Самый быстрый

Пролог

Дмитрий Стрижевский, 10 лет

Российская империя, 2003 год, 27 августа. Торжок

– Оленька, Дима! – прозвучал голос мамы, и мы с сестрой сразу поняли, что за этим последует. – Спускайтесь обедать!

Мы вскочили с пола, где на пышном ковре были разложены фигурки игигов – наше игрушечное воинство готовилось отбивать атаку черных из осколка тьмы. Оля подхватила яркую Пулю в золотистом костюме и явно намеревалась принести ее с собой за стол.

– Оставь ты ее в покое, – сказал я сестре. – Вернемся и доиграем.

– Ей без меня скучно, – возразила девочка, и я только улыбнулся. Младшая сестра вила из меня веревки.

Мы не успели спуститься, как грохнула входная дверь, да так, что, казалось, затрясся весь дом.

– Стрижевский! – чужой голос был искажен маской. – Когда ты отдашь долг?

Мы с Олей застыли на лестнице, сестра негромко ойкнула и беззвучно заплакала. Я взял в руку ее ладошку и крепко сжал. Теперь мы стояли и вслушивались в разговор.

– Кремень дал мне месяц, – отец говорил твердо и спокойно. – Я обещал, что все отдам, значит, так и будет. Слово Стрижевского дороже золота.

– А еще Стрижевские всегда на шаг впереди, – хохотнул неизвестный бандит, передразнивая наш родовой девиз. – Вот и поторопись. Кремню стало неинтересно ждать, и он продал твой долг нам. С нами же ты ни о чем не договаривался.

– Кто вы? – я услышал, как отец сделал шаг назад. Не потому, что испугался, просто там у стены стоят часы с кукушкой, защитный артефакт, который вызовет помощь.

– Можешь называть меня Анакондой, – сказал бандит. – И не советую узнавать на собственном опыте, почему мне дали такую кличку.

– Деньги будут через месяц, – твердо сказал отец. – В полном объеме. Если же вы планируете меня запугать, то не стоит забывать: мы урожденные дворяне, и стоит нам обратиться к «Защите»…

– Ты не понял, Стрижевский, – голос Анаконды зазвучал угрожающе, и Оля, жалобно пискнув, изо всех сил сжала мне руку. – Ты либо отдашь все сейчас, либо ты уже никуда не сможешь обратиться. А чтобы ты лучше соображал… Саламандра!

Что-то зашипело, как будто открыли газовый вентиль, моментально стало жарко, и на стенах заплясал неверный оранжевый свет. Мама закричала, отец выругался. Что-то загрохотало, и мне не хотелось думать, громит ли Анаконда мебель либо же дерется с родителями.

Неожиданно огненная струя вырвалась из прихожей и перекрыла путь со второго этажа. Оля не выдержала и завизжала, я рванулся наверх и потащил ее за собой. Наверху чердак и оттуда из слухового окна запасная лестница вниз, там сестра будет в безопасности.

– Дима! – я подумал, что слышу отца, и обернулся.

Это был не он – его голосом, точно копируя каждую нотку, говорил бандит в черно-красном облегающем костюме и в маске той же расцветки. Волосы его были скрыты легким шлемом вроде мотоциклетного, из-за чего он был похож на Солдата-Призрака из комиксов. Он вскинул руки, и из его ладоней в нашу сторону рванулись две струи пламени. Я покрепче ухватил Олю и потащил ее наверх, понимая, что огонь быстрее. И в то же время я очень хотел верить, что мы успеем.

Все вокруг словно замерло, я как будто летел по туннелю, в который превратилась лестница в нашем доме. Едва успевая поворачивать на каждом пролете, я пробежал второй этаж и очутился на чердаке, где располагалась студия нашей семейной радиостанции. Сестра была рядом, она смотрела на меня как на инопланетянина или мифическое существо. А потом меня осенило – Оля по-прежнему сжимала в кулачке фигурку своей любимой Пули. Самой быстрой в России женщины-игига.

– Дима, ты?.. – сестра с трудом подбирала слова. – Ты – как она, да? Ты как Пуля?

– Что? – я не мог поверить в происходящее и беспомощно озирался по сторонам.

Мы добежали сюда быстрее, чем я думал, но пламя все равно оказалось перед нами, перекрыв единственный путь к слуховому окну и лестнице.

Оля неожиданно закричала, и я в тот же миг осознал, что мы на чердаке не одни. Высокая фигура в желто-коричневом костюме и желтой маске, из-под которой выбивались пышные каштановые локоны, отбросив в сторону стопку дисков, метнулась к нам. Крепкие ладони в перчатках схватили нас с сестрой за руки, и я вновь ускорился. Теперь я понял, что сделал. О чем говорила Оля… Дернувшись, я сумел вырваться из тисков этой страшной незнакомой женщины. Потом еще один рывок, и мы уже вдвоем были на свободе.

Я посмотрел на стену огня перед окном, перед чистым воздухом. На скорости я пробегу ее и даже не замечу. Я напряг ноги, но те подкосились от напряжения. Я уже сделал больше, чем мог. Но надо было шевелиться через не могу! Почему мое тело такое глупое?

– Пошла вон! – я заорал на незнакомку, и та расхохоталась.

Вокруг ревело пламя, я не мог пошевелиться, мышцы одеревенели. Я не слышал, но незнакомка протянула руки к Оле, что-то сказала, и моя сестренка в ужасе рванула от нее. Прямо сквозь огонь. Я увидел, как вспыхнуло ее платье, но она продолжала бежать. На мгновение появилась надежда – а вдруг она тоже сможет ускориться? Мы же семья!

– Беги! – я прохрипел, и Оля каким-то чудом меня услышала.

Обернулась, а потом начала растворяться в воздухе. Я сначала подумал, что у нее получилось, но тут до моих ушей, как сквозь вату, долетел грохот. Это падала крыша, там, где еще мгновение назад стояла моя сестра.

Кажется, кто-то закричал, но я не был уверен из-за рева пламени… Из моих глаз потекли слезы, откуда-то появилось второе дыхание – получилось подняться. Я чувствовал, что задыхаюсь, но все равно пытался найти Олю, бегая по чердаку. Ни ее, ни страшной женщины в желто-буром костюме уже нигде не было, а потом я, не прекращая кашлять, рухнул на пол и потерял сознание. Но перед этим сначала увидел коричневые сапоги на слишком высоких, явно неудобных каблуках, и затем склонившуюся надо мной желтую маску с ящерицей на щеке.

Очнулся я на руках у отца, который выносил меня из горящего дома.

Два года спустя

Я бегу по железной дороге.

Прошло двадцать четыре месяца, семьсот тридцать один день… Но я ничего не забыл, и именно бег, бьющий в лицо ветер и запах креозота помогают мне отвлечься. Помогают быть просто собой и ничего больше!

За спиной раздался протяжный сигнал электрички. Раньше машинисты добавляли к нему мат, но сейчас перестали. Видят на мне форму школы «Рускосмоса» и понимают, что я не самоубийца, я игиг. Игиг – шумерское слово, оно означает «младший бог» и мне, если честно, не нравится. Другое дело «бегун», или «спидер», как это называют в Англии. И чтобы стать по-настоящему быстрым, я должен перешагнуть порог в сотню километров в час. На первое время.

Рука опустилась в карман и сжала фигурку Пули, ту самую, которую носила с собой Оля в тот день. Она стала моим талисманом и целью. Лучший спидер России в моем возрасте бегала уже со скоростью звука. Мой талант оказался не самым сильным, но это было и неважно. Я возьму свое трудом и упорством.

Жизнь – это не спринт, это марафон.

Я ускорился так, что от смоченной для пробежки одежды пошел пар. Тоже временные сложности. Придет время, и я куплю себе и нормальную маску игига, и термостатический костюм для бегунов. Я стану лучшим, я буду бегать так быстро, что больше никто рядом со мной не умрет!

Двадцать лет спустя

Я уверенно несся вперед, ловко перепрыгивая сразу через несколько шпал. Плотно подогнанный костюм, доработанный нашим игигом-технарем по кличке Кулибин, не давал мне перегреться, работая как персональный охладитель. Маска с эмблемой в виде ракеты, давно сменившая мою прежнюю детскую, упрощала восприятие окружающего мира на большой скорости. Без нее зрение становилось туннельным, как у пилотов гоночных болидов или реактивных истребителей.

Покрутив головой по сторонам и убедившись, что все работает стабильно, я прибавил скорости. Интересное ощущение – я как будто смотрел в окно мчащейся машины или поезда. Не знаю, как техники это делают, но благодаря таким вот чудесам науки пространственное восприятие бегунов уже лет сорок не считается проблемой.

Вообще, маски бывают разными. Чаще всего это просто способ сохранить инкогнито – все обладатели искры не афишируют свои способности, и неважно, аристократы это, обычные горожане или бандиты. Анонимность для людей со сверхспособностями, пожалуй, превыше всего. Но для тех, кто занимается серьезным делом, маски – это еще и часть экипировки, тонкий и сложный инструмент.

Я посмотрел на смарт-часы – сто девяносто два километра в час. Разгоняться сильнее пока не стану, время терпит, и надо поберечь силы. Тем более что сегодня я планирую перейти очередной барьер. Впереди уже как раз замаячил Лихославль – соседний город, через который проложена Николаевская железная дорога от Москвы до Санкт-Петербурга. Там у меня и проходит основная тренировка, когда я бегаю перед скоростными поездами. Я хорошо знаю расписание, и сегодня, как обычно, подгадал время, когда мимо Лихославля без остановки проносится в сторону столицы «Сапсан». Эти поезда теперь разгоняются до двухсот пятидесяти километров в час – самое то для забега.

Нужный мне состав я заметил издалека, уже почти у станции Шлюз. Красивый белый локомотив как раз проезжал мимо Лихославля на полной скорости. Я припустил чуть быстрее, ощущая знакомое чувство драйва. Так всегда бывало, когда «Сапсан» догонял меня, и я в последний момент спрыгивал на боковую насыпь. Увы, силы игигов тоже не бесконечны, и нам периодически требуется отдых. Желательно с обильным питьем. У меня еще с этим как-то попроще, потому что скорость пока не очень большая, а вот Пуля после особо сложных заданий пару часов в себя приходит.

Говорят, теперь она носится в четыре раза быстрее звука. Совсем еще молодая женщина из клана Нарышкиных, если верить тем фото в сети… После сражения с черным под Домодедовым кто-то заснял дыру в ее костюме, а под ней родовую татуировку. Возможно, все было сделано специально для отвода глаз, возможно, она действительно одна из дочерей графа Льва Кирилловича – мне было плевать. Для меня Пуля – не человек, а прежде всего символ того самого дня, когда Олю нашли под завалами с ее фигуркой, зажатой в маленьком кулачке. Она уцелела в пламени, как и металлическая пирамидка на правом запястье. Детский амулет, привезенный отцом из сибирской командировки, когда он сопровождал княгиню Елизавету. Оля носила амулет, не снимая, веря, будто бы он защищает от всего плохого на свете… Я же возненавидел эту вещицу за то, что не оправдала ожиданий. Не мог ее видеть и хранил в коробке с другими сувенирами из прошлого. А игрушку, хоть и прошло двадцать лет, ношу до сих пор с собой. В память о маленькой сестренке.

Стать быстрым как Пуля и помочь семье. Мысль о цели придала мне сил, и я мгновенно ускорился до двухсот сорока километров в час. «Сапсан» медленно, но верно догонял меня, постепенно сжирая расстояние между нами. Мимо проносились электрические столбы – из-за восприятия через маску недостаточно быстро, как будто я на самом деле не бежал со скоростью поезда, а замедлял время. Но так только казалось, как бы мне ни хотелось обратного. Есть среди бегунов такая легенда – научишься разгоняться до скорости света, сможешь выйти за грань и управлять временем. Путешествовать в будущее, в прошлое, менять настоящее, возвращать к жизни ушедших…

Я нажал пальцем кнопку на перчатке и активировал утяжелитель – специальный артефакт для тренировок. Кто-то таким вот способом качает силу, а я использовал для замедления. Включал на максимум и пытался удержать скорость, которая стремительно падала из-за возросшего веса. Вот и сейчас, когда прибор заработал, я почувствовал, будто мне мгновенно накинули на плечи мешок с цементом. Скорость тут же упала до ста пятидесяти, расстояние между мной и «Сапсаном» угрожающе сокращалось. Добавить еще веса! Сто тридцать километров в час, сто двадцать, сто десять… Игиги тренировали искру именно так – испытанием на прочность. Работая на пределе, как я сейчас. Нередко это приносило плоды: кто-то быстрее работал кулаками, другой поднимал выносливость, третий живучесть. Помогала такая тренировка и мне.

Девяносто километров в час, восемьдесят, семьдесят. Я бежал уже как старая легковушка, а не как игиг-спидер. А «Сапсан» приближался, разрезая перед собой воздух и грозя развеять меня по округе кровавым фаршем. Кажется, пора заканчивать с утяжелителем и уходить от поезда.

Отключив артефакт и почувствовав невероятное облегчение, я вновь принялся набирать скорость – быстрее, еще быстрее! За два десятка лет я до автоматизма натренировал все свои движения, чтобы не споткнуться о шпалы и не переломать себе ноги. И это еще в лучшем случае, а в худшем я просто мог превратиться в кровавый мешок, и только генетическая экспертиза показала бы, что я принадлежал к дворянскому роду Стрижевских.

Бегать после утяжелителя сплошное удовольствие – кажется, что летишь. Двести тридцать километров в час, двести сорок, двести пятьдесят. Маска не пропускала ветер, но я буквально кожей под ней чувствовал, как меня хлещет потоками воздуха. Двести шестьдесят километров, двести восемьдесят, двести девяносто пять… Пока что это мой максимум, но во мне точно есть силы!

Главное, не упасть. Не разбиться. Двести девяносто шесть. Удержаться любой ценой. Не нервничать. Успокоиться. Двести девяносто семь. Двести девяносто восемь. Двести девяносто девять… Триста километров в час по рельсам! Я сделал это! Триста один километр! И это по железной дороге!

Пора было заканчивать испытание – я чувствовал, что уже на пределе, и если не остановлюсь прямо сейчас, то организм скажет «прощай». Сгруппировавшись, я сместился на насыпь. Бежать стало труднее, но зато я уже был вне опасности. Следующий шаг: по касательной спуститься на ровное поле и там уже окончательно остановиться. То, что бегун замирает как вкопанный в любой удобный момент – это стереотип. Мне пришлось еще немного пробежаться, оттормаживаясь, и когда я окончательно замер, мимо со свистом пронесся «Сапсан».

Я стал быстрее, и это еще не предел!

Российская империя, 2023 год, 27 августа. Торжок

Площадь затянута едким черным дымом, видимость отвратительная. То тут, то там раздаются отчаянные крики, полные боли – кто-то еще жив, кого-то добивают… Я ускоряюсь, и царапающие душу звуки исчезают. С большим удовольствием выдохнул бы сейчас, но нельзя. Когда работает высшая лига, от нас, простых провинциальных игигов, требуется быть на их уровне. Иначе жертв и разрушений будет гораздо больше.

Громовержец в серебристо-синем костюме, игиг из центрального офиса «Рускосмоса», летает сейчас на высоте пары десятков метров и испепеляет бандитов высоковольтными разрядами. Он действует методично и безжалостно – те, кто задумал исполнить ритуал призыва осколка тьмы прямо на оживленной торговой площади, должны быть наказаны. Правда, есть еще те, кто пошел в этот день за покупками и попал под раздачу – обычные горожане.

Громовержцу некогда думать, кого он сжигает в данный момент – террориста или женщину с переполненной продуктами сумкой – он должен предотвратить появление врага, который иначе может стереть с лица земли целый город. Для всего остального есть мы, провинциальные игиги. Сейчас я бегаю на огромной скорости по площади и координирую действия своих коллег – отмечаю на карте, где есть пострадавшие. Кого-то успею вытащить сам, но где-то потребуется помощь. Например, здесь.

– Старика придавило машиной, – задаю Броненосцу фото-ориентир в виде магазина «Книги».

Он бросается в нужную сторону, чтобы достать пострадавшего из-под перевернутого «каблучка», а я бегу дальше. Вот девушка застряла в расплавленном до состояния густой каши асфальте – ей больно, она не может выбраться и медленно умирает от ожогов. Рядом буквально в десяти метрах от нее женщина с двумя детьми, которых окружило пламенем. Как же я ненавижу такие моменты, когда нужно выбирать, кого спасать первым. К счастью, выход можно найти всегда. Или почти всегда.

Вытаскиваю шприц с обезболивающим – теперь девушка в асфальте не умрет от шока, а мне хватит времени, чтобы спасти остальных. Пробиваюсь через огонь, на миг стиснув зубы и задержав дыхание. Не от страха сгореть, нет. Мой костюм легко выдерживает критические температуры, это всего лишь неприятные воспоминания, с которыми я все еще учусь бороться. Как назло, сегодня еще годовщина того пожара… Памятный день, испорченный сумасшедшими фанатиками. Вообще-то я собирался сегодня на могилу к сестренке. Хотел отнести туда пирамидку спустя двадцать лет. Детская обида на вещь прошла, а Оля любила эту железку, и я решил достать ее из коробки. Достать и вернуть хозяйке. А пока, чтобы не потерялась, она болтается у меня на правом запястье.

Отбросив воспоминания, достаю мешки – серебристые огнеупорные коконы, куда мне нужно уложить пострадавших. Вот они: женщина обнимает детей, пытаясь закрыть их собственным телом. Они даже не успевают сообразить, что происходит, когда я по очереди укладываю всех троих в раскрытые мешки с кислородными таблетками и застегиваю молнии. Теперь можно вытаскивать людей из огня.

Я не чувствую их веса, они для меня как пушинки – ускорение увеличивает и мои силы. На безопасном расстоянии уже ждут медики, несколько бригад, и я аккуратно складываю мешки рядом. При этом я замедляюсь, чтобы перевести дух и восполнить потерю жидкости. Рад бы не останавливаться совсем, но никак – если не делать хотя бы крохотных пауз, даже организм игига может не выдержать, и я рухну без сил. И тогда это будет не подвиг, а глупость. Предательство по отношению к пострадавшим, кого не успею спасти. В обычном режиме ко мне возвращаются звуки, и это бьет по ушам.

Из черного дыма удивительно ровным строем выходят около дюжины человек – мужчины, женщины, несколько подростков. Это те, кого я отметил во время прошлого забега, и их вывела Фортуна. У нее розовый костюм и такая же розовая маска, что некоторым кажется несерьезным. Но сама она при этом очень ценный игиг – эмпат. Фортуна способна мгновенно выровнять эмоциональный фон человека в нужную сторону, и именно такие, как она, успокаивают заложников и даже способны угомонить сомневающихся террористов. Подавляющее большинство предотвращенных терактов – как раз заслуга эмпатов. Ей сегодня помогает Ехидна, которая славится своими острыми ядовитыми ногтями. Всего один укол может быть смертельным, но, если выбрать правильную концентрацию, яд становится либо сильным обезболивающим, либо успокоительным. И сейчас эта затянутая в зеленый чешуйчатый костюм девушка в змеиной маске скорее медик, чем атакующий игиг.

– Осторожно! – над кучкой выживших и врачей на мгновение образуется полупрозрачный купол, который принимает на себя удар молнии. Главарь банды, окопавшийся в центре площади в окружении артефактов, отразил удар Громовержца, и прилетело по нам.

На этом все могло и закончиться, но сработал Щит, еще один игиг из нашей команды – высокий и щуплый на вид парень в серебристом костюме с перечеркнутой молнией на груди. На него абсолютно не действует электричество, он как живой изолятор и заземлитель. Вокруг Щита плавится асфальт, крошатся камни, а ему хоть бы что. И сейчас он проявлением своей искры спасает от верной гибели несколько десятков человек.

Следом показывается Броненосец – он как раз вытащил придавленного машиной старика. Этому громиле тоже не страшен огонь, причем даже если он будет без костюма. Броненосец не просто так получил свое прозвище – его кожа мгновенно покрывается прочнейшими наростами, которые могут выдержать даже пулю. Но перед молниями Громовержца он уже бессилен. Как и Фортуна с Ехидной.

Использовав всего несколько секунд на отдых, я вновь ускоряюсь и бегу спасать девушку, застрявшую в горячем асфальте. Она все еще жива, но ее лицо искажено гримасой боли и ужаса. Я замедляюсь, и снова возвращаются звуки, ударяя не только по ушам, но и по нервам. Пострадавшая уже не кричит, а хрипит, глядя на меня покрасневшими глазами, в которых еще не угасла надежда. Она видит мой костюм, мою маску, и понимает, что ее спасут. Порой даже такой мелочи достаточно, чтобы к человеку вернулись силы. Для этого я ей и показываюсь, после чего вновь ускоряюсь и погружаю руки в дымящееся варево. Вытащив полуживую девушку, я пакую ее в термомешок, осторожно обхватываю двумя руками, чтобы распределить вес налипшего асфальта, и мчусь к пятачку с медиками.

– Еще один отряд «Детей дракона» атаковал нашу вертолетную базу, – Фортуна, не переставая работать с пострадавшими, докладывает последние новости. – Морозу, Ветру и Пуле как раз пришлось ввязаться в бой. Бандиты явно рассчитывали отвлечь их.

– У них получилось, – я качаю головой, глядя на спасенную мной девушку, на обожженном теле которой застывает асфальт, и снова ускоряюсь. Здесь уже обойдутся без меня.

На карте, которую я составил, остаются несколько активных точек – это последние пострадавшие. Пожилая супружеская пара рядом с перевернутой бочкой кваса и парень с девушкой, которых завалило обломками арки. Еще несколько человек укрылись в церкви, под защитой силы веры местного батюшки с ними точно все в порядке. Я отмечаю геопозицию стариков, показывая, что собираюсь отправиться за ними сам. Другие точки моментально загораются серебристым и темно-синим – значит, их перехватили Щит с Броненосцем.

Когда я снова ныряю в дым, окрестности словно бы накрывает вьюгой – наконец-то прибыл Генерал Мороз. На душе становится спокойнее. Вместе с Громовержцем им будет значительно проще, тем более что из врагов остается один лишь главарь. Даже с кучей мощных артефактов, которые взяли на дело «Дети дракона», ему не выстоять против двух столичных игигов. Интересно, зачем ритуал призыва осколка понадобился местной банде, причем не самой сильной?

– Жители Торжка! – загремел над площадью голос Громовержца. – Не заходите за оцепление! Виновные в теракте уничтожены, главарь банды блокирован, но опасность по-прежнему сохраняется! Позвольте нам завершить начатое, не беспокоясь о ваших жизнях!

Все правильно. Последних пострадавших мы как раз сейчас выведем, и у гостей из Питера должно остаться чистое пространство для маневра. Чтобы не было лишних жертв. Я вижу огненный кокон в центре площади и понимаю, что это финал схватки. А потому резко бросаюсь к перевернутой бочке с квасом, рядом с которой дрожат от страха перепуганные старики, хватаю их и вытаскиваю в безопасное место. Кажется, это все.

– Парни! – неожиданно кричит Ехидна и указывает куда-то в эпицентр вьюги.

Накаркал. Я перевожу туда взгляд и вижу смутное шевеление. Как будто какая-то глыба сначала чернеет сквозь снег, а затем начинает разгораться, будто угли на ветру. Смотрится одновременно красиво и жутко. Я раньше никогда с подобным не сталкивался, но понимаю сразу…

– Это осколок! – я слышу голос Фортуны. – Им все-таки удалось!

По тлеющей глыбе ударяет разряд молнии – Громовержец не теряет времени зря. Генерал Мороз усиливает снегопад, белые хлопья начинают кружиться в безумной пляске, когда к нему присоединяется Ветер. Еще один мощный игиг из столичной команды, который способен закрутить настоящий смерч. А где-то рядом наверняка готовится к броску Пуля, если она уже не там, в эпицентре, и сейчас эти четверо совместными усилиями раздробят осколок. Очень хочу в это верить, потому что, если черный появится, даже страшно представить, сколько народу сегодня умрет.

Я внимательно слежу за осколком. Что будет раньше – его уничтожат или он раскроется? Но молнии, лед и ветер не дают ничего разглядеть.

Что-то мелькает в воздухе рядом с осколком, а затем раздается взрыв. Ударной волной меня накрывает быстрее, чем я успеваю разогнаться, и от удара о «скорую помощь» теряю сознание.

Все еще там же и тогда же

Очнувшись, я первым делом решил, что провалялся в отключке до ночи и теперь смотрю на Луну. Но очень скоро пришло понимание, что нахожусь в какой-то пустой комнате без мебели, а из убранства – одна-единственная лампочка без абажура под низким потолком. Именно ее я вначале принял за Луну.

Покрутив головой и все еще не понимая, где нахожусь и что происходит, я вдруг осознал, что не один. В круг желтого света от лампы ступил незнакомый лысый мужик – лет сорок на вид, но одет в джинсы и футболку. Фигура спортивная, было видно, что ее обладатель явно не пренебрегает спортзалом.

– Вы кто? – я не чувствовал от него угрозы, но все равно держался начеку.

– Капитан Горин, – ответил мужик. – Борис Горин. Как я здесь оказался? Черт, нас же расстреляли из «Шмеля»! Почему я выжил? Я провалялся в коме? Сколько прошло времени? Отвечай!

Он говорил по-русски, но смысл слов был каким-то чужим. Если капитан, значит полицейский или военный. Возможно, это кто-то из оцепления. Но при чем тут шмель? Может, это кто-то из игигов? Но я не знаю такого – ни среди местных, ни в известных столичных командах.