Рэна больше потрясло то, что это был заговор! Первая ветвь – самые близкие их родственники. Еще пол-литы назад Рэн старался не делать выводы, ведь эмоции – плохие помощники. А вдруг удар пришелся по нему случайно? Может, в суете что-то пошло не так! Надо было успокоиться и все взвесить, но сейчас призрак вынес приговор. В Первую Кровь входили семья лорда Дэвида, семья тети Лэйлы и дядя Стан. И все!
Дяде Дэвиду устраивать заговор против самого себя было бы безумием, ведь он Регент и Глава Совета Мастеров. В его руках две власти: светская и магическая. Тетя Лэйла… сразу отпадает. Она до безумия любит своих братьев – только больной мог подумать на нее.
Остается лишь один – тот, в руках которого сосредоточено множество нитей, перед кем преклоняются. Тот, что привык всегда быть первым, но является вторым. Чем же ему могли помешать родители? Лал? Дядя Стан занимался с Рэном с младенчества, заботился о нем, учил, берег. Так что же произошло?!
Рэн закрыл лицо руками. Его дыхание сбилось и судорожными всхлипами вырвалось из груди. От непролитых слез глаза горели так, словно в них насыпали перца. Было больно. Так больно, что ему хотелось кричать. Рэн простонал:
– Дядя Стан, за что вы так со мной?
Глава 2. Открытия
Рэн сумел заснуть только тогда, когда за окнами появилась серая дымка раннего утра. Измотанный, он забылся тяжелым сном без сновидений, что сейчас для него было во благо. Видеть кошмар, в котором в очередной раз родители проигрывают бой и умирают, – та еще пытка. Но не менее жестоким был сон с участием дяди Стана: он то спасал племянника, то убивал, и каждый раз Рэн подскакивал в кровати.
Он всегда думал, что обливаться холодным потом – это просто фигура речи, но ошибался. Его ночная тонкая рубашка промокла насквозь. Рэну пришлось ее скинуть. Ночь превратилась в череду кошмаров, финальным штрихом которой стал визит лорда Мориса. И только утро принесло передышку.
По внутреннему хронометру Рэну показалось, что с ночи прошло всего ничего времени, и когда в сон ворвалось недовольное агуканье, он простонал:
– Лал, ну пожалуйста.
Мальчишка не унимался, недовольные вопли становились все громче.
– Ну Лал. Ну еще немножечко.
Рэн попытался подняться. Он встал на четвереньки и уперся головой в подушку, стараясь прогнать сон. Он словно пытался поднять мартонга – настолько тяжело было встать. Лал заплакал, и Рэн, пошатываясь, сел.
– Тише, тише. Я сейчас. Уже иду.
Как же теперь не хватало всех тех нянечек, которых он так безжалостно гонял дома. Голова отказывалась соображать, и Рэн действовал в полубессознательном состоянии. Он понимал, что ребенка надо покормить. Еще б придумать чем.
В себя его привел звук открывающейся двери. В проеме показалась Божена и на цыпочках подошла к кроватке, шепча:
– Ч-ш-ш, тише-тише, маленький. Не плачь, солнышко. Не буди братика. Идем я тебя покормлю.
Из-за двери выглянула миловидная старушка и улыбнулась Рэну. Он быстро подхватил одеяло, прикрываясь. Затем вежливо поклонился, чувствуя неловкость.
– Доброе утро.
Божена оглянулась, держа хнычущего Лала на руках, и смущенно прошептала:
– Прости, я тебя разбудила.
Старушка замахала на него руками:
– Спи, спи. Тебе отдохнуть надо. А малышом мы сами займемся.
Рэн хотел было возразить: кто, как не он, знал нелюбовь Лала к чужим людям – недаром нянечки менялись очень быстро – но промолчал. Зачем переубеждать, если через миллилиту Божена будет уже здесь? Надо только подождать.
Он подождал немного, затем еще чуть-чуть, поудобней устроился на подушке. Глаза закрылись. Рэн пребывал в блаженстве вплоть до момента, когда солнечный луч начал припекать лицо жаркими прикосновениями. Рэн передвинулся, но солнце нашло его и там.
Он нехотя открыл глаза и потянулся. Наконец-то выспался. Пусть полностью не восстановился и магический резерв все так же мерцал несколькими каплями силы, но состояние стабилизировалось, и слабость ушла. Главное – не думать о вчерашнем дне, а набраться терпения и ждать. Он может переживать и волноваться, не находить места из-за случившегося дома, но это никак ему не поможет. Вернее, никому не поможет.
Есть день, есть задачи и масса проблем, которые надо решить. Сейчас он должен думать о брате и о том, как быстрее вернуться домой. Удивительно, что их приютили такие доброжелательные люди, но Рэн не верил в бескорыстную доброту. Помог бы он сам подобным переселенцам? Помог бы, но не из любви и доброты, а из чувства долга.
Он – племянник Регента, герцог, он обязан заботиться о подданных. Но эти люди не герцоги и не правители, а обычные жители неизвестного Рэну мира. Почему они помогают? Рэн не знал ответа, но намеревался получить его сегодня и решить: забирать ребенка и шпагу прямо сейчас или еще повременить. Что-то он слишком расслабился.
Рэн поднялся. За окном сиял летний день. Вчера ему показалось, что их занесло из раннего лета в позднюю осень, но, к счастью, это оказалось не так. Из окна открывался вид на пышный сад, в глубине которого возвышалось дерево-исполин. Подобных ему Рэн не видел, хотя и знал, что в Файервильдском лесу есть деревья и выше.
Рэн не нашел своей грязной одежды – даже рубашки, что стянул с себя ночью. Вместо нее на стуле с изголовьем, украшенным забавной вязаной салфеткой, лежала стопочкой незнакомая одежда. Рядом стояли мягкие кожаные туфли без каблука со слегка загнутым носом. Их мягкая бархатистая кожа была продырявлена, а две буквы на пряжке – Y и L – напоминали мертвый язык, на котором писали девиз рода Оуэнов.
На столе Рэн увидел свои перстни и венец вместе с герцогской цепью. Один из ящиков стола был приглашающе приоткрыт. Рэн воспользовался предложением: сложил внутрь все драгоценности и закрыл. Себе он оставил лишь родовой перстень и небольшое кольцо с аллаазом: статус требовал украшений, поэтому Рэн надел их, когда ехал в Моритвиль. Сейчас же он надеялся отдать их в обмен на помощь. Ричард говорил, что вещи Рэна стоят куда больше этого дома.
Дом по меркам Рэна был очень мал. Комнатка, в которой их разместили, напоминала по размеру самую маленькую из всех кладовых. Светло-мизурдовую обивку стен украшали цветы, похожие на ламерии – бутоны с остроконечными бархатными лепестками, по форме напоминающие бокалы для игристого. По-видимому, здесь подобные цветы были безобидными.
Дома же Гай как-то разозлил Айру: по заданию своего наставника она долго выращивала в оранжерее тети Хлои новый сорт лечебных трав, которые Гай принял за сорняки и спалил. В результате ему здорово досталось этими цветочками: их пыльца вызывала зуд, избавиться от которого не помогла даже магия. Тогда им пришлось идти на поклон к тете Хлое и срочно мириться с Айрой, выполняя в течение половины цикла ее желания.
Комната напоминала женскую, и Рэн чувствовал себя здесь неуютно, но он был не в том положении, чтобы что-то менять. Он взял со стула рубашку. По вороту шли пуговицы, а на уровне сердца был вышит маленький всадник с поднятой тиглей для игры в мяч. Материал на ощупь был мягким и приятно холодил кожу. Брюки цвета осеннего неба из неизвестной ткани обтягивали ноги Рэна, как перчатки, но движения не стесняли. Он огляделся: очень уж хотелось посмотреть на себя в непривычной одежде, но не нашел зеркала. Рэн надел туфли и удивленно хмыкнул: в них было очень удобно, словно в домашней обуви. Может, это она и есть?
Рэн пригладил волосы и вздохнул: ему захотелось умыться. В поисках ванной комнаты он вышел в светлый коридор. По его периметру располагались двери, между которыми висели картины с изображением цветов и природы. Солнечный свет лился из окон, освещая помещение с двух сторон. Широкая деревянная лестница посередине коридора вела вниз.
Из глубины дома доносился шум посуды, и Рэн пошел на звук. Отсутствие Лала начинало тревожить. Удивительно, что ему дали выспаться, но вот только как они смогли утихомирить малыша?! Рэн вспомнил ночные концерты и заплаканных нянечек и забеспокоился вдвойне. С малышом же все хорошо? Если нет, то он никогда себе не простит беспечность, с которой так быстро уснул.
В большом холле слева Рэн увидел уже знакомые арочные двери с разноцветными стеклами. Справа шла сначала столовая, а потом кухня, в которой хозяйничала Божена.
– О! Встал! Добрый день, – она приветливо улыбнулась и, предвосхищая его вопрос, кивнула на улицу. – Малыш гуляет с мамой. Иди умойся, поешь, а после найдешь их в саду – они рядом с дубом.
Рэн не знал, что такое дуб, но магия перехода быстро показала ему дерево-исполин, что он видел в окно: высокое, мощное, с раскидистой темно-зеленой кроной. Рэн осторожно уточнил:
– С мамой?
Божена споро месила тесто в большой миске. Рядом в такой же стояла мясная начинка. Божена провела тыльной стороной руки по щеке и пояснила:
– С пани Леей – мамой Ричарда. Ты ее уже видел утром. Малыш не захотел с ней расставаться, и они отправились в сад, доверив мне пирожки. Ты любишь пирожки?
Рэн неуверенно пожал плечами. Он понятия не имел, о чем она говорит. Сейчас его больше волновало другое – ел ли Лал. Божена снова поняла его без объяснений.
– Малыш лопает смеси за обе щеки, и я дала ему немного яблока. Не знаю, есть ли у вас яблоки, но Лала от них не оторвать, – Божена подхватила из вазы красный круглый плод и положила его перед Рэном. – Пробуй, вдруг и тебе понравится. Но сначала иди умойся.
Удивительно, как быстро эти люди располагали к себе: без магии, без давления, мягко и доброжелательно, а главное – Рэн не слышал в ее словах фальши.
Он быстро привел себя в порядок. Ему предложили все, в чем он нуждался – от полотенца до расчески. Рэн чувствовал себя беженцем. С тетей Лэйлой он бывал на благотворительных встречах, помогал вынужденным переселенцам, но сейчас на себе испытал, что значит остаться без элементарных вещей, и в очередной раз поблагодарил Всевышнего, что все сложилось так удачно.
Божена ждала его на кухне за накрытым столом и сразу же усадила, не давая пойти в сад.
– Подожди. Если надо, я могу позвать маму в дом, а пока перекуси. После пообедаем в столовой все вместе.
Она схватила со стола металлическую тонкую коробочку с зеркальной поверхностью и принялась быстро на ней что-то нажимать, приговаривая:
– Милош обещал приехать, Дэни точно спустится – его с утра любопытство разбирает, а Ричард скоро приедет из офиса. И не волнуйся, мама сейчас принесет Лала, а то я вижу, что ты весь на иголках.
