Просто друзья. История не о любви

1

– Ого, уже почти 6. Сделать, что ли, вид, что я тут не бездельничаю целыми днями. Ну так, для разнообразия, – девушка оглядела окружающий её разгром в комнате и осторожно сместила половину завала с постели на пол, таким образом начав и завершив уборку.

Теперь предстояло ещё привести себя в порядок, а именно найти джинсы и футболку в завале, и придумать, с какой книгой в руках встречать своего так называемого друга. Они встречались уже чёрт знает сколько, забывая, сколько именно и споря о самой сакральной дате отношений – дне знакомства. Она искренне верила, что они познакомились тринадцатого, это число ей вполне импонировало, хотя Антон настаивал, что это было еще двенадцатое. Остальных сакральных дат у них не имелось – и первый поцелуй, и первая близость совпали с тринадцатым числом того же месяца. Вот-вот он должен был прийти, и она вот уже полчаса упорно вглядывалась в книгу, чтобы оставить его приход незамеченным.

Хлопнула дверь, знакомо громыхнул ключ о щиток счётчика, значит, пришёл Антон, а не соседи. Что ж, уже неплохо.

– Ну и как он тебе? – привычная ухмылка вместо приветствия.

– Поужинать не хочешь? – мрачный тон выдал то, что она, в общем-то, хотела скрыть.

– Ну, был бы уж точно не против, а что, что-то даже приготовлено?! Очевидно, твоё новое увлечение тебя уже успело чем-то разочаровать.

– Ни то, ни другое.

– Значит, есть нечего?

– Ну да… Я и спросила-то только для того, чтобы услышать отрицательный ответ и успокоить свою совесть. Бутерброды будешь? Подробности узнать хочешь?

– Буду. Не очень, – хотя уже и было понятно, что пути к отступлению нет, и подробности будут при любом ответе.

– Он согласился взять деньги за билет…

– Ну и что? Тебе же самой не нравится, когда за тебя платят?

– Согласился на моё предложение его пригласить за мой счёт в театр.

– Но ты ведь и со мной хотела по очереди покупать билеты?

– Не предложил проводить…

– Ну, может, ты слишком активно отказывалась, а он постеснялся настаивать?

– Зато согласился, чтобы я проводила его до остановки.

– Да, ты права, он придурок.

– Очевидно, я чем-то привлекаю именно таких людей.

– Намёк? – Антон озадаченно покосился на Крис.

– Да нет, я обычно прямо говорю, как и сейчас. Просто вспомнилось, как ты предложил пить вино в подъезде. Рядом ещё мусоропровод был. Романтика.

– Зато какой секс был…

– Отменный.

– Ну, вот видишь! Чем же я тогда похож на него?

– Как минимум, демонстративной невосприимчивостью к интонациям.

– Слишком длинно для остроумного ответа.

– Слишком плоско для разгромного замечания.

– Один-один.

– Как благородно с твоей стороны признать, – Крис недовольно дожёвывала оставшийся бутерброд.

– Благородство и принадлежность к разряду мерзких типов – несовместимые понятия, признавая одно, отрицаешь другое. Два-один.

– Шоколадку будешь?

– С орешками?

– С изюмом.

– Я же не люблю…

– Я помню. Поэтому и предлагаю. Ты же хотел сократить потребление продуктов эксплуатации животных, а в шоколадке содержится молоко.

– Чёрт, его там так мало, что это даже можно не брать в расчёт!

– Да шоколадка и сама, надо заметить, небольшая, то есть в ней всего мало, что же, теперь не стоит признавать присутствие всех ингредиентов, а тогда и существование шоколадки? Ты какие-то глупости говоришь.

– Это ты мне заявляешь после признания возможности отрицания шоколадки?

– Я это говорила про твою логику.

– Я не отрицаю существование шоколадки, это твоих рук дело.

– Слышал бы кто.

– А лучше видел, это более устрашающе, два человека в трусах и носках, спорящие о том, кто отрицает факт жизни в этом мире шоколадки.

Закипел чайник, Крис залила заварку кипятком. Людям, не знавшим их, со стороны могло показаться, что они ссорятся, но такая манера разговора была для них нормой. Этакое дружелюбное препирательство старых друзей.

– Всё-таки стоим друг друга, да?

– Ещё бы перестала разыскивать другого товарища по безумию, так вообще идеальная пара!

– Но он такие письма писал, романтичные, почти даже с литературной ценностью, я практически забывала, что это всего лишь переписка в сети.

– А как хороша его работа, это тоже не стоит обходить вниманием, если уж продолжать затронутую тобой недавно мусорную тему. Менеджер по продаже унитазов, или сисадмин с функцией продавца унитазов, или грузчик того же ценного товара, но с функцией сисадмина…

– У них маленький магазинчик, в таких местах распространено совмещение обязанностей.

– Магазинчик. Чёрт, до чего ж это трогательно. Так и представляются милые никому не нужные сувенирчики, или уж, на худой конец, булочки-пончики. Но магазинчик унитазов… Звучит почти как влюблённость в парнишку. Но нет, я могу в тебе не сомневаться, ты ведь отказалась провожать его до остановки… Стоп, а ведь ты этого не говорила? Признавайся, ты это сделала?

– Невыносимый. Ты какой вид насильственной смерти предпочтёшь? Готова пойти навстречу и предоставить выбор.

Скорчив агрессивную гримасу, она вышла из кухни, негромко хлопнув дверью, в рамках приличия. Больше всего Крис любила завершать разговор своей фразой и уходом, подчёркивающим значимость сказанного и гарантированно оставляя последнее слово за собой. Эту слабость она за собой легко признавала, и отказываться от неё не собиралась, не в этом случае уж точно.

Нацепив куртку и усевшись на выброшенной из квартиры обшарпанной тумбочке, Крис запрокинула голову за балкон и выставила свой вздёрнутый веснушчатый нос под пушистые снежинки. Приятно все-таки ловить их вот так, носом. Прямо как в детстве!

С балкона было видно, как в комнату зашёл Антон. Человек, с которым столько было связано в прошлом и с которым не хотелось связывать своё будущее, только сегодняшний день. День, который плавно перетекает в прошлое, который до этого и был будущим. Познакомились они именно так, как меньше всего хотелось Крис. На сайте знакомств. Он ей сразу не понравился, но всё же на встречу от нечего делать согласилась. Она ему не понравилась уже при личной встрече. Да и как могла приглянуться девушка в агрессивного вида чёрной одежде, браслетах с, на её взгляд, очаровательными черепами, сидящая на заборчике и непринуждённо болтающая ботинком с цепями, если ты видел на фото нежно улыбающуюся девушку самой романтичной наружности?!

И хотя оба они решительно не понравились друг другу, это не помешало им провести ночь вместе в гостинице. Попытки стать ближе друг другу не увенчались особым успехом, поэтому они, растянувшись рядом на кровати, полночи смотрели клипы на музыкальном канале. Утром она, как всегда, проспала лекции в универе.

Потом просыпать занятия не дома, а в гостинице, стало привычным явлением, а видеть его по утрам стало даже приятно. По мере того, как они тратили на совместные развлечения его и её деньги всё дольше, и гостиницы становились всё дешевле, секс становился всё лучше и лучше, однажды став очень даже замечательным. Когда наступила зима, денежный запас иссяк, и наслаждаться друг другом они стали, прячась по ночам в подъездах и лифтах.

Пушистые снежинки грязно растекались по накрашенному лицу. Становилось уже не трогательно и по-детски празднично, а посредственно и холодно, наступило самое неприятное в секундном удовольствии – то ли разочарованное пресыщение, то ли потеря момента. Куда дальше неподконтрольного восторга двинуться, сознанию неясно, а на попытку насильственного удержания у девичьей груди мгновение, как обычно, ответило бегством вприпрыжку в ближайшее измерение. Оставалось только убедить себя, что эта приятная ловля снежинок носом осталась симпатичной открыткой на той полке воспоминаний, где образовался ворох милого и сентиментального, давно не разбираемый, кстати. «Займусь им на досуге, всё приятнее, чем лишний раз убираться в комнате», – с этими мыслями Крис лениво слезла со шкафчика и шагнула в тепло комнаты, аккуратно прикрыв за собой балконную дверь.

Стоимость времени в месте, где происходит что-то между людьми, порой прямо пропорциональна запоминаемости события.

2

Старый кирпичный дом, где они жили, в это субботнее утро выглядел особенно живописно. Солнце подчёркивало потемневшие оконные рамы и бесстыдно сбросившие прикрытие штукатурки старые кирпичи стен. Голуби, сидя на крыше, лениво смотрели на расстилающийся перед ними снежный покров, пусть и довольно ограниченного масштаба, весело блестевший под лучами солнца. Идиллическое спокойствие разрухи местами всё еще оранжевой сталинки убивалось изнутри не соответствующей окружающей душевной безмятежности сценой.

Чёрт, всё настолько плохо, что даже не понятно

,что хуже в случае этого, с позволения сказать, человека – то, что у него совершенно нет слуха или то, что у него настолько противный голос. Хорошо, что у него плюсом ко всему ещё и музыкальный вкус не развит. Если бы сосед с утра пораньше (а в этот выходной день тринадцать – тридцать она была склонна считать именно ранним утром) за стенкой портил хорошую песню отличной группы, то повод для скандала до вечера она бы точно отыскала.

Маленькая радость – Крис с удовлетворением отметила, что с утра победа в битве за одеяло осталась за ней – примирила её с ужасающими звуками. Она с нежностью погладила по щеке зябко ёжащегося во сне Антона и потянулась к ноутбуку выбирать более достойный музыкальный фон теперь уже для его пробуждения.

Через несколько минут грохот достойных образцов панк-рока заполнил собой пространство комнаты, но не только их, о чём Крис вскоре известил нервный стук в дверь.

– Ох уж эта человеческая нетерпимость, – грустно подумала она и сделала музыку ещё громче. Нервничают, всегда держат наготове свои мелочные претензии, чтобы при малейшем поводе злорадно сунуть их тебе под нос, а о причиняемых ими самими неудобствах подумать даже не удосужатся. «Но я не буду им уподобляться, длительные раздражающие дискуссии на тему быта – не для меня, зачем всё усложнять», – придя к такому разумному выводу, Крис убавила звук:

– Иди к чёрту, меньше будешь петь всякую дрянь на всю квартиру!

Снова добавив звук по максимуму, она улыбнулась проснувшемуся и пребывающему в лёгком шоке Антону и, прокричав ему в ухо, что неплохо бы было прогуляться этим солнечным утром, стянула с себя футболку для сна и потянулась за такой же, но поновее. Разницы между ними не было никакой, но в чём-то же надо было спать.

– И какие у нас планы на сегодня, кроме утренней прогулки?

– Ужасное слово планы, это же выходной, он должен отличаться от будней с графиками и запланированными делами…

– Не проще ли сказать не знаю?

– Проще, но так слишком коротко.

Раздался телефонный звонок. Это был приятель Антона с университетских времён, Ник. Они вместе учились на одном факультете, вместе пили пиво после или вместо пар, а потом Ника отчислили. Пить вместе это маленькое недоразумение им нисколько не помешало.

Сколько раз Крис слышала забавные истории об их совместном времяпрепровождении, особенно ей нравилась про проникновение в общежитие. Четвёртый этаж, несколько бутылок вина в пакете, Антон, обвязанный непонятно где найденным канатом, и несколько друзей, старающихся затащить его наверх – не оставлять же друга с алкоголем внизу.

И вечер бы вполне удался, если бы не неожиданный стук в дверь, заставивший всех в панике уставиться друг на друга. Когда зашёл комендант, единственным следом присутствия Антона был растянувшийся по комнате конец каната, вторым концом которого он по-прежнему был обвязан. Но и этого было вполне достаточно. Стоило только проследить взглядом за ним, ведущим в приоткрытый шкаф, распахнуть дверцу и… В темноте Антон слушал стук своего пьяного сердца и не до конца заглушённые этим шумом шаги коменданта, всё ближе, ближе.

– Чёрт! – он жмурится от комнатного света за резко открывшейся дверцей шкафа, на которую он так удобно опирался, вываливается наружу под ноги присутствовавших в комнате, кому сегодня явно везло больше, чем ему.

Что было дальше, он смутно помнил. Кроме коменданта на сработавшую сигнализацию приехали доблестные пухленькие стражи порядка и, самодовольно почёсывая брюшки, всё о чём-то спрашивали. Глупые ненужные вопросы, когда ну и так же всё ясно. Ник нетрезво и обаятельно улыбался им, пытаясь втолковать, что «ну с кем не бывает, не нужно никаких для профилактики, пусть и ненадолго». С этого момента он погрузился в пустоту без снов, а на утро восстанавливать утраченную цепь событий было стыдно, лениво и не обязательно. Единственное, что нужно было – помнить и в пьяном забытьи, что ты боишься высоты. Как оказалось, в таких случаях это может спасти от мучительных посиделок в шкафу с натирающим живот канатом.

– А Крис дома? – с надеждой на отрицательный ответ спросил Ник.

– Ну да.

– А вечером тоже собирается домоседствовать?

Оказаться вечером в компании Крис в его планы не входило. Она ему казалась слишком правильной, слишком занудной. О чём с ней вообще можно говорить, особенно с трезвой? Некоторые люди просто обязаны хотя бы пить (при нём она всегда говорила, что не пьёт и осуждающе смотрела на него). Должно же быть в них хоть что-то непорядочное, иначе они становятся слишком скучны. И не тем, что не пьют, сам по себе алкоголь тут не при чём, а тем, что отгораживаются ото всех своей демонстративной правильностью. Крис знала об этом его мнении, но разубеждать не собиралась. Ей нравилось собирать заблуждения о себе.

– Не знаю, скорее всего, а что?

– Да я тут с такими девушками познакомился. Влюбился в ту же секунду, как их увидел. Правда, пока не определился с выбором и люблю всю троицу. Мы могли бы к тебе вечером завалиться с виски, посидеть, выпить, поиграть на гитаре и снова выпить.

– Ещё раз повторюсь, Крис скорее всего, будет дома.

– Ну, так придумай что-нибудь, отправь к подружке, мол, что-то вы давно не виделись.

– У неё нет друзей.

– Нда… И где ты такое милое создание откопал… Ну ладно, час тебе на разработку плана по избавлению от твоей странной подруги, а потом мы с любимыми будем искать другое пристанище.

– Ну всё, на связи.

Антон положил трубку, задумчиво глядя на Крис.

Она сидела, поджав ноги, в кресле и читала. И ведь в принципе-то неплохая, действительно неплохая девушка, умная, с чувством юмора, но какая-то глубоко укоренившаяся в ней тяга жить по принципу «чем хуже, тем лучше», лёгкая безысходность во взгляде притягивает к ней людей, с которыми она гарантированно будет несчастной. И принимать она это будет как всегда спокойно, лишь слегка улыбаясь, словно говоря «да ни на что другое я и не рассчитывала».

Заметив выжидательный взгляд, она оторвалась от книги.

– Скажи, ты бы хотела сегодня встретиться с Ником?

– Разумеется, нет.

– А мы с ним так давно не виделись… Конечно, можно было бы куда-нибудь пойти, но вот только денег ни черта нет, так что можно было бы пригласить его в гости, но ты ведь будешь против?

– Да ну что ты, совсем нет – это я его видеть не хочу, но с чего бы мне вашим встречам-то препятствовать? На улице вроде неплохая погода, я могу и прогуляться, пойти в кино… А до скольки вы планируете тут сидеть?

– Даже не знаю, но если бы ты сумела себя занять часов до 11 вечера, то было бы здорово.

– Ничего себе, так долго… Ну ладно, что-нибудь придумаю.

Натянув джинсы, она пошла умываться. Сквозь плеск воды было слышно, как Антон говорил Нику: всё отлично, можете приходить, у нас есть время до 11.

«Можете приходить, то есть, он не один заявится, а ещё с кем-то… Впрочем, какая мне разница», – Выйдя во двор, Крис невольно улыбнулась. С разных сторон на неё внимательно смотрели пуговками-глазами множество снеговиков. Они были ещё совсем юны, датой их рождения значились сегодняшнее утро и вчерашний вечер: снег как раз слегка подтаял, благосклонно позволяя радостным детям лепить из него всё, что только заблагорассудится. В этом случае целую армию практически одинаковых, но довольно милых, приветливо улыбающихся снеговиков.

Скрип снега под ногами, заглушаемый звонким смехом детей и серьёзными, увесистыми фразами родителей, которыми они перебрасывались друг с другом, не позволил ей включить музыку в плеере. Это было бы просто преступлением против всех маленьких радостей, скрашивающих ничем не примечательные дни, вызывающие улыбку или воспоминания о чём-то добром и светлом.

Она старалась наступать на ещё не тронутый снег и внутренне улыбалась, слушая, как он тихонько похрустывает под её красными ботинками. Казалось бы, ничего особенно хорошего не происходило. Антон вот предпочёл провести время в обществе друга и ещё кого-то, хотя они собирались побыть вместе в этот день. Зная Ника, можно с уверенностью сказать, что он с собой приведёт, как минимум, нескольких девушек довольно легкомысленного поведения. Пойти в общем-то некуда…

Но, несмотря на это, сейчас она была счастлива. Детское ощущение, что вот-вот произойдёт что-то чудесное и почти волшебное, впереди ждёт ещё много сюрпризов, а жизнь легка и прекрасна. А как иначе, когда снежинки так сверкают на солнце, а вокруг с интересом поглядывают по сторонам снеговики, такие разные. Среди них даже есть кот. Скрип-скрип, ботинок разрушил очередное бесчисленное множество снежинок – так же легко и непринуждённо, как жизнь рушит мечты, мгновения восторга и минуты счастья, гораздо быстрее, чем разрушает печаль, горечь утраты и тоску о несбыточном. Сверкающий прекрасный замок почему-то гораздо проще уничтожается, чем неказистый мрачный старый дом из тусклого камня.

Мимо прошёл важный карапуз в зелёном комбинезоне, рядом с ним неспешно вышагивала мама, подстраиваясь под его шаг.

– А мы пойдём в парк?

– Нет, мы только дойдём до магазина и домой.

– Но я хочу в парк.

– Я же сказала, нет.

– А почему?

– Потому что я так сказала, не задавай глупых вопросов.

Крис негодующе покосилась на маму малыша. Не то чтобы она любила детей и сочувствовала ребёнку, которому сегодня прогулку на свежем воздухе заменит блуждание между продуктовых рядов. Но, вполне возможно, что таким безапелляционным запретом на любопытство, на озвучивание интересующих вопросов да и, в конце концов, на нежелание подчиняться без видимых на то справедливых причин эта женщина средних лет с не по годам ярким макияжем, облаченная в необъятных размеров пуховик, поставит крест на развитии независимой личности в этом карапузе.

С детства его, как и многих других счастливых обладателей родителей с авторитарными замашками, приучают к молчаливой покорности, к подчинению без лишних вопросов и согласию без долгих размышлений. Спустя десятилетия эти самые родители будут недоумевать, почему их повзрослевшие дети так и не стали харизматичными лидерами, занимающими ключевые должности в компаниях, а грустно и безропотно выполняют свои обязанности. И главная ценность работы для них – «чтобы никто не трогал».

Почему так случилось? Да просто когда-то, очень давно, они не хотели огорчать своих родителей и поддались им. Научились подчиняться, но, к сожалению, не только родителям. Это стало чертой их характера, глубоко укоренившейся в детстве, тогда, когда в один прекрасный день они усвоили, что проще и правда послушаться, не задавая лишних вопросов, а потом больше особо не задумывались над этим, соглашаясь просто по привычке.

Никто не знает, что ждёт этого ребёнка, напоминающего в своём комбинезончике космонавта в миниатюре, но уже сейчас можно предположить, глядя на его решительную физиономию, что так просто он не поддастся решениям других людей, даже маминым.

Сейчас он только заплачет, после того, как мама грозно повторит ему своё решительное нет, потом он заплачет ещё громче, прямо в магазине – и, в конце концов, она пообещает ему долгую прогулку чуть позже, после обеда. Поняв, что можно воздействовать на решения других, он будет пополнять копилку методов влияния и однажды научится аргументировать свои решения так, чтобы другим предложенный вариант показался единственно возможным. Или просто продолжит истерить всю оставшуюся жизнь.

Может быть, всё сложится совершенно иначе, но безучастная ко всему статистика показывает, что часто в креслах руководителей оказываются в прошлом непослушные непоседы, вечная головная боль родителей и учителей.

В отличие от этого малыша Крис совсем не хотела гулять. Нет, пару часов назад у неё было желание насладиться зимней прохладой и пополнить армию снеговиков. Но одинокие прогулки в воскресный день её угнетали. Слишком много счастливых парочек. Слишком влюблённые взгляды друг на друга.

Когда ни с кем не встречаешься, с этим невыносимо сталкиваться. Даже если у тебя и нет острой потребности в нежных взаимных чувствах, то в этот момент она внезапно появляется и настойчиво портит солнечное настроение выходного дня. По этой же причине нет смысла идти в кино. Хочется спрятаться и никого не видеть. Смотреть в потолок. Ни о чём не думать. Сниму комнату до вечера, решила она. Заодно и высплюсь, сосед ведь сегодня лишил такой возможности.

Смотришь на начальника и представляешь, как в прошлом он был истеричным карапузом. Целеустремлённость. Требовательность. Брызги слюной.

3.1

Шёл снег. Так романтично, пушисто и суицидально падал в пропасть земной жизни с неба, словно объевшиеся мухи валились с серых небес, лениво барахтая в пространстве своими снежными лапками. Да, наступает прекрасное время, когда нежные романтики выбираются в отечественных реалиях из хрущевок и сталинок на свободу в пору снегопадения.

Помышляют о чём-то столь трогательном, что тебе даже неловко было бы заглядывать тайком в их кристально чистые помыслы, потому что подсознательно боишься того, что нечто подобное, пусть даже и не применимое к твоей жизни, может слегка приглянуться и тебе.

Все эти милые держания за ручку и поцелуи под фонарём, а эти люблю с придыханием и преданные взгляды так прелестны, что хочется ласково разбить электрогитару об их головы, чтобы хоть как-то развеять волшебную невыносимую атмосферу любви и гармонии.

Шагая по серым улицам блёклого города и глядя себе под ноги, ты замечаешь чьи-то одинокие следы, сбоку у сугроба заносимый снегом труп собаки, даже в наушниках слышишь чей-то слишком звонкий, чтобы не быть раздражающим, смех. А потом тебе на нос важно усаживается огромная снежинка, и ты напрочь забываешь обо всём.

Возможно, это неожиданно решило проявить себя безразличие ко всему неприятному в окружающем мире, этакая защитная реакция, которая где-то глубоко прячется предположительно почти в каждом из нас и изредка высовывает нос из глубин подсознания. Или ты просто тоже решил побыть если и не счастливым, то, как минимум, умиротворённым в этот вечер.

Иногда ты живёшь как будто по привычке, не придавая происходящему особого смысла. Ешь, пьёшь, идёшь на работу, общаешься с друзьями и знакомыми, ходишь в гости, пьёшь пиво. Вы о чём-то говорите, и ты тут же об этом забываешь. Кто и что сказал выкидывается в мусорный бак в закоулках памяти, и никакое «а ты помнишь» не достанет этот мусор оттуда. А бывает так, что любая мелочь и деталь наполняется каким-то смыслом, как будто всё происходящее – с любовью продуманные детали артхаусного кино, затянутого, порой странного, но определённо имеющего цель и значение.

Не просто разговоры, а о самом главном, обязательно ночью и в чужом городе. Не гулять в выходной в тёплый день, а прогуливая учёбу или работу, ёжась от холода и потом согреваясь горячим чаем с вареньем бабушки у кого-то в гостях. Не очередные отношения, а безумная любовь и обязательно навсегда. И пусть это всё снова окажется мимолётным и преходящим, сейчас это самое важное, и только такие моменты и есть настоящая жизнь.

Шёл снег. Почти счастливый скептик, задрав голову, следил за тем, как жирные снежинки кружились в беспорядочном танце при свете фонаря. Возможно, это было временное помутнение рассудка, но отрицать тот возмутительный факт, что он следил, уже было невозможно.

Сложно сохранить брутальность и невозмутимость, когда на твой нос пикируют снежинки.

3.2

Когда она проснулась, за окном было темно, лениво падали редкие снежинки и прохожие недовольно морщились, когда отдельные из них случайно приземлялись на нос, делая его холодным и мокрым.

Снег падает во сне, падает наяву, повсюду всё полуприкрыто белой холодной завесой. Он неотступно следует за прохожими, оставляя за собой белые пушистые следы в погруженных в зимнюю дрёму дворах или мокрые серые лужи на теплотрассе.