, носу не кажет уже пятый месяц. Если бы мог, так уж давно пролез… Пустые это разговоры! Мы проломим все его заслоны и сбросим в море уже под Севастополем! И ничего нас не остановит… Вот еще вспомнишь потом мои слова! Поймешь правоту…
– Очень замечательно, ежели оно так и будет! – оглядывается сержант, – Только как-то нехорошо под ложечкой сосет от этого пустынного зрелища!
Подвода, накренившись, катится вдаль, в пьяняще пахнущей расцветшей весенней степи к темнеющей вдали переправе….
Глава 3
На Таманском побережье, в полосе береговой охраны, располагается скрытый от других укреплений, тщательно замаскированный блиндаж. Два лейтенанта, занимают этот невидимый постороннему глазу пост… Один сосредоточенно смотри в перископ, другой сидя за небольшим столом, фиксирует данные…
– Легкий туман, рыболовецкие шаланды качаются у Тузлы. Работают мужички, вышли на промысел. Транспорт «Красная Абхазия прошел курсом юго-восток…. Три сторожевика идут на север, видимо до Азова. Скорость 3—4 узла! Звено истребителей в количестве четырех, прошли над проливом, ушли к Багерово, видимо на посадку, на аэродром. Судоходство проходит нормально, без происшествий.
– Есть… отметил! Что-то еще?
– Северо-западнее Керчи большое скопление дыма. Возможно, завод Войкова коптит. Может и что другое случилось… Там уже на месте разберутся! Бомбежки, налетов авиации противника не было.
– Надолго мы тут, как думаешь?
– Скоро узнаем. Линия фронта сдвинется, тогда и посмотрим. Может оставят здесь, точка тоже стратегически важная. Может ближе к фрицам определят. А что?