Просто друзья. История не о любви
Крис, закутавшись в одеяло по самый нос, задумчиво смотрела в окно. А вдруг сны – это не результат переосмысления происходившего нашим подсознанием, а время пересечения реальностей нашего существования? Что если мы существуем в нескольких измерениях, а это временное одиночество в гостиничном номере всего лишь одна из проекций? А она настоящая – это тот скептик из сна, с которым у них схожие мысли, но разная кривая событий в жизни? Просто где-то она женского рода, где-то мужского. Хотя какая, в сущности, разница, кроме разве что более рационального сознания у мужчин и тяги к необъяснимым выводам и вытекающим из них мучительнейшим выяснениям отношений у женщин. Но поскольку это всего лишь стереотипы, то разницу можно посчитать минимальной и только со стороны физиологии.
Кто знает, может, на самом деле она – это только затянувшийся сон, который ей кажется целой жизнью, а в другом мире уложится всего лишь в несколько минут промелькнувших сновидений и несколько часов смутных почти неуловимых воспоминаний в реальности.
Возможно, где-то Антон – настоящая она или она настоящий Антон? Или они оба не существуют и являются лишь плодом чьего-то воображения, двумя сторонами одной личности, проблемой выбора в воспалённом сознании, неспособном определиться, какое поведение наиболее предпочтительно.
Некая иная Крис может также сидеть на кровати в городе, аналог которого здесь ещё не построили, смотреть в окно и вспоминать сон-дежавю, как сидела в номере в гостинице, вспоминая сон.
Или Антон уснул в объятиях неизвестной легкомысленной девушки, которая прижимается к нему, отдавшись во власть сна об одинокой девушке в гостиничном номере, укутавшейся в одеяло по самый нос, прячущейся от холодной погоды и безразличия, казалось бы, близких людей.
«Какая чушь приходит в голову, если проспать почти целый день», – стряхнув с себя последние впечатления ото сна, Крис потянулась к телефону: никто не звонил, только пришло сообщение от Антона: «Переночую у мамы, увидимся завтра. Извини за небольшой разгром в твоей комнате».
Крис только хмыкнула, что могло выражать её сдержанное порицание, негодование или безразличие, да и вообще всё, что угодно, и начала собираться.
Время было настолько позднее, что дожидаться общественного транспорта уже не имело никакого смысла. Она позвонила в такси, и сонный апатичный с нотками лёгкого раздражения голос ответил ей, что водитель перезвонит, когда подъедет.
– Спасибо за заказ, всего доброго! – ещё более недовольно произнёс голос и повесил трубку.
Интересно, её руководство вообще в курсе, как мило она беседует с клиентами?
Откровенная нелюбовь к ближнему своему – как часто с этим приходится сталкиваться, и как необъясним факт заранее предвзятого негативного отношения к ещё не сделавшему ничего плохого тебе человеку. Такие люди часто говорят, что если ждёшь плохого, то оно уже не будет для тебя неприятным сюрпризом, однажды, правда, Крис довелось услышать продвинутую версию этой философии от настоящего пессимиста со стажем:
– Если всегда готов к плохому, то и хорошее тебя не сильно огорчает.
Это парадоксальное высказывание даже не сильно позитивной Крис было сложно воспринять.
Готовность к плохому, отсутствие реакции на хорошее – а вдруг это розыгрыш, и я своим восторгом выставлю себя дураком? А если и не розыгрыш, то наверняка это временно и повлечёт за собой кучу непредвиденных проблем. Так стоит ли радоваться и надеяться на лучшее сейчас, чтобы потом огорчаться?
Каменно мрачное выражение лица, холодный голос без намёка на эмоции или же с настороженно-враждебными нотками. Они думают, что облегчают себе жизнь, но делают её скучной и серой, а в чужие привносят, иногда на мгновение или пару минут, а порой и на гораздо большее время, тут уж как повезёт, точнее, не повезёт, лишь обиду и огорчение или негодование и ярость. В зависимости от того, насколько ты был к этому не готов.
Хотя подобные вечно недовольные личности сказали бы, незаметно усмехнувшись самым уголком губ, что у них бы это не вызвало никаких отрицательных чувств, ведь они всегда готовы к плохому, чем бы оно ни было.
Вся жизнь их – взгляд сквозь серые очки с фильтрами «я же говорил, что так будет», «я предупреждал» и «я чувствовал, что так всё обернётся, и вот, посмотрите…». Остаётся лишь посочувствовать, а в случае Крис перестать, наконец, негодовать по поводу плохого сервиса в службе такси, и отправиться домой, точнее, в то место, что служило ей очередным временным пристанищем.
Готовность к плохому обеспечит идеальную обыденность без эмоций и пульса. Круглосуточно и без процентов.
3.3
Антон брёл по улице. Оставаться сегодня с Крис ему не особенно хотелось. Успев за этот вечер переспать с одной милой, но ужасно пьяной блондинкой, имя которой уже и не вспомнить, он решил, что план на день выполнен, и можно отдаться объятиям теперь уже не девушки, а Морфея.
Градусы алкоголя в его крови делали очертания спящего города слегка растушеванными до налёта романтичности и задумчивости, к чему он, впрочем, сейчас совершенно не был склонен.
Он попытался вспомнить имя той, с которой не так давно делил постель. Не получилось. Чьи-то имена остаются в памяти, от некоторых не остаётся ни воспоминания. Их всех, этих девушек на ночь, месяцы или годы, можно разделить на несколько пронумерованных строчек в таблице характеров. Несколько типов внешности, несколько типов темпераментов. Знакомый подвыпивший психолог убедительно доказывал, что все мы как слегка отличающиеся детали одного конструктора, а вдрызг пьяный психотерапевт, опрокидывая бокалы, с задором студента-первокурсника как-то объяснял отклонения от этих общепринятых образцов деталек. Конечно, обычно всё это облачается в почти безобидные научные формулировки, но суть не меняется и места романтическим заблуждениям о личности не остаётся.
Антон девушкам уже даже не признавался в любви. Просто выслушивал и произносил многозначительное «бывает…» Влюблённость? Всего лишь химические реакции в организме и ничего более. Не такая, как все? Чушь полная. Всё это уже было в том или ином варианте.
Так стоит ли искать что-то особенное, тратить время на несбыточные мечты и поиски «той самой» девушки, когда стоит лишь подобрать более-менее подходящую детальку, а при обнаружении критических нестыковок просто заменить её?
Порой даже начинает посещать чувство потери реальности и всё чаще потери ощущения времени, словно одна и та же девушка меняет очертания, оттенок волос, тембр голоса и некоторые привычки, но ты чувствуешь, что это уже было. Эти слова, смех над одним и тем же, её любовь к красному цвету, пальто и старомодным шляпам. Словно она никуда и не уходила, всё та же девушка, такая знакомая, только, кажется, сменила парфюм.
Время замерло, ты ищешь снова и снова в лабиринте незнакомых лиц. В шуме неразборчивых голосов опять слышишь знакомый смех и будто бы слегка подзабытые черты лица.
Встречаешь незнакомую девушку, но потом присматриваешься к ней, пытаешься вспомнить, но не можешь, хотя и уверен, что совершенно точно её где-то видел. Вы ходите в одну и ту же кондитерскую? Она работает в книжном магазине за углом, который ты так любишь? Ездите в одном трамвае на работу? Она улыбается, отрицательно качая головой: «Нет, мы незнакомы».
А у тебя по-прежнему чувство, будто ты спал, тебе снился сон, и вот, утром ты его не можешь вспомнить, смутные очертания становятся всё более расплывчатыми, ты мучительно пытаешься поймать последние ускользающие образы, а в руках остаётся лишь медленно тающая тень пустоты и забытья.
Интересно, а как сейчас к отношениям относится Крис? Кто там у неё, тот странный нежный, но жадный мальчик из магазинчика туалетов? Кто-то ещё? Впрочем, какая мне разница.
Снег продолжал идти. Странный прохожий, закутавшийся в шарф, стоял под фонарём, и, жмурясь и улыбаясь, ловил носом пожирневшие к ночи снежинки.
А кто-то не задумывается над такой чушью и просто счастлив падающим на нос снежинкам.
Антон невольно улыбнулся и пошёл дальше.
Собрать идеал, как из кубиков конструктора, можно, убив в себе романтика. Пока он плюётся кровью, стоит почитать инструкцию по сборке.
4
Сегодня. Оно наступило внезапно и не самым приятным образом. Будильник Крис привычно отключила. Она и по будням-то его отключала, раз по 15, чтобы с 16-го наконец-таки встать, а по выходным со счастливым ощущением свободы отключала и 16-ый. Как и сегодня. Но спустя некоторое время недовольно открыла сначала левый глаз, затем правый, ещё более неохотно, потом села и окончательно проснулась.
– Нда, соседям с перфоратором по выходным никогда не спится. Доброго мне утра. Чёрт, ещё и свидание сегодня. Отменить, что ли…
Встречи с противоположным полом никогда не вызывали у неё должного трепета. Она это делала от скуки, как и всё остальное, убивать себя ей было лень, да и хлопотно такое устраивать, поэтому она так и жила, просто скучая. Касалось это всех сфер жизни, любовь не была исключением, если любовь в её жизни вообще была.
Антон сегодня с ней не спал, ночевал у мамы, если не соврал. Хотя говорить неправду ей и не имело никакого смысла, он иногда так поступал в память о тех временах, когда они были почти что вместе и усердно создавали иллюзию отношений, что за неимением достаточного опыта не получалось ни у одного из них. Выражать свои чувства оба не умели, к романтике относились с лёгким презрением, поэтому всё, что им оставалось – это дружеский секс и приятельские издёвки. Позднее, когда Крис потянуло на создание очередной имитации настоящих, а «не таких дурацких, как с тобой» отношений, они стали делить постель только в буквальном смысле, без интимного подтекста.
Услышав знакомый храп, она удивлённо повернула голову – да, так и есть, спит, улыбаясь во сне и выглядя ещё более обаятельным, чем в состоянии бодрствования. На спящее у стенки тело на редкость невнимательная Крис ночью не обратила внимания. Антон оставил Ника переночевать, конечно же, забыв предупредить Крис. Понятно теперь, почему его нет, просто не хотел выслушивать возражения. Нику, конечно, и без него не трудно было найти, где провести ночь, но этот вариант ему почему-то был более симпатичен. Нет, не из-за Крис, сначала он вообще её не выносил, мрачноватую и странную. Потом правда привык и даже стал находить в ней что-то привлекательное, но только как в девушке, как личность она продолжала ему казаться крайне отталкивающей. В общем, дело было явно не в ней, просто диван был вполне удобен и завтрак-обед-ужин в зависимости от того, когда он приходил и когда просыпался, он мог ожидать только у Антона.
Ник Крис тоже особо симпатичен не был, обаянию людей она принципиально старалась не поддаваться, поскольку, как она однажды подумала ночью, лёжа рядом с Антоном и слушая его мирное сопение, когда ты ему поддаешься, начинаешь менее критично относиться к этому человеку, не замечая даже бросающихся в глаза недостатков.
Так это на самом деле или нет, проанализировать она тогда толком не успела. Антон обнял во сне и уютно положил голову ей на плечо.
«А ведь когда-то вместе мы были даже почти счастливы для людей, которые не верят в счастье…» – подумала Крис, закрыла глаза и наконец-то уснула.
Ник в свою очередь в счастье тоже не особо верил, его единственной истинной верой было удовольствие, ну и ещё немного религия, тогда, когда на удовольствие денег уже не оставалось. А деньги у него обычно всё-таки водились, несмотря на то, что постоянной работы у него не было – где же он всё-таки берёт их для многих оставалось загадкой. Так что частыми заместителями религии в его жизни были девушки и алкоголь.
И если Крис подходила к свободным отношениям с некой, пусть и не всегда логичной, философией, Ник просто бездумно предавался разврату. Множество друзей, не меньше подруг, с половиной из которых он уже переспал, а со второй пока только намеревался, даже не думая о том, что в отношениях с девушками может быть что-то более значимое, нежели секс.
Про некоторых он правда говорил, что безумно любит их, но отличался редкостной непоследовательностью и нелогичностью, «люблю» и «да пошла она, меня просто интересовало её тело» чередовались с завидным постоянством в отношении одного и того же объекта любви и похотливого желания.
– Крис… Доброе утро! Так голова раскалывается, не принесёшь минералочки?
– Есть только вода, можешь сходить сам налить, – она схватила вещи и ушла переодеваться в другую комнату. На свидание Крис всё-таки решила сходить, Ник раньше вечера даже при всём своём желании он них убраться будет не в состоянии.
Надевая ботинки, она услышала шаги из комнаты в её сторону. На пороге показался сонно улыбающийся Ник.
– Интересно, ты хоть когда-нибудь бываешь дружелюбной, гостеприимной?
– Когда я, проснувшись, обнаруживаю храпящего рядом полузнакомого человека, то нет.
– Я тебе полузнакомый?
– А кто ты мне, скажи ещё, что мы друзья.
– Нет, но чувствую, что вполне могли бы ими стать, не будь ты такой злючкой. Ты же можешь постараться и не быть ею, правда?
«Не поддавайся, ты же знаешь, он всегда так мил со всеми, а на самом деле терпеть тебя не может», – сказала себе Крис, вежливо улыбнулась и аккуратно прикрыла за собой дверь, хотя хотелось совсем невежливо хлопнуть.
Теперь предстоит ещё один неприятный момент, встреча с парнем из магазинчика туалетов. А может быть, всё-таки просто пойти погулять?
Погода как раз для одиноких прогулок – мелкой противной крошкой сыпется с неба снег. С серого неба в такой же серый город, погрузившийся в неспешную задумчивость, не располагавшую ни к каким встречам в его пределах. Может, всё-таки?.. На часах половина второго, она уже почти опаздывает.
Праведность и удовлетворение потребностей – порой это умещается в одном человеке и зависит от наличия денег и времени суток.
5
– Приветствую.
Важный голос, важный вид, уже почти ненавижу его. Холодная фирменная улыбка Крис. Ничего, полностью интерес ещё не исчерпан, можно потерпеть, это даже почти забавно.
– Привет, как ты? – она, делая над собой усилие, слегка приобняла растерявшегося парня и мысленно усмехнулась, почувствовав, как напряглось его тело. Мир физического с тактильными ощущениями был от него ещё дальше, чем от неё.
– Эээ… Всё хорошо, насколько это возможно. Вот, дописываю роман, который пролежит целую вечность в столе, пока он не надоест мне самим фактом своего существования, и я его не выкину. Кому нужны переживания в этом бездушном мире? – вечный пафос, похоже, с этим ничего не сделаешь.
– Вот тут ты как раз неправ. Они всем нужны. Не в том плане, конечно, что человечество повернулось спиной к культу беззаботного инфантильного существования и отдалось внутреннему миру с его противоречиями и мучительными раздумьями над смыслом жизни, несправедливостью в мире и прочей чепухе, – Крис снова улыбнулась, видя, как он болезненно поморщился после последних слов, почему-то ей хотелось казаться ему бесчувственной и легкомысленной, такая своеобразная психологическая защита от его чрезмерных пессимистичных откровений. – Скорее, людей интересуют переживания как сплетни, животрепещущие рассказы о других, с симпатичными персонажами, которыми они могут себя представить и в шутку с ними пострадать, чтобы потом вернуться в реальность с ложным чувством, что у них тончайшая душевная организация, позволяющая испытывать такие чувства.
Чувства, которые они на самом деле позаимствовали у персонажей на время, чтобы потом снова в тот же момент, когда захлопнется в руках книга, с чувством выполненного долга облегчённо вздохнуть и стать чёрствыми и холодными, искусственно улыбаясь, фальшиво прыгая от радости, и усердно запихивая в каждое слушающее ухо слова о том, что жизнь прекрасна и всё в этом мире к лучшему. Прекраснейший из миров, мать его. Когда этого потрясающего великолепия с его кровью, болью, безысходностью и беспросветностью уже не станет… – Потеряв осторожность, Крис незаметно стала откровенной. Почувствовав на себе заинтересованный взгляд собеседника, она безразлично улыбнулась:
– То, что ты слышишь – это не моё мнение. У меня вообще нет определённой точки зрения. Как беспринципный адвокат, я защищаю всё, что угодно. Эмоциональная двуликость, или даже безликость, так будет честнее, хотя честность тоже не в почёте. Что тут скажешь, я отрицательный персонаж, защищать себя сегодня мне неинтересно. Как я тебе?
– Не часто с такими сталкивался. Но мне всё-таки кажется, что ты не совсем такая, какой хочешь казаться.
– Ну, тогда я, как минимум, неискренна, что тоже выставляет меня не с лучшей стороны. И что, ты хочешь сказать, что за чёрствой циничной оболочкой скрывается мягкость, нежность или что-то вроде того? Да брось, некоторые на самом деле эмоционально фригидны. Это как болезнь, можно скрывать, а можно выставлять напоказ и смеяться над ней.
Крохотные снежинки за время их разговора поправились и теперь валились с неба, как объевшиеся и умершие от обжорства мухи. Или огромные жуки, некоторые из которых всё ещё могли вяло шевелить тоненькими ножками из последних сил. Серость и одиночество. Внутреннее, даже если ты с кем-то. Странно, но люди, отдающиеся переживаниям и люди, игнорирующие эти несколько сложноватые для них эмоции, могут быть одинаково эгоистичны и зациклены на себе. Этот парень, похоже, был так погружён в свой внутренний мир, что у него просто не оставалось времени для эмпатии. Его чувства были выверенными, тщательно отобранными, зачем же допускать неряшливую многогранность, пропуская в себя особенности чужого внутреннего мира.
Слушаешь его, а время тянется, тянется и в один прекрасный или не очень момент просто, оторопев, застывает в недоумении: где я, чёрт возьми, и что это они со мной делают? Оно стоит, думает, а ты подпинываешь его легонько так, мол, давай, шевелись, не вечно же в этом липком тупике ненужного разговора стоять. Вроде и уйти надо, да неудобно как-то.
Хотя это был твой выбор, быть здесь и сейчас, а всё равно ощущение такое, что совершается моральное изнасилование и впору вызывать полицию, отдел эмоциональных преступлений, если бы такой существовал.
Падающие жуки-снежинки, серое небо, серый город. Серое одностороннее общение. Скука. Одиночество. Безысходность. Пустота в желудке.
– Ты ещё не проголодался? Я, если честно, уже есть хочу.
– Я, в общем-то, тоже. Ну что ж, приятно было вновь тебя увидеть. Позволь провожу тебя до остановки.
– Чёрт, да перестань уже так говорить. Это просто нелепо. И раздражает, если честно. Провожать пока меня не нужно, домой я не особо хочу. А потому приглашаю тебя… Да вот хотя бы в то кафе.
– Прошу прощения, не буду более доставать тебя своей манерой говорить. И да, с удовольствием принимаю приглашение, – с пафосным видом произнёс её спутник, и, глядя, как лицо Крис скривилось в негодующей гримасе, удовлетворённо хмыкнул. А как, кстати, счёт оплачивать будем? У меня, признаться, не так уж и много денег с собой.
– Главное, чтобы на проезд были. Есть?
– Есть, но…
– Ну и отлично, больше и не надо, ведь это я тебя приглашаю. Тебя ведь не смутит, если платить буду я?
– Нет, ты же знаешь, я думаю, что равноправие должно распространяться и на оплату счёта в ресторане. И для более прогрессивных людей, чем в нашем городе, это совершенно нормально.
– Я почему-то думала, что ты со своим тактом не позволяешь девушкам угощать тебя.
– Кем ты меня выставляешь, я же говорю, равноправие, и я угощаю, и девушка тоже вполне может это сделать, не вижу в этом ничего плохого. Хотя в таких небольших городах, как наш, равноправие в этом плане абсолютно иллюзорно. Оплата каждого за себя всё равно вызывает укоризненные взгляды на девушку – вот, мол, до чего опустилась, позволяешь мужчине не платить за тебя – и удивлённые взгляды на спутника несчастной – как это у него получилось убедить её, что он совершенно не обязан что-то тратить на неё, даже такую мелочь? Почему бы не принять как должное, что девушка остаётся полноценной даже когда платит за себя или угощает парня?!
– Да, можно и смириться с такой непоправимой потерей, как прерогатива всегда платить, главное, не вступать на скользкий путь манипулирования этим изменением в стереотипах. В конце концов, устаревшая чёрт знает когда материальная и прочие виды зависимостей, сохранившиеся разве что в слегка запылившихся легендах истории, и вытекающие из этой самой зависимости традиционные символы женственности, пусть больше похожие на вымышленные страницы произведений разных эпох, чем на слепки с реально происходящего, иногда выглядят не вполне привлекательно. Раздражающая несамостоятельность, беззащитность и излишняя чувствительность, особенное женское так называемое коварство, а проще бабская хитрость…
Так о чём это я? Ах, да, всё, что напоминает девушке о тех славных временах, когда стремление поживиться мужскими деньгами не считалось постыдным (конечно, я склонна идеализировать наше время, но в целом…), может невозбранно оставаться премилым аксессуаром в отношениях полов. Девушка, конечно же, друг и товарищ, но иногда, скрепя сердце, можно и напоминать ей о её, прости, половой принадлежности и сопутствующим этому трогательным особенностям, без оборотной стороны, на которой я слишком акцентировала внимание. Как считаешь, уместны подобные редкие уступки? Вроде они, конечно, и не вписываются в стройность концепции товарищества, но ведь без них девушке и мужчиной проснуться недолго?
– Хм?… – ей спутник, уже порядком подустав от путанных и монотонных размышлений Крис, рассматривал довольно странное создание. Оно (скорее всего, всё-таки она, но уверенности в этом не было никакой) было облачено в непостижимо шарообразную шубу и неловко двигалось с такой невключённостью в ритм передвижения прохожих, что казалось, будто призрак, слегка отяжелев зимой, устало проползал у самой поверхности земли, а волочащаяся шуба скрывала небольшую оторванность от земной поверхности и позволяла, не привлекая внимания, ползти дальше…
– Так мы идём или?..
– Давай… Или, может, в другой раз? Вообще, в кафе приглашать – это пошло, девушке, конечно, в этом плане можно сделать скидку, но всё же… Давай лучше приглашу тебя, ну или ты пригласи меня, как тебе хочется, куда-нибудь на концерт, скажем, в органный зал?
– Можно, почему нет. Что там самое ближайшее, сочинения Видора? Не особенно слежу за репертуаром, случайно наткнулась. Как тебе, пригласишься?
– Приглашаюсь, – важно кивнул парень.
Господи, ну хоть бы улыбнулся. Как можно произнести «приглашаюсь» и не улыбнуться? И дрогнувшего уголка губ бы вполне хватило. Да ещё и, чёрт его подери, вот так вот кивая. Её аж передёрнуло от возмущения. На то, что это такое подобие английского юмора местного разлива, можно было и не надеяться.
– Ой, автобус мой! – спокойствие и подчёркнутую серьёзность парня смели грязные комочки снега, взметнувшиеся из-под колёс призывно тормозящего автобуса, который был, как он скорбно предчувствовал, одним из немногих шансов нормально добраться до дома.
– Ну что, тогда до…
– До встречи, было приятно вновь… Он торопливо скакнул на подножку и громыхание двери поглотило то, что он и не собирался договаривать, в спешке борясь за право не дожидаться следующего представителя общественного транспорта.
«Твою ж мать, опять, получается, я его проводила, а не он меня?! Конечно, провожать меня надо только до другой стороны улицы и ещё метров сто влево, но а как же священный ритуал отъезда сначала девушки…» – Крис недовольно чихнула выхлопами отъехавшего автобуса, где её знакомый уже спешно строчил высокопарное извинение за скомканное и проглоченное спешкой борьбы за сидячее место прощание.
Всё в этом мире к лучшему, и жизнь прекрасна, когда не видишь крови и слёз. Или делаешь вид, что не видишь, что для многих одно и то же.
6
Один день сменял другой, такой же холодный, такой же бессмысленный, такой же безнадёжный. Оптимисты тут, несомненно, должны возмутиться – каждый сам решает каким будет его день, каждую секунду можно сделать насыщенной смыслом, каждый день незабываемым и неповторимым. Хорошо, пусть, но у них всё было совсем не так – фаталисты не создают красивой искусственной реальности вокруг себя, а просто поддаются своей судьбе. Пусть из этого не получается ничего приторно прекрасного, но зато это настоящее.
Незаметно закончилась зима и пришла весна, немногим отличающаяся от своей предшественницы. Подходил к концу март, но всё так же прохожие прятались в пуховики и заворачивались по самый нос в уютные шарфы, а продрогшие уличные коты смотрели голодными умоляющими глазами на них, упрашивая робким мяуканием забрать их в тепло или хотя бы бросить кусок хлеба, правда, уже безнадёжно, понимая, что никому они не нужны, эти совсем не трогательные котята с умильным взглядом и забавной мордочкой, а взрослые коты с грязной ободранной в драках шерстью.