Двадцатое июля

Фельгибель молча смотрел на аппарат.

– Быстрее, полковник. И побольше эмоций. План сорвался, ваши друзья должны это почувствовать. Карл!

На зов рейхсфюрера стремительным шагом вошёл полковник Хассель.

– Где доктор Керстен?

– С фюрером.

– Как его состояние?

– Кого? – Хассель недоумённо уставился на Гиммлера.

– Естественно фюрера! – что за день, сплошное недоразумение.

– Тяжёлое. Пока, как сказал господин доктор, без изменений.

Тем временем, Фельгибель набрал номер штаба резервных войск. Трубку на другом конце провода поднял генерал Ольбрехт. После секундной паузы, полковник произнёс:

– Господин генерал. У нас полный провал. Фюрер жив. Только ранен.

Рука Гиммлера опустилась на рычаг. Связь прервалась.

– Скупо. И без эмоций. Вы плохой артист, Фельгибель. С кем разговаривали?

– С генералом Ольбрехтом.

– Нечто подобное, я и предполагал. Хассель, отключите связь. Включать только с моего личного разрешения. На коммутаторе выставить пост охраны. Этого, – рейхсфюрер кивнул на Фельгибеля, – запереть в бункере, в комнате стенографистов. И глаз с него не спускать.

Ольбрехт опустил трубку на рычаг. В двух шагах от него офицеры, окружив стол, обсуждали планы дальнейших действий. Одни стояли на том, чтобы начать вооружённое восстание немедленно, не дожидаясь результатов покушения. Другие настаивали убедиться в смерти Гитлера.

Ольбрехт отвернулся в сторону, принялся нервно хлопать себя по карманам, в поисках портсигара. Фельгибель должен был позвонить только в случае смерти Гитлера. Данный звонок запланирован не был. А значит, догадался генерал, полковник находится под стражей, и его заставили сделать вызов. Теперь ожидание результатов взрыва бессмысленно. Они, те, кто держит Фельгибеля, знают о том, кто организовал покушение. И расправа неминуема.

Генерал вернулся к спорщикам, и оборвал их диалог:

– Мы начинаем выступление. Фюрер мёртв. Сообщите всем, кто с нами поддерживает связь, что операция «Валькирия» началась. Время на подготовку – шестьдесят минут. Штаб остаётся здесь. Всем быть на связи. В путь, господа.

– Генрих, в штаб резервных войск прибыл полковник Штауффенберг.

– Один?

– Нет. С обер – лейтенантом Хефтеном.

– Продолжай наблюдение. Хотя нет. Мейзингер, оставь людей, а сам возвращайся в управление. Ты мне нужен здесь.

– Что передать ребятам?

– Пусть готовятся к военным действиям. Сами на рожон не лезут. Только в случае необходимости.

Мейзингер тяжело дышал в трубку:

– Генрих, что происходит?

– Кто-то захотел сменить лошадку. Дальше пояснять?

– Нет, я всё понял.

– Жду.

Скорцени стремительным шагом прошёл мимо штаба своей части, и направился к плацу.

– Общий сбор объявлен?

– Да, господин штурмбаннфюрер. – ответил дежурный офицер.

– Все в сборе?

– Так точно.

– Что слышно из ставки?

– Фюрер жив, но в тяжёлом состоянии. Сообщил Кальтенбрунер. В центре города, в правительственном районе, вроде, появились танки. Есть сообщение, к Берлину идёт бронепоезд.

– Сообщение от кого?

Офицер вытянулся в струну:

– Не могу знать, господин штурмбаннфюрер.

– Вроде… Кажется… А связь на что? Свяжитесь с Кальтенбрунером.

Все, находящиеся на плацу, при появлении Скорцени вскинулись, подтянулись.

– Вольно. – Скорцени окинул взглядом строй солдат. Все в полной боевой готовности, отметил первый диверсант рейха. – Командирам взводов. Приказываю: ждать моих распоряжений. Судя по всему, сегодня нам предстоит много работы.

Дежурный офицер подбежал к командиру:

– Кальтебрунера у себя нет. Уехал.

– Куда?

– Не могу знать. Его секретарь мне не сообщил.

– Мюллер?

– Тоже отсутствует.

Скорцени побагровел:

– Хоть кого-то из службы безопасности вы в состоянии найти?

Единственным, кто из руководства РСХА оказался на месте был Шелленберг. Скорцени стремительным шагом вошёл в его кабинет, поздоровался, бросил фуражку на кресло, сам расположился во втором, и тут принялся расспрашивать. Он даже не заметил, что бригаденфюрер находится в сильном нервном расстройстве.

– По имеющимся данным, покушение организовали штабисты резервной армии. Иначе говоря, – Шелленберг волновался и от того повторял некоторые слова по несколько раз, – штаб переворота находится на Бендлерштрассе.

– Так в чём проблема? Я со своими орлами быстро наведу там порядок.

– Но это пока только предположение. С рейхсфюрером, а он сейчас в ставке, нет связи. Кальтенбрунер выехал к нему. С группой криминалистов. К нам никаких приказов не поступало.

– К чёрту Кальтенбрунера. Время, бригаденфюрер, время уходит. Пока мы с вами делаем предположения, они могут завладеть Берлином. Ваш телефон работает?

– Да. Кажется.

Скорцени поднял трубку, услышал гудок и быстро набрал номер:

– Фриденталь? Первую роту немедленно отправить в штаб СС. Для усиления охраны. Остальные пусть ждут моих дальнейших распоряжений. Да, и ещё: мне нужен бронеавтомобиль.

Шелленберг испуганно посмотрел на Скорцени:

– Что вы собираетесь делаьть?

Диверсант повесил трубку и повернулся к Шелленбергу:

– Да уж никак не ждать, чем всё это закончится. Я привык действовать.

– Но рейхсфюрер не давал приказа на ваши действия. И потом, против кого вы собираетесь воевать? Ведь я вам высказал только свои предположения.

– Если не начать активных действий сейчас, потом будет поздно. События могут развиваться непредсказуемо. Я так понимаю, охрана у вас слабая. Так что мои ребята не помешают. Если же события будут развиваться совсем плохо, мой вам совет: бегите. Хайль Гитлер!

Штурмбаннфюрер выскочил на улицу, где его подобрал поджидавший автомобиль. На предельной скорости машина проехала в район правительственных учреждений. Однако в данном квартале, вопреки словам дежурного офицера, всё было спокойно.

– К площади Фербелин. – приказал Скорцени.

Там располагался штаб бронетанковых войск.

Улицы в этом районе имели не столь мирный вид, как в зоне правительственных сооружений. Широкий проспект, ведущий к площади, перегородили два «Тигра», из люков которых виднелись головы командиров экипажей.