Больное сердце
Вместо экрана снова матово белела стена.
«Зачем?» – вырвалось у Тимона.
«Не я же капитан! Придем, узнаем, – отозвался Тимур. – И надо спешить, слышал же насчет крайнего!»
«Слышал, но как раз не понял».
«А чего непонятного? Кто позднее всех приползет, тому капитан приз вручит. Так что я помчал, а ты как хочешь».
Шутка Тимону не особо понравилась. Никуда он мчать не хотел. Тем более что понял уже, узнал из мыслей Тимура: насчет приза – это сарказм, шутка. Что на самом деле прибывшего последним – ах да, крайним! – ничего хорошего точно не ждет.
И получилось именно так, что позже всех – буквально в спину предыдущему – в кают-компанию примчался, конечно же, Тим.
«Шакс! – буркнул Тимур. – Все из-за тебя! "Зачем!.." "Не понял!.." Тормоз».
«Конечно, газ же у нас ты».
«Кто я?..»
«Газ… Ну, как он там… акселератор».
«Дегенератор», – проворчал Тимур, который увидел в мыслях Тимона древний агрегат с двигателем внутреннего сгорания.
«Самокритично», – усмехнулся Тимофей.
«Я бы тебе сейчас навел самокритику, да вот самому больно будет… Навязался на мою голову, умник!»
Но как следует поругаться им не дали. Да и неинтересно ругаться, когда заранее знаешь, что тебе ответят.
Капитан Котомаров указал на два длинные и даже мягкие, с узкой спинкой скамьи, стоявшие одна напротив другой. С дальних сторон этих скамеек, образуя букву «П» разместился более на вид удобный и уж точно более широкий диван – наверняка место для капитана и старпома. По идее между лавками напрашивался стол, но сейчас его не было – возможно, поднимался из-под пола или, наоборот, опускался с потолка, когда это было нужно.
Котомаров махнул рукой на одну и другую скамью:
– Садитесь.
Восьмерка наемных лесорубов и Тим расселись по скамейкам. Сидеть было и впрямь удобно и мягко. Но Тимону было не до этого. Ему не давал покоя обещанный капитаном сюрприз. То есть, насчет сюрприза сказал Тимур, а кэп выразился еще круче: «Кто будет крайним – сам виноват». Что по мнению Котомарова значило быть виноватым?
Скоро все разъяснилось. Сначала капитан дождался старпома, потом, как и полагал Тимон, с потолка опустилась матово-черная, со скругленными углами столешница, на которой стояло одиннадцать кружек и два больших блестящих цилиндра, оказавшихся кофейником и чайником соответственно.
Кто-то из новичков-лесорубов, поняв это, недовольно поморщился. Это не ускользнуло от внимания Котомарова.
– Ожидал чего покрепче? – заботливо поинтересовался он.
– Да уж неплохо бы.
– А то, что мы в космосе, где спиртное запрещено даже на пассажирских лайнерах, – это ничего?
– Никто же не видит.
– То есть, я, капитан этого судна, для тебя никто? – как бы даже со смешком спросил кэп. – И старпом Сапов для тебя никто? И даже твои друзья-коллеги? А устав Космофлота тоже для тебя никто не писал. Ты же у нас особенный.
Помолчав, капитан спокойно, но уже без намека на смех произнес:
– Пересядь вон туда, к Тиму.
– Зачем это?! – взвился мужчина.
– Я же сказал: ты у нас особенный.
– А почему я должен садиться к этому юнатику?
– Потому что он пришел крайним.
– А я тут при чем?!
– А ты теперь тоже крайний, – все еще спокойно сказал Пират Димитович. А потом взорвался вдруг: – Пурга хренучая! Не сметь повышать голос на капитана! – И затем опять тихо: – Вообще никому нельзя орать на моем судне. Кроме меня. Или старпома. В мое отсутствие.
И покрасневший как рак провинившийся пересел к Тиму, которому стало уже совсем неуютно. Тимофею было еще неприятно оттого, что ершистый мужчина назвал их «юнатиком». Он уже без подсказки Тимура, сразу из зоны общей памяти, становившейся все обширнее, вытянул информацию об этом слове. Юнатиками взрослые презрительно называли юношей и девушек от четырнадцати-пятнадцати до восемнадцати примерно, реже до двадцати лет. Почти как «желторотик» во времена Тимона. Но ведь Тимофею было двадцать два, а Тимуру и вовсе двадцать три!
«Мы что, так ему это оставим?!» – спросил возмущенный Тимон у напарника.
«А тебе мало того, что и так уже в изгои попал? Драка на судне – это уже серьезное чэпэ. Простым сюрпризом не отделаешься. Потерпи, от тебя не убудет. Мы ему это на Эстере припомним».
«Да что за сюрприз-то нас ждет?»
«Вот сейчас и узнаем».
– Наливайте, – словно и не было стычки, мирно и вежливо, как добрый хозяин, сказал капитан. – Вот здесь кофе, здесь чай, кто чего хочет. Кофе, правда, с лунных оранжерей, гидропонный, зато чай настоящий, земной.
Когда все разлили по чашкам напитки, Котомаров повел себя странно. Он стал пристально наблюдать за набранными работниками, будто ему и правда было очень важно, чтобы гостям было хорошо, чтобы им понравилось его нехитрое угощение. И когда один из мужчин, выбравший кофе, сделав глоток, поморщился и отставил чашку, капитан участливо спросил:
– Что? Невкусно?
– Да это вообще тухляк, а не кофе! – раздраженно буркнул недовольный. – Не гидропонный, а дерьмопонный.
– Ай-ай, – сказал Пират. – Какая досада. Зато команда счастливчиков полностью укомплектована. Будь так добр пересесть вон к тем двоим, – показал он мужчине на Тима и прошлого провинившегося.
– Но я не повышал голос! – повысил голос мужчина. – Я просто сказал, что кофе дерьмовый. А он и есть дерьмовый!
– Лерон Таминович, я что, и впрямь непонятно с ними говорю? – печально посмотрел на старпома кэп. – Может, у меня дефект речи появился, а я не замечаю?
– Более чем понятно, Пират Димитович, – ответил Сапов. – По-моему, ты просто чересчур с ними любезничаешь. А они ведь не привыкли, когда с ними по-хорошему. Разреши, я объясню бедолаге, что капитана на судне нужно слушаться?
– Ты уж только помягче, без мата, – кивнул Котомаров. – Не терплю на борту мат. Плохо на корабельной ауре сказывается.
– Нет-нет, мат я не приемлю, ты же знаешь, – помотал головой старпом.
Затем он встал, подошел к будущему лесорубу, которому не понравился кофе, и вылил горячий напиток тому прямо на голову. Мужчина, шипя от боли вскочил:
– Ты обурел?! Больно же!
– Нет, – сказал Лерон Сапов. – Я не менял цвета. И это не больно. – Затем он повертел в руках кружку и со всего маху заехал ею по носу ослушнику.
Тот взревел и схватился за сломанный нос, из которого хлынула кровь.
– А вот это больно, согласен, – сказал старпом. – Желаешь еще побольней?
– Н-нет… – гундяво ответил страдалец.
– Хорошо, – кивнул Сапов. – А я желаю. – И двинул того уже кулаком в челюсть.
Удар был такой силы, что несчастный рухнул с ног. А старпом помахал кистью:
– Теперь и мне больно. И если ты не поднимешься, дальше я стану бить тебя ногами – для меня это и очень удобно сейчас, и не больно.
Поверженный мужчина поднялся на ноги. Помычав, выплюнул на ладонь зуб. И сказал:
– Не надо… Я понял.
– Что именно?
– Что на судне нельзя буреть с капитаном…
– Правда? Только с ним?
– С тобой тоже.
– Отлично! – радостно заулыбался старпом. – Тогда сядь, будь добр, куда тебе сказано.
И когда шмыгающий разбитым носом мужчина опустился возле Тима на скамью, он почти неслышно шепнул:
– На судне нельзя, а на Эстере поспорим, грузилы тухлые.
А капитан как ни в чем не бывало продолжал собрание. Сам он, кстати, пил кофе. И ничуть при этом не морщился. Наверное, привык уже к гидропонному.
Сделав очередной глоток, он сказал:
– Значит так. Одной проблемой стало меньше.
– Проблема – это мы? – вырвалось у Тима.
– Ни хрена. Вы как раз решение этой проблемы, – широко улыбнулся Котомаров. – Да ладно, не ссыте вы, я же не зверь. Я вас всего лишь на корм другому зверю отдам.
Они со старпомом дружно заржали. Точнее, ржал капитан, а Лерон Сапов ему подхихикивал. Старпом вообще сейчас выглядел славным душкой, будто и не он только что походя сломал нос и выбил зуб нехилому мужику. Тим подумал, что с этим человеком нужно быть осторожнее, он совсем не так прост, как грозный на вид Пират. Который, отсмеявшись, наконец пояснил свою шутку:
– Я ведь уже говорил, что заказчиков на всех вас трое. Значит, надо всех вас тоже по трое поделить. Вот я эту дележку и начал.
– Но в чем все-таки проблема? – решил выяснить Тим, которому становилось все тревожнее. – Почему вы отделили от остальных нас… провинившихся?
– А в наказание, сынок, как раз в наказание, – грустно улыбнулся Котомаров.
– Но ведь тогда получается, – осторожно заметил кто-то из оставшейся шестерки, что вы этим наказываете и заказчика…
– А так и есть, – посмотрел на него кэп с оценивающим прищуром. – Кое-кого из наших заказчиков мы тоже хотим наказать.
И они со старпомом снова заржали.
Глава пятая
После такого собрания Тимон совсем было упал духом. А Тимур ничего, держался. И даже попробовал поддержать напарника:
«Да ладно тебе мученика из себя строить! Что изменилось? Мы все равно летим туда, куда и летели и будем заниматься на Эстере тем, чем и собирались, – пилить лес и рубить, как ты говоришь, бабло».
«Но нас отдадут непонятно кому! Какому-то долбанутому зверю! Наверное, будет с нами как с рабами обращаться!»
«Это тебе не двадцать первый век, рабство уже отменили. Никаких рабов давно нет и быть не может. Тем более между заказчиком и нами существует контракт. А это… – Дальше объяснять было не нужно, Тимур уже понял, что это слово знакомо Тимофею, поэтому продолжил успокоительную беседу: – Скорее всего, Пират с одним из этих заказчиков поцапался, что-то они не поделили, скорее всего, не сошлись в цене. Вот он и решил в отместку дать тому не самых лучших работников. Но это еще не значит, что этот чел такой уж прям зверь! Лес везде одинаковый, валить его тоже все равно для кого, не так, что ли? Мы его и видеть-то будем утром да вечером, и то не всегда. Если ему даже наши кэп со старпомом такие уж прям враги – с нами-то ему на кой шакс отношения портить? Ему наоборот с нами дружить надо, чтобы мы ему больше леса хреначили и четко все делали».
«Не самых лучших работников, значит…»
«Так а чего? – пожал на эту мысль плечами Тимур. – Если уж пургу не гнать, я из всех по годам самый мелкий».
«Юнатик», – хмыкнул Тимон.
«Сам ты юнатик!.. Но по сравнению с другими где-то и так… Ну а те двое – сам видел, выкруталы».
«Выкруталы? Типа крутые, что ли?»
«Да какие они крутые! Они просто выкручиваются, строят из себя не пойми кого».
«У нас выкручиваться значило совсем другое, – сказал Тимофей. – А тут больше выделываются как бы».
«В общем, смысл ты понял».
«Ну понял, и что хорошего? Нам ведь с этими выкруталами работать!»
«Мы будем работать для себя, уяснил? Неважно, кто будет рядом маячить. И не трясись так, я за себя постоять смогу. За тебя, значит, тоже. Тот, что нас юнатиком назвал, вообще хлипкий. Да и второму старпом запросто дважды въехал».
«Просто старпому он не смог ответить – мог работы лишиться».
«А ко мне полезет – остальных зубов лишится. Короче, не ссы!»
Тимона этот «разговор по душам», признаться, немного успокоил. Тимур… в общем-то уже Тим, то есть, по сути, он сам, был на самом деле накачанным, тренированным, сильным парнем. И драться умел – это, разумеется, было в его воспоминаниях. А те двое – да, не особые крепыши. Ну, второй еще туда-сюда. Вот только если они скорешатся и вдвоем на него полезут…
«И от двоих отобьемся, – заверил услышавший эти мысли Тимур. – Но вдвоем в открытую не полезут. Там ведь вообще вот так, всерьезку, наживать врага опасно. Лес валят лучевыми резаками, это, считай, тот же лучемет, только ближнего действия. Ну и на кой шакс выводить из себя того, кто, может, по натуре псих и вместо дерева тебя распилит?»
А вот теперь Тимону стало не спокойно, а наоборот страшно.
«А если они на нас с резаком?»
«Вместо кучи денег получить кучу дерьма в виде перешивки личности? Это нужно быть совсем прикушенным».
Да, это было понятно. Но где гарантии, что кто-то из этих двоих, а то и оба сразу, не «прикушенные»?
– А идем, познакомимся! – поднялся вдруг Тимур. – Все равно ведь придется.
И как будто их подслушали – в этот же миг на стене появился экран, с которого хмуро смотрела физиономия выкруталы с распухшим красным носом.
– Ну че, Тим, может, познакомимся? Работать-то вместе.
– Как раз об этом думал, – ответил Тим.
– А че думать? Иди, подудим. Палата номер шесть.
И экран опять стал просто стеной.
«Палата номер шесть?» – слегка обалдел Тимофей, не ожидавший, что у подобных типов может присутствовать хоть какое-то подобие чувства юмора, не говоря уже о том, что они в принципе знакомы с творчеством Чехова.
«А чего с ним знакомиться? – уловил его мысли Тимур. – Все самое главное из общих знаний закладывается в сознание до четырнадцати лет. Дальше уже каждый выбирает, куда нужно углубляться».
«Закладывается? – схватился за слово Тимон. – Это как же – насильно, что ли? Тоже какой-нибудь чип вживляется?»
«Ну почему насильно? Не хочешь – не делай. Только потом для тебя все дороги закрыты. И это не чип, обычные гипносеансы. Но может, хватит трепаться? В общем, я пошел, а ты как хочешь».
«Очень смешно! – буркнул Тимофей. – Но я так и не понял, а куда ты пошел?.. А!.. Этот кадр палатой каюту обозвал?»
«Не каюту, а жилой отсек. Это тебе не круизный лайнер!»
Шестой отсек оказался в точности таким же, что и родной восемнадцатый. Только жили в нем двое – те самые нарушители, которых на собрании отсадили к Тиму. А может, здесь жил кто-то один из них, а второй пришел в гости – свободных кают… пардон, отсеков на «Аве» хватало.
Сидели мужчины каждый на своей полке, да еще развалившись прямо по центру каждой, так что Тим в нерешительности переводил взгляд с одного на другого, думаю, к кому лучше сесть. Но хоть так, хоть эдак, садиться пришлось бы на самый краешек, сразу поставив себя в подчиненное, униженное положение.
«Хрен вам, – решил Тим. – Я лучше постою. Буду возвышаться над вами, выкруталами».
Тот, что с разбитым носом, видать тоже об этом подумал. Подвинулся к стене, буркнул напарнику: «Сядь сюда, Ник!», а когда тот лениво и медленно, будто на него уже давила двойная тяжесть, это сделал, кивнул Тиму на свободную полку:
– Че застрял? Вольно! Можешь садиться.
– Правда, что ли? – осклабился Тим. – Вот уж спасибо.
Но к освободившейся полке подошел, сел.
– А вот буреть не надо, – проворчал побитый. – И… это… меня Серш зовут. Не Серж, а Серш, уловил?
– Вполне, Серш-шш! – отчетливо прошипел Тим.
– Вот так-то. А это Ник, – мотнул Серш головой на соседа.
Тот что-то нечленораздельно буркнул. На Тима при этом он даже не смотрел.
«С этим мы точно не споемся», – подумал Тимон.
«Зачем нам с ним петь? – удивился Тимур. – А чтобы нос не воротил, разок его и своротить можно будет. Легонечко, по-свойски».
А потом Серш завел разговор. Говорил только он один, и, по сути, ни о чем. С двусмысленными интонациями и подмигиваниями намекал о том, что им вместе работать бок о бок, а работа не любит, когда кто-то буреет, а если кто выкручивается, того самого выкручивают – и так далее в том же духе.
Тиму это скоро надоело, и он сказал:
– Ты, главное, сам не выкручивайся. Тогда все нормалем будет. И своему немому приятелю это скажи.
– Это кто немой, а, юнатик?!.. – начал медленно привставать с полки Ник.
– А, нет, я ошибся, – усмехнулся Тим, – разговариваешь. Только если еще раз меня юнатиком назовешь, нос у тебя такой же, как у него будет, – мотнул он головой на Серша.
Теперь и тот поднялся с полки:
– Это ты мне его, что ли, таким сделал?
– Что ты, Серш! – приложил Тим к груди руку, растянув губы в клоунской улыбке. – Это я для примера.
– Тухлый пример, – проворчал, опускаясь на место, мужчина. – А ты, Ник, того… не бурей. Говорю же, вместе работать. И ты, Тим, улови: тронешь его – я тебя тоже трону.
– Не сильно только, хорошо? – съерничал Тим, а потом стал серьезным: – Ладно, ребята, попугали друг друга и хватит. Скажите лучше, вы знаете, к кому нас засылают? Что в нем такого страшного?
– Вы че, прикушенные? – округлил глаза Серш. – Да это полный тухляк!
И тут заговорил Ник. Тиму показалось, что мужчина едва сдерживается, чтобы не зарыдать:
– Это мы тухляк… Мы с вами тухляк!.. Потому что мы скоро сдохнем!
Неделя полета, какой бы она ни показалась Тиму долгой и скучной, подходила к концу. И чем ближе подлетал грузовик к Эстеру, тем еще тоскливей становилось у него на душе. Хотелось сказать, что ныло сердце, но нет, новое сердце работало без сбоев. По ощущениям оно вообще никак себя не проявляло, что говорило о безупречности этого механического насоса. Работает себе и работает, выполняя возложенные на него функции.
Тимон невольно подумал:
«Вот бьется внутри эта железяка, и ей хоть бы что. А когда мы сдохнем, она все равно будет биться?»
«Это не железяка, – неохотно откликнулся Тимур. – Там такие сплавы, где железом и не пахнет. Да и вообще металла в нем не больше половины».
«А ты откуда знаешь?»
«Изучал вопрос. Я ж не дебил, понимал, что рано или поздно этим кончится. А после смерти оно биться не будет, не расстраивайся, у него с мозгом связь: вырубится мозг – выключится сердце».
«Вот спасибо, успокоил! А если мозг только временно вырубится? Типа обморок там, или кома?»
«При обмороке и даже при коме, вырубается не мозг, а сознание. Говорю же, не расстраивайся, все учтено».
«Ага! Не расстраивайся… Слышал, что эти выкруталы говорили? Нам скоро звездец!»
«Слышал, – буркнул Тимур. – Но я тебе уже тоже говорил: наше дело валить лес, остальное перетерпим».
«Перетерпим? А если нас самих завалят?» – не унимался Тимон.
«Шакс! Да чего ты разнылся?! Кто нас будет заваливать – заказчик? На кой это ему? Лишиться работников, рисковать перепрошивкой личности? Если он и зверь, как все говорят, значит, будет рычать, а не горло грызть. Потерпим! Да и вообще, откуда эти два выкруталы все знают? Выкручиваются просто, нас пугают».
Однако в мыслях Тимура не было уверенности, и Тимон это почувствовал. Что, в свою очередь, почувствовал Тимур. И буркнул:
«Ну и трясись себе. Только меня не раскачивай».
Между тем грузовой звездолет «Ава» вышел на орбиту планеты Эстер. Космолетными правилами предписывалось даже на грузовых судах вблизи крупных объектов транслировать изображения с внешних камер на экраны жилых отсеков. Так что Тимон наконец-то смог полюбоваться космическими видами. И ему это понравилось – аж дух захватило! Эстер был раза в полтора больше Земли, но поскольку родную планету из космоса он видел только на фото и видео, то масштабы сопоставить не мог, а потому ему сначала показалось, что это и есть Земля: такой же огромный голубой шар с атмосферной дымкой, синевой океанов, белизной облаков, атмосферными вихрями циклонов и антициклонов… Даже цвет материков был тем же – желтовато-коричневым, с большими островами зелени, занимающими обширные пространства. Вот только очертания материков были совсем незнакомыми, и мысль о том, что это Земля, у Тимофея тотчас исчезла. Зато он увидел сразу несколько темных облачных скоплений, внутри которых что-то ярко мигало. Он бы мог и сам сообразить, что это такое, но мысль Тимура выскочила в сознании первой:
«Грозы. На Эстере они охренительно жуткие. Я смотрел визель – полный шакс! Будто небо рвется и на тебя рушится. И они тут частое явление».
«Да я уже вижу! – возмутился Тимон. – То есть, двойная тяжесть, жара, опасные хищники, прикушенные напарники, садюга-заказчик, а теперь еще и небо часто рушится?.. Звездец мы нашли работенку! Ладно хоть от дома близко и соцпакет зашибись».
«Не нравится, вали назад!» – проворчал Тимур.
Грузовик сделал над планетой пару витков, и экран заняло изображение старпома Сапова.
– Экипажу «Авы» приготовиться к сходу с орбиты и совершения посадки на планету Эстер. Первая точка – район базы «Ламус». Всем занять места согласно судовому расписанию, не занятому управлением кораблем составу принять горизонтальное положение и пристегнуться. Торможение начнется через пять минут. Кратковременный сигнал будет подан за минуту до начала маневра. Повторяю… Через пять минут «Ава» начинает снижение. Всем, кроме капитана и старшего помощника, лечь и пристегнуться.
Тимур на сей раз выполнил сказанное Саповым сразу. Тимофей тут же прочел его мысль, что лучше уж потерять свободу движений, чем ходить потом с разбитым носом и синяками – грузовики в плавности маневров даже слонам легко уступят первенство.
Но Тимона больше заинтересовало другое:
«А что значит первая точка? Мы что, несколько раз будем взлетать и садиться? На Эстере разве не единый космодром?»
Ответ, как в последнее время все чаще бывало, он уже знал, но Тимур машинально ответил:
«Заказчиков трое, значит, три раза и сядем. Можно, конечно, было бы сесть в одном месте, а нас, лесорубов, развезти на катере по точкам, но ведь нужно в каждом месте и лесом загрузиться. А его катером не перетаскаешь – деревья здоровенные и их очень много. Проще грузач подогнать сразу на погрузку».
Тимофей подумал было, что это ужасно нерационально и накладно – жечь горючее, чтобы поднимать и перегонять такую махину. И опять он понял все еще до того, как Тимур что-то сказал. А тот и не стал ничего говорить – он ведь знал то же самое, что и напарник. Все вообще шло к тому, что совершать мысленные диалоги им скоро станет вовсе не нужно. Разве что скуку развеять, если, конечно, будет время скучать. Или же просто так, по привычке.
А сейчас по поводу того, рационально ли гонять огромный звездолет по планете, Тимон уже знал, что проблемы в этом нет. Ведь в двадцать третьем веке существовали устройства-антигравы, локально уменьшающие, а то и сводящие к нулю силу тяжести. Сделав грузовик невесомым, его уже без труда можно было перемещать в любую точку планеты с помощью совсем небольших и весьма экономичных двигателей. И в связи с этим же каких-то особо специализированных мест для взлета-посадки «Аве» не требовались. Просто на каждой базе было расчищено место рядом с готовым к погрузке лесом – вот и весь тебе космодром.
Первой такой точкой, как и объявил старпом Сапов, была база «Ламус». Когда грузовик начал торможение и сошел с околопланетной орбиты, при входе в атмосферу его стало немилосердно трясти. Но стоило сбросить скорость и включить антигравы, как тряска немедленно прекратилась, и дальнейшее снижение корабля происходило исключительно плавно. А момента посадки Тим даже не почувствовал, лишь услышал голос старпома:
– Можете отстегиваться, приехали. Виттор, Свеч и Макус – на выход. Остальным оставаться на борту. Покидать судно без приказа строго запрещается. Наказание – разрыв контракта.
«Интересно, а что тогда?» – невольно подумалось Тимофею.
Тимур этого точно не знал, у него лишь имелись предположения:
«Думаю, ничего хорошего. Ладно, если дорогу сюда отплатить не заставят, но уж назад точно даром не повезут. Значит, придется тут вкалывать, зарабатывать на возвращение домой. И это будет уже совсем другой контракт, с очень и очень другими условиями. Если вообще будет. Тогда – или в рабство к лесозаготовителям, или подаваться к пиратам»
«Ты же говорил, что в двадцать третьем веке нет рабства!»
«Так это на Земле он двадцать третий, а на Эстере всего лишь первый еще», – хмыкнул Тимур.
«А пираты? Это же ты пошутил так?»
Тимур не ответил. А Тимофей не смог уловить, шуточными или нет были мысли напарника. На Эстере он сам раньше не был. А если что когда и слышал – так то ведь только слухи… Но если в них имелась хотя бы доля правда, то лес на Эстере добывали и сбывали не одним лишь законным путем.
Оказалось, что экран в отсеке можно было переключать на разные камеры, и Тимур знал, как это делается. А Тимону, конечно же, было офигительно любопытно посмотреть на Эстер уже не сверху, а находясь на его поверхности. До него лишь теперь по настоящему дошло, что он – на другой планете! В его время люди и до Марса еще не сумели добраться, а он сейчас в миллиард, наверное, раз дальше, чем тот Марс!
«Да не, поменьше, – хмыкнул слушавший его мысли Тимур. – Разница примерно в полтора миллиона раза».
«Ага, совсем фигня. Звездец!.. А ты как так быстро сосчитал? Наугад ляпнул?»
Но Тимофей уже знал, что сделал это напарник совсем не наугад. Но и в уме он астрономическими числами не жонглировал. Все это элементарно делалось через ид-чип, и Тимон, все глубже сливаясь сознанием с Тимуром, наконец-то и сам теперь мог делать это. Да и переключать экран на разные камеры он, оказывается, тоже умел. Точнее, не совсем он, а их новая с Тимуром, общая личность – Тим, которая с каждым днем становилась полнее и ярче. Это было трудно выразить словами как одному, так и другому, ведь раньше они ничего подобного не испытывали. Но если это поначалу скорее пугало, то теперь стало даже приносить удовольствие – ведь твой внутренний мир становился в два раза больше! К счастью, моральные и прочие основополагающие принципы у Тимофея и Тимура оказались близкими.