Царства смерти
– Понятно, – заключил я, поворачивая голову так, чтобы поочередно видеть обоих существ.
– Тебе не победить, – раскинула руки одна из копий. – Что тебе здесь понадобилось? Мы заберем топливо и взорвем эту планету с орбиты. Чего ты добился?
– Sim yadanolo ne? – спросил я, пряча под маской улыбку.
«Не догадываешься?»
У первого Хушансы раскрылось правое бедро, и генерал вытащил оттуда меч. Клинок вытянулся в полную длину – семь футов от рукояти до кончика, но в чрезмерно длинной руке хозяина все равно казался коротким. Всеми фибрами души я хотел броситься к трамваю, но понимал, что стоит мне повернуться спиной, как химера накинется на меня. Что-что, а одну вещь о металлических демонах, созданных учеными-предателями на Эринии, я знал наверняка: они были стремительны.
Я приказал мозгу успокоиться и мысленно отправился на островок невозмутимости позади эмоций – в пространство Тихого. Первое Хушанса устремилось на меня с мечом. Я отскочил с его дороги и оттолкнул Паллино. Второе Хушанса ожидаемо повторило тот же маневр, пытаясь схватить меня. Оба двигались быстрее самого быстрого смертного, но достаточно медленно, чтобы проникнуть сквозь энергетическую завесу моего щита. Клинок должен был пронзить мне грудь, как минимум – повредить доспех. Когтистые руки собирались вцепиться мне в плечи и ноги.
Но на каждый потенциальный исход, в котором им сопутствовал успех, приходилось столько же квантовых исходов, где они терпели неудачу. Вместо того чтобы вонзиться в меня, меч проходил сквозь, а когти хватали лишь воздух. Поймите: я не становился бесплотным. Я лишь замещал одну реальность другой. Меч Хушансы и моя грудь оказывались в одной точке вселенной, но благодаря особому дару Тихого я мог пожелать, чтобы они не встретились. В эти секунды вселенной пришлось смириться с парадоксом.
Я положил конец этой игре, шагнув в сторону, выйдя из зоны досягаемости клинка и когтей. Мой собственный меч сверкнул, разрубив керамический клинок врага и глубоко погрузившись в его коленный сустав. В отличие от устойчивого к высшей материи доспеха, суставы химер были из обычного металла. Нога подломилась, и один великан споткнулся, обрушившись на другого.
– Садись! – крикнул я Паллино и буквально втолкнул его в трамвай.
Но сам я оступился на входе; голова кружилась от мысленных усилий, которые только что пришлось совершить. Меня затошнило и едва не вырвало прямо в шлем.
«Это пройдет», – сказал я себе и втиснулся в вагон следом за Паллино.
Позади двое Хушанс безуспешно пытались расцепиться. Сьельсинские солдаты метали в нас нахуте. Я развернулся и ударил по красной кнопке, которая беззвучно активировала гидравлический привод дверей.
– Заводи, черт побери! – прошипел я в передатчик.
Тошнота уже отступала, в голове и перед глазами прояснялось – лишь кровь по-прежнему тупо стучала в ушах.
Солдат, поставленный вести трамвай, послушался, и я почувствовал слабое гудение электромагнитов. Мы двинулись мягко, как корабль на зеркальной водной глади. В алюмостекло было видно, как раненое Хушанса поднимается на ноги. Шипастая голова-башня крутнулась, заметила нас скрытой оптикой. Мы уже ехали со скоростью полсотни миль в час.
Химера побежала.
Пользуясь длинными руками как дополнительной парой ног, мерзкое создание помчалось за нами по трамвайной платформе с резвостью, неподвластной живым существам. Мы ускорялись, но химера неумолимо приближалась.
– Черная Земля… – выругался кто-то.
Платформа кончалась. Впереди был арочный проем в стене цеха, который мы должны были миновать через считаные секунды. Дальше абсолютно прямой рельс тянулся над пустыней и безвоздушными равнинами Вирди Планум, скрываясь за горизонтом.
– Отступите! – крикнул я, проталкиваясь в заднюю часть вагона.
Хушанса прыгнуло. Благодаря массе и высокой скорости оно пролетело как ракета, и вагон зазвенел от удара, словно колокол. Я припал к борту и успел лишь заметить белый торс твари за задним стеклом. Хушанса уцепилось за вагон, словно какое-то гигантское насекомое.
По вагону прошла приглушенная вибрация, и он содрогнулся. За окнами мелькала мрачная черная пустыня. Мы покинули территорию завода, скорость трамвая приближалась к максимальной. Орда сьельсинов осталась далеко позади.
– Где оно? – заскрежетал я зубами, пытаясь понять, куда подевался враг.
Я вытягивал шею, наугад выглядывал из окон. Новый толчок раздался у меня под ногами. Я представил, как химера ползет под днищем вагона, и на мгновение подумал о том, чтобы ткнуть в пол мечом. Наверху под коллайдерами мелькали фонари, отмечая милю за милей, пока мы все быстрее уносились от завода.
Промах был смерти подобен.
Вагон вдруг затрясся, и вся конструкция вокруг нас устрашающе заскрипела.
– Теряем питание! – закричал водитель.
Магниты, расположенные вдоль рельса, отключились. Трамвай потерял скорость и остановился, по инерции пройдя еще участок рельса. Станции было не видать, а позади завод маячил бледным размытым пятном на горизонте. Сыпля проклятиями, водитель тщетно колотил по кнопкам.
Вагон тряхнуло от нового толчка… и мы упали, полетели вниз с рельса, словно канувший в воду камень. Низкое притяжение было нам на руку, и кто-то успел крикнуть, чтобы все приготовились к удару. Вагон рухнул в песок и подскочил; все перевернулось с ног на голову. Я ухватился за поручень и не отпускал его, радуясь, что гелевый амортизатор доспеха защищает мои суставы. Но я все равно ударился о потолок. Мы с солдатами были как сельди в бочке. Вагон кувыркался по пустыне, вздымая песок и пыль.
Прокатившись несколько сот ярдов, мы наконец остановились вдали от серебристой вереницы адронных коллайдеров.
– Откройте двери! – скомандовал я. – Нужно выбраться, пока тварь не проникла внутрь!
Если бы химера залезла в разбитый вагон, мы превратились бы в фарш за считаные секунды.
Треть легионеров растянулась на сиденьях и сером полу – то ли мертвые, то ли контуженые. Доспехи должны были защитить их, как защитили меня, но я не мог судить об этом на глаз, а времени проверять каждого не было. Вагон остановился под таким углом, что к выходу нужно было карабкаться. Двое солдат открыли двери, и гоплит выскочил на песок с копьем наготове.
Куда подевалось Хушанса?
– Свяжись с другой группой, – приказал я солдату. – Передай, что случилось.
Я ненадолго задержался на пороге, осматривая песок. Наверху, словно гигантский акведук, мерцала вереница коллайдеров, единственный памятник цивилизации в этих краях, грациозно протянувшийся в двух направлениях к вечности.
Какое расстояние мы успели преодолеть за столь короткий срок и насколько быстро?
В голове еще звенело от удара. Я потерял счет времени: сколько оставалось до прибытия флота?
И где Хушанса?
Я спрыгнул на песок, радуясь тому, что на Эйкане слабое притяжение. Иначе наше падение окончилось бы куда трагичнее.
– Видишь его? – спросил один солдат другого, вглядываясь в горизонт и готовясь в любой миг пустить в ход копье.
– Может, рядом с рельсом упало? – почти беззаботно ответил легионер.
Остальные постепенно выбирались из разбитого трамвая, здоровые помогали раненым. Несколько человек получили переломы; кому-то просто не повезло, кого-то подвели комбинезоны. Наше падение оставило большой шрам на поверхности Вирди Планум – черную рану длиной в несколько десятков ярдов. Без ветра здесь было как-то неестественно. Ничего не горело. Не было дыма, не пахло паленым.
– Милорд! – воскликнул один солдат, указывая в направлении коллайдеров.
Под арками стояла высокая белая фигура, и даже издалека я мог различить венец Хушансы. Через сотни ярдов мои глаза встретились с его оптическими сенсорами, и я знал, что оно тоже меня видит.
Я снова ухмыльнулся и вскинул левую руку, подчеркивая приказ:
– Все назад!
Скорость Хушансы позволила бы ему убить всех подвернувшихся на пути солдат.
– Ему нужен я.
У него был приказ по возможности не убивать меня. Его злобному хозяину я нужен был живым. Но в то же время из всех солдат я был приоритетной целью.
Другие его не интересовали.
Металлическое чудовище сдвинулось и поскакало к нам по равнине, пользуясь всеми четырьмя конечностями, как обезьяны из утраченных джунглей Земли. Я принял низкую стойку, правой рукой держа неактивированный меч.
Было тихо и спокойно, и мое особое зрение включилось с легкостью, игнорируя пульсацию крови в ушах.
Хушанса размножилось, как ранее мое отражение, превратившись из существа в квантовую волну, хлынувшую на меня как девятый вал. Я выжидал, наблюдая, как сходятся в одной точке различные вероятности – как осколки стекла собираются воедино в обратной съемке. Тело генерала-вайядана было покрыто адамантовым доспехом, неуязвимым к моему джаддианскому клинку. Неуязвимым… за исключением тех редких мягких элементов, где титановый эндоскелет не был прикрыт броней. Я мог миллиард раз ударить по нему мечом – и миллиард раз не нанести урона.
Чем ближе был враг, каждым прыжком преодолевавший десяток ярдов, тем меньше у меня оставалось вариантов. Ослепляющая боль пронзила глаза, и я потерял концентрацию. Целые фрагменты спектра исчезли, замылились от чрезмерных попыток объять бесконечность простыми человеческими органами чувств.
«Побыстрее бы это закончилось», – подумал я и стал ждать, не убирая пальцев с двойного активатора меча.
Рука была слегка отведена назад, нога выставлена вперед. Я знал, что найду способ – один из миллиарда – ударить точно в цель.
Демонический генерал достиг меня и прыгнул, протянув ко мне когти.
Я нажал на активатор, и жидкий металл расцвел, засиял ярче внимательных звезд. Один выпад – и все вероятности сошлись в чистый, звонкий миг единой совершенной реальности.
Клинок вошел в ногу Хушансы снаружи колена и разрезал ее. Двинувшись вверх, он дотянулся до шарнирного бедренного сустава химеры и рассек левую ногу до самого паха, после чего продолжил движение и отрубил левую руку по локоть. Разрубленный великан рухнул передо мной в песок. Мой клинок завершил свой путь. Я стоял неподвижно. Победоносно.
Солдаты вокруг радостно закричали.
– Полусмертный! – восклицали они. – Марло! Марло!
Я медленно повернулся и увидел, как верхняя часть туловища Хушансы пытается приподняться на одной руке. Угрожать ему не было смысла – это тело изначально не было живым. Мозг и прочие органические ткани были в другом месте. В этом механическом корпусе находилось лишь эхо, призрачная копия Хушансы. В последней отчаянной попытке достать меня машина выпустила из плеча гарпун, но потеряла равновесие, и тот прошел мимо.
– Это тебе не поможет! – раздался в динамиках голос вайядана. – Рано или поздно мы до тебя доберемся. Ты попадешь к нам в руки. Так сказал шиому.
Пророк.
Я остановился в пяти шагах от увечного великана. Химера оперлась на единственную уцелевшую руку и с вызовом вскинула голову.
– Вы проиграли. Kianna! – Существо издало пустой пронзительный звук, который заменял сьельсинам смех. – Беги к своему императору и передай, что вы проиграли. Эта планета – наша.
– Вот как? – парировал я и сделал еще шаг, чтобы показать, что не боюсь. – Это ты ползи к своему и передай, что скоро я приду по его душу.
– Tsuareu suh cadolo ni ne? – снова рассмеялось Хушанса.
«Все думаешь, что можешь победить?»
Я отошел и дал отмашку левой рукой.
Солдаты поняли сигнал. Два гренадера обстреляли останки генерала. Тело-марионетка разлетелось в фиолетовом фейерверке, в сиянии которого моя тень раскинулась далеко на песке.
Дальше – тишина.
Оставалось ждать. Вскоре в небе вспыхнуло и почти сразу погасло новое солнце. Затем еще одно. Третье затмило звезды, одну за другой. Флотилия прибыла строго по расписанию. Спустя немного времени в небе появились шаттлы и лихтеры и обстреляли производственные корпуса. Мы дожидались помощи в пустыне, наблюдая непродолжительный бой за Эйкану. Коллайдеры были нейтрализованы, и наши войска без опасений смогли взять завод.
Наконец, вместе с настоящим солнцем, поднявшимся над Вирди Планум, на горизонте появился похожий на наконечник стрелы силуэт «Ашкелона». Он приземлился в сопровождении двух шаттлов, откуда выскочили Бандит и медики. Лишь тогда ко мне подошел юный Леон.
– Как у вас все это… – он обвел рукой останки третьего или четвертого тела Хушансы, коллайдеры и далекие очертания завода, – получилось?
Никакого тебе «милорд», никакого «сэр».
– Я уже говорил, – ответил я, – в некоторых слухах есть немалая доля истины.
Глава 4. Несс
После моей смерти на «Демиурге» навязчивые сны преследовали меня даже в фуге. После Анитьи, после дней, проведенных на вершине другого мира, я заново переживал во снах все, что видел. Тихое открыло мне время, вложило в мою голову прошлое, настоящее и все варианты будущего. Целые вселенные событий столь невероятных, что их невозможно отличить от сна. Я отпил из этих вод и как будто выпил целый океан – проглотил, но не удержал и выплюнул обратно.
Ко мне возвращались фрагменты общего видения, звуки и образы, ощущения, отложившиеся в бессознательных механизмах моего слишком человеческого мозга. Я был скован по рукам и ногам и хромал, будто старик. Меня окружали сьельсины, глядя лицами без масок и сверкая черными прозрачными зубами. Стражники подгоняли меня копьями. Впереди половиной яйца возвышался черный купол, на ступенях которого дожидался силуэт в черно-лазурном одеянии, увенчанный серебряной короной.
– Ты же знал, что до этого дойдет, родич, – заявило Сириани Дораяика, буравя меня черными глазами, и, подняв когтистую руку, указало на небо. – Время на исходе.
Я проследил за жестом – и закричал.
– Адриан!
Темнота.
Свет.
Холодная сухая рука на щеке. Запах дыма и сандалового дерева.
– Валка…
Мы были в постели. Она включила лампу – вычурную, из цветного стекла – и приподнялась на локте. Я не сразу вспомнил, где нахожусь. Глаза блуждали вдоль резных балок и по потолку с лепниной, останавливались на деревянных пилястрах, джаддианских коврах и высоких окнах, выходивших на балкон и сады.
Поместье Маддало. Сананна. Несс.
Старинная вилла некогда была аббатством, где еще до прихода Империи на Несс жили монахи – последователи Сида Артура. Она примостилась на утесе над деревнями, окружавшими крупный город Сананну. По ночам высокие шпили и циклопические постройки сухих доков, достигавшие мили в высоту, искусственно подсвечивались, а в воздухе раздавалось пение цикад. Ласковый ветер колыхал пышные кипарисы, окружавшие пасторальные сельские дома, напоминая мне о родных краях.
Родные края.
Эта вилла уже семьдесят лет была моей тюрьмой – пусть золотой, но все-таки клеткой. Капелла двадцать лет пыталась осудить меня за измену и ересь, но за все эти годы так и не смогла ничего доказать. Подлинность собранных ими и запрещенных к показу по галактической инфосети записей чуда, случившегося со мной на Беренике, оставалась под сомнением, а мои защитники-схоласты рьяно боролись с инквизицией. В конце концов Капелла настолько отчаялась, что пошла по стопам Августина Бурбона и императрицы и заказала мое убийство. План провалился – а с ним и суд. В качестве компенсации – а также из-за того, что я доставил слишком много хлопот императору, – меня сослали на Несс, столичную планету магнархии Центавра. После потери Вуали Маринуса центр военных действий переместился в рукав Центавра, и Несс был для меня логичным пунктом назначения. «Тамерлан» поставили на орбиту, а всю команду, за исключением Валки, заморозили. Валке же позволили все последние десятилетия жить со мной в моей уютной тюрьме.
Император сослал меня сюда, чтобы держать подальше от неприятностей, от Форума и широкой публики. Если бы фактически я не был пленником, мне бы здесь даже понравилось.
Если бы не дурные сны.
– Что с тобой? – спросила Валка, гладя мою щеку татуированными пальцами.
Я не ответил, и она догадалась:
– Опять плохой сон?
Кивнув, я сел; не одеваясь, вылез из постели и молча прошел по пушистому ковру к умывальнику, чтобы набрать стакан чистой воды.
– Не про Эйкану? – уточнила Валка.
– Нет, – хрипло сказал я.
С тех пор как мы на «Ашкелоне» вернулись с Эйканы, прошло три недели. Я закончил докладывать секретариату магнарха и Разведывательной службе легионов и теперь наслаждался кратковременным отпуском на вилле.
– На Эйкане ничего особенного не произошло.
– Тогда что тебе приснилось?
Не поворачиваясь, я почувствовал, что Валка качает головой.
– Да ничего нового, – ответил я, а сам подумал: «Время на исходе».
Этот сон я видел уже тысячу раз; видел, как иду в цепях к черному куполу, где меня дожидается сьельсинский Князь князей.
Схоласты утверждают, что память нам дана для того, чтобы ошибки прошлого предохраняли нас от беды. Обжегшись один раз, мы запоминаем, что нельзя играть с огнем. Как в таком случае толковать мои воспоминания о будущем – если они в самом деле были таковыми?
– Ты почти не спишь с того дня, как вернулся, – заметила Валка.
– Отчасти в этом виновата ты, – игриво ответил я, криво, по-марловски, улыбнувшись.
Она передразнила меня, так же криво изогнув губы. Раньше она улыбалась по-другому. Но червь, которого в ее разум подсадил Урбейн, успел натворить бед. Валка восстановилась после этого происшествия, но не стала прежней. Тут и там вмешательство мага оставило следы – будь то асимметрия некоторых мышц или слабое подрагивание руки.
– Тебя что-то беспокоит, – не отступалась Валка, откинув непослушную прядь красно-черных волос.
– Перерыв был длинным, – сказал я наконец.
– С тех пор, как ты последний раз сражался?
– С тех пор, как я последний раз видел этот сон, – ответил я, но потом все-таки добавил: – И это тоже.
Я проспал все девять месяцев, пока мы летели с Эйканы, и в кои-то веки сны решили не тревожить меня в крионической фуге.
– А еще я постоянно думаю о словах генерала: «Рано или поздно мы до тебя доберемся».
Изогнутые брови Валки сомкнулись.
– Адриан, это не новость. Дораяика гоняется за тобой еще с Береники.
Я уставился в стакан с водой, что держал в руках, увидел в нем свое призрачное отражение и снова посмотрел на Валку. Если забыть про червя Урбейна, время было к ней благосклонно. Годы почти не оставили отметин на ее лице и теле, хотя она была тавросианкой, а не палатином. В уголках глаз виднелись тонкие морщинки, да линии, обрамлявшие улыбку, стали чуть глубже. Но темный огонь ее волос еще не был тронут морозной сединой, а когда она улыбнулась полноценной, не кривой улыбкой, то в ней вспыхнула старая искра, заставившая мое собственное лицо проясниться.
– Ты права. – Я пробежал по ней взглядом. – Конечно, ты права.
Я осушил стакан, чтобы таким образом скрыть необходимость собраться с мыслями, и добавил:
– Но я не могу взять и избавиться от этих… видений.
– Может, теперь это не видения, а просто сны, – сказала Валка.
В этом она тоже была права. Моя улыбка дрогнула. Если я верно догадался, если Тихое на той вершине показало мне абсолютно все время, то большинству предположений никогда не суждено сбыться. Многие из моих навязчивых видений – все равно что сказки, выдумки. Мне снилось, как я сижу на Соларианском престоле с принцессой Селеной или как работаю в поле с девушкой, похожей на Сиран. Иногда я стоял голым на торговой площади, а люди предлагали за меня деньги пирату Деметри, чтобы купить для участия в боях. Иногда мне снилась первая встреча с Уванари, только мы были не в тоннелях Калагаха, а посреди зеленого моря травы на какой-то плантации. Под небом Эмеша на моих руках умирал мальчишка по прозвищу Хлыст, но это был не тот Хлыст, которого я знал. И сам я погибал от клинка Гиллиама. И Уванари.
Ничего этого на самом деле не было и не могло быть. Но я это видел.
Из омута мыслей меня выдернул голос Валки:
– Адриан, пойдем спать.
Я не сразу ответил, продолжая перелистывать все мысли и не-воспоминания. Валка была права: многие из этих снов не могли случиться. Никогда.
Так почему конкретно этот кошмар заставлял меня просыпаться в холодном поту?
Взгляд зацепился за античные часы над камином. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть.
– Мне уже нет смысла ложиться, – сказал я. – Утром встреча с магнархом.
Кароль Венанциан вряд ли соответствовал привычным представлениям о соларианских магнархах. Он не был ни бывшим офицером с грудью колесом, ни чванливым политиком. Верховный лорд всех земель в рукаве Центавра, один из трех человек во всей Вселенной, удостоенных титула магнарха, полномочный представитель императора более всего напоминал писаря. Худосочный и слегка сгорбившийся на шестой сотне лет, старый лорд Венанциан неплохо смотрелся бы в зеленой мантии схоласта. Но поверх своего бело-золотого камзола он носил соответствующую титулу вырвиглазную пурпурную полутогу, оставляющую обе руки свободными.
– Консорциум вовремя завершил поставки урана в провинцию Раманну, – сказал он, оглядывая посадочную площадку из окна нашего флаера. – Как только баржи с топливом придут с Эйканы, караван будет готов к отправке. Комендант Линч сообщает, что наши ниппонские друзья весьма довольны, что их завод остался в относительной целости.
Разговор о консорциуме «Вонг-Хоппер» и уране заставили меня вспомнить о доме. Вдруг какая-то часть этого урана добыта на Делосе или в его системе? Пожалуй, я мог бы прямо спросить об этом магнарха, но знать наверняка было не так интересно, как воображать.
– В «Ямато» рассчитывают вывести завод на Эйкане на полные производственные мощности через восемь месяцев. Это гораздо быстрее, чем мы полагали прежде.
Справа от меня в иллюминаторе виднелась ближняя верфь Сананны, возвышавшаяся на целую милю. На ее фоне меркли высочайшие городские небоскребы. Бледная башня напоминала мне о старой картине в Перонском дворце, изображавшей горящий Лондон под сенью колоссальных мериканских пирамид.
Мне стало не по себе, и я обратился к магнарху:
– Существует вероятность, что сьельсины вернутся. Мы их одолели, но генерал скрылся и, несомненно, уже сообщил о неудаче своему хозяину.
– Безусловно, – кивнул магнарх, погладив острый подбородок. – «Ямато» пообещали удвоить охрану системы, но мы на всякий случай пришлем для поддержки легион.
– Неплохо бы отправить по легиону на каждый перерабатывающий завод в Центавре, – заметил я.
– Лорд Марло, – нахмурился магнарх, – не успели вернуться на планету, как уже зарываетесь? – Жесткий тон лорда Венанциана сразу заставил забыть о любых сравнениях с писарем. – Впрочем, вы правы. Нам неизвестно, какая информация могла попасть в лапы Бледных, когда они вторглись на завод на Эйкане. Вполне возможно, что теперь вся наша топливная инфраструктура под угрозой.
– Весьма вероятно, – согласился я.
– Но вы же слышали новости о джаддианцах? – спросил Венанциан.
– Какие новости?
– Князь Алдия обещает прислать нам на помощь армию.
– Опять?
Джаддианцы кормили нас обещаниями еще с моего детства. С десяток раз казалось, что Княжества вот-вот пришлют свою армаду – тысячи кораблей и миллионы солдат, – но князья всякий раз отступались от своих обещаний. Вместо этого они снаряжали небольшие отряды вроде той разведывательной экспедиции, которую давным-давно привела на Эмеш губернатор-сатрап Калима ди Сайиф.
По выражению морщинистого лица магнарха я понимал, что он думает то же самое.
– Судя по всему, – ответил он не без ехидства. – С Форума сообщили, что наши джаддианские друзья уже отправили флотилию из двадцати тысяч военных кораблей под командованием князя Каима, внука князя Алдии.
– Каим дю Отранто? – Я удивленно вздернул бровь. – Al Badroscuro?
– «Темный полумесяц», – фыркнул Венанциан. – В жизни не слышал более глупого прозвища.
– Не стоит над ним потешаться, – заметил я.
Мне не доводилось встречаться с молодым джаддианским князем, я даже голограммы его не видел. Члены эали аль’акран, джаддианские палатины, никогда не появлялись на публике без масок, разукрашенных фарфоровых накладок, которые передавали выражение их лиц. Маски символизировали границу между человеком и его статусом, напоминали о том, что нельзя смешивать политику с личными эмоциями, – впрочем, не мне делать выводы об этом. В результате и сам Алдия дю Отранто, и его воинственный внук были хорошо известны по всей галактике, но их лиц так никто и не видел – в отличие от нашего святого императора и его предшественников, глядящих на нас со множества портретов и золотых хурасамов.
– Безусловно, – ответил магнарх после некоторых раздумий. – В военном министерстве утверждают, что его армия насчитывает двести миллионов клонов-мамлюков.
Я почувствовал, как будто на мне самом была джаддианская маска, у которой отвалилась челюсть.