Юннат и Древо Мира
Витина, не побоюсь этого слова, революционная речь вытеснила страх из тщедушной старческой груди.
Пытаясь скрыть предательски навернувшиеся слёзы, Старче опять поклонился Зяблику. Развернувшись, старик побрёл к морю. Кряхтя, взобрался на мокрый камень, о который разбивалось почерневшее море, и стал выкрикивать Златую Рыбку.
– Эге-гей! Где ты, Рыбка Златая, там резвишься на водном просторе?! – окрепший голос старика силился перекрыть шум прибоя. – Умоляю могучее море, донеси, что я к ней здесь взываю.
Море тотчас зашипело, запенилось и… замерло, прекратив волнение. Волны, до этого с остервенением бившиеся о камни, застыли, словно студень. На гребень одной из замерших волн, на блестящих плавниках, как на коньках, вынырнула Золотая Рыбка.
– Что ещё тебе надобно, Старче? Вновь Старухин каприз, не иначе? – в её тоне сквозила неприкрытая ирония. – Быть Царицею вольной устала? В этот раз, что она возжелала?
Старик не стал отводить, как бывало прежде, глаза под насмешливо-упрекающим взглядом Золотой Рыбки.
– Смилуйся, государыня Рыбка! Да не злись на меня уж ты шибко. Так и было: Старуха послала, с новой просьбой, совсем уж достала, – не таясь, всё как есть выложил Рыбке Старче. – Но к тебе я пришёл не с капризом, а со своею мечтой сокровенной, что лелеял с рожденья, наверно. Хоть на старость лет пусть будет призом. За все годы томленья у моря, рядом с вечно ворчливой Старухой, сердце чьё к чувствам радостным глухо, от кого натерпелся я горя. Жил в нужде и в труде, словно пчёлка, и не ведал судьбы я другой. Не ленился, пахал, да что толку: не простился едва с головой. Не хочу больше быть вечно битым, лучше вольным погибнуть, чем жить, рядом с нею холопом забитым, надоело Старухе служить. Я прошу тебя, Рыбка Златая, и не в плату прошу, а как друга, всей душой об одном лишь мечтаю – выйти в море на парусном струге.
Старче замолк, с затаённой надеждой взирая на Златую Рыбку.
Рыбка долго смотрела на Старче, словно увидела перед собой совсем другого человека. Ирония в её взгляде сменилась интересом и уважением к человеку, на склоне лет победившего-таки в себе, без преувеличения, раба.
Наконец она шевельнула шлейфом-хвостом и заговорила:
– Слушать речи твои мне приятно и мечта рыбака мне понятна. Тяжко жизнь прожить всю у моря, и ни разу на чудном просторе, не пройтись под парусом белым, с морем синим отчаянно споря. Так что Старче, мой друг, не печалься и ступай себе с богом к причалу, что забытым тобою остался, у избы… возвращайся к началу.
Сказала Рыбка и была такова.
Только она исчезла, как вновь забушевало, до сих пор сдерживаемое неведомой силой, море-окиян. Старика окатило волной с ног до головы, но он даже не поёжился. Он стоял на скале, расправив свои худые острые плечи и смотрел вслед уплывшей Рыбке.
Он даже не успел её поблагодарить.
Старик понял, что это была их последняя встреча и он больше никогда её не увидит. А если и увидит, то только как друга и никогда больше он ни о чём её не попросит, даже под страхом лютой смерти.
Покачав уныло головой, Старче вернулся к скале, у которой его ожидал Витязь – умудрённый несколькими часами, проведёнными в их мире, Витя Зяблик.
– Старче, дружище, я искренне рад, что ты не вернешься к Старухе назад, – похвалил старого рыбака Витя. – Лелеял мечту свою ты уйму лет, и вознаграждён, к ней преград больше нет.
– Судьбе благодарен за встречу с тобой, – ответил Старче. – Меня ты подвиг, Витязь, выйти на бой, со страхом своим, перед всеми и вся, и взять у судьбы что-то и для себя. За то, что ты дал мне добрый совет, который пролил на мою жизнь свет, тебе я ответным добром отплачу, на струге к Буяну тебя прокачу. Под парусом белым, на быстрой ладье, отправимся смело с тобой по воде. Гой, Витязь, пойдём же со мною скорей, к забытой избёнке убогой моей, на бреге причал там ветшает, мой друг, там знать поджидает нас парусный струг.
Да, это был уже не тот старик, с которым Витя познакомился совсем недавно. Его, доселе тусклые глаза, засверкали как самоцветы в лучах заката, движения обрели былую упругость, голос заметно окреп. Он словно выпил колдовского молодильного зелья. А ещё Вите показалось, по тому нетерпению, с каким Старче поторапливал его, что в рыбаке проснулась давно позабытая им мальчишеская тяга к приключениям.
Витя не раздумывая согласился с его предложением. Всё равно других более менее подходящих вариантов достичь желанного острова у него в наличии не имелось.
Старче обрадовался возможности быть полезным и повёл Витязя по кромке берега к причалу своей юности.
Идти пришлось недолго. Обойдя очередной утёс, Витя увидел жилище рыбака. Избушка, больше похожая на большую собачью будку, будто укрываясь от игривого ветра, прижималась к подножию зелёного холма. Рядом с ней торчало несколько чахлых деревцев, а чуть в стороне лежало легендарное треснувшее корыто.
Этот открытие навело Зяблика на одну интересную мысль. Выходит что…
– Вот моя избушка, дряхлая старушка, – сломал логический строй его мыслей Старче. В его голосе сквозили нотки светлой грусти и нежности к этому убогому жилью. Старик подошёл к корыту, присел и, проведя рукой по шершавому дереву, вздохнул. – Разбитое корыто, хозяйкою забыто.
Решив, что сейчас Старче продолжит вечер воспоминаний обходом всех чахлых кустиков и другой домашней утвари, Витя поспешил напомнить ему о цели их визита сюда.
– Старче, где же твой причал, я его не повстречал.
Старик хлопнул себя по лбу.
– Ну и память, просто смех, позабыл я как на грех, с чем спешили мы сюда, – Старче пожал плечами, дескать, что с него, старика, взять. – Через холм за мной айда.
Спохватившись, Старче стал карабкаться вверх по холму. Зяблику ничего не оставалось, как последовать за ним.
Холм был относительно невысоким, поэтому сильно запыхаться Витя не успел. Хватаясь за траву, он преодолел последний крутой участок холма и выбрался на вершину холма. Старче, добравшийся до вершины первым, стоял, вытирая рукавом увлажнившиеся глаза. Ресничка, видать, попала.
– Глянь-ка, Витязь, вон причал, подле то, о чём мечтал, слёзы сами льются, друг, вот он мой желанный струг.
Понятно, какая «ресничка» – Старче опять не смог сдержать нахлынувших эмоций. Мог бы не объяснять. Всё ещё глубоко сентиментальный Витя сам был готов всплакнуть от радости за старика.
– Эге-гей! Аля-улю! Попадись мне, удавлю! – вдруг раздался злобный крик со стороны избёнки.
Это что ещё за шпана там ругается?!
Зяблик со стариком оглянулись на хижину. Возле брошенного жилья суетилась крупная, дородная старуха в грязных лохмотьях. Её седые волосы, разметавшиеся на ветру, издали были похожи на змеиную «прическу» Горгоны.
Да, нешуточная женщина!
Как вы поняли, Витя и сам догадался, кем была эта злобная «Горгона», но побледневший старик, всё же счёл необходимым уточнить:
– Экая непруха, то ведь моя Старуха!
– Так что мы ждём, пора нам в путь! – не стал ёжится как прежде, а лишь подмигнул Витя растерянному Старче, утратившему и так зыбкое самообладание. – Надеюсь, сможем улизнуть!
Старик в нерешительности замер – эдакий кролик пред удавом. Один вид харизматичной Старухи вызывал у него ступор?! Теперь Витя окончательно понял, каких сил ему стоило пойти против воли своей второй и стоит заметить довольно крупной половины.
– Ах, вот ты где пенёк трухлявый! Иди сюда! – заорала Старуха, увидев беглецов на горе. – Лишилась злата, власти, славы, я навсегда! – видя, что Старче не собирается спускаться, Старуха, с лёгкостью подхватив корыто и сама полезла на холм, громко причитая: – Его жалела, ведь не убила, хотя могла. Уже давно бы его могила, мхом поросла.
Старче тряхнул головой, отгоняя наваждение и… ступор.
– Мой милый друг, чего мы ждём, беда ползёт! – округлив от тихого ужаса глаза, воскликнул старик. – Внизу наш струг, мы поплывём, нас море ждёт.
Старик бросил прощальный взгляд на избушку, на карабкавшуюся наверх, могучую старушку и со всей мочи (и куда только немощность его подевалась) припустил к причалу. Зяблик, хоть и зная о том что он Витязь, то бишь личность здесь, как он не без оснований полагал – неприкосновенная, тоже не стал дожидаться воинственной Старухи (чего доброго, зашибёт в порыве ярости, не разбираясь, кто это такой красивый, откуда и куда), а поспешил ретироваться за удалявшимся стариком.
Практически в мгновение ока (ну максимум, в два мгновения) Витязь и престарелый «повстанец» оказались у причала и даже не проверяя прочности, зашли на его шаткий настил. Осторожно ступая по трухлявым доскам, они добрались до борта ладьи и перелезли на судно. Старик первым делом бросился поднимать парус. Витя же, отвязав конец каната, добрался до кормы и, встав у руля, посмотрел назад. Старуха, довольно шустро осилившая крутой подъём, продолжая громко ругаться, стремительно спускалась к берегу.
Да, мысленно отметил Витя, на глазок рассчитав скорость её передвижения, по суше старик от неё бы далеко не ушёл, и сейчас не факт, что успеем оторваться.
Но, слава богу, парус поднялся и наполнился беззаботным ветром, соскучившимся по любимой забаве. Ладья, разбивая носом волны, отошла от причала.
Когда Старуха доковыляла до причала, беглецы, отойдя от берега на приличное расстояние, уже были в недосягаемости. Поняв, что её Старче на этот раз улизнул-таки, Старуха в сердцах бросила корыто и, сложив руки рупором, с горечью прокричала:
– На кого ты меня, Старче, оставил?! Сердце кровью облиться заставил. И теперь моё сердце разбито, как старинное это корыто. Сколько лет мы прожили с тобою, ведь любила по-своему я, – прижала она сильные руки к полной груди, – при живом муже быть мне вдовою, знать тяжёлая доля моя.
Старик, собрался ей что-то крикнуть, но покосился на своего спутника и передумал. Знамо чего не стал – постеснялся.
Эх, Старче, мысленно ухмыльнулся Витя, что-то мне подсказывает, что ты ещё вернёшься сюда и, будем надеятся, вернёшься уже другим человеком. А вот вернусь ли я когда-нибудь домой, ржавыми вилами по воде писано.
Быстроходная ладья тем временем вышла из залива в открытое море и, подгоняемая попутным ветерком, заскользила по пенящимся волнам навстречу могучей стихии.
На удаляющемся берегу ещё долго маячила внушительная фигура Старухи.
Старче, ещё раз быстрым мельком оглянулся на теперь уже далёкий берег и, сменив Витю у руля, твёрдой мозолистой рукой взял курс на Буян (по крайней мере, Витя очень надеялся, что это было именно так).
Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет…
Неизвестно, далеко ли, близко ли, долго ли, коротко ли, шли они под парусом, рассекая водную гладь бирюзового моря-окияна. Витя как сугубо сухопутный человек, расстояние здесь определить даже не пытался из-за отсутствия хоть каких-то расчётных вешек (вода кругом, куда хватает зоркости глаз). Да и время здесь текло иначе, волнообразно (или это от качки ему так казалось) поэтому даже примерно определить, сколько уже их кораблик отмотал морских миль с начала водного путешествия, ему не представлялось возможным.
Старче, стоявший у руля, озабоченно оглядывался по сторонам, предположив, что они ненароком проскочили мимо острова, пройдя стороной. По одному ему понятным подсчётам выходило, что остров Буян уже давно должен был попасться навстречу или, как минимум, появиться с какого-либо борта в пределах прямой видимости. С учётом того, что опыта вождения судов даже такого мизерного водоизмещения у Старче ещё толком не было, да чего уж там лукавить – вообще не было – его волнение не замедлило передаться и Вите вместе с первыми симптомами морской болезни. Не хватало ещё заплутать в безбрежном море практически без харчей (узелок Кащея был далеко не вместительным) и запаса пресной воды.
К Витиному вящему удовольствию (а как Старче обрадовался, вы бы видели) они всё же не промахнулись. На горизонте появилась тёмная точка, которая всё разрасталась, увеличивалась в размерах, медленно превращаясь в зелёный остров, с пологими галечно-песчаными берегами.
– Ай да я и капитан! – похвалил себя Старче, пританцовывая от радости. – Вот он, славный наш Буян, – старик ткнул пальцем на выдающийся в море мысок, – А вон лука взрезает сине море, дубок-колдун раскидистый на ней, вот это Витязь место – Лукоморье, там Кот – хранитель золотых цепей.
Дуб и впрямь был великолепен, в своём величии. Могучий и незыблемый, он раскинул кудрявые ветви во все стороны, покрывая своей тенью почти весь каменистый мысок. Единственное, что Зяблику показалось неуместным, так это жгуче-золотистый цвет дубовых листьев. Судя по всему, здесь было лето в самом разгаре, а необыкновенное дерево уже переоделось в осенний наряд. Непорядок!
Почти подойдя к берегу, Старче спустил парус, чтобы сбавить ход судна и ладья, пропахав днищем песчаное дно у побережья, остановилась.
– Иди же Витязь, не робей, – промолвил Старче, вытирая пот со лба. – Я слышал, Кот ждал много дней. Лишь он и ведает из нас, о чём грустил и мыслил Ас.
Очарованный немудреной красотой Лукоморья, Витя спрыгнул на песок и направился к раскидистому древу. В это трудно поверить! Наконец-то он добрался до того, кто сможет пролить свет на многие вопросы, роившиеся в голове под шишаком.
Вблизи дуб и вовсе поражал своей дремлющей нерушимой мощью. Ствол дерева был в несколько охватов. Могучие корни были под стать кудрявой кроне, их «щупальца» выныривали из земли тут и там, как спины огромных змей, переплетаясь и вздыбливая почву. Такой исполин, словно былинный богатырь, был неподвластен времени. Опять же если бы не одно но…
Земля под деревом была усыпана ковром опавших листьев. Могучее дерево не по сезону сбрасывало листву!
Отметив этот факт, Витя обошёл вокруг дуба и увидел его.
Чёрный как уголь, без единого светлого пятнышка Кот, дремал, развалившись на нижнем суку.
С очередным шагом, Витя наступил на сухую веточку. От тихого треска Кот повёл ушами и открыл глаза. Увидев облачённого в доспехи человека, Кот потянулся, выгнув спину, и присел на задние лапы.
– Добрался, Витязь, в наш предел?! – улыбнулся Кот, оскалив острые зубы. – Давно узреть тебя хотел. Что хочешь ты спросить, я знаю. Твоё волненье понимаю. Вопросов у тебя не счесть и главный – почему ты здесь. Я расскажу тебе, что знаю, как на духу всё, не скрывая, а ты уж не перебивай, моим речам мой друг внимай.
Витя хоть и стоял с раскрытым ртом, всё же удосужился кивнуть, дескать, как пожелаете господин учёный Кот, я как раз для того сюда и пришёл, чтобы всё узнать.
– Ну, вот и славно, Витязь, ведай, – продолжил Кот. – Творцы свои миры творят: одни как мёртвые кометы, другие звёздами горят. И лишь немногим удаётся, создать живой страну чудес, где льётся сказ, и песнь поётся, видений чудных полон лес. Наш мир таков, в нём дива много, ты убедился в этом сам. Мир чудаков, смешных и строгих, влюблённых в наши чудеса. А почему? – вопрос витает под шлемом кованным твоим. Отвечу. Люди нас читают, смеются, плачут, верят, знают, они наш славный мир питают, живых сердец теплом своим. Пока живёт наш мир чудесный, как памятник Творцу прелестный, мир Яви, где наш Ас творил, не будет станом тёмных сил.
Кот задумчиво посмотрел на синее море, затем перевёл взгляд на Витязя. Прочитав в его взгляде пока что относительное понимание, он продолжил просвещать того насчёт всего, с чем Зяблику пришлось столкнуться.
– Ведь, что такое золотые цепи, то цепь преданий с самых древних пор, тех, что хранят луга, леса и степи, и реки, что текут с высоких гор. Был Асу передан наказ от древних предков: народных сказок – самоцветов редких, взяв горсть, своим их даром огранить, взрастить, взлелеять край чудес и сохранить. Он выполнил наказ, создав творенья, в которые вдохнул жизнь добрый люд, где нынче его детища живут, всё также вдохновляя поколенья. Да ты и сам узнал сей мир чудесный, куда ты в своих грёзах прилетал. Он для тебя как весточка из детства, кого ты видел здесь, всех раньше знал. Теперь лишь на тебя мы уповаем. Наш символ вечной жизни – древний Дуб, – хворает, погибает – я не знаю. Учёный я, но как дендролог «дуб», – шепнул Кот, чтобы мудрое дерево ненароком не «услышало» его сравнение, – Ты уж за нашу хитрость нам ответь добром. Ты сможешь свои знанья применить, наше святое древо исцелить! А мы с наградою в твой мир тебя вернём!
Кот замолк.
Его рассказ был краток, но весьма ёмок.
Теперь всё, или практически всё встало на свои места. Витя хотел уже расстроится: он нужен был местным всего лишь как обычный ботаник. Хотя, нет! Почему это «всего лишь» и «обычный ботаник». Он ведь и впрямь им был очень нужен. Нужны его ботанические знания! Его помощь! Ни могучие богатыри, ни маги-колдуны, ни ушлый Леший, ни даже этот, по всему и впрямь учёный Кот не смогли разобраться и справиться с недугом чудесного древа. Вот и обратились они к нему. Чтобы он, Витя Зяблик, помог их чудному миру отыскать причину и исцелить великий Дуб. Конечно, это честь но… но у Вити было ещё несколько «квадратных» вопросов.
– В принципе мне всё понятно, вот только объясните внятно, а как вам удалось в наш мир проникнуть? – поинтересовался Витя-Витязь. – И кто Драцену выставил на лёд? И как письмо додумались подкинуть? И кто вообще меня там утащил под лёд? И вот ещё, а почему же я? Ведь есть ботаники-профессора! У них и опыта по больше, их вам надо. А не меня обычного юнната.
Кот лукаво улыбнулся, огляделся по сторонам и проникновенно зашептал:
– Каюсь, это была моя комбинация. Подстроить так, чтобы тебя незаметно вытянуть в наш мир, – кот заговорил даже без намёка на рифму, отчего его слова прямо-таки резанули Витю по ушам, уже привыкшему слышать и разговаривать здесь в поэтической форме. – Тебе необходимо было оказаться в нужном месте в нужное время, да ещё прочитать необходимое заклинание.
– Стоп! Вы не рифмуете слова или мне это показалось? В чём дело? – потребовал Витя объяснений, к своей радости тоже заговорив без рифм.
– Ну, вообще-то в нашем чудесном мире иначе нельзя, разговаривать, – пояснил Кот. – Но мне как лицу уполномоченному в некоторых случаях можно. Например сейчас. Тут рифмой долго объяснять придётся, и ещё не факт что ты, Витязь, уловишь суть.
– Хорошо. Уже, знаете ли интереснее. Ну-с, слушаю дальше!
– А на счёт ботаников профессоров и доцентов, я так тебе скажу: у нас, как ты наверное уже догадался есть свои незыблемые законы. И один из них – попасть к нам может только определённый круг лиц, и из этого круга больше всего подходил для решения нашей проблемы именно ты. Вот так! Взрослым сюда путь, увы, заказан.
– Понятно!
– Это хорошо, что понятно. Теперь по поводу прохода. Между нашими мирами имеется несколько проходов-переходов, но такой, в который ты мог бы поместиться есть только один.
– Это тот самый старый пруд в Ботаническом саду?!
– Верно, он самый! Я взял на себя смелость последить за тобой и выяснил, что ты там частенько гуляешь. Теперь надо было тебя заманить на лёд. А ради чего мог, рискуя жизнью, такой человек как ты выйти на лёд?
– Ловко придумано, ничего не скажешь? – оценил Витя коварство Кота. – Но зачем надо было вытаскивать из оранжереи и уничтожать такой прелестный цветок?
– А никто никого не вытаскивал и не уничтожал! – осклабился Кот. – Цветок за которым ты полез на лёд в вашем мире как называется?
– «Драцена Фрагранс»!
– Или…
– «Самка дракона»!
– Вот ты и сам ответил на свой вопрос, – многозначительно усмехнулся Кот, лизнул лапку и провёл ей по своим длинным усищам.
– То есть, вы хотите сказать, что в качестве приманки выступила обращённая самка дракона? – пробормотал шокированный Витя, его даже передёрнуло от мысли о том, что он мог там в качестве цветка схватить живого дракона-оборотня за хвост. – Не может быть!
– Поверь мне, может! И ещё как может! – промурлыкал Кот. – Она, кстати, уже здесь!
Кот показал глазами на ещё густую гриву дуба шелестевшую над их головами, с которой то и дело срывались тяжёлые жёлтые листья. Витя вгляделся в листву, но ничего не увидел.
– Фраги, дорогая, спустись к нам! – крикнул Кот. – Познакомься с человеком, который рискуя жизнью пытался тебя «спасти» в своём далеко не отзывчивом мире.
Что-то золотистое с белыми полосками мелькнуло среди ветвей дуба, или у Вити просто в глазах зарябило и… всё на этом. Дракон не появился.
– Дикая девчонка! – махнул лапкой Кот. – Застенчивая как все девки! Приблудная она. Видимо играя проникла из другого мира, а дорогу назад не запомнила. Юна. Глупа. Судя по чешуйкам, только недавно первое столетие отметила. Ну, ничего страшного, немножко понаблюдает со стороны, попривыкнет к тебе, спустится, тогда и познакомитесь.
Витя особо не огорчился неудавшемуся знакомству с живым, пускай ещё и «молоденьким» дракончиком, вернее драконихой – побаивался немного, однако здоровое любопытство на другой чашке его внутренних весов, заставило всё же немного огорчиться.
– А-а, случайно это не её какая-нибудь «лох-несская» родственница меня под воду утащила? – вспомнил самый жуткий эпизод своего «похищения» Витя и даже внутренне содрогнулся. – Что-то же меня утащило, верно ведь?
Кот расплылся в хитрой улыбке, достойной легендарного Чеширского кота.
– О, нет! Драконы не любят водных процедур. Хотя, мне действительно пришлось подстраховаться при проведении операции, – почесал за ухом Кот, уточняя подробности. – Это на тот случай, если ты вдруг не пойдёшь на дно топором, а как любой адекватный человек, попробуешь выбраться из нашей ловушки. Поэтому мне пришлось отправить на подстраховку нашего заслуженного подводника Дядьку Черномора. Это благодаря ему, вовремя подоспевшему в последний момент, ты оказался в гостях у нас. Другого шанса нам могло и не представиться.
Витя опять подивился находчивости Кота.
– А письмо кто подкинул? Кто-то из тридцати трёх богатырей? – поинтересовался Витя почти без иронии, после всего здесь увиденного и услышанного он уже готов был поверить во что угодно.
– Нет! Письмо с заклинанием, это моих рук… пардон, лап, дело, – признался Кот, что был не только организатором операции и её идейным вдохновителем, но и одним из активных исполнителей. – И писал, и запечатывал и доставлял конверт, во избежание недоразумений, лично я. Ибо без магического заклинания, произнесённого обычным человеком, перед прохождением между мирами, его бы попросту вывернуло наизнанку. А от такого «вывернутого», сам понимаешь, проку нет.
Витя ещё как понимал, он только представил, что могло бы с ним случиться если бы он не дочитал до «точки» и его чуть не вырвало от нарисованной в воображении картины.
– Кстати, это, мягко говоря, заклинание было больше похоже на бред сумасшедшего поэта, – высказал свою точку зрения по этому поводу Витя. – Я там толком ничего не понял.
– Так и должно быть! – абсолютно не обиделся Кот на замечание Витязя. – Истинное заклинание воздействует не на сознание, а на подсознание, готовя человека к головокружительному переходу. А именно твое заклинание было не совсем лишено внешнего, так сказать, видимого смысла, хотя это, как я уже отмечал, вовсе не обязательно. Ты практически повоторил мантру перехода. То есть сам себе сказал, что в нужное время и в нужный час, ты пройдёшь за «цветочком» через все три физических состояния воды: испарение-туман, твёрдый-лёд и непосредственно жидкость. Ну и так далее. Как говорится: бла-бла-бла.
– Понятно! – вздохнул Витя. – А куда подевалась с меня одежда? Только не говорите, что это меня Черномор под водой разоблачил!
– Не переживай! – фыркнул Кот. – Никто тебя не раздевал. Просто переход может осуществить только живое существо. Всё ему сопутствующее: одежда, обувь, аксессуары и другие личные вещи проносить запрещается.
– У вас что здесь и таможня есть?! – хмыкнул Витя.
– Ха-ха! Смешно! – оценил шутку Кот и, потягиваясь, выгнул спину. – Никакой таможни, конечно же нет. Есть определённые законы, несоблюдение которых может навлечь беду на любой из миров. Поэтому во избежание негативных последствий на вещи наложен мораторий с самого верха, – Кот заговорщицки подмигнул и показал глазами на лазурное небо, – чтобы от нас к вам не попали магические штучки, от вас к нам утюги и пылесосы не «засосало» случайно. Так что письмо я «царапал» у вас. В общем в этом плане везде всё схвачено!
Витя удовлетворился ответами Кота. Теперь настало время учёному зверю напомнить о причине всех происшедших событий.
– Так что Витязь, берёшься за дело государственной важности?
Витя ещё раз оглядел могучее исполинское дерево, которому требовалась помощь специалиста и его доброе сердце дрогнуло.
– Ну я, конечно, посмотрю, что можно предпринять, – кивнул он. – Только я ничего не обещаю…
– Правильно! – обрадовался Кот тому что уговорил Витязя взяться за это дело. – Обещать никогда не надо, надо молча делать всё что в твоих сил…