– Этот вопрос надо задавать не мне.
– И не малазанцам.
– Ты так думаешь? А разве т’лан имассы не сражались под малазанскими знаменами?
– Сражались, но это уже в прошлом. Скажи мне, какая невидимая трещина пролегла между ними? Какие тайные побуждения скрываются за всем, что бы ни посоветовали малазанцы? Можно хоть что-то узнать?
– Наверное, у Воеводы есть свои способы, – сухо ответила Корлат. – Впрочем, ты сама увидишь и почувствуешь. Малазанцы вот-вот будут здесь. Бруду необходимо твое присутствие на переговорах.
За спиной Мхиби находился лагерь Каладана Бруда, и там, как всегда, была тщательно продумана каждая мелочь. Наемники расположились на западе, тисте анди – в центре, а рхиви – на востоке. Тут же паслись их стада бхедеринов. Путь сюда был неблизким. Начинался он на плато Старого Короля, пролегал через города Кот и Клок, затем сворачивал на юг и старинной тропой рхиви вился по равнине, которую кочевники считали своим родным домом.
«Моя бедная родина, – горестно подумала Мхиби. – Истерзанная долгими годами войны, истоптанная ногами солдат, спаленная „морантскими гостинцами“, падающими с неба… Я помню, как и сама пряталась, заметив в небе черные точки летящих кворлов. Когда они приближались, ужас охватывал наших людей, передаваясь также и священным стадам».
Рхиви забыла о стоявшей рядом Корлат.
«А теперь мы должны… подружиться с врагами. С малазанскими захватчиками, с хладнокровными и жестокими морантами. Две армии, две половины „брачного венка“, сплетутся воедино. Но этот союз будет заключен не ради мира. Неприятели готовы пойти на временное примирение, чтобы сражаться с новым противником…»
К югу от лагеря армии Каладана Бруда высились стены Крепи – свидетели зверств малазанских магов. Правда, все пробоины и проломы в городских стенах уже успели заделать. Мхиби видела, как из Северных ворот выехало несколько всадников. Их кони двигались почти шагом. Над головами малазанцев реял серый прямоугольник знамени – простое, без каких-либо изображений полотнище, означавшее, что они теперь объявлены в империи Ласин вне закона.
Мхиби опасливо сощурилась, разглядывая знамя.
«Ты и впрямь рассуждаешь как немощная старуха, которую пугает все подряд. Страх стал твоим проклятием. Перестань думать об ужасах прошлого. Дуджек Однорукий и его армия ненавидят императрицу Ласин не меньше, чем рхиви. Война с малазанцами закончилась. Теперь начинается другая, против иного врага. Духи предков, увидим ли мы когда-нибудь конец всем этим войнам?»
Девочка подбежала туда, где стояли взрослые. Девочка ли? Во взгляде спокойных глаз дочери Мхиби ощущала знания и мудрость тысячелетий. Возможно, так оно и было.
«Вот стоим мы тут втроем. Если кто-нибудь посмотрит со стороны, то увидит ребенка лет десяти, молодую женщину с глазами, непохожими на человеческие, и скрюченную старуху. Но это лишь иллюзия: на самом деле все обстоит наоборот. Я – дитя по сравнению с ними обеими. Ведь тисте анди живет уже несколько тысяч лет, а девочка… сотни тысяч».
Корлат улыбнулась малышке:
– Ну что, Серебряная Лиса, хорошо ты поиграла?
– Только сначала, – совсем не детским, низким грудным голосом ответила та. – Но вскоре мне стало грустно.
– Почему же? – удивилась Корлат.
– Когда-то между здешними холмами и духами рхиви был заключен священный союз. Теперь он разорван. Духи превратились в разбросанные сосуды, наполненные болью и горечью утраты. Эти холмы уже не исцелить.
Внутри у Мхиби все похолодело. Проницательности девочки могли позавидовать мудрейшие шаманки из племен рхиви. Однако сочувственные слова были произнесены каким-то отстраненным, холодным тоном. Серебряная Лиса явно знала гораздо больше, но умышленно недоговаривала.
– Ты уверена в этом, дочка? Неужели священным холмам ничем нельзя помочь?
Серебряная Лиса совсем по-взрослому пожала плечами:
– В этом больше нет нужды.
– Как понимать твои слова?
Круглолицая девочка улыбнулась:
– Мама, пойдем уже, не то опоздаем на переговоры.
Место встречи обустроили на невысоком холме, в тридцати шагах от последней цепи караульных постов. К западу от него темнели груды камней – могилы погибших при осаде Крепи. Мхиби задумалась о том, какие чувства владеют сейчас духами, что витают над этим местом.
«Духи – они ведь рождаются от пролитой крови. Если их не задобрить, они могут превратиться в грозную злобную силу, какую увидишь лишь в кошмарных снах. Неужели только рхиви известны ритуалы умиротворения духов? А теперь мы заключаем с извечными врагами союз… Как духи к этому отнесутся?»
– Они считают, что их предали, – раздался голос Серебряной Лисы, шедшей сзади. – Но я поговорю с ними, мама. – Она взяла Мхиби за руку. – Настало время для воспоминаний. Древних и недавних.
– А ты, дочка, служишь мостом между теми и другими? – спросила рхиви и удивилась тому, как дребезжит ее голос.
– Хотя тебе и недостает веры в себя, но ты очень мудра, мама. Постепенно все потаенное становится явным. Взять хотя бы наших недавних врагов. Ты же продолжаешь воевать с ними в глубине своей души, да? Ты всеми силами пестуешь свою ненависть и отвращение к ним, поскольку эти чувства тебе хорошо знакомы. Воспоминания – это камни, на которых строится твоя ненависть. И не только твоя. Мама, в воспоминаниях есть и иная правда, скрытая, и мы подспудно ее ощущаем. Ты согласна?
Мхиби кивнула.
– Я слышала эти слова от наших старейшин, – сказала она, подавляя легкую досаду.
– Ощущения. Они есть у каждого из нас. И у наших недавних врагов тоже. В чем-то они могут отличаться, но по сути своей ощущения одинаковы. Понимаешь, одинаковы?
– Я это знаю, Серебряная Лиса. Бессмысленно кого-либо обвинять. Нас тянут невидимые и неумолимые силы, и возможностей сопротивляться у нас не больше, чем у волны, гонимой ветром.
Девочка крепче ухватилась за материнскую руку.
– В таком случае спроси Корлат. Узнай, что говорят ей собственные воспоминания.
Рхиви оглянулась на их спутницу:
– Ты молчала на протяжении всего нашего разговора, только слушала. Какого ответа ждет от тебя моя дочь?
Корлат печально улыбнулась:
– Мои ощущения не отличаются от твоих. И в том, что касается наших недавних врагов, и в том, что одинаково во все времена. Для всех, кто обладает памятью, будь то один человек или целый народ, уроки жизни – всегда одни и те же.
Глаза тисте анди, ставшие почти лиловыми, обратились к Серебряной Лисе.
– Все сказанное относится и к т’лан имассам тоже. Ты это имела в виду, дитя?
Девочка пожала плечами:
– Какие бы события ни случились в грядущем, всегда думайте о прощении. Держитесь за эту мысль, но не забывайте: его не стоит даровать всем без разбора. – Сонные глаза Серебряной Лисы вдруг посуровели. – Иногда в прощении нужно отказать.
После этого воцарилась тишина.
«Духи предков, вразумите нас, – мысленно взывала Мхиби. – Эта девчонка меня пугает. Я понимаю тревогу Каллора, и это пугает меня еще сильнее».
Подойдя к месту встречи, они встали на самом краю площадки для переговоров, почти у самого караульного поста армии Каладана Бруда.
Вскоре к холму подъехали малазанцы. Их было четверо. Узнать Дуджека не составило труда. Прославленный военачальник, бывший верховный кулак, ныне объявленный в Малазанской империи вне закона. Однорукий полководец оказался старше, чем думала Мхиби. Судя по тому, как он сидел на своем чалом жеребце, рхиви поняла: у него ломит кости и болят старые раны. Среднего роста, худощавый, Дуджек был одет в простую кольчугу и вооружен таким же простым коротким мечом без всяких украшений. Узкое вытянутое лицо с гладковыбритыми щеками покрывали многочисленные боевые шрамы. Шлема на голове не было; единственным знаком его высокого положения служил длинный серый плащ с серебряными застежками.
Слева от Дуджека ехал другой офицер, крепко сбитый, седобородый. Шлем с опущенным забралом и кольчужной бармицей скрывал черты его лица, но Мхиби почуяла исходившую от него невероятную силу воли. В седле он держался прямо, только левая нога почему-то не была вдета в стремя. Его длинная кольчуга явно видела не один десяток сражений. То, что именно этот малазанец скакал слева от Дуджека, с незащищенной стороны, многое сказало Мхиби.
