Перекрестки сумерек

Глава 4

История куклы

Фурик Карид сидел, уставившись невидящим взглядом на свой письменный стол с разбросанными по нему бумагами и картами. Оба зажженных светильника стояли на столе, но они больше не были ему нужны. Солнце уже коснулось горизонта; однако с тех пор, как Карид пробудился от беспокойного сна в своей комнате в гостинице «Странница» и вознес обычные молитвы императрице, да живет она вечно, он лишь натянул халат темно-зеленого имперского цвета, который некоторые упорно продолжали называть черным, сел за стол и больше не сделал ни единого движения. Он даже не стал бриться. Дождь прекратился, и Карид подумал, не приказать ли Аджимбуре открыть окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Чистый воздух прояснит ему мозги. Однако за последние пять дней дожди часто сменялись непродолжительными обманчивыми затишьями, которые кончались внезапными сокрушительными ливнями, а его кровать располагалась между двумя окнами. Давно уже надо было приказать, чтобы его матрас и постельное белье вывесили на кухне просушиться.

Тонкий писк и удовлетворенное ворчание Аджимбуры заставили Карида поднять голову: в руке у низкорослого жилистого слуги был длинный нож, на острие которого безвольно болталась крыса величиной с котенка. Это была не первая крыса, убитая Аджимбурой в этой комнате за последние дни, и Карид полагал, что подобного не случилось бы, если бы Сеталль Анан оставалась хозяйкой гостиницы, хотя крысы в Эбу Дар, по-видимому, сильно расплодились в преддверии весны. Аджимбура, улыбавшийся сейчас одновременно мрачно и удовлетворенно, и сам слегка походил на сморщенную старую крысу. Проведя более трех сотен лет под властью империи, племена холмов Кенсада до сих пор оставались лишь наполовину цивилизованными – и менее чем наполовину укрощенными. Медно-рыжие волосы слуги, в которых проглядывали седые прядки, были заплетены в спускавшуюся до пояса толстую косицу, которая могла бы послужить хорошим трофеем, если бы он вздумал вернуться в свои предгорья, чтобы пасть там в одной из бесконечных стычек между многочисленными племенами или отдельными семьями. Он не пил ни из какой посуды, кроме своей оправленной серебром чаши, при ближайшем рассмотрении представлявшей собой не что иное, как верхнюю часть человеческого черепа.

– Если ты собираешься ее съесть, – сказал Карид, словно здесь могли быть сомнения, – потроши крысу на конюшне, и так, чтобы тебя не увидели.

Аджимбура ел все, кроме ящериц, которых в его племени не разрешалось употреблять в пищу; причин такого запрета он никогда не объяснял.

– Разумеется, о высокий, – отвечал тот, ссутуливая плечи, что у его народа служило поклоном. – Я хорошо знаю обычаи города и не стану смущать господина.

Он служил у Карида уже почти двадцать лет, однако, если ему не напоминать, мог бы освежевать крысу прямо в комнате и зажарить ее на огне, разведенном в маленьком кирпичном камине.

Смахнув тушку крысы с клинка в маленький холщовый мешок, Аджимбура сунул мешок в угол, очевидно решив оставить крысу на потом; затем, тщательно вытерев нож и убрав его в ножны, он уселся на корточки и принялся ждать, пока Кариду что-нибудь понадобится. Он мог ждать так целыми днями, если это было необходимо, не менее терпеливо, чем да’ковале. Кариду так и не удалось толком выяснить, что заставило Аджимбуру покинуть дом-форт на родных холмах и последовать за одним из Стражей Последнего часа. Здесь его поджидало гораздо больше ограничений, чем в прежней жизни, и, кроме того, Карид трижды чуть не убил его, прежде чем Аджимбура пришел к такому своему решению.

Отметая в сторону мысли о слуге, он вернулся к письменному столу, хотя и не собирался брать в руки перо. Карида возвысили до генерала знамени за то, что ему удалось добиться некоторого успеха в битвах с Аша’манами в те дни, когда мало кто одерживал победы, и теперь, поскольку он сражался против умеющих направлять Силу, кое-кто посчитал, что его знания могут пригодиться в битве против марат’дамани. В знаниях подобного рода не случалось нужды уже несколько столетий, но с тех пор, как так называемые Айз Седай использовали свое неведомое оружие всего лишь в нескольких лигах от того места, где он сидел, многим пришлось крепко призадуматься, каким образом можно ослабить их мощь. Чего только не лежало у него на рабочем столе! Кроме обычной кипы предписаний и рапортов, требующих его подписи, тут были ходатайства от четырех лордов и трех леди с просьбой высказать свое мнение относительно сил, противостоящих им в Иллиане, а также от шести леди и пяти лордов со сходной просьбой относительно айильской проблемы. Ну, эти вопросы будут решены в любом случае, а возможно, и уже решены. Его наблюдения будут использованы, лишь когда начнутся разногласия из-за того, кто что сделал для Возвращения. Как бы то ни было, война всегда оставалась для Стражей Последнего часа вопросом второстепенного значения. О, разумеется, когда разыгрывалось решающее сражение, Стражи всегда были на месте – меч императрицы, да живет она вечно, готовый разить ее врагов независимо от того, участвует ли в битве она сама, всегда в первых рядах там, где схватка всего горячей; но их главной задачей все же было защищать жизнь членов императорской фамилии и обеспечивать их безопасность. Защищать, если потребуется, ценой собственной жизни, причем отдавать ее с радостью. А девять ночей назад бесследно исчезла верховная леди Туон, словно буря поглотила ее. Карид не думал о ней как о Дочери Девяти Лун – и не сможет так думать, пока не узнает, что она больше не носит вуаль.

Мысль о самоубийстве не приходила ему в голову, хотя стыд терзал его немилосердно. Пусть Высокородные прибегают к легкому пути, чтобы избежать бесчестья; Стражи Последнего часа борются до последнего. Начальником ее личной охраны был Музенге, но именно на Кариде, как самом высокопоставленном из Стражей по эту сторону океана Арит, лежала обязанность вернуть ее обратно в целости. Каждая дыра в городе, каждое судно, превышающее размером шлюпку, подверглись обыску под тем или иным предлогом, но обыскивали их люди, не знающие, что они ищут, не отдающие себе отчета в том, что от их внимательности зависит судьба Возвращения. Ответственность лежала на нем. Разумеется, члены императорской семьи были вовлечены в еще более изощренные интриги, нежели другие Высокородные, а верховная леди Туон часто играла в игры, по-настоящему опасные, играла с отточенным и смертоносным мастерством. Лишь немногим было известно, что она уже дважды пропадала и была объявлена мертвой, вплоть до организации похорон; но оба раза она инсценировала это сама. Каковы бы ни были, однако, причины ее теперешнего исчезновения, он обязан найти ее и защитить. Пока что он не имел представления, как к этому подступиться. Как будто буря ее поглотила. Или унесла Хозяйка Теней. Бесчисленные попытки похитить или убить Туон предпринимались начиная с самого ее рождения. Если Карид найдет ее мертвой, то должен будет выяснить, кто убил ее, кто отдал приказание сделать это, и отомстить за нее любой ценой. В этом также заключался его долг.

Стройный мужчина скользнул из прихожей в комнату, не постучавшись. Судя по грубой одежде, он мог служить конюхом при гостинице, но ни у кого из местных не могло быть таких светлых волос и таких голубых глаз, цепкий взгляд которых с порога обежал комнату, словно запоминая все, что в ней находилось. Его рука скользнула под куртку, и в памяти Карида всплыли два способа убить незваного гостя голыми руками. Это продолжалось лишь одно короткое мгновение, которое потребовалось незнакомцу, чтобы достать маленькую, оправленную в золото костяную табличку со знаками Ворона и Башни. Взыскующие Истину не обязаны стучаться. Убивать же их не рекомендуется.

– Оставь нас, – сказал Взыскующий Аджимбуре, пряча табличку, как только убедился, что Карид опознал ее.

Коротышка остался сидеть на корточках, даже не пошевелившись, и Взыскующий с удивлением поднял брови. Даже в холмах Кенсада каждый знал, что слово Взыскующего – закон. Возможно, дело обстояло не совсем так, но уж Аджимбура-то должен знать такие вещи.

– Подожди снаружи, – коротко приказал Карид, и Аджимбура живо поднялся с места, бормоча: «Слушаю и повинуюсь, о высокий».

Однако, прежде чем покинуть комнату, он пристально посмотрел на Взыскующего, словно желая дать тому понять, что запомнил его лицо. Когда-нибудь он дождется, что ему отрубят голову.

– Преданность – очень ценное качество, – промолвил светловолосый, поглядывая на письменный стол, когда дверь за Аджимбурой закрылась. – Вы привлечены к планам лорда Йулана, знаменный генерал Карид? Кто бы мог ожидать, что Стражи Последнего часа тоже участвуют в этом!

Карид передвинул два бронзовых пресс-папье в виде львов, и карта Тар Валона свернулась в трубочку. Другая карта до сих пор еще не была развернута.

– Спросите об этом лорда Йулана, Взыскующий. Преданность Хрустальному трону, без сомнения, дороже дыхания жизни, и сразу же за ней следует знание о том, когда нужно хранить молчание. Чем больше говорит тот, кто знает, тем больше узнает тот, кто не должен знать.

Никто, кроме членов императорской фамилии, не мог отказаться отвечать на вопросы Взыскующего ради той Длани, что послала его, но гость не казался оскорбленным. Он уселся в мягкое гостиничное кресло и, сложив вместе кончики пальцев, посмотрел поверх них на Карида, который оказался перед выбором – передвинуть собственное кресло или остаться там, где сидел, тогда гость оказывался почти у него за спиной. Большинство людей страшно переживали бы, если бы Взыскующий сидел у них за спиной. Карид скрыл усмешку и не стал двигать кресло. Для того чтобы видеть собеседника, ему надо было лишь слегка повернуть голову, а у него имелся большой опыт наблюдения за людьми краем глаза.

– Ты должен гордиться своими сыновьями, – произнес Взыскующий, – двое стали вслед за тобой Стражами Последнего часа, третий считается героически павшим. Твоя жена гордилась бы ими.

– Как тебя зовут, Взыскующий?

Воцарившаяся в ответ тишина показалась оглушительной. Тех, кто интересовался именем Взыскующего, было гораздо меньше, чем таких, которые отказывались отвечать на его вопросы.

– Мор, – послышался наконец ответ. – Альмурат Мор.

Вот оно как. Мор. Значит, один из его предков пришел с Лютейром Пейндрагом и был весьма достойным человеком. Лишенный возможности обратиться к книгам родословных, к которым не допускался никто из да’ковале, Карид был не в состоянии выяснить, насколько правдивы рассказы о его собственных предшественниках (он тоже мог числить в своих предках одного из последовавших за великим Ястребиным Крылом), но это не имело значения. Люди, пытавшиеся прикрываться родословной, а не стоять на собственных ногах, часто плохо кончали. Особенно да’ковале.

– Зови меня Фурик. Мы оба – собственность Хрустального трона. Что тебе от меня нужно, Альмурат? Думаю, вряд ли ты пришел ко мне, чтобы поговорить о моей семье.

Если бы его сыновьям угрожала опасность, Взыскующий не заговорил бы о них в начале беседы, а Калия была уже вне любых опасностей. Уголком глаза Карид заметил борьбу, отразившуюся на лице гостя, хотя тот довольно успешно пытался скрыть свои чувства. Инициатива ускользнула от Взыскующего – а чего еще, интересно, он ожидал, размахивая тут своей табличкой, как будто не знал, что Страж Последнего часа готов по приказу вонзить нож в собственное сердце?

– Выслушай одну историю, – медленно проговорил Мор, – и скажи мне, что ты думаешь о ней. – Его взгляд был словно пригвожден к Кариду, изучающий, взвешивающий, оценивающий, как будто того выставили на продажу. – Мы узнали об этом несколько дней назад. – Говоря «мы», он имел в виду Взыскующих. – Насколько нам известно, этот слух возник среди местного населения, однако нам до сих пор не удалось обнаружить первоначальный источник. Говорят, что девушка с шондарским акцентом вымогала золото и драгоценности у эбударских купцов. При этом упоминался титул Дочери Девяти Лун. – Его лицо исказила гримаса отвращения, и на миг кончики пальцев побелели, так он их сдавил. – Никто из местных, похоже, не понимает, что означает этот титул, но описание девушки на удивление точно. На удивление подробно. И никто не мог припомнить, чтобы слышал разговоры об этом до той ночи, когда… когда было обнаружено, что Тайлин убита, – закончил он, выбрав наименее неприятное из всех событий, случившихся тогда.

– Шондарский акцент, – повторил Карид севшим голосом, и Мор кивнул. – Этот слух пришел от наших людей. – Это не было вопросом, но Мор кивнул еще раз. Шондарский акцент и точное описание – этого не мог придумать никто из местных. Кто-то играет в очень опасные игры. Опасные для себя и опасные для империи. – Как восприняли недавние события в Таразинском дворце?

Среди слуг должны были быть Внимающие, к этому времени, возможно, даже и среди слуг-эбударцев, а то, что слышали Внимающие, вскорости становилось известно Взыскующим.

Мор, разумеется, понял вопрос. И безошибочно определил, что не следовало упоминать. Он ответил безразличным тоном:

– Свита верховной леди Туон ведет себя так, словно ничего не произошло, вот только Анат, ее Говорящая Правду, отправлена в уединение, но, как мне доносили, для нее это не является чем-то необычным. Сама Сюрот безумствует дома даже еще больше, чем на людях. Она плохо спит, рычит на своих фаворитов и приказывает бить тех, кто у нее в собственности, из-за пустяков. Она приказала умерщвлять по одному Взыскующему в день до тех пор, пока ситуация не прояснится, и отменила распоряжение только сегодня утром, поняв, что Взыскующие кончатся быстрее, чем дни. – Он слегка пожал плечами – возможно, чтобы показать, что Взыскующим все равно, а может быть, испытывая облегчение, что сам избежал такой участи. – Сюрот можно понять. Если ее призовут к ответу, она будет молить о «смерти десяти тысяч терзаний». Другие Высокородные, знающие о том, что произошло, пытаются отрастить глаза у себя на затылках. Некоторые даже втихомолку сделали распоряжения относительно собственных похорон, чтобы не оказаться захваченными врасплох.

Карид жалел, что не может лучше рассмотреть лицо собеседника. Он привык к оскорблениям – такая уж у него служба, – но такое… Он встал, оттолкнув кресло, и уселся на краешек письменного стола. Мор не мигая глядел на него; он весь напрягся, готовый отразить нападение, но Карид перевел дыхание, сдерживая свой гнев:

– Почему ты пришел ко мне, если веришь, что Стражи Последнего часа замешаны в этом?

Он чуть не задохнулся, так трудно было говорить спокойно. С тех пор как Стражи поклялись над телом Лютейра Пейндрага защищать его сына, в их рядах никогда не было изменников! Никогда!

Мор немного расслабился, поняв, что Карид не собирается убивать его, по крайней мере прямо сейчас, но на лбу у него выступила испарина.

– Говорят, что Страж Последнего часа способен заметить, как дышит бабочка. У тебя есть что-нибудь выпить?

Карид сделал короткий жест в сторону сложенного из кирпича камина, где рядом с огнем, чтобы не остыть, стояли серебряная чаша и кувшин. Аджимбура принес их, когда Карид проснулся, и с тех пор они так и стояли нетронутые.

– Вино, должно быть, уже остыло, но пей сколько хочешь. А когда промочишь горло, то ответишь мне на вопрос. Либо ты подозреваешь кого-то из Стражей, либо решил сыграть со мной в какую-то свою игру, и клянусь своими глазами, я выясню в какую и зачем.

Взыскующий боком подобрался к камину, наблюдая за Каридом краешком глаза. Когда Мор наклонился над кувшином, хозяин нахмурился и слегка вздрогнул. Рядом с чашкой стояло нечто, похожее на оправленный в серебро кубок с серебряной подставкой в виде бараньих рогов. Во имя Света, сколько раз было говорено Аджимбуре убирать эту штуку подальше! Вне всякого сомнения, Мор уже понял, что это такое.

Выходит, он думает, что среди Стражей возможна измена?

– Плесни и мне чуток, будь так добр.

Взыскующий моргнул, выказывая легкое недоумение – у него в руках была единственная в комнате чашка, – а затем в его глазах блеснул огонек понимания. Беспокойный огонек. Он наполнил также чашу, причем его рука дрогнула, и он вытер ее о куртку. У каждого человека есть предел, даже у Взыскующего, и когда человек подходит к нему вплотную, он становится особенно опасен; однако сейчас и Карид был выведен из равновесия.

Приняв чашу-череп обеими руками, Карид высоко поднял ее и склонил голову:

– За императрицу, да живет она вечно в чести и славе! Смерть и бесчестье ее врагам!

– За императрицу, да живет она вечно в чести и славе! – эхом отозвался Мор, склоняя голову и поднимая свою чашку. – Смерть и бесчестье ее врагам!

Поднося чашу Аджимбуры к губам, Карид заметил, что Взыскующий наблюдает за ним. Вино действительно остыло, и специи горчили, а серебряная оправа придавала напитку слабый едкий привкус; он надеялся, что лишь разыгравшееся воображение заставляет его считать это вкусом праха мертвеца.

Мор опустошил половину своей чашки торопливыми глотками, а затем воззрился на нее, по-видимому только сейчас осознав, что делает, после чего с видимым усилием попытался вновь обрести контроль над собой.

– Фурик Карид, – оживленно заговорил он. – Родился сорок два года назад в семье ткача, находящегося в собственности у некоего Джалида Магонина, ремесленника в Анкариде. В пятнадцать лет отобран для обучения в Страже Последнего часа. Дважды отмечался за героизм и трижды упоминался в донесениях, затем, будучи уже опытным бойцом с семилетним стажем, был наречен телохранителем верховной леди Туон при ее рождении. – В то время, разумеется, ее звали иначе, но упоминание имени, данного ей при рождении, считалось оскорблением. – В этот же год, как один из трех телохранителей, выживших при первом известном покушении на ее жизнь, выбран для подготовки на офицера. Служил в армии во время восстания Муйами и Джианьминского инцидента; и снова – благодарности за проявленный героизм, новые упоминания в донесениях и повторное назначение в телохранители верховной леди, как раз перед ее первым днем наречения истинного имени. – Мор заглянул в свою чашу с вином, потом внезапно поднял голову. – По личной просьбе, что случается редко. На следующий год получил три серьезных ранения, закрыв ее своим телом при новом покушении. Именно тогда она подарила тебе самую дорогую для нее вещь – куклу. В дальнейшем за отличную службу, отмеченный многочисленными благодарностями и поощрениями, был выбран в число телохранителей самой императрицы, да живет она вечно, и служил при ней, пока тебя не отправили сопровождать сюда верховного лорда Турака с Хайлине. Времена меняются, и люди меняются, но до того, как отправиться охранять трон, ты отослал еще два ходатайства о назначении тебя в телохранители верховной леди Туон. Подобное случается еще реже. И ты бережно хранил куклу почти десять лет, до тех пор, пока она не погибла во время Большого пожара в Сохиме.

Который уже раз Карид порадовался, что выучка позволяет ему сохранять бесстрастное лицо, что бы ни случилось. Тот, кто не следит за выражением своего лица, позволяет собеседнику слишком много узнать о себе. Он помнил лицо маленькой девочки, когда она положила куклу к нему на носилки. Он до сих пор слышал ее голос. «Ты спас мою жизнь, так что можешь взять Эмелу, чтобы она присмотрела за тобой, – сказала она. – Конечно, она не сможет по-настоящему защитить тебя, она просто кукла. Но храни ее, чтобы помнить, что я всегда услышу, если ты позовешь меня. Разумеется, пока буду жива».

– Моя честь – в моей преданности, – произнес Карид, осторожно ставя кубок Аджимбуры на письменный стол, чтобы не плеснуть вином на бумаги. Хотя слуга постоянно полировал серебряную отделку, Карид сомневался, чтобы он хоть раз вымыл кубок. – Преданности трону. Почему ты пришел ко мне?

Мор слегка подвинулся, чтобы кресло оказалось между ними. Без сомнения, он не считал, что Карид встал специально, но было видно, что Взыскующий готов в любую минуту швырнуть в него чашкой. У него был нож – под курткой, сзади, между лопатками, и возможно, не один.

– Три ходатайства о зачислении в телохранители верховной леди Туон. Плюс еще то, что ты бережно хранил куклу.

– Это много, я понимаю, – сухо сказал Карид. Предполагалось, что у Стражей не должно возникать привязанности к тем, кого они посланы охранять. Стражи Последнего часа служили только Хрустальному трону, служили любому, кто наследовал трон, беззаветно и всем сердцем. Но он помнил то серьезное детское личико, на котором уже читалось понимание того, что она может и не дожить до того часа, когда выполнит свое обязательство, и одновременно стремление все же выполнить его, и он действительно сохранил куклу. – Но есть и что-то еще, кроме слухов о той девушке, – я прав?

– Действительно, дыхание бабочки, – пробормотал Взыскующий. – Как приятно говорить с человеком, который зрит в корень. В ту ночь, когда была убита Тайлин, две дамани исчезли из своих каморок в Таразинском дворце. Обе прежде были Айз Седай. Ты не находишь, что здесь слишком много совпадений?

– Я нахожу любое совпадение подозрительным, Альмурат. Но какое это имеет отношение к слухам и… всему остальному?

– Эта сеть гораздо более запутанна, чем ты можешь себе представить. Еще несколько человек покинули дворец в ту ночь, среди них молодой человек, который был, по-видимому, любимцем Тайлин, четверо мужчин, наверняка – все солдаты, и пожилой человек, некто Том Меррилин (по крайней мере, так он себя называл), который якобы был слугой, но выказывал гораздо большую образованность, чем можно ожидать от слуги. Все они в то или иное время были замечены вместе с Айз Седай, которые находились в городе еще до того, как империя вновь наложила на него свою руку. – Взыскующий увлеченно наклонился вперед, слегка перегнувшись через спинку кресла. – Возможно, Тайлин убили не из-за того, что дала клятву, а потому, что узнала о вещах, которые были опасны. Должно быть, она беспечно проболталась о том, что открыла, в постели своему мальчику, а тот донес Меррилину. Будем называть его так, пока не узнаем его настоящего имени. Чем больше я узнаю́ об этом человеке, тем больше он меня интересует: он знает мир, умеет хорошо говорить, свободно обращается с благородными и властителями. Его можно было бы принять за придворного, если не знать, что он слуга. Если у Белой Башни есть какие-то планы в Эбу Дар, то как раз такого человека они могли послать для их выполнения.