Адмирал: Адмирал. Заморский вояж. Страна рухнувшего солнца

И немецкая эскадра настигла поврежденный корабль. Авианосец «Глориес», которому, видать, на роду было написано встретиться с «Шарнхорстом» и «Гнейзенау». Только на сей раз он хоть и шел с огромным креном, не дающим поднять в воздух самолеты, но беззащитным отнюдь не казался. Рядом с ним, помимо трех эсминцев, тяжело пластал волну «Рипалс», брат-близнец потопленного не так давно «Ринауна». То ли подводники не заметили его, то ли линейный крейсер подоспел позже – неважно. Главное, его пятнадцатидюймовые аргументы весьма и весьма снижали шансы немцев в предстоящем споре.

Основным преимуществом Колесникова оказалось то, что впервые, наверное, с начала войны в морском бою немцы имели превосходство в воздухе. Правда, скорее, формальное, но, тем не менее, два самолета-корректировщика уже вились над британской эскадрой. Зенитки «Рипалса» и эсминцев грохотали, но особого вреда самолетам причинить не могли – те не пытались атаковать и, расположившись на относительно безопасной высоте, спокойно вели наблюдение. А вот у британцев не имелось и того. С авианосца хоть кому-то взлететь получится не раньше, чем он выйдет из дока, а старый линейный крейсер катапультами для запуска самолетов оснащен не был. Так что куда будут падать британские снаряды, его артиллеристам, в отличие от немецких, рассмотреть будет сложно.

И все же первыми добились попаданий именно британцы. Скорее, просто волей случая, или, может, сказал веское слово продвинутый артиллерийский радар – им не потребовалась даже пристрелка. Первый же залп лег накрытием, столбы воды окатили палубу «Шарнхорста», а один из снарядов с грохотом врезался в броню.

Взрыва, как ни странно, не последовало. Корабль только вздрогнул, и его корпус на миг загудел, подобно колоколу. Уже позже, когда неразорвавшийся снаряд извлекли, выяснилось, что имел место курьезный случай. Британцы выстрелили по «Шарнхорсту» по ошибке поданным к орудию практическим снарядом[1]. Взорвись он – и какие повреждения были бы нанесены немецкому флагману, остается только гадать, а так снаряд лишь пробил броню и, оставив за собой аккуратное круглое отверстие, завяз в изуродованных металлических конструкциях. Можно сказать, повезло…

Колесников отреагировал мгновенно, и его эскадра резко взяла влево, идя на сближение с британцами и одновременно сбивая им прицел. Можно было предпринять активные маневры и попытаться мешать пристрелке – но это не давало бы толком стрелять и собственным артиллеристам, так что лучше потерпеть. В конце концов, даже не считая восьмидюймовок «Хиппера», сейчас в распоряжении немцев было вчетверо больше орудий, чем у англичан. Благодаря корректировщикам, да и просто по теории вероятности, британцы просто обязаны были словить хорошую порцию стали и взрывчатки. Ну а если не получится, то можно было попытаться повторить маневр, который принес удачу в бою с «Ринауном». В конце концов, не связанные задачей прикрывать тяжело поврежденный авианосец и благодаря этому имеющие преимущество в скорости, немецкие корабли могли выбирать, как действовать.

Британцы тоже отреагировали оперативно. Возможно, приняв маневр немецкой эскадры за попытку охвата их группы и кроссинга, они, в свою очередь, положили рули влево, сохраняя дистанцию. Радиус разворота у них получался меньше, чем у вынужденных идти по большей окружности немецких кораблей, и это с лихвой компенсировало нехватку скорости. Бой продолжился на параллельных курсах.

В следующие полчаса британский корабль получил дюжину попаданий одиннадцатидюймовыми снарядами, серьезно покалечившими его надстройки. Тем не менее, урон оказался не так уж и силен – да, разрушения, несколько очагов пожаров, стремящихся слиться в один большой, но пока уверенно сдерживаемых, и, в принципе, все. Ни один жизненно важный узел корабля немцам поразить не удалось. Разумеется, рано или поздно количество просто обязано было перейти в качество, но такими темпами процесс грозил затянуться надолго.

Как ни странно, более результативным оказался «Адмирал Хиппер», который мало того, что был хуже вооружен, так и огонь по «Рипалсу» мог вести только носовыми башнями. Его позиция в хвосте колонны выглядела наименее выгодной, зато артиллеристы крейсера оказались то ли самыми обученными, то ли просто более удачливыми, чем остальные. И это притом, что кораблю в ходе боя пришлось дважды переносить огонь на британские эсминцы, попытавшиеся устроить торпедные атаки. Впрочем, оба раза англичане отвернули. Все же они были моряки, а не самоубийцы, и хорошо понимали, что для пуска торпед им придется сблизиться на дистанцию, которая позволит немецким артиллеристам бить прямой наводкой. Для относительно небольших кораблей это – верная смерть, и потому они ограничились постановкой дымовой завесы. Густые, похожие на чернильную мглу клубы на некоторое время скрыли британские корабли от глаз немецких моряков – но не от корректировщиков, упорно жужжащих в небе, так что эффективность обстрела снизилась ненамного.

А «Хиппер», между тем, неплохо пристрелялся и всадил в «Рипалс» шесть снарядов, больше, чем любой другой корабль на первом этапе боя. Правда, их эффективность была куда меньше, чем у «старших братьев», и один не смог даже пробить английскую броню, а три последующих лишь добавили разрушений, зато последние два стоили их всех, вместе взятых.

Вообще, это был удачный залп носовой башни, так что попадания пришлись с интервалом примерно в четверть секунды. Один снаряд вскользь ударил по орудийному стволу единственной кормовой башни «Рипалса». Взрыватель его сработал с опозданием, и снаряд хлопнул уже над морем, но свое черное дело он сотворить успел. От удара, пускай даже скользящего, орудие моментально вышло из строя. Просто ствол изогнуло, и теперь вести огонь из него было уже невозможно.

Второй снаряд угодил в ту же самую башню, заставив ее содрогнуться. Девять дюймов стали выдержали удар, но людям, находящимся под ее защитой, все равно пришлось несладко. Четверо, оказавшихся рядом с местом взрыва, погибли сразу, просто от жесточайшего удара, остальные отделались контузией разной степени тяжести. Но главное, вышли из строя все приборы управления стрельбой и привод башни. Теперь стрелять можно было только «куда-нибудь в сторону цели», и то при условии, что башню смогут вручную развернуть. И вручную же подать из погребов снаряды – элеватор тоже заклинило.

Таким образом, не самый мощный крейсер, построенный по весьма посредственному проекту, имея хорошо подготовленный и хладнокровный экипаж, да вдобавок находясь в положении необстреливаемого корабля, нанес противнику урон больший, чем три «старших брата» вместе взятые. И это еще не считая двух снарядов, попавших в удачно подставившийся «Глориес» (приказ адмирала по возможности не обстреливать авианосец был дисциплинированными немцами в горячке боя проигнорирован), и заградительный огонь по эсминцам. В общем, свои ордена экипаж «Адмирала Хиппера» честно заработал.

Однако, даже лишившись в какой-то момент трети огневой мощи, «Рипалс» сумел отомстить. В «Шарнхорст» за то же время угодило три снаряда, и результат вышел впечатляющий. Первый, ударив в палубу линейного крейсера под острым углом, все же не срикошетировал, а проломил ее, иглой прошел через подпалубное пространство и ударил изнутри в броню правого борта. Рассчитанные противостоять ударам извне, броневые плиты не выдержали подлого тычка в спину и попросту вылетели в море, оставив дыру размером с добрые ворота. Полыхнуло так, что казалось, сейчас корабль развалится. Однако, несмотря на внушительные размеры, серьезной угрозы эта пробоина не несла. Все же необстреливаемый борт, намного выше уровня ватерлинии, а волнения на море практически нет. Словом, как почти сразу доложили Колесникову, повреждение оказалось масштабным, но не опасным.

Со вторым попаданием тоже особых проблем не вышло. Ударив в район мощного броневого пояса «Шарнхорста», снаряд смог его пробить, но взрыв проделал лишь относительно небольшую пробоину. Оба попадания дороже обошлись экипажу – полтора десятка человек только погибшими – чем самому кораблю. Но последний снаряд поставил в споре броненосных гигантов шикарную точку, и фейерверк вышел впечатляющим.

Это был поистине «золотой» снаряд. Он не канул, подобно десяткам своих собратьев, в море, оставив на память о себе лишь фонтан брызг. Он не проделал дыру в броне, опасную, но терпимую. И он даже не пронзил нежные потроха корабля, дотягиваясь до уязвимых механизмов. Этот снаряд ударил в крышу башни «Цезарь», новенькой, только что установленной на место разрушенной в прошлом бою. И взрыватель его сработал как положено, в фарш разнеся артиллеристов и уничтожив механизмы. Но это было только начало.

В момент попадания в башне находилось шесть снарядов с пороховыми зарядами к ним. И все это добро, рассчитанное на деликатное обращение, отнеслось к британской грубости крайне отрицательно. Проще говоря, взорвалось, да так, что чертям стало жарко.

Башню подбросило, срывая с погона, из всех щелей рванулось ослепительно белое, трещащее пламя – и опало. Крыша, треснувшая от удара снаряда, раскрылась, подобно цветку. Вокруг башни вспыхнуло все, что могло гореть, огонь и клубы едкого дыма мгновенно охватили надстройки. Огромный корабль качнулся, словно пьяный.

Однако это было лишь внешними эффектами. То, что творилось внутри «Шарнхорста», можно было описать лишь одним словом: ад. Вначале огненный клубок устремился по шахте вниз, к погребам боезапаса, заполненным на две трети. Невероятно, но за оставшиеся у них секунды матросы, находящиеся в них, успели не только сообразить, что происходит, но и принять единственно верное в подобной ситуации решение. Погреба были затоплены, и хотя все же что-то в них рвануло, результат оказался бледной тенью фейерверка, который мог произойти. Из тех моряков, что спасли корабль от гибели, уцелел только один – его, оглушенного и обожженного, вышвырнуло потоком воды.

Тем временем жуткое веселье продолжалось. Хотя взрыва погребов и удалось избежать, пожар развился нешуточный. Огонь пополз во все стороны, одно за другим охватывая трюмные помещения «Шарнхорста». Начали взрываться снаряды орудий среднего калибра, заполыхал один из топливных танков. Казалось, внутри корабля проснулся вулкан.

Аварийные партии действовали быстро и слаженно, с выучкой у немцев дело всегда было поставлено хорошо. Задраив переборки, моряки принялись задавливать пламя потоками воды и пены, стараясь не допустить его в носовую часть, отсечь от горючего и машинного отделения. То, что центральная часть линейного крейсера в любом случае выгорит, было ясно, оставалось спасать, что возможно.

И люди справились. Задыхаясь от дыма, получая жуткие ожоги, они смогли отстоять свой корабль. Огонь медленно отступил, задохнулся, намертво зажатый переборками и пожравший все, что там было. И все это время «Шарнхорст» напоминал филиал преисподней не только внутри, но и снаружи. Палубы раскалились, языки огня поднимались на двадцатиметровую высоту, а столб дыма был такой, что ему мог позавидовать средних размеров вулкан. Но и это было еще не все.

Кто-то там, на небесах, решил сегодня поразвлечься. А как иначе объяснить, что в результате сотрясения рулевая машина сработала безо всякого вмешательства человека и прежде, чем удалось отключить ее и вручную восстановить нейтральное положение руля, «Шарнхорст» уже лег на новый курс. Его неудержимо несло влево, и он должен был теперь пройти позади английской эскадры. А пока он будет идти, орудия британцев разотрут его в порошок.

Как ни удивительно, головы Колесников не потерял. И вообще, мозг работал четко, без каких-либо признаков эмоций. Еще неясно было, удастся ли отстоять корабль, а адмирал уже отдавал приказ, благо радиостанция еще действовала. Прежде чем от жара разрушились антенны, он успел передать остальным кораблям эскадры приказ следовать прежним курсом, и те, дисциплинированно сунувшиеся было вначале следом за потерявшим управление флагманом, смогли продолжить бой. Вторым приказом было артиллеристам уцелевших башен прекратить огонь. В этом адмиралу виделся шанс – возможно, британцы решат, что горящий и неуправляемый корабль полностью потерял боеспособность и не может даже вести стрельбу. Такому впечатлению должны были поспособствовать и дымовые шашки, которые матросы шустро растащили по палубе и подожгли. Едкий дым полностью скрыл от врага силуэт корабля, превратив его в рыскающее на курсе темное облако, оставляющее позади жирный след хлещущего из распоротого топливного танка мазута. После этого оставалось только ждать – изменить чего-либо Колесников уже не мог.

Это страшно – ждать и терпеть. Орудия «Рипалса» не прекращали обстрела, и еще четыре снаряда ударили в броню немецкого флагмана. К счастью, дистанция стремительно сокращалась, и траектория их полета становилась все более настильной. Попади они в палубу, и после этого «Шарнхорст» мог бы отправиться лишь по одному курсу – вертикально вниз. В борт – тоже не сахар, тем более, один ударил ниже уровня ватерлинии, но все равно броневой пояс сократил размеры повреждений до терпимых. Подводная же пробоина оказалась не столь велика, и возникший было крен удачно парировали контрзатоплением отсека левого борта. Сейчас правый борт «Шарнхорста» напоминал декорацию к постапокалиптическому фильму, возникли новые очаги возгорания, а избиваемый корабль не мог даже полноценно ответить. Лишь отчаянно и зло лупили куда-то в сторону противника его уцелевшие пятнадцатисантиметровые орудия числом аж две единицы, но для вражеского корабля это было мелочью. Да и стрельба велась скорее с целью убедить командира «Рипалса» в том, что ничего более серьезного у немцев не осталось.

И британцы купились. Человек охотно верит в то, во что хочет верить, и изувеченный «Шарнхорст» в такой ситуации был оставлен ими в покое. Вместо него настала очередь терпеть обстрел «Гнейзенау», который не без основания казался британцам намного более опасным противником. Его артиллеристы, пристрелявшись, упорно не выпускали британский корабль из-под накрытий, их коллеги с «Лютцова» старались не отставать, и англичанам это почему-то не нравилось. На волне успеха они тут же влепили в немецкий корабль два снаряда, заставив его загореться и рыскнуть на курсе. Немцы тоже не остались в долгу. Словом, внимание «Рипалса» перенеслось на иную цель, а «Шарнхорст»… Да что там «Шарнхорст»? Тяжело поврежденный и практически неуправляемый корабль вынужден будет пройти мимо эсминцев. А судя по тому, что он не стреляет, обороняться немецкому линкору просто нечем. Добьют торпедами, и все. Именно так решили британские офицеры – и ошиблись.

В тот момент, когда медленно замедляющий ход «Шарнхорст» оказался за кормой «Рипалса», в мертвой зоне для его носовых башен, их разделяло не более трех миль. Для современных морских орудий дистанция, позволяющая работать почти прямой наводкой. Ну что же, пора, тем более, скорость британского корабля, вынужденного подстраиваться под «Глориес», не превышала восемнадцати узлов, а немецкий флагман, как клятвенно заверяли механики, все еще способен был идти на двадцати. Аккуратно изменить курс – с помощью одних только машин операция не самая простая… А вот теперь – огонь!

Все шесть оставшихся у «Шарнхорста» орудий главного калибра обрушили на не ожидавший такой подлости «Рипалс» свою чудовищную, тщательно скрываемую до этого мощь. Английский корабль скрылся вначале среди столбов воды, а затем за стеной пламени и дыма – процент попаданий был для современной морской войны невероятным. И оставалось лишь молиться, чтобы британец не успел повернуть и ответить…

То ли молитвы возымели свое действие, то ли количество выпущенных снарядов, но все получилось так, как надо. Уже через полминуты очередной снаряд, ударив точно в корму, оторвал руль британского корабля, лишив его возможности нормально маневрировать. Впрочем, британцы даже не успели толком огорчиться этому обстоятельству, поскольку следующий залп лишил их и возможности двигаться. Три снаряда в кормовую часть – и все четыре винта «Рипалса» комками искореженного металла отправляются на дно. Еще несколько попаданий…

Огромный корабль окутался вдруг клубами пара. Впечатление было такое, словно он превратился в кипящий гейзер. Колесникову приходилось давно, еще в советское время, бывать на Камчатке, и он такие видел. Именно с ними и возникла ассоциация – молочно-белые струи били во все стороны. Это один за другим взрывались поврежденные в бою котлы, и цепь детонаций прошла по всему кораблю, после чего к веселью подключился боезапас разрушенной кормовой башни. Борта словно бы раздулись, в некоторых местах оторвало и выбросило далеко в море броневые плиты. Белое облако пара пронзило изнутри огненно-красными всполохами, а затем все это великолепие начало вдруг быстро опадать.

Когда вновь стало возможно различить, что происходит с «Рипалсом», то зрелище наблюдателям открылось феерическое. Содрогающийся от внутренних взрывов линейный крейсер осел на корму и продолжал быстро погружаться в пылающее море. Пылающее – это не фигура речи, разлившееся топливо занялось от пожара на корабле жирным, чадящим пламенем. Поджечь его не так просто, как принято считать, но сейчас это получилось, и, казалось, недалек был тот миг, когда огонь и дым вновь скроют гибнущий корабль непроницаемой завесой. Однако все произошло намного быстрее. После очередного взрыва «Рипалс» вдруг словно бы охнул и, неспособный более нести свою ношу, прилег на борт. Затем корма его резко ушла вниз, а нос, наоборот, задрался вверх, демонстрируя окрашенное в ярко-красный цвет днище. Корабль на несколько секунд встал вертикально, а потом вдруг нырнул, словно поплавок при поклевке, и в считанные секунды ушел под воду.

Зрелище было столь впечатляющим, что бой на несколько секунд прекратился сам собой. Вот только британцы оказались то ли безумцами, то ли просто взбесились от зрелища гибели флагмана. Оба их эсминца, до того момента держащиеся в стороне, рванулись к «Шарнхорсту». В бинокль хорошо было видно, как на их палубах разворачиваются кажущиеся с такого расстояния игрушечными торпедные аппараты. И попасть под раздачу сейчас, когда все уже вроде бы было решено, немцам совершенно не хотелось.

Одиннадцатидюймовые орудия развернулись в сторону новой цели и открыли огонь с максимальной скорострельностью. В боевых условиях технически возможная частота стрельбы обычно считается недостижимой, но сейчас на кону стояли жизни всех, кто находился на борту корабля, включая артиллеристов. Ну а они соответственно расстарались – очень уж им не хотелось отправляться на дно. И результата кое-какого добились.

Несколько снарядов, разорвавшихся перед носом идущего первым эсминца, не смогли точно поразить цель. Тем не менее, успех им сопутствовал. Близкие взрывы контузили практически небронированный корабль, вминая гидравлическим ударом тонкие листы обшивки. Вода пошла внутрь, вначале тонкими струйками через дырки от сорванных заклепок, потом раздвинула стыки… И вот уже внутрь корабля хлынул бурлящий океан, и впрессовываемый на тридцатиузловой скорости поток с восторгом ринулся внутрь, сметая все на своем пути и разбегаясь по отсекам.

Эсминец зарыскал на курсе и, медленно оседая носом, отвернул. Героев здесь не было, и идти на верную смерть при таких раскладах никто не хотел. Но командир второго эсминца оказался покрепче. Его кораблю досталось не меньше, а даже больше, чем головному. Один снаряд калибром двести восемьдесят три миллиметра он получил, и от разрушения его спасло лишь то, что удар пришелся в надстройки. Разорвав в клочья тонкую сталь, снаряд прошел навылет и взорвался, лишь зарывшись в волны. Контузии от близких взрывов и сопутствующих ей затоплений эсминец тоже не избежал. И все же этот корабль не отвернул и, выйдя на дистанцию залпа, успел выпустить три торпеды, после чего очередной снаряд все же достал его, угодив прямехонько в торпедные аппараты.

Рвануло так, что пылающие обломки эсминца раскидало на сотни метров. Когда опал столб пены, поднявшийся выше мачт «Шарнхорста», на воде обнаружились лишь немногочисленные обломки. И все же свое черное дело британский эсминец сделал. Три торпеды, расталкивая воду, округлыми носами, веером шли к цели.

Немцы успели отреагировать, сделав все, что возможно, и даже чуть больше того. Виртуозно отработав машинами, они успели начать разворот, и одна торпеда проскочила за кормой, а вторая перед самым носом. Оставался еще шанс, что и третья проскочит мимо резко уменьшившейся цели, но, видимо, Бог сегодня решил, что успехов немцам довольно. Мощный взрыв под бортом корабля поставил жирную точку в этом сражении.

Удар был такой силы, что гору плавающей стали подбросило, да так, что никто из находящихся в рубке не устоял на ногах. Колесникова приложило о переборку с такой силой, что в глазах помутилось, и он начал что-то соображать, лишь когда обнаружил, что двое офицеров помогают ему встать. Резким движением плеч стряхнув чужие руки, он замер, всем телом чувствуя, как нарастает крен… Еще немного, еще… Нет, все, корабль удержался, и он понял это раньше других. Хороший, крепкий корабль…

Линкоры – вершина эволюции морских артиллерийских платформ. Их конструкция вобрала в себя опыт тысячелетий, от первых боевых галер древних греков до тех чудовищ, которые в начале века сходились в Ютландском сражении. И этот опыт воплотился, в числе прочего, в системы защиты, позволяющие кораблю выкарабкаться даже когда, на взгляд дилетанта, все потеряно. Пусть этот линкор уже избит до безобразия, все равно шансы есть, и одной торпедой его утопить сложно. Хотя, конечно, и возможно, но сейчас был явно не тот случай.

Взрыв проломил борт, и дыра вышла впечатляющей, но противоторпедная защита оказалась на высоте, поглотив и перераспределив энергию взрыва. Вода уперлась в металл переборок и, хотя не все они пережили бой, обширных затоплений удалось избежать. Конечно, «Шарнхорст» заметно накренился, но все же не перевернулся. Дальше же дело было за его командой, от слаженности и правильности действий которой зависело, что с ними будет.

Несмотря на тяжелейшие повреждения от вражеских снарядов и огня, серьезно попортившие нутро линейного крейсера, удалось частично выполнить контрзатопление отсеков. Полностью выправить крен не получилось, однако хотя бы частично остойчивость была восстановлена, и теперь не было опасности, что корабль немедленно перевернется. Правда любое, даже незначительное волнение могло довершить начатое – в бортах осевшего почти на полтора метра ниже положенного «Шарнхорста» зияли огромные дыры, и если их начнет заливать… Об этом даже думать не хотелось, притом что с пожарами окончательно справиться все еще не получалось. Только кажется, что все, огонь погашен – а он вдруг опять вырывается чуть в стороне, и приходится все начинать сначала. И чтобы заткнуть все дыры, банально не хватало людей. В этом бою «Шарнхорст» лишился убитыми, ранеными и обожженными почти трети экипажа, больше, чем за все предыдущие походы вместе взятые, причем часть погибла вместе с корабельным госпиталем во время большого пожара. Паленым мясом воняло на весь корабль даже сквозь дым от мазута.

Однако морякам, в отличие от тех, кто сражается на суше, как правило, просто некуда бежать, и потому они привыкли бороться до конца. Точнее, до того момента, как с подошедших «Лютцова» и «Гнейзенау» на борт флагмана высадили аварийные партии, перебросили шланги взамен иссеченных осколками во время боя и организовали полноценную спасательную операцию. Общими усилиями удалось кое-как сбить пламя и заделать временными щитами наиболее угрожающие жизни корабля пробоины. Провозились долго, закончив уже ночью, но все же справились, и теперь предстояло дотащить корабль до своей базы – задача, перед которой все подвиги Геракла бледнели от осознания собственной мелочности.

А пока шла борьба за «Шарнхорст», единственному незадействованному в ней кораблю следовало довершить начатое. «Адмирал Хиппер», по широкой дуге обогнув линкоры, решительно направился наперехват авианосцу, который, пользуясь заминкой, пытался уйти, выжимая аж шестнадцать узлов – все, на что он был сейчас способен. «Хиппер» настиг его за считанные минуты.

Пожалуй, самым простым было бы расстрелять «Глориес». Конечно, артиллерия тяжелого крейсера не шла ни в какое сравнение с мощью любого из остальных кораблей, но неторопливо и со вкусом расковырять не имеющую возможности ответить лоханку, какой бы здоровой она ни была, дело всего лишь времени. Да и торпедные аппараты с «Хиппера» никто не снимал, так что пожелай немцы быстрее закончить дело, они попросту обрушили бы на противника всю свою огневую мощь. Однако капитан первого ранга Хельмут Хейе, офицер храбрый и решительный, помнил приказ адмирала по возможности не добивать авианосец и сделал абсолютно правильные выводы. Решив, что Лютьенс планирует попытку захвата британского корабля, он немедленно приступил к реализации этого плана и, подойдя к авианосцу на несчастные четверть мили и развернув в его сторону все, что могло стрелять, потребовал от англичан сдаться. Откровенно говоря, в успехе он сомневался, поскольку только что видел, как дрались их товарищи, и проникся к ним вполне заслуженным уважением, но на сей раз все вышло по-иному.