Книжные странники

4

Между строк

Занятия следующим утром принесли одно разочарование, едва успев начаться. Я надеялась снова залезть в «Книгу джунглей». А вместо этого мы прослушали двухчасовую лекцию Глена о книжном мире. Он говорил, что предназначение книжных странников – защищать литературу, для нас это и честь, и бремя. Предупреждал, что персонажей строго-настрого запрещено приводить во внешний мир, но в особых случаях все-таки можно – например, спасая от катастрофы, – однако потом они, конечно, сами должны вернуться в книгу. Еще Глен обстоятельно пояснил, что все книги граничат друг с другом и соединены дорогами, по которым можно попасть из одного произведения в другое, а если повезет, то и в так называемую «Строку» – место между строк, куда частенько наведываются персонажи, когда они не задействованы в сюжете. Он успел поведать и смешные случаи, произошедшие с какими-то нашими предками из-за совершенных ими глупых ошибок. Глен со всей серьезностью предостерегал нас: последствия изменений появляются в каждом печатном экземпляре книги. В каждом печатном экземпляре?

Бетси с Уиллом, конечно, это раз сто слышали. Уилл, скучая, пялился на обложку своей «Собаки Баскервилей». Мне кажется или книга за ночь стала тоньше? А Бетси как будто нашла наконец свое призвание в том, чтобы поддакивать каждому слову Глена. Она то и дело кивала или произносила что-нибудь вроде «именно», «так и есть», «этому ты научишься когда-нибудь потом, Эми». Сегодня ее губы так блестели от помады, словно на завтрак она проглотила банку сардин в масле.

– Например, леди Мэйред в юности как-то раз в «Макбете»… – Глен прервался. – Да, Эми, в чем дело?

Я опустила руку.

– Плохо ли… – начала я. – То есть… э-э… можно ли что-нибудь испортить, если прыгать не через Porta Litterae, а просто так?

Глен нахмурился:

– В каком смысле?

– Ну, вчера ты сказал, что прыгать в книги можно только из каменного кольца. Почему так? Случится ли что-нибудь плохое, если, например, читать вечером в кровати и…

С самого утра, только проснувшись, я почувствовала угрызения совести, и они терзали меня все сильнее, пока Глен говорил. Не подумав, я проникла в «Оливера Твиста», вмешалась в сюжет да еще принесла печенье и жевательную резинку. Чем дольше я слушала Глена, тем больше понимала, что почти ничего не знаю о книжном мире и, наверное, не очень умно было пробираться туда тайком лишь по той причине, что мне вдруг захотелось.

– Так что? Это приведет к неприятностям?

Бетси закатила глаза и тихо вздохнула:

– Ах, Эми!

И все это с таким противным видом, как будто она все еще в моем сне.

Глен покачал головой.

– Нет, – сказал он, – никаких неприятностей. Это попросту невозможно. Ваш дар действует только внутри каменного кольца.

– В самом деле? – Я перевела взгляд на Уилла и Бетси: – Вы когда-нибудь пробовали прыгать из других мест?

– В свободное время я нахожу себе развлечения поинтереснее, – отрезала Бетси. – Извините, мне надо выйти.

Она достала косметичку и выпорхнула из класса, зато Уилл первый раз за день посмотрел прямо на меня.

Волосы у него топорщились, как и вчера, он все еще был бледен, будто увидел привидение.

– Конечно, – улыбнулся он после паузы, причем правый уголок рта у него поднялся выше левого. – В детстве я часто пробовал. Но никогда не получалось.

– М-м-м… – протянула я.

Я придумала, что ли, прыжок в «Оливера Твиста»? Или он мне просто приснился?

Глен читал лекцию еще часа полтора, а затем повел нас на холм. Друг за дружкой мы запрыгнули в свои учебные книги: Уилл, которому поручили разузнать, отчего в книге недостает страниц; Бетси, которая продолжала разбираться с гномом-мороженщиком и подкрасила ради этого глаза; и я, которая ни о чем ничего не знала и потому сгорала от любопытства.

Едва я успела закрыть лицо книгой, как все началось снова. Меня обдало горячим, влажным воздухом джунглей, буквы перед глазами превратились в растения, и я вновь услышала Маугли, резвившегося с волчатами. Корни гигантских деревьев тихо скрипнули, когда я приземлилась между ними. Но на этот раз я поползла в сторону от голосов, причем в прямо противоположную сторону.

– Вот ты опять! – приветствовал меня Шерхан, сидевший в зарослях.

Я ему кивнула. Глен дал мне задание изучить историю Маугли. Но ведь все дети, смотревшие телевизор, знают происходящее в «Книге джунглей», не так ли? Пройдя мимо тигра, я направилась к краю первобытного леса.

Указатель оказался на месте, как и ущелье, где я вчера повстречала плаксивого незнакомца, который не мог разобраться со злыми старухами. Сегодня я опять удивительно легко вскарабкалась наверх, несмотря на осыпь. Так легко, что едва ли не расстроилась, когда тропинка выпрямилась и превратилась в обычную дорогу. Кручи и здесь обрамляли края ущелья, но они расходились друг от друга все дальше. Наконец они образовали что-то вроде котловины, на дне которой укрылся городок. Совсем небольшой. Вообще-то он состоял из одной-единственной улицы. Зато до отказа забитой магазинами, лавочками, пабами, киосками и ларьками. В аптечной витрине рекламировалось средство от неправильных глаголов, толстенная разносчица кричала что-то о чудо-порошке, на котором можно вмиг замесить счастливый конец, если своего нет под рукой. На рыночном прилавке, как я увидела, продавали точки и запятые, их разрешалось самостоятельно набрать и взвесить, а три кавычки предлагались тут по цене двух. В соседней лавочке были выставлены плащи, мечи и волшебные палочки. На двери значилось: «Поставщик снаряжения для героев – от античной драмы до научной фантастики. Обслуживаем также второстепенных персонажей».

Повсюду теснились персонажи в одеждах разных эпох. Толпа девушек в кружевных воротничках и пышных платьях с кринолином окружала мужчину в тоге. Мимо проходили солдаты с лазерными пистолетами, волшебники в разноцветных шляпах, бизнес-леди в брючных костюмах и туфлях-лодочках и орки с безобразными лицами. Между ними летали феи, жужжа стрекозиными крыльями. Гусь, несущий на спине крошечного мальчишку, попытался было склевать порошок для счастливого конца, но толстая разносчица громким криком прогнала его.

Я пошла за котом – на задних лапах, в сапогах, он прошагал сквозь толпу до паба «У полной чернильницы» и зашел внутрь. Мне не хотелось чернильного коктейля, хотя рекламная табличка зазывала его попробовать, и я было решила идти дальше. Но за секунду до того, как дверь за котом захлопнулась, я разглядела в баре знакомого, склонившегося над стаканом.

Вошла и уселась рядом с молодым человеком, выглядевшим сегодня таким же несчастным, как и вчера.

– Вам не стало лучше? – спросила я.

Бедняга поднял взгляд, в уголках покрасневших глаз блестели слезы.

– О, Эми! Рад вас снова видеть.

– Взаимно. Снова те старухи донимали?

– Нет-нет, – ответил несчастный и одним глотком осушил полупустой стакан.

Не первый, если судить по его остекленевшему взгляду.

– Мне просто грустно, – выговорил он, взмахнул рукой и едва не заехал по уху Коту в сапогах на соседнем табурете. – Что вы знаете о жизни? О мире, любви и судьбе? Жестокая судьба! Ах, в моей груди бушуют сотни разных чувств!

Каждое следующее слово молодой человек произносил громче предыдущего.

Кот отсел подальше.

– О, да, – посочувствовала я. – Понимаю.

Бесполезные слова вроде «алкоголь – это не выход» вертелись у меня на языке, но вместо них получилось:

– Я здесь впервые и никого не знаю, кроме вас. Не будете ли вы столь любезны показать мне округу?

С грустью посмотрев на дно пустого стакана, молодой человек кивнул и поднялся. Покачнулся, но быстро выпрямился.

– Я не в силах отказать юной красавице, – провозгласил он торжественно, заправил рубашку в панталоны и подвязал волосы сзади бархатной лентой. Хотел поклониться, но чуть не упал ничком. – Позвольте представиться, меня зовут Вертер.

В голове у меня так и вспыхнуло название книги, которую мы читали в прошлом году по школьной программе: «Страдания юного Вертера» Гёте. Все вдруг стало ясно. Вертер запил, потому что был безответно влюблен, до такой степени безответно, что в книге покончил жизнь самоубийством. А эти противные ведьмы мучили его предсказанием, что он будто бы может спасти свою несостоявшуюся любовь. Бедняга!

– Э-э… очень приятно. – Я протянула Вертеру руку.

Он не пожал ее, а запечатлел на ней пахнущий шнапсом поцелуй.

Я заставила себя улыбнуться:

– Здесь столько интересного!

Вертер кивнул. И действительно, литературные персонажи едва ли не протискивались в двери заполненного бара, многие сгрудились за столиком в углу, шушукались и переговаривались.

Я услышала, как человек с чешуйчатой головой спросил:

– И сколько же золота пропало?

– Их просто взяли да убили, – сообщил мальчишка на гусе женщине с рыбьим хвостом, постоянно обливавшей лицо водой из графина. – Весь хлев в крови, но сюжету это, к счастью, не навредило.

– Вы уже слышали про Алису? – прошептал мужчина с сероватой кожей, зажимая под мышкой портфель.

Вертер потянул меня на улицу, там он немного отдышался. Публика толпой валила в паб.

– Что-то случилось, – объяснил он. – Уже несколько часов вовсю ходят самые разные слухи. Видимо, в нашем мире какая-то беда.

– В «Оливере Твисте»? – Мое сердце забилось сильнее. – Там запутался сюжет?

– Что? Нет, нет. – Вертер большим и указательным пальцами потер переносицу. – Судя по всему, из «Тысячи и одной ночи» украли золото. Еще говорят, сегодня утром Алиса проворонила Белого Кролика и потому не нашла путь в Страну чудес. Точнее не знаю, последние часы я был занят…

– Выпивкой?

Я взяла Вертера под руку, чтоб не упал – его заметно качало.

– Размышлениями, – поправил меня Вертер. – Все на ушах стоят, такого еще не бывало. За все годы Алиса ни разу не упускала Белого Кролика? Такого попросту не должно быть. Вот ведь стыдится теперь, наверное.

– Значит ли это, что крошечное изменение в сюжете вызывает цепную реакцию?

Раз уж все книги как-то связаны, может, в этом виновата обычная упаковка жвачки в приюте для бедняков?

– Больше похоже на серьезное, намеренное вмешательство в сюжеты, – сказал Вертер, вдруг сильно побледнев. Он прислонился к рыночной палатке и прикрыл глаза.

– Давайте я принесу вам немного воды, – предложила я.

Вертер покачал головой. Достал кружевной платочек, приложил ко рту и к носу.

– Нет, спасибо, – сказал он. – Но… может быть, я лучше завтра… – он тяжело дышал, – все вам покажу? Простите меня великодушно…

Его вырвало в ящик со свежими восклицательными знаками. Мне стало неприятно, и я решила, что пора домой.

Днем над островом засияло солнце – видимо, для разнообразия и ради напоминания о том, что сейчас июль. Алекса воспользовалась хорошей погодой и опять отправилась на прогулку, меня тоже потянуло на улицу. Я долго листала «Оливера Твиста», пытаясь отыскать изменения в сюжете, но безрезультатно: наверное, Оливер просто попросил добавки на следующий день. Тогда я собрала свои рисовальные принадлежности. Много привезти мне не удалось, я предпочла книги акриловым краскам. Те остались дома, как и кисти, мольберт, холсты, которые все равно не влезли бы в чемодан. Но мне все-таки удалось запихнуть туда блокнот для рисования и разноцветные карандаши. Вооружившись всем этим, я направилась через болото к утесу Шекспира. Скалы показались мне при взгляде сверху такими же крутыми, как и в первый день, даже еще более высокими и опасными.

Устроившись на валуне, я принялась рисовать заросший край обрыва и море вдалеке. Волны, сегодня цвета голубиного крыла, спокойно перекатывались у берегов под свой извечный аккомпанемент. Ветер потеплел за последние два дня. Он с силой трепал мои волосы, но в свитере я не мерзла. Пахло солью и… свободой, на моих руках танцевали солнечные зайчики. Быстрыми штрихами я набросала движение волн и узоры облаков, отражавшихся на поверхности моря. Я уже жалела, что оставила краски в Германии. Панорамы красивее этой я не видела никогда.

Казалось, я очутилась на краю света. Здесь нет ни сотовой связи, ни Интернета, и неважно, выложил ли кто-то что-нибудь в сеть. Йолина отсюда далеко. Единственное, что имеет значение, – дымчатая синева неба, которое распростерлось над островом и на горизонте соединяется с морем. Никогда еще я не ощущала, что вокруг меня столько свободного пространства – места, чтобы дышать, и места, чтобы думать. Места для любопытной ветки вереска, свесившейся с утеса, чтобы заглянуть в морскую глубину.

Я рисовала крошечные цветки вереска, как вдруг на бумагу упала чья-то тень.

– Красиво, – раздался голос у меня за спиной.

Я сжала карандаш, чтобы сохранить магию этого мгновения. Затем выдохнула и обернулась:

– Привет!

Передо мной стоял Уилл. Он кивнул в сторону блокнота, лежащего у меня на коленях:

– Не знал, что ты рисуешь.

Я подняла брови:

– Что ж тут удивительного? Ты вообще ничего обо мне не знаешь.

Прозвучало это грубее, чем я хотела.

– Ну да, – согласился Уилл. – И все-таки я уже знаю, как тебя зовут. Еще знаю, что ты, наверное, талантливая странница: впервые побывав в мире книг, ты дошла до конца романа.

– Угу. – Я кивнула и снова склонилась над рисунком. – Но в целом это не так уж много.

– Согласен, – улыбнулся Уилл.

Ветер спутал мои волосы, когда я потянулась за мягким карандашом, чтобы оттенить волны.

Уилл стоял рядом, рассматривая мой рисунок и наблюдая, как я заштриховываю небо. Наконец откашлялся и заговорил:

– Значит, хочешь, чтобы все осталось по-прежнему. Понимаю. – Он наклонился ко мне. – Тогда я сейчас оставлю тебя в покое и уйду, хорошо?

Я промолчала. Уилл прав, все это время я старалась не говорить лишних слов, а на уроках почти не смотрела на него и Бетси. Дело ведь не в том, что я не хочу обрести новых друзей. Я просто стала осторожной. Даже чересчур.

Впрочем, новые одноклассники тоже не организовали мне теплую встречу. Особенно Уилл, он большую часть времени витал мыслями где-то далеко.

Сейчас моих колебаний ему оказалось достаточно, и он повернулся, чтобы уйти. На ногах у него потертые кожаные сапоги. Всклокоченные вьющиеся волосы как будто летят за ним по ветру. Вдруг я поняла, где уже видела эти развевающиеся кудри.

– Это ведь ты позавчера ночью стоял здесь наверху? – спросила я, когда юноша уже почти дошел до тропинки, ведущей к болоту.

Уилл остановился:

– Да.

– Зачем ты вышел на улицу в такую грозу? И что за огромная собака была с тобой?

Уилл вернулся, сел на камень рядом со мной:

– Я искал кое-кого… Одного… друга. Это его собака.

– Нашел?

– Нет, к сожалению. – Юноша подпер голову рукой. – Я весь остров прочесал. Но его нигде нет.

– Уехал?

– Можно и так сказать.

Мы посмотрели на море.

– Будешь рисовать дальше? – поинтересовался Уилл.

Осталось совсем чуть-чуть, и рисунок готов. Но я положила блокнот и карандаши в траву, искоса взглянув на Уилла. На носу горбинка, словно его когда-то сломали, а черты лица слишком резкие, потому и небезупречные. Зато синие глаза такие же ясные, как небо над Штормсеем. Небесные глаза.

– Узнал уже что-нибудь? О том, почему твоя книга вдруг стала тоньше? – спросила я.

– Узнал, – ответил Уилл и он продолжил шепотом: – Это потому, что в ней больше нет Шерлока Холмса.

– Ох, – вырвалось у меня. – Может, он в другой книге? Есть же целая серия романов о Шерлоке Холмсе.

– Да, но никто из других Шерлоков его не видел, – вздохнул Уилл.

– Я вот сегодня слышала, будто кто-то украл золото и потому в «Алисе в Стране чудес» что-то пошло не так.

– Шерлок – мой лучший друг. – Уилл, кажется, прослушал то, что я сказала. – С того времени, как мне исполнилось пять лет. Он придумывал для меня загадочные дела, а я помогал ему, не вмешиваясь в сюжет. Можно сказать, Шерлок вырастил меня.

– И сейчас ты ищешь его на Штормсее?

Уилл молчал.

Меня пугало, что настоящий и книжный миры способны вдруг пересечься.

– А что ему делать во внешнем мире? – продолжала я расспросы.

Уилл запрокинул голову и зажмурился от солнца. Тени от его длинных ресниц напоминали темные полумесяцы. Он хотел казаться беззаботным, а не получалось. Я заметила, как юноша сжал губы, а рукой вцепился в пучок травы.

– Так ты привел его сюда? – догадалась я.

– Это запрещено, – пробурчал Уилл.

– Но ты привел?

– Эми, это запрещается. Глен же утром подробно объяснял.

– Я дала Оливеру Твисту жвачку и печенье.

Уилл моргнул:

– Правда?

Он просиял улыбкой. Оценивающе взглянул на меня, словно прикидывая, можно ли мне доверять.

– Эми Леннокс, – пробормотал он. – Наши семьи не очень-то друг друга любят, знаешь?

Я вспомнила о комментариях Бетси:

– Уже заметила.

Он улыбнулся, и на его правой щеке появилась ямочка.

– Ладно, пойду искать друга в деревне и на пляже. – Уилл поднялся. – Может, это проверочное задание от Холмса, и мне нужно просто найти подсказку. Или он выпивает в пабе. Хочешь со мной?

Я кивнула. Конечно, хватит с меня на сегодня пьяных персонажей, но против прогулки я не возражала. Тем более с таким привлекательным спутником.

Пляж тянулся по восточному побережью острова до замка Макалистеров. Никакого белого песка, никакого великолепного променада, как в туристическом каталоге. На этом пляже галька и разбитые ракушки смешались со всяким мусором. На мелководье виднелись огромные бесформенные куски ржавого металла, кое-где покрытые отслоившейся темно-зеленой краской. Уилл объяснил, что это фрагменты подлодок, затопленных торпедами во Вторую мировую войну. Все моряки погибли, и течение постепенно сносило обломки судов к Штормсею, где они медленно погружались в ил.

Найти Холмса нам не удавалось.

Но мне нравилось, что волны лижут подошвы моих кроссовок. Уилл ковырял палкой водоросли и зацепил пластиковый пакет, который вынесло на берег. Однако мы не обнаружили и следа великого сыщика, и, чем ближе оказывались к замку Макалистеров, тем медленнее шел Уилл. Перед нами все выше и выше вздымались к небу башни замка. Мы уже почти дошли до внушительной каменной арки, когда Уилл остановился.

– Миленький домик, – произнесла я, рассматривая герб Макалистеров над дверью. Герб вот такой: на зеленом фоне дракон, из ноздрей которого вместо пламени вырываются книги.

Уилл с неожиданной силой запустил палку в море. Палка поплыла по волнам.

– По мне, так он не особенно уютный, – пробурчал юноша.

– Зато здесь можно великолепно поиграть в знатную даму, – возразила я.

Уилл ухмыльнулся:

– Как думаешь, что Бетси делает целыми днями?

– Ну, большую часть времени, наверное, красится? – Я усмехнулась.

– Тоже верно. – Юноша улыбнулся, но сразу посерьезнел. – Уже несколько раз я обыскал эти старые развалины. Давай теперь попытаем счастья в деревне.

Я согласилась и, взглянув на него искоса, подыто жила:

– Не очень-то ты любишь дом родной.

Уилл не ответил.

Через пятнадцать минут мы добрались до домиков, мимо которых мы шли с Алексой, когда только приехали. Их и деревней не назовешь. Сейчас, при свете дня, я разглядела, что почти все они стоят пустые. Не дома, а развалюхи, большая часть окон разбита. Деревянные балки, как кости, торчат из покосившихся крыш. Двери заколочены. Жилыми, если так можно выразиться, оказались лишь два домика.

Первый – маленький и ветхий, а перед ним сорняки за забором из сгнивших тонких досок. На глиняных стенах, когда-то, видимо, выкрашенных в белый цвет, теперь виднелись отпечатки ладоней. Кое-где через штукатурку пробился вьюнок, отчего она крошилась и сыпалась еще больше. На растрескавшихся ступеньках перед входной дверью сидел какой-то подросток, он беззвучно шевелил губами. Или это был взрослый? Крепко сложенный, широкоплечий, в синем комбинезоне. Лицо местами покрыто пушком. Только взгляд какой-то детский, устремленный к морю, туда, где на песчаной отмели виднелись серые туши.