Тайны Реннвинда. Сердце тьмы
Цыганка вздергивает бровь, Ульрик парирует широкой улыбкой.
– Ты ему говорил? – Прерывает их обмен любезностями Бьорн вопросом, обращенным к отцу.
– Нет. – Отвечает Асвальд, складывая руки в замок.
– О чем? – Морщит лоб Улле.
– Ты помнишь что-нибудь о нападении на тебя? – Спрашивает у него Бьорн. – Помнишь, как оказался в больнице?
– Ты про мужика с клинком? Отца Микке? – Лицо Ульрика мрачнеет. – Я почти одолел его, когда он снова подобрал его с пола и… – Он зажмуривается на секунду. – Я даже не понял сразу, еще продолжал драться, а потом ощутил слабость…
– А потом? Ты помнишь, что было дальше?
Улле хмурится, глядя на друга.
– Я слышал голос Сары. – Вяло пожимает плечами. – Затем очнулся уже здесь, увидел врачей, дядю Асвальда, потом ко мне пустили родителей.
Мы переглядываемся друг с другом, и это не укрывается от Улле. Он пытается приподняться, но, почувствовав боль, оседает обратно на подушки.
– И больше ничего? – Склоняется над ним Бьорн.
– А было что-то еще? – Искренне недоумевает Ульрик. Но никто ему не отвечает. Тогда он впивается взглядом в Сару. – Что я пропустил?
Она забирает колечко, которое уже успело скатиться с груди Ульрика и лежит теперь рядом с ним, на простыни. Сжимает его в кулаке, тяжело вздохнув.
– Ничего хорошего. – Тихо говорит Сара. – Ты умер, Ульрик.
– Но я… – Он принимается ощупывать себя. – Я…
– А Нея не дала тебе уйти.
– Нея… – Улле уставляется на меня. – Подожди. Нея, ты что… – Он осекается, когда я поворачиваюсь к нему так, чтобы он мог видеть вторую седую прядь. – О…
– Вот именно. – Сара гладит его руку. – Нам очень жаль, прости.
– Жаль чего? – Нервно усмехается он.
– Мы очень переживали за тебя. – Вступаю в разговор я. – Все-таки, если ты выжил, ты перестал быть человеком. Мы ожидали, что у тебя будут проблемы, как были у Бьорна. Боялись, что ты очнешься и не сможешь контролировать свои…
– Я что, теперь тоже буду медведем-оборотнем? – Его глаза загораются надеждой.
– Мы не знаем. – Отвечаю я честно.
– Это будет происходить по моей воле? Или в полнолуние? Я буду убивать только тех, кого захочу? Или всех подряд, не соображая? Это значит, я и сейчас могу обратиться, если пожелаю? А как пожелать? – Точно из пулемета расстреливает нас вопросами Ульрик. – А разве это не должно было произойти, как только я приду в себя?!
– Что-то он не кажется особо расстроенным. – Задумчиво подводит итог услышанного Асвальд.
– Жизнь всегда лучше смерти. – Понизив голос, произносит Бьорн. – Какой бы она ни была.
– В этом и дело. – Игнорируя их, я делаю шаг к постели Ульрика. – Мы пока не понимаем, что происходит. Ты абсолютно точно умер. И абсолютно точно воскрес кем-то другим, мы с Сарой видели это. – Я развожу руками. – Когда твоя вторая сущность проявится, остается только гадать.
– Он был человеком. – Потерев подбородок, задумчиво добавляет Анна. – Последствия не предсказуемы. Одно могу сказать точно: если не пытаться это контролировать, ничего хорошего точно не выйдет. – Она обращает свой взгляд на него. – И если ты будешь представлять опасность, мы вынуждены будем принять меры.
– Боитесь, что я сожру кого-то из вас? – Смеется Улле. Но обнаружив, что никому из нас не до смеха, мрачнеет и заходится в кашле. – Так вы это серьезно? Да я на больничной койке!
– Не навсегда. – Качает головой Анна. – Скоро ты обнаружишь в себе такие силы, что опьянеешь от могущества. И вот тогда будет очень трудно остановиться.
– Обещаю, что долго думать не буду. – Глядя Ульрику в глаза, откровенно сообщает Асвальд. – Если хоть кто-то пострадает, или ты будешь представлять, хотя бы, малейшую опасность для кого-то из…
– Неправильный подход. – Обрывает его Улле. Впервые он выглядит серьезным и взрослым. – Вы должны помочь мне адаптироваться, а не рубить с плеча. Если эта страшная хвостатая тварь вернется и приведет себе подобных, вам пригодятся союзники. Два медведя лучше одного, разве нет?
– Такая жизнь не для каждого. – Предупреждает его Асвальд. – Ты уже не сможешь быть просто школьником или студентом, просто завести семью и наслаждаться бытом. У тебя больше вообще не будет ничего простого.
– Может, я обнаружу в этом свое призванье?
– Ты говоришь об этом, как о веселье. – Качает головой начальник полиции. – Я бы не пожелал такой жизни никому. Ни тебе, ни своему сыну. Но у дхампири нет права выбора: мы рождаемся чудовищами, и миру не обойтись без таких, как мы.
– Ну, у меня-то тоже теперь выбора особо нет. – Приправляет горькую правду улыбкой Улле. – Я не умер, и это хорошо. А если смогу быть полезен, будет супер. – Он подмигивает мне и переводит взгляд на Асвальда. – Пока я не ощущаю никаких перемен, но как только почувствую, прибегу к вам. Если превращусь во что-нибудь страшное и брошусь на вас, пристрелите меня как бешеную собаку, ладушки?
– Боже. – Вздыхает Анна.
– А вдруг это не легкомысленность, а смелость? – Играя бровями, обращается он к ней. – Признайтесь уже, вы обожаете меня.
– Ха-ха. – Отвечает она, ничуть не удивляясь его выходкам.
– Иначе бы не пришли сюда водить перьями над моей головой.
Анна что-то бросает ему на цыганском и принимается убирать остатки вещей в саквояж.
– Что она сказала?
– Что у тебя язык без костей. – Улыбнувшись, произносит Сара.
– Ничуть не обидно. – Довольно констатирует он. – Похоже, мы с ней поладили.
Анна ворчливо добавляет еще что-то по-цыгански.
– Ну, точно. – Улыбается Ульрик.
– Я не могу оставить тебя здесь без присмотра. – Взглянув на часы, подытоживает Асвальд. – Бьорн, тебе придется побыть с Улле.
– Но я…
– Мы все побудем здесь какое-то время, если позволят врачи. – Вступаю я.
– И твои родители. – Добавляет Сара, глядя Ульрику в глаза. – Они не подпускали меня к тебе вчера.
– Они тебя как-то обидели?
Пока Улле с Сарой перешептываются, разговаривая о его родителях, Асвальд отводит Бьорна в сторону.
– Жители требуют найти виновных в многочисленных смертях, и полиция не может бездействовать, поэтому Бек будет мне нужен сегодня в отделе. – Говорит он. – Постарайся вернуться домой к вечеру, и без фокусов. Твоя сестра не должна оставаться без присмотра ночью.
– А Ульрик? – Бьорн бросает взгляд на друга.
– Я закончу с делами и приеду. Переночую здесь.
– Хорошо.
Асвальд кладет руку на плечо сына:
– Мне же не стоит беспокоиться, что ты опять куда-то сбежишь?
– Нет. – Твердо отвечает он.
– Подкинешь меня до дома? – Прерывает их Анна.
Прежде, чем ответить, Асвальд еще пару секунд сверлит сына суровым взглядом, затем поворачивается к ней:
– Конечно.
Глава 7
Мы проводим почти весь остаток дня в больнице у постели Ульрика. Делимся новостями, смеемся, грустим, вспоминаем Асмунда и тот час, когда он погиб. Прерываем болтовню только, когда возвращаются родители Улле. Их присутствие, надо признать, смущает нас меньше, чем их наше. И стоит отдать должное матери Ульрика: когда сын знакомит их с Сарой, на ее лице не дергается ни один мускул. Она даже не подает вида, что когда-то видела эту девушку или имеет что-то против нее.
Сара тоже держится уверенно и весьма дружелюбно, но от нас не укрываются короткие раздраженные взгляды матери Улле и ее периодические попытки намекнуть, что нам пора уходить, чтобы дать больному отдохнуть. Перед тем, как нам приходится попрощаться, его родители выходят в коридор, и мне удается рассказать ребятам, что я видела сегодня во сне Ингрид.
– Если бы я только мог до нее дотянуться, я бы не сдерживался: порвал бы на части! – С жаром признается Улле. – Представляю, каково тебе, Нея. Ты, наверное, пожалела, что явилась к ней не в облике мары. Эта дрянь причинила тебе столько вреда!
Я не успеваю ответить: в палату со стаканом воды и лекарствами возвращается его мать, за ней входит медицинская сестра.
– Мальчику нужно принять препараты и поспать. – Командует последняя.
– Ясное дело, пошла, нажаловалась, – шипит мне на ухо Сара.
Но делать нечего, приходится подниматься. Я машу Ульрику на прощание, а подруга целует его в губы – ответная шпилька для его матушки.
– Увидимся завтра. – Обещает она.
– До скорого! – Я подмигиваю Улле.
Он отвечает тем же. Его родительница уже не скрывает неприязни, провожая нас взглядом. Особенно ее шокирует трость, на которую опирается Сара.
– Я буду тут, неподалеку. – Жмет Ульрику руку Бьорн. – Поспи.
И следом за нами выходит в коридор.
– Не спускай с него глаз. – Просит Сара, вцепляясь в его рукав. – Хотя, если Ульрик поужинает своей противной мамашей, я буду не против. – И тут же, улыбнувшись, добавляет. – Шутка. – И, пожав плечами. – А, может, и нет.
– Вызову вам такси. – Говорит Бьорн, доставая телефон. Затем поворачивается ко мне. – Ты так и не надумала переехать к нам?
Я мотаю головой:
– Ульрик прав. Мы должны научиться защищать себя – каждый из нас.
– И каким же образом?
– Шутка про дробовик уже не кажется просто шуткой, да, подруга? – Обняв меня за плечи, шутит Сара. – Ты, хотя бы, можешь взять у своего парня уроки рукопашного боя, а мне предстоит крепко подумать над тем, чем я планирую отпугивать кровососов, если они явятся по мою душу!
– Потренируешь нас, когда Ульрику станет лучше? – Прошу я Бьорна.
– Бросьте эти глупости, лучше езжайте домой и отдохните. – Не торопится соглашаться он. – Ты бледная, будто вот-вот хлопнешься в обморок, Нея.
Бьорн подходит ближе и убирает мне за ухо одну из выбившихся прядей. Его губы дрожат: он будто внутренне борется с собой – с одной стороны необходимо приглядывать за Улле, с другой – защищать меня и сестру. А еще есть Сара и ее мать. Не представляю, что такое быть дхампири. Это, по сути, быть сразу за всех вокруг в ответе.
– Наверное, ты прав. – Спешно уступаю я, пока его не затопило чувством вины. – Мне нужно отдохнуть, восстановить силы.
Бьорн провожает нас до стоянки, и я обнимаю его на прощание перед посадкой в такси.
– Я, может, и не такая крутая, как моя мать, – тихо произносит Сара, пока я машу ему рукой в окно, – но нутром чую, что ты что-то задумала.
– Вовсе нет.
– Смерть Асмунда и то, что произошло с Ульриком, подкосило нас всех. – Берет она меня за руку. – Но, убегая от своей боли и своих чувств, ты не должна бежать от Бьорна.
– Я не собираюсь никуда бежать. – Честно отвечаю я. – Но мне нужно придумать, как найти и уничтожить Ингрид. Не хочу, чтобы она причинила вред кому-то еще.
– Может, она и не выкарабкается. – Заметив интерес водителя к нашему разговору, переходит на шепот Сара. – Сама же сказала, что ее чары рассеиваются, а раны так глубоки, что она не приходит в сознание.
– Да, но… – Я спотыкаюсь на полуслове, испугавшись пришедшей на ум шальной мысли.
– Тебя убьет любовь. – Вдруг говорит подруга отрешенно.
Ее слова возвращают меня к реальности.
– Чего? – Я поворачиваюсь к Саре и вижу, что ее глаза почти полностью закатились наверх, под веки. – Эй. Сара! – Трогаю ее за плечо.
– Тебя убьет любовь. – Повторяет она. – Убьет. Убьет…
И начинает дергать головой. Через секунду к голове присоединяются плечи, затем кисти рук, затем уже дергается все тело.
– Сара! – Кричу я, пытаясь прижать ее к сидению, чтобы она не ударилась и не навредила себе. – Сара!
– Эй, что там с ней? – Останавливает машину таксист.
И в следующее мгновение все прекращается. Сара обмякает на сидение, всхлипывает, открывает глаза. Она кажется напуганной и уставшей, на ее лбу выступил пот.
– Сара… – Я вытираю пот с ее лица ладонями и заставляю ее посмотреть на меня. – Как ты?
– Мне нехорошо. – Бормочет она, положив руку на грудь. – Сердце бьется так быстро…
Затем бросается, открывает дверь, выбирается наружу и сгибается пополам. Слышно, как ее рвет. Я вылезаю, оббегаю автомобиль и склоняюсь над Сарой.
– Ты так и не принимаешь обезболивающие? – Спрашиваю, поглаживая ее по спине.
– Нет. Ты же знаешь. – Сара кашляет. – Они мешают.
– Черт с ним, с даром. Ты терпишь боль! Ради чего?
Она выпрямляется, вытирает бледные губы рукавом.
– Я не хочу быть бесполезной.
– Ты же видишь, какой это нелегкий труд. – Пытаюсь разубедить ее я. – Когда твоя мать общается с мертвыми, это отнимает у нее все силы. А видения? Жуть какая-то. Зачем это тебе?
– Нельзя не принять дар предков. – Сара бросает на меня измученный взгляд. – Это грех. Я не могу блокировать его таблетками и жить, как ни в чем не бывало. Не сейчас. Не тогда, когда моим близким грозит опасность.
– Что ты видела?
Она упирает ладонь в кузов машины.
– Ничего.
– Не обманывай. – Качаю головой я. – Ты сказала, что меня убьет любовь.
– Я так сказала?.. – Ее глаза округляются.
– Да. Ты повторила слова той цыганки. Но ведь мы это уже давно пережили. Бьорн создан убивать таких, как я, а он – угроза моего существования. Один из нас должен был убить другого ради собственного выживания, но мы сломали систему. К чему тебе вдруг привиделось старое пророчество?
– Я так сказала?.. – Едва не теряет равновесие Сара.
– Да. А потом у тебя закатились глаза, и ты затряслась.
– Я видела… видела совсем другое. – Признается она.
С ее лица отливает кровь, кожа белеет.
– Что конкретно?
Сара мотает головой.
– Да скажи уже! – Требую я. – Мне можно, я никому не расскажу!
Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.
– Я держала на руках ребенка.
– Ребенка?.. – Таращусь на нее я.
– Младенца. Совсем крошечного, он будто только родился. – Сара показывает руками, как делала это. – Он ворочался в одеяльце, и я хотела отогнуть уголочек ткани, чтобы посмотреть на его личико, но видение исчезло. – Вдруг она уставляется на меня с ужасом. – Думаешь, мне поэтому стало плохо? Я беременна?!
– Я… я не…
– Мать убьет меня, если это так! – Взъерошивает волосы Сара. – Интересно, на выпускном уже видно будет живот?
– Сара. – Я осторожно касаюсь ее плеча.
– Не говори ей! – Вспыхивает она. – Сначала сделаю тест. – Затем всхлипывает, закрывая ладонями лицо. – Не понимаю, как так вышло! Почему я?
– Ребенок это не плохо. – Подумав, говорю я. – Это даже хорошо, если он был зачат до того, как с Ульриком произошло несчастье. Разве, нет? Мы же не знаем, кем он стал, и как будет дальше…
– Все равно не говори маме. – Просит Сара, поднимая на меня взгляд. – Сначала я должна убедиться во всем сама и рассказать Улле.
– Конечно.
– Эй, дамочки, мы куда-то едем или так и будем стоять? – Орет таксист, открыв окно.
– Тебе платят, так какая разница – ехать или стоять? – Отвечает ему в той же манере Сара.
– Если вы беременны, вам не стоит дышать выхлопными газами у обочины! – Кричит он. – Садитесь, заедем в аптеку!
Сара обращает на меня возмущенный взгляд.
– Подслушивал и даже не стыдится этого.
– А я не специально! – Орет мужик.
– Ладно, поехали. – Соглашается она.
Я помогаю ей забраться обратно в салон, сажусь рядом, и машина трогается с места. Нам даже не приходится давать повод для сплетен этому маленькому городишке: остановившись у ближайшей аптеки, таксист вместо нас отправляется туда и возвращается оттуда с двумя коробочками тестов.
– Взял два. – Объясняет он, с любопытством разглядывая Сару. – Моя жена тоже не поверила с первого раза, взбесилась, заставила ехать в аптеку повторно. Какая разница, если тест почти не дает осечек? – Мужчина опускает голову. – Видите? – Указывает на макушку. – Это моя лысина. С тех пор, как появились близнецы, она стала шире в два раза. Так что советую подумать.
– Да поняли-поняли мы. – Выхватывая из его рук тесты, бросает Сара. – Спасибо.
– И все же, дети это счастье. – Добавляет он, подмигивая.
– Уверена, так и есть. – Скорчив рожицу, она прячет коробки за пазуху.
Глава 8
– Ужинать будете? – Кричит Анна из кухни.
– Да, мам, только дай нам пять минут! – Проходит мимо прямиком к лестнице Сара.
– Десять! – Поправляю я.
– Как раз минут через десять доставят пиццу. – Слышится голос Анны.
И мы спешим вверх по ступеням, пока она не поинтересовалась, что за такое важное дело у нас наверху.
– Я подожду, – говорю, останавливаясь у дверей ванной комнаты.
– Хорошо. – Шепчет Сара и скрывается за дверью.
Проходит минута, затем вторая, третья. Я подхожу к окну в коридоре и отодвигаю занавеску. Тучи в темнеющем небе наливаются свинцом, хотя солнце еще не закатилось за горизонт.
Я смотрю на теплицу, в которой Ингрид посадила свои травы и растения. Наконец-то, я хоть в чем-то могу ее понять. Она хочет отомстить за смерть матери. Мне тоже теперь хочется мстить: за мать, за Бьорна, за своего отца. Она должна заплатить по счетам.
– Эй, Сара, – шепчу я, коротко постучав в дверь ванной. – Ты как?
Дверь распахивается, ударяя мне по плечу.
– Ай! – Приглушенно восклицаю я.
– Я читаю инструкцию. – С опаской оглядывая коридор, сообщает Сара. И буквально втаскивает меня внутрь. Закрывает дверь и сует мне длинную бумагу под нос. – Ничего не пойму, что тут написано. К чему столько слов?
Я сажусь на край ванны и замечаю на раковине два теста, уже извлеченных из упаковки.
– Ты уже сделала то, что необходимо?
– Да, я пописала на них – это пункт номер один. – Она нервно заламывает руки.
– Так. Хорошо. – Я принимаюсь за чтение. – Ага. Тут сказано, надо подождать пять минут.
– Прошла уже целая вечность! – Сара взмахивает тростью.
– Так-так. Ну, вот. – Я указываю на нужные строчки. – Все просто: две полоски – ты мать, нет – можно выдыхать с облегчением.
– Правда? – Уставляется на меня подруга. – Если все так просто, почему они не пишут это большими буквами на коробке?
Я придвигаюсь ближе к раковине и заглядываю в «окошечки» тестов:
– Уже проявляются.
Сара буквально подпрыгивает ко мне.
– Ты видишь то же, что и я?
– Да. – Киваю я. – Ровно по одной полоске на каждом тесте.
– Это значит… – Она кладет ладонь на грудь и глубоко вдыхает.
– Значит, ты не беременна. – С улыбкой говорю я.
– Фух. – Произносит Сара без каких-либо эмоций.
– Ты разочарована?
– Может, следует подождать еще немного? – Она закусывает щеку. – Или сделать попозже еще тест?
– Сара. – Я встаю.
Подруга проводит ладонями по лицу.
– Не знаю, что я чувствую. – Говорит она потеряно. – Честно, не знаю. Я так боялась, что это будет правдой, а теперь…
Я заключаю ее в объятия.
– У оборотней вообще бывают дети? – Обреченно спрашивает Сара.
– Я не знаю. Разве что только от оборотня, ведь человек вряд ли сможет выносить магическое дитя. – Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза. – Не знаю, Сара. Честно. Ульрику бы пережить для начала свой первый оборот, если тот случится. Проклятым с рождения в этом плане немного проще: их сущность уже слила в себе воедино человека и зверя, не отвергнув ни того, ни другого. А человеческое сознание может и не примириться с иной сутью.
– Думаешь, Улле может умереть во время превращения?
У меня перехватывает дух.
– Надеюсь, что он справится…
– Зачем мне тогда привиделся младенец? – Растерянно вытягивает перед собой руки Сара. Она смотрит так, будто действительно держала в них ребенка совсем недавно.
– Может, это означает, что надежда еще есть?
– В любом случае, это важно. Ничего не значащих видений не бывает.
– Кажется, в дверь звонят. – Прерываю ее я.
Мы прислушиваемся.
– Пиццу привезли. – Уверенно говорит Сара.
– Прячем улики, – кивая на тесты и раскиданные по ванной комнате инструкции и коробочки, командую я, – и пошли вниз.
Мы быстро собираем все, что может нас скомпрометировать, и спускаемся к ужину.
– С грибами, фетой и ветчиной. – Вместо приглашения за стол анонсирует Анна. Мы застаем ее сидящей за столом, поедающей пиццу и по-хозяйски сложившей ноги на подоконник. – Запить можно газировкой. – Облизывая пальцы, говорит она.
– Мама, где твои манеры? – Стонет Сара. – Могла, хотя бы, сделать вид, что мы – приличные люди.
– Всегда мечтала ужинать пиццей с газировкой, – радостно восклицаю я, отправляясь мыть руки.
Через минуту мы уже все трое уплетаем наш ужин за столом.
– Нея, может, ты хотела прочесть молитву перед едой? – Интересуется Анна, скатывая пиццу в трубочку перед тем, как откусить.
– Молитву? – Прерываюсь я.
– Почтить их память. Я слышала, так принято у некоторых нормальных людей.
Я выпрямляю спину.
– А разве мертвым не все равно? – Усмехается Сара.
– Лучше поминать их как можно реже, чтобы не беспокоить. – Объясняет Анна. Затем бросает на меня многозначительный взгляд из-под бровей. – Просто я уважаю чужие традиции, и мне не хочется, чтобы Нея лишалась чего-то важного из-за нашего присутствия здесь. Мы ж не варвары какие-нибудь.
– Мы с тетей не придерживались каких-либо традиций. – Выпаливаю я.
И только в этот момент понимаю, что говорю об Ингрид. Никакая она мне не тетя. И вся прошлая жизнь кажется сплошным обманом.
– Кстати, о ней. – Анна отодвигает от себя коробку с пиццей и ставит локти на стол. – Вполне возможно, что целью нападения на Катарину было заполучить ее кровь, чтобы с помощью нее отыскать место захоронения ламии. Дедуля Хельвин сорвал планы Ингрид, и ей пришлось довольствоваться прядью волос с головы девушки. По ним она могла узнать место нахождения реликвии: это грязный черный ритуал – сродни наведению порчи, когда организм человека вдруг начинает убивать сам себя. Если Кайя бывала в жилище Асмунда и видела книгу, Ингрид могла покопаться в ее сознании и вытащить оттуда эти зрительные образы. По этой же причине девчушка была долгое время заперта в своем подсознании без возможности выбраться, а вампирский яд блокировал любые попытки к исцелению.
– И почему этим ведьмам не живется спокойно? – После недолгой паузы задается вопросом Сара. – Почему нужно вечно кого-то травить, убивать, околдовывать? А это бесстыдница еще и зомбаков оживляет!
– Черная магия направлена на разрушение, потому и сильна. Такая магия использует темные силы для работы с потусторонними энергиями. Тот, кто выбирает этот путь, как правило, эгоистичен, жаден и жаждет власти. Ингрид получила от матери силы зверя и древние знания, которые вряд ли применишь во благо, так что она будет искать возможности преумножить их.
– Интересно, она могла бы выносить ребенка Асмунда, если бы тот в свое время не предпочел ей Карин? – Вдруг задумываюсь я.
Анна замолкает, уставляется в потолок.
– Иногда в мире происходят совершенно удивительные вещи. – Спустя мгновение, произносит она. – Если у природы не остается выходов, она создает еще один. Библия, наука, законы любой из стран – это всего лишь законы человека, у мироздания – свои заветы и правила, и не обо всех из них мы осведомлены в полной мере.
– Ингрид бы выкрутилась. – Подытоживает Сара, уминая пиццу за обе щеки. – Почему-то я уверена в этом.
Глава 9
Перед сном мы немного болтаем с Бьорном по телефону, обмениваемся впечатлениями и новостями дня. Он напоминает о необходимости принять кровь перед сном. Я признаюсь, что испытываю волнение, представляя, что однажды придется вернуться в Хемлиг, а Бьорн утешает меня, призывая ничего не бояться, пока он рядом со мной.
«Пока Ингрид жива, ничего не будет обычным и прежним», – крутится у меня в мыслях, когда мы прощаемся, и я убираю телефон на столик. Учеба в гимназии, повседневная жизнь, учебные будни и все, что последует далее – все это подчинено лишь одному – чувству страха перед тем, что чудовище явится по наши души в самый неожиданный момент.
«Я должна положить этому конец».
Нужно убить ее, пока она слаба.
Эта мысль осеняет меня, принося облегчение. Вот оно – то, что я должна сделать. Я отправлюсь туда и убью ее! Ради Бьорна, ради всех, кого люблю. Прямо сейчас!
И плевать, что после этого моя тяга к убийствам возрастет в сотни раз, зато я избавлю всех остальных от необходимости прятаться и ждать, затаив дыхание, что однажды хульдра явится сюда со своей армией.
Я сделаю это!
И даже если после этого Асвальд вынужден будет меня убить, моя жертва не будет напрасной. Я убью Ингрид тем же оружием, которое она создала. Убью ее своими руками.
Сейчас.
Повертев в руках пробирку, оставляю ее нетронутой. Ложусь в постель, закрываю глаза и еще раз прокручиваю в сознании картинки, которые заставляют меня истекать кровью от боли.
Мертвый Асмунд. Безжизненное тело, голова в луже крови. Стеклянные глаза, увидевшие смерть перед тем, как погаснуть. Крики, стоны, кровь – много крови.
Микке, пытающийся крушить короб, в котором лежит книга. Земля. Руки, ноги, голова Асмунда отдельно. Ножницы на его груди – как символ распятья. Ночь, растущая луна, туман, дождь. Много земли, в которой вязнут ноги. Кол в могилу. Слезы, слезы…