Ухабы судьбы (сборник)
Узнав о случившемся, Юрка разразился отборной руганью, нимало не стесняясь, покрыл бизнесмена пятиэтажным матом и потребовал компенсации. Владимир Николаевич безропотно раскошелился и даже вручил мне тысячу долларов в качестве премии за перенесенные мытарства. Это обстоятельство, а также двести граммов армянского коньяка вернули мне хорошее расположение духа. Голиков еще немного поерепенился, но вскоре тоже успокоился.
– Нам нужна машина! – сказал он, затягиваясь сигаретой. – Моя утонула, ваша и Игорева неисправны…
– «Жигули» подойдут? – осведомился Куракин.
– Конечно! Какая разница!
– Тогда идемте!
Мы спустились во двор и, обогнув дом, подошли к большому железному гаражу, принадлежавшему Владимиру Николаевичу. У входа на влажной земле виднелись отчетливые следы человеческих ног. Я сразу насторожился. Похоже, здесь успели побывать наши неизвестные враги. Так оно и оказалось. У машины были выведены из строя тормоза. Бритоголовые явно не отличались избытком фантазии.
– Хреново! – мрачно изрек Юрка. – Остались без колес! Во, падлы! Ни минуты покоя! Третьей тачки у вас случайно нет?!
– Есть, но ее забрала Ира!
– По-ня-ятно! Будем ловить такси…
К нотариусу мы подъехали около девяти утра. Его офис располагался в небольшой квартирке на первом этаже двенадцатиэтажного жилого дома. Из бронзовой таблички на двери я узнал, что нотариуса зовут г. Кривицкий А. В. Сам он пока не появлялся. Миловидная секретарша, с подозрением взглянув на мою помятую небритую физиономию, попросила подождать и что-то прошептала на ухо Куракину.
– Успокойся, Люба! Все в порядке, – вслух ответил он. – Это свои ребята!
Девушка густо покраснела.
– Мне показалось, – пролепетала она.
– …Будто мы бандиты, – усмехаясь, продолжил Юрка. – Которые заставили Владимира Николаевича приехать сюда, чтобы переоформить на себя его состояние! Разве не так?!
Смущенная секретарша готова была провалиться сквозь землю.
– Оставь девочку в покое! Она по-своему права. Подобные вещи происходят сплошь и рядом! – заступился я, за что тут же получил ослепительную улыбку и предложение выпить кофе.
– К черту кофе! – вмешался Куракин. – Давай коньяк!
– Но у нас ничего такого нет! – растерянно пробормотала Люба.
– Побудьте здесь, ребята! Я схожу в ближайшую палатку! – коммерсант поднялся на ноги. В глазах его появилось отсутствующее выражение, лицо побелело, на лбу выступили крупные капли кота.
«Гипноз на расстоянии! – осенило меня. – Во дают, сволочи!»
Недавно в одной из телевизионных передач промелькнуло сообщение о парапсихологическом оружии, созданном неким отечественным ученым. При помощи специального аппарата в мозг человека посылался сигнал, превращающий его на время в послушную безвольную куклу. Кроме того, из достоверных источников мне было известно о сеансах зомбирования, которым подвергались офицеры ОМОНа. Очевидно, наши бритоголовые «друзья» имели в своем распоряжении подобные игрушки.
– Держи Куракина! – крикнул я Юрке, выскакивая на улицу. Возле подъезда стоял крытый фургон с надписью «Хлеб». По-видимому, дьявольский прибор находился именно там. Заметив меня, водитель нажал на газ, и машина, разбрызгивая грязь, понеслась к выезду из двора. Я автоматически выхватил пистолет, но тут же, чертыхнувшись, спрятал обратно. Проклятье! Невозможно нормально работать, когда руки связаны дурацкими законами… Изощренно матерясь, я повернул обратно.
В офисе царило смятение. Перепуганная секретарша забилась в угол, Голиков ругался последними словами, а Куракин находился в полуобморочном состоянии. Под глазами его расплывался огромный кровоподтек.
– Пришлось врезать разок, – виноватым тоном сказал Юрка. – Он словно взбесился! Рвался к двери, пытался огреть меня по башке пепельницей.
Я вкратце разъяснил ему суть дела.
– Мне доводилось слышать о таких фокусах, – немного помедлив, пробормотал Голиков. – Но я, признаться, думал, это обычные журналистские байки. Мало ли сейчас ахинеи пишут!
– К сожалению, не байки!
Некоторое время все молчали. Спустя пару минут Куракин слабо застонал, потряс головой и ошалело посмотрел на нас. Постепенно взгляд его сделался осмысленным.
– Что вы почувствовали? – спросил я, когда Владимир Николаевич окончательно пришел в себя.
– Не помню, – еле слышно ответил он. – Какая-то черная пелена…
Секретарша неожиданно всхлипнула, затем громко заплакала. Хорошенькое личико сморщилось, по щекам потекла размытая слезами косметика.
– Уходите! Уходите! Уходите! – повторяла она как заводная.
Мы с Юркой растерянно переглянулись. Только бабской истерики нам не хватало!!!
Скрипнула входная дверь, и в офисе появился наконец нотариус Кривицкий – пожилой мужчина с сильной проседью в темных волосах.
– Что произошло? – раздраженно осведомился он. – Кто тебя обидел, Люба?
– Никто! Потом расскажу! – перебил его Куракин. – Мне нужно срочно переоформить завещание!
– Что-о?! Я вас, конечно, уважаю, Владимир Николаевич, но для начала извольте объясниться.
Нотариус раздулся, как рассерженный кот. Сегодня он явно встал не с той ноги.
– Пусть уходят отсюда!!! – истерично выкрикнула секретарша. – Убирайтесь! Убирайтесь! А-а-а-а!
Любины вопли подлили масла в огонь. Нотариус сделался красным как рак. На минуту мне показалось, что он сейчас всех покусает.
– Господин Куракин и вы, молодые люди! – сквозь зубы процедил Кривицкий, протягивая руку к телефону. – Немедленно покиньте помещение, иначе мне придется вызвать милицию!
Толстый палец с пожелтевшим от никотина ногтем начал набирать 02.
– Слушай сюда, падла! – взорвался я, выхватывая из-за пазухи пистолет и тыча им в лицо нотариусу. – Оставь в покое телефон! Ты сделаешь то, что тебе говорят, или пристрелю как собаку.
Для пущей убедительности я передернул затвор, досылая патрон в патронник. Кривицкий беззвучно хватал ртом воздух, с ненавистью глядя на меня. Секретарша продолжала верещать.
– Заткнись, сука! – зарычал на нее Юрка. – Язык отрежу!
Угрозы возымели действие. Девушка притихла, а нотариус незамедлительно принялся за работу, едва не плача от бессильной ярости. Спустя полчаса все было закончено.
– Не обижайтесь, пожалуйста, Александр Владимирович, – примирительно сказал Куракин, кладя Кривицкому руку на плечо. – У нас просто не оставалось другого выхода! Тут такие вещи творятся!
– Убирайтесь! – прошипел нотариус. Лицо его из багрового стало сизым. – Видеть вас не хочу!
– Дайте ему клофелин или поставьте на затылок пиявки, – посоветовал Юрка секретарше, направляясь к двери. – Не дай Бог, инсульт хватит! Всего хорошего!
Вслед нам донеслась неразборчивая брань.
Глава 3
Погода на улице значительно улучшилась. Небо прояснилось, весело щебетали птицы, припекало солнце. На лавочках, подложив под зады целлофановые пакеты, расселись дворовые кумушки и оживленно обсуждали мировые проблемы типа: «Петьке-алкашу жена на дом милицию вызвала…» Или: «Любка-потаскуха нового хахаля завела».
Короче, продолжалась обычная жизнь.
– Боже мой! – тоскливо простонал Куракин. – До сих пор не могу поверить! Наверное, я сплю, ребята, а вы мне снитесь?!
– Идемте быстрее! – оборвал его Голиков. – Ваш приятель нотариус действительно способен ментов вызвать, а у Игоря в кармане оружие!
Юрка взял Куракина под руку и, словно муравей гусеницу, поволок за собой.
– Куда теперь? – покорно спросил бизнесмен.
– В банк! Положим завещание в сейф! В другом месте его хранить опасно. Потом обзвоните всех знакомых, сообщите им эту новость. Авось она дойдет до бритоголовых.
– Но каким образом? – удивился Владимир Николаевич. – Никто из них никогда…
– Сие нам не известно, – резко возразил Голиков. – У знакомых есть дети, которые наверняка знакомы с Ирой и, вполне вероятно, разделяют ее пристрастие к восточным религиям! Во всяком случае, другого способа связаться с бритоголовыми у нас нет!
Мы вышли на проезжую часть, довольно быстро поймали машину и спустя минут сорок оказались в Юркином офисе.
– Нужно его спрятать на время, – сказал Юрка, пока Куракин добросовестно обзванивал знакомых.
– И приниматься в конце концов за поиски этой дрянной девчонки! Пускай здесь перекантуется, – предложил я. – Ванная и туалет есть, в кабинете диванчик имеется…
– Хорошая идея, – согласился Голиков. – Так и поступим, а теперь распределим обязанности. Я на девяносто девять процентов убежден, что тут замешаны сектанты, однако не помешает потеребить твои бандитские связи.
– Зачем? – удивился я. – Братва восточными культами не интересуется!
– Зато сектантов вполне могут интересовать наркотики! Кроме того, бандиты иногда знают вещи, неизвестные широкой публике. Так что приступай! А я проверю тех голубчиков из записной книжки, чьи адреса удалось установить.
Пожав плечами, я вышел на улицу. Юркины предположения представлялись мне на редкость глупыми. Прощупать связи! Идиот! Какого хрена?! Ежу понятно – здесь ловить нечего! Поэтому я не стал особенно торопиться и перво-наперво заглянул домой, побрился, помылся, переоделся и только потом отправился в некий бар, где рассчитывал застать нужных мне людей.
Бар располагался в небольшом уютном переулке недалеко от центра. Возле бордюра притулились несколько иномарок, среди них черный «БМВ» с хорошо знакомым номером. «Отлично! – подумал я. – Марат на месте! Это упрощает дело!» Марат, он же Александр Маральский, старинный приятель покойного Тихона, вопреки обыкновению, был в стельку пьян. Он сидел в дальнем углу за отдельным столиком и, не закусывая, хлестал коньяк. Трое ребят из его команды держались несколько поодаль, с опаской наблюдая за мрачным лицом шефа.
– Если ты к Марату, то сегодня лучше не стоит, – поздоровавшись, предупредил один из них, кареглазый черноволосый крепыш по кличке Ворона.
– А в чем проблема?
– Мы сами толком не знаем, но он уже второй день злой как черт, того гляди укусит!
– Ладно, разберемся! – отмахнулся я, взял у бармена виски со льдом и без приглашения уселся за столик. За Маратом с давних пор оставался неоплаченный должок, поэтому я рассчитывал, что он не станет особо гавкать…
– Здорово! – пробурчал Маральский, с неохотой оторвавшись от стакана. В мутных, налитых кровью глазах таилась смертная тоска. Похоже, Марат вляпался в серьезные неприятности. – Пока ничем не могу порадовать! Извини! – добавил он, протягивая руку за бутылкой. Когда-то я, использовав Юркины связи, помог Маральскому отмазаться от ментов, а он в свою очередь после смерти Тихона обязался устроить меня на работу в приличную бригаду, но до сих пор ничего не сделал. Не по злому умыслу, конечно, просто обстоятельства так сложились. Тем не менее Марат, по природе неплохой и не лишенный совести человек, при встречах со мной испытывал явный дискомфорт. Вот и сейчас он вообразил, будто я явился требовать обещанного.
– Ничего! Не к спеху! – ответил я, прихлебывая виски. – Просто шел мимо, дай, думаю, загляну, а тут ты!
– Давай выпьем, – предложил Марат. Не спрашивая согласия, подошел к стойке, взял две бутылки, вернулся обратно и тяжело плюхнулся на стул.
– Падлы лысые! Кишки выпущу! – с ненавистью прохрипел он.
– Ты о ком? – насторожился я.
– Ублюдки лысые! – повторил Маральский, глядя в пустой стакан остановившимися глазами. – Сектанты, твою мать! Я эту сволочь из-под земли достану и ноги из жопы повыдергиваю!
Спустя минут двадцать из его отрывистых пьяных реплик я наконец уяснил суть дела и мысленно восхитился Юркиной интуицией. Оказывается, Марат тоже пострадал от бритоголовых, только знал он больше нашего. Секта называлась «Путь истины» или что-то в этом духе и представляла собой очередную восточную ересь типа «Аум Сенрикё». Возглавлял ее некий хмырь, по происхождению европеец, но носящий длинное мудреное азиатское имя. Родная племянница Марата, экзальтированная студентка восемнадцати лет, по причине полной безмозглости и тяги к модным нынче восточным религиям, попалась в сети к этому прохиндею, после чего с ней произошли страшные изменения. Девчонка забросила учебу, стала болтать несусветную чушь похлеще любого шизофреника, затем принялась воровать дома деньги и прочие ценности, которые благоговейно относила гуру, и наконец попыталась сбежать, предварительно накатав записку вроде той, которой «осчастливила» предка Ира. Правда, отец Нины, так звали племянницу Марата, оказался поумнее господина Куракина и заблаговременно пресек эту попытку. Теперь девчонка сидела дома взаперти, шипела на всех, как дикая кошка, и несколько раз пыталась покончить самоубийством.
– У одного моего знакомого схожие проблемы, – осторожно сказал я. – Давай попробуем решить их совместно?!
Марат встрепенулся, взгляд прояснился, в глазах затеплилась надежда.
– Каким образом? – почти трезвым голосом спросил он.
– Нужно поговорить с Ниной, узнать, где находится проклятый гуру, поймать гада, вышибить мозги и вернуть девчонку в нормальное состояние. Я почти уверен, что ее превратили в зомби!
– Бесполезно! – махнул рукой Марат. – Я пытался, но она молчит как рыба.
– Нужно действовать хитростью! – не сдавался я. – Можно соврать, будто я сочувствую их идеям, желаю вступить в секту… Авось проскочит! Если же нет, поспрошаем торговцев наркотиками. Возможно, сектанты закупают у них товар, не для кайфа, естественно, а для изготовления различной гадости, при помощи которой оболванивают людей!
– Неплохая идея! – задумчиво произнес Марат. – Поехали!.. Эй, Ворона! – позвал он. – Идем с нами. Будешь за водителя, а то я сегодня не в форме!
Выпив на посошок по пятьдесят граммов, мы вышли на улицу и уселись в «БМВ». Жара усилилась, превратив вымокший за ночь город в подобие теплицы. В раскаленной машине, несмотря на открытые окна, нечем было дышать, Маральский нервно курил, непрерывно вытирая струящийся по лицу пот. Сидевший за рулем Ворона тихо матерился, поскольку мы двигались с черепашьей скоростью, постоянно застревая в автомобильных пробках. Нина жила довольно далеко от центра, в районе метро «Речной вокзал», и дорога растянулась на целую вечность, но в конце концов, взопревшие и злые, мы все же добрались до цели.
– Проклятье! Опоздали! – воскликнул Марат, выбираясь из машины. Возле подъезда стояла «Скорая помощь» и толпились возбужденные люди.
«Девчонка… молодая… отравилась… Восемнадцать лет… Какой кошмар», – донеслись до нас обрывки разговора. Маральский застонал, схватившись за сердце.
– Бедная Ольга! – прошептал он. – Сестра так любила эту лахудру.
Из подъезда вышли санитары с носилками, на которых лежало неподвижное тело, накрытое белой простыней. Распихав народ, Марат подбежал к носилкам и откинул покрывало. Я успел заметить белое до голубизны лицо, закатившиеся глаза, свесившуюся на лоб влажную прядь темных волос.
– Дура ты, дура! – пробормотал Маральский, пристально глядя на покойницу. – Хоть бы о матери подумала!
Он разом постарел на несколько лет, в уголках рта образовались горькие складки, плечи ссутулились. На улице появилась заплаканная женщина, вероятно, мать Нины. Ее бережно поддерживал под руку худощавый мужчина средних лет. Увидев Марата, она всхлипнула.
– Умерла Ниночка, – однотонным, безжизненным голосом произнесла женщина. – Не уберегли!
– Бритые сволочи! – прошипел Маральский, когда машина с трупом уехала. – Из-под земли достану подонков! Слушай, Игорь, – повернулся он ко мне, – я пока побуду с сестрой, а вечерком поговорю с продавцами дури[4]. Позвони завтра, ладно? Ворона тебя подбросит!..
К пяти часам я наконец добрался до Юркиного офиса: усталый, голодный и злой как собака. Голиков еще не возвращался. Владимир Николаевич дремал в кресле, а Лена, по обыкновению, вертелась перед зеркалом. Заметив меня, она надменно хмыкнула.
– Леночка, солнышко! Прелесть! – начал подмазываться я, изобразив на физиономии льстивую улыбку. – Жрать хочу, сил нет! Возьми деньги, лапочка, и купи что-нибудь покушать!
Поломавшись для приличия секунд двадцать, секретарша отправилась в магазин.
– Узнали что-нибудь новое? – спросил проснувшийся Куракин.
Я вкратце рассказал о секте «Путь истины» и Маратовых несчастьях.
– Кошмар! – пролепетал потрясенный Владимир Николаевич. – Будто в дурном сне!
Он поднялся с кресла и заходил взад-вперед по комнате, натыкаясь на мебель. Я равнодушно наблюдал за ним. Больше всего на свете мне сейчас хотелось набить брюхо да завалиться спать. После бессонной ночи глаза болели, слезились, гудела голова, усталое тело слушалось с неохотой и напоминало мешок с гнилой соломой. В комнате было душно, под потолком жужжали мухи, в проникающих через окно солнечных лучах вертелись микроскопические крупицы пыли.
– Я вспомнил! – вдруг воскликнул Куракин.
– Что именно?!
– «Путь истины». Ира как-то упоминала такое название, но я тогда не обратил внимания. На работе проблем хватало.
«Старый дурак! – неприязненно подумал я. – Лучше бы обратил и заботился сперва о дочери, а потом о деньгах! Тогда б и тебя убить не пытались, и девчонка была бы дома!» Голод и усталость усиливали мое раздражение. Мне ужасно захотелось дать коммерсанту по шее, но тут, по счастью, вернулась Лена с увесистым свертком, набитым гамбургерами, пирожками и сосисками в тесте. Кроме того, она притащила бутылку коньяка. Выпив для аппетита сто граммов, я жадно набросился на еду. Владимир Николаевич от угощения отказался и замер возле окна, отрешенно глядя куда-то вдаль. Насытившись, я попросил Лену сделать кофе, закурил сигарету и почувствовал себя вполне приемлемо.
Внезапно зазвонил телефон. Я поднял трубку.
– Игорь, приезжай быстрее! – донесся издалека приглушенный Юркин голос.
– Что случилось?
– Потом объясню. Хватай такси и не позже половины седьмого будь у кинотеатра «Саяны».
– Да, но…
Не дав мне договорить, Голиков повесил трубку.
– Никуда отсюда не выходите! – предупредил я на прощание Куракина. – А ты, Леночка, задержись сегодня, пожалуйста! Не оставляй его одного…
Район метро «Новогиреево», застроенный однотипными блочными домами, кипел вечерней жизнью. Во дворах тусовалась праздная подвыпившая молодежь. Напротив гастронома два дюжих мужика сосредоточенно лупцевали друг друга по физиономиям. Коммерческие палатки бойко торговали спиртным. Юрку я заметил сразу. Он стоял около билетных касс, нетерпеливо поглядывая на часы.
– Ну наконец-то! – воскликнул Голиков, завидев меня. – Еще немного, и мы бы опоздали!
– Объясни сперва, в чем дело! – потребовал я.
– Идем. По дороге расскажу.
Он потащил меня в ближайший двор, и я наконец узнал, что случилось. Юрка сегодня не терял времени даром. Он добросовестно проверил все установленные адреса. В двух квартирах никого не оказалась, в третьей рыдающая старуха сообщила, что внучка бесследно исчезла, и лишь в четвертом случае Юрке повезло.
– Кто там? – спросил из-за двери надтреснутый тенор.
– Мне нужен Евгений Коростылев, – ответил Голиков.
– Зачем?!
– Поговорить об одном важном деле.
– Уходите! – отрезал невидимый собеседник и, судя по всему, вывернул пробки, поскольку звонок перестал работать.
– Зачем тебе этот лысый мудак? – услышал Юрка и, обернувшись, увидел молодого, но изрядно помятого похмельем парня, спускающегося по лестнице с верхнего этажа. В руках он держал сумку с пустыми бутылками.
– Попьем пивка?! – не церемонясь, предложил Голиков, безошибочно угадав затаенное желание парня.
Тот не стал кочевряжиться, и спустя минут двадцать они уже сидели на лавочке у подъезда, поглощая холодное пиво, приобретенное в ближайшей палатке. Нового Юркиного знакомого звали Коля, и он прекрасно знал Коростылева, о котором придерживался весьма невысокого мнения.
– У него не все дома! – рассказывал Коля, с наслаждением глотая «лекарство». – Раньше был нормальный чувак, а несколько месяцев назад в законченного придурка превратился! Связался с какой-то сектой, начал нести чушь собачью, родную мать до инфаркта довел. Она сейчас в больнице лежит, так этот козел ни разу ее не навестил! В натуре, не вру… моя сестра их семью хорошо знает! Сперва Женька пытался проповедовать ребятам свое бредовое учение, но его послали куда подальше. Пусть они не паиньки и не подарки, но с головой у них все в порядке! Я тут встретил его на днях. «Чего же, – спрашиваю, – ты, сука, больную мать не проведаешь?» Знаешь, что он ответил? «Я, – говорит, – выше мирских привязанностей, гуру, мол, только боготворю, а родственники ничего не значат. Они мешают мне постигать истину!» Ну разве не сволочь?! – Коля в сердцах треснул кулаком по скамейке.
– Он все время взаперти сидит? – как бы между прочим поинтересовался Юрка.
– Да нет! Каждый вечер, в пятнадцать минут восьмого, не раньше, не позже, отправляется куда-то, вероятно, к своим лысым дружкам. По нему часы можно проверять!
– А эту девочку ты здесь не встречал? – Голиков вытащил из кармана фотографию дочери Куракина.
– Так ты мент? – разом помрачнел парень и, не слушая Юркиных заверений в обратном, замкнулся в себе.
Впрочем, того, что удалось узнать, было для начала вполне достаточно.
– Пришли! – сказал Голиков, указывая рукой на двенадцатиэтажный дом, ничем не отличающийся от десятков ему подобных. – Вон в том подъезде на втором этаже живет Коростылев. Если Коля не соврал, то вскоре наш лысый «приятель» должен появиться. Меня он не видел, тебя – тем более. Проследим, куда пойдет. Авось выведет нас на остальных!
Мы устроились на лавочке в середине двора, украдкой наблюдая за подъездом. Коля говорил чистую правду. Ровно в девятнадцать пятнадцать из дома вышел неряшливо одетый бритоголовый парень лет двадцати и, не глядя по сторонам, походкой робота направился к автобусной остановке. Пропустив его шагов на тридцать вперед, мы двинулись следом.
– Мерзкая рожа! – с отвращением прошептал Голиков.
Действительно, внешний вид Евгения Коростылева не вызывал ни малейших симпатий: бледное костлявое лицо, оттопыренные, как локаторы, уши, тонкие бескровные губы. Довершали картину пустые оловянные глаза. Рубашка его давно нуждалась в стирке. На тощем заду мешком болтались мятые штаны. Коростылев мерно передвигал ноги и за всю дорогу ни разу не обернулся. На автобусной остановке толпился народ: усталые работяги, болтливые тетки с авоськами, шумная компания малолеток с магнитофоном.
Через пару минут на горизонте показался переполненный автобус. Народ заволновался. Одутловатая старуха, до сих пор громко жаловавшаяся подруге на свои многочисленные недуги и неумолимо приближающуюся смерть, расшвыряв толпу с ловкостью профессионального регбиста, первой очутилась у дверей.
«Ай да бабка! – мысленно восхитился я, с трудом протискиваясь вовнутрь и стараясь не потерять сектанта из вида. – Я б на твоем месте давно в высшей лиге выступал!»
В спертом воздухе висела густая брань вперемешку со взаимными попреками. «Гражданка, проходите!.. В середине свободно… Сойдите с моей ноги… Куда прешь, очкастый… Двигайся ты, бугай!..Че-е-го?!» Наконец пассажиры с грехом пополам утрамбовались, двери, прищемив чью-то сумку, закрылись, и автобус, пыхтя от натуги, пополз по намеченному маршруту. Наш лысый «друг» бессмысленно таращился в окно, не обращая на давку и духоту ни малейшего внимания. Ехать пришлось далеко, почти до конечной. Постепенно народ рассосался, стало свободнее. Коростылев по-прежнему не реагировал на окружающее. Я уже начал терять терпение, когда он посмотрел на часы, изобразил на физиономии подобие улыбки и направился к выходу. Стараясь держаться в отдалении, мы последовали за ним.
Коростылев подошел к пункту обмена валюты, о чем-то спросил дежурившего у дверей милиционера, украдкой вытащил из кармана маленькую фотографию, внимательно посмотрел на нее и проглотил!
– Точно, псих! – пробормотал Голиков, выразительно крутя пальцем возле виска.
– Неужели они здесь собираются? – удивился я.
– Наверное! – пожал плечами Юрка. – Вылез-то он из дома как обычно, в пятнадцать минут восьмого…
Однако на сей раз логика с интуицией подвели Голикова. Может, раньше Коростылев ездил в это время на сборища сектантов, но сегодня у него была другая цель.
В начале девятого рядом с обменным пунктом затормозила новенькая «восьмерка». Из нее вышла худощавая женщина лет сорока пяти в простом на вид, но дорогом костюме.
– Сейчас будем закрываться, Миша, – приветливо кивнула она милиционеру. – Вот только…
– Вы Анна Матвеевна Кириллова? – неожиданно подал голос Коростылев.
– Да, а что вам…
Договорить она не успела. Сектант достал из кармана нож и с размаху всадил женщине в живот. Я на секунду потерял дар речи. Случайные прохожие испуганно замерли. Воцарилась гробовая тишина.
Первым опомнился милиционер.
– Ни с места, стрелять буду! – крикнул он, передергивая затвор автомата. Сектант медленно обернулся и, не меняя выражения лица, двинулся на него, крепко сжимая в руке окровавленный нож.