Сага о МаТане, или Сестры-двойняшки: начало пути
Маха: «а мы сегодня без костюма? А завтра? А послезавтра? А когда же в костюме будем?!» Доктор временно отменил Махе костюм, и я ожидала большой драмы, а в целом обошлось. Маха конечно вздыхает иногда, что в костюме не ходим, но бунт не поднимает.
Таню зовут одеваться, она: «никакая я не Таня. Я петух. Кукареку!» Все равно одеваться пришлось, кричи – не кричи.
Маха: «а почему свинка в штанишках? Она же девочка».
Таня: «так, в штанишках, сложилось исторически».
Вот что получается, когда в семье 5 поколений историков. Но пришлось одеть девочек в штаны разок для профилактики складывания стереотипов.
Маха: «как твой комп называется? Ноутбук? Почему ноут, он ноет, что ли?» Гениальная этимология.
Таня: «когда Маня научится ходить, как я, ей можно будет так сидеть». Танино чувство справедливости ущемляется тем, что ей можно сидеть как угодно, а Махе нет. Но, боюсь, Махе некоторые вещи никогда не будет можно.
Маха продолжает контролировать свою реабилитацию: «а куда он мне тейпы наклеил? Константин Сергеевич?» Потому что тейпы в этот раз у Махи на спине, и ей не видно, а наощупь мало ли, может показалось, надо уточнить. И я всякий раз балдею от того, с какой важностью она называет доктора. Таня с ее подачи тоже начинает. Еще приучить их на Вы обращаться, и вообще будет красота.
Таня: «я несу мисочку для ракушек, специальную. Я их наловила в море». И правда, несет, только наловила не она. Это им привезли с моря.
Маха, разглядывая Робинзона Крузо на карте: «а это что за чувак с бородой?» Ваня пришел в отчаянье – мама, это твоя лексика! Ну а кто же еще научит детей плохому?
И теперь везде карантин, самоизоляция и вот это вот все. И то самое чувство, когда ждала от карантина кучи свободного времени, а по факту в жизни не изменилось ничего. Даже слегка обидно.
Маха: «чепчик – это такой зверек водяной?» Объяснила ей, что такое чепчик, она слегка разочарованно: «а я думала, зверек…» У Махи везде зверьки. Увидела тут квадроцикл на поляне, меньше 100 метров до него было, и как закричит: «корова!» Как только снимут карантин, запишу ее к окулисту. С коровой там было очень мало общего.
Таня, услышав, как мы выговариваем Махе за хулиганство, прибежала и спрашивает заинтересованно: «а как она нахулиганила?» Видимо, берет на заметку, чего бы такого самой отчебучить в следующий раз.
Маха: «мама, налей мне смородинного вина!» Нет, я все понимаю, мы когда-то читали «Миссис Туфф», где упоминается смородинная настойка, а сейчас я делаю девочкам питье, разбавляя водой смородину с сахаром, но чтобы это вот так оригинально трансформировалось у Махи в голове, я уж точно не ожидала. Пора думать, как опеке это объяснить, когда Маха в общественном месте так скажет.
Таня схватила швабру и носится с ней: «я убираюсь. Это моя швабра!» Через минуту слышу: «и по воздуху проехала – вжик!» Понятно, ведьма – это тоже наследственное.
Мажу Маху кремом, она: «дай крем поесть! Пока ты мазала, я уплетала все сильнее и сильнее». И действительно, без шуток, уплетала. Не знаю, пантенола что ли ребенку не хватает? Причем перорально. Каждый вечер его лопает.
Таня в ванне надевает пластмассовые ведерки на руки и на ноги: «я так наряжаюсь – надеваю ботинки, варежки, и вышел бык. У меня варежки твердые, как копыта». Дальше последовало сложное рассуждение о том, что копыта бывают разные – «бывают круглые, бывают угольные…» Ну, в ее случае они только круглые.
Маха: «а когда мы снова поедем к Константин Сергеичу?» Говорю ей, что через некоторое время. Она: «уже некоторое время!» Скучает.
Таня: «там под пробкой в ванне кто-то пел. А потом она открылась, а там сидел кротик, мой друг». Воображение без границ.
Передаю Махе привет от доктора, Маха улыбается до ушей, жаль, сфотографировать не успела: «какой привет?» Говорю: «большой». Маха: «а где цветы?» Рукалицо. Нет, я конечно понимаю, что благовоспитанные барышни могут принимать в подарок только цветы и конфеты, а благовоспитанные барышни, которым мама не дает конфет – только цветы, но одно дело принимать, когда дарят, а другое – всякий раз подразумевать как должное. Они все никак восьмое марта не забудут.
Маха сегодня шокировала не только маму, но и папу, попросив достать с книжной полки «дерьмовочку». Отчаяние Вани безгранично. Но зато повод рассказать детям про английскую систему мер. Откуда ей знать, что такое дюйм.
Маха собирается гулять, Таня: «мне будет скучно без Мани! Мне нужна сестренка!» Кто бы сомневался. Две неразлучные.
Маха кинула чашку на пол, хорошо не разбила, и на мое возмущение говорит: «она сама исшвырявилась!» И обои сами от стены оторвались и сами съелись, да. У нас уже все стены в стиле лофт, и я даже не заклеиваю дыры, потому что Маха безошибочно определяет свежие куски и съедает их в первую очередь.
Маха вопит в комнате, Таня подходит и аккуратно закрывает туда дверь, и объясняет: «я закрыла дверь, а то звуки очень громкие. А я не люблю когда громко». Но Таня не всегда такая непробиваемая, в другой раз она бросилась к вопящей Махе с плюшевой собакой: «подарю ей Тори, чтобы она утешилась». Что характерно, Маха мгновенно утешается Таней. Ах.
Маха утром: «мама, надень скорее. Мне ужасно хочется быть в этом платье, и только в этом». Одна радость – что ей в принципе хочется быть только в том платье, которое я ей достала, но мне удивительно, что ее вообще эта тема волнует. Что-то не помню, чтобы я интересовалась платьями до средней школы как минимум.
Таня: «хомяк – - это мышка, просто толстенькая и с коротким хвостиком». Таня великий классификатор.
Маха идет, оглядывается на меня и: «мама, давай иди за мной!» Еще так требовательно. Но она очень старается, и это того стоит, хотя она и без меня здорово идет. Но хочется, чтобы были зрители.
Таня идет со мной по лестнице: «я конечно же за тебя держалась, конечно же за юбку. У тебя же руки заняты». У Тани за время моих поездок с обеими девочками образовалась очень удобная привычка – идти, держась за мою юбку. Потому что Маху на одной руке уже давно не унесешь. Правда, иногда Таня пользуется этим приемом, чтобы утащить меня куда ей хочется, но пока не получается – все-таки весовая категория еще не та.
Таня одевает все игрушки. И получается очень дизайнерски. Маха тоже это знает и все одевания и раздевания поручает Тане: «она прекрасно одевает и раздевает!»
И еще радость, Маха все-таки увидела на небе радугу и даже назвала все цвета. И на вопрос, какого цвета небо, когда на нем тучи, отвечает: «белое такое, и облака в дымке». Романтика.
Таня: «а зачем вы так много занимаетесь на коврике Константина Сергеевича, ведь это же его коврик?» Не очень поняла суть претензии – видимо, занимайся мы поменьше, Таня не возражала бы, но коврику точно без разницы. Просто наши занятия отнимают у Тани Маху в самое продуктивное для игр время.
Маха балансирует на доске и, не удержавшись, падает. Я ее ловлю, она: «я немножко затруднилась». Вот уж воистину. Не пойму только, откуда у нее такой слог.
Таня во всех ситуациях рвется в эпицентр событий. Все ей надо видеть, трогать, и во всем участвовать: «мама, дай я тебе помогу!» У меня уже глаз дергается от этой фразы, потому что помогает Таня будь здоров. Уцелеют немногие.
Маха села обедать, зачерпывает суп и с возмущением: «это вчерашнее!» Хотела ей сказать, что это еще и завтрашнее, но они доели. Такое презрение к вчерашнему демонстрировала ее прабабушка, и я считала это оригинальным проявлением деменции. А вот и нет – оказывается, это характер.
Таня одевается гулять, натоптала кучу песка и говорит мне: «мы уйдем, а ты тут убирайся». Очень большой начальник.
Маха идет и комментирует: «я иду. В последний раз… из последних сил…» Драматизм момента зашкаливает. Впервые упала не Маха, а я – от смеха.
Не могу найти игрушечную крысу, спрашиваю у Тани, она не знает. Нахожу ее тут же возле Тани, она: «это же утконос, а никакая не крыса». Непостижимо, почему, но они переименовали двух крыс в утконоса и ехидну и считают их мужем и женой. У них все игрушки уже переженились.
Маха идет по холлу и радостно созерцает: «прекрасное солнце зашло». Смотрит в другое окно: «И включилось вон там. Там свет!» Сегодня она была в ударе, ходила во всех направлениях и хохотала, когда я ей запрещала подходить к папиной аппаратуре. Только потом до меня дошло, что ее так веселило – ей запрещали куда-то идти! Когда обычно только заставляют. Улет.
Таня: «а я приберусь, смотри, как грязно!» Правда, она верна себе, и пошла убираться вовсе не там, где ее попросили, но то, что она почти патологическая чистюля – факт. Я часто думаю, что они две – это один нормальный ребенок. Таня после каждой ложки еды требует салфеточку и аккуратно вытирается, липкие руки это ее персональный кошмар, и если она уронит что-то на пол, то срочно бежит мыть или выкидывать. Она даже падать научилась так, чтоб не дотрагиваться руками до земли. Маха ест так, что я потом вытираю ей брови, руки вытирает об обои или просто облизывает, предварительно окунув их в тарелку или чашку, ну и облизать пол – это прямо святое. Желательно там, где он погрязнее. И так во всем. Таня ест овощи, Маха мясо – вместе они съедают обычную порцию. Маха учится ходить ногами по полу, Таня бегает по потолку. Таню невозможно смутить ничем, Маха, садясь на горшок, велит всем выйти из комнаты: «не одевай меня! Не вздумай. Уйди пока». Может, и правда, это просто две половинки одной девочки? Даже их габариты наводят на эту мысль.
Держу Маху на руках, она: «а что это за косточки такие? Глючицы? Включицы?» Скоро она меня препарирует голыми руками.
Мыли детям головы, Таня вопила так, что нахлебалась мыльной воды до отсечки и потом искренне возмущалась по этому поводу. Но когда я пошла мыть Маху, Таня тут же прибежала и начала ее инструктировать: «не трогай руками глаза, а то вода попадет!» Можно подумать, не она только что вопила гораздо громче Махи.
Маха мне: «уходи, я что-то плохое сделаю!» Ох уж эта незамутненность. Но она наконец смирилась с ежедневным причесыванием. Почти.
Таня прилезла утром ко мне в постель и разлепляет мои глаза: «давай поразговариваем!» Я в ответ: «мымымы… пойди к Мане». Маха тем временем из своей кроватки в другой комнате вопит: «где Таня?! Таня приди!» Говорю: «Таня, иди, Маха тебя зовет». Таня: «нет, она еще тихо кричит». Испанский стыд. Маха охрипла вопить уже.
Маха обнюхивает меня – она нюхает всех и вся – и говорит, сморщившись: «фырр! Чем ты мылась?» Вот сейчас обидно было.
Таня скачет по нашей кровати: «я хочу потанцевать на чем-то ужасно мягком, ужасно чистом». А мне танцевать при них нельзя категорически, они начинают сходить с ума от восторга, и их потом невозможно привести обратно в чувство.
Маха в ванне: «мне надо чем-нибудь гнать волну». Ну, надо сказать, у Махи это и без специального инвентаря отлично получается.
Таня, уже вынутая из ванны, прибегает посмотреть, как плавает Маха, невозмутимо констатирует: «не утопла», и убегает.
Маха сидит за столом, ждет десерта и изрекает недовольно: «меня утомило это ждать!» Мои выпавшие на столешницу глаза так ее развеселили, что она утратила весь апломб.
Дети играют. Слышу, Маха: «принеси!»
Таня: «уже бегу!» – и натурально, бежит. Маха, кажется, только прикидывается всегда жертвой.
Таня прибегает ко мне: «Маня упала!» Говорю: «подними ее». Таня: «не могу поднять, она тяжелая больно». Даже не очень мечтаю о том времени, когда Маха научится сама вставать, потому что не верю, что она будет пользоваться этой способностью. Хотя я и в ее ходьбу не особо верила, а вот идет же. И уже совсем по-настоящему.
Маха: «а тейпы когда?» Неослабный контроль. Ну да, даром что ли она ходит целый день в поте лица.
Таня: «я даже запуталась под ногами. И всё путалась и путалась». Трудно сказать более точно. Таня такая маленькая и такая шебутная, что мы постоянно боимся на нее наступить. Ее вообще не видно, и при этом она может оказаться где угодно, иногда даже в нескольких местах одновременно.
Маха сидит на ручках и нежится: «чмок-чмок! А где у тебя кровь?» При этих словах моя кровь застыла от ужаса, конечно. Я еще с их реанимации опасалась, что частые переливания крови, и непременно самой свежей, привьют им вкус к этому. Ну вот оно и есть.
Таня тоже любит кровь попить, но не только: «когда я вырасту, я тоже буду картошечку с приправами!» Дали ей запеченое мясо, она оторваться не может: «люблю свинку!»
Маха стоит в кроватке и жует что-то. Спрашиваю, что она ест, Маха: «кроватку» – и протягивает мне жеваные щепки. Не знаю, сколько таких она реально съесть успела. Йог.
Дети играют. Таня: «возьми телескоп и увидишь прекрасную громкую комету». Надеюсь, она не на астероид намекает. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет.
Маха: «бобрик похож на собачку. Боообриик! Мииилыыый!» Потом на прогулке дала им по цветочку мать-и-мачехи, Маха: «он мохнатенький, как бобрик! Только он желтый, а бобрик коричневый». Ну да, и цветочек Маха потом съела, а бобрика еще нет.
Таня берет Махины щеки и растягивает их в разные стороны: «я сделаю из Мани лягушку». Таня определенно талант, потому что из Махи не так уж просто сделать лягушку, но ей удалось.
Маха: «чайки боятся упасть, и поэтому так кричат?» Получается, Маха отлично видит себя со стороны. И слышит. Потому что, когда теряет равновесие, она верещит точь-в-точь как чайки. Потрясающе.
Собираемся в лабораторию, прошу папу взять маски. Маха: «какие маски? Зачем маски?» Объясняю. Маха подумала и озабоченно: «мне будет неудобно разговаривать! Я не буду разговаривать» – грустно-обреченно так. Да уж, Махе не разговаривать – это и жить не надо. Но она зря переживала, папа маски забыл, а на месте их не выдали, так что наговорилась Маха всласть: «а почему нет масок? Как это забыли? А как же мы без них?» Это из серии: ученые выяснили, чего хочет женщина, но она уже передумала.
Таня в процедурном кабинете – это гладиатор на арене. Мы вдвоем с медсестрой не смогли ее скрутить, пришлось звать папу. У медсестры оказалась хорошая реакция, а не то Таня оттяпала бы ей палец. И все эти дикие выходки сопровождались не менее диким воплем, который прекратился в тот момент, когда ей наконец попали в вену. Тут Таня замолчала и стала вращать глазами во все стороны. Я даже не знаю, что страшнее.
Маха хочет переместиться из кухни в комнату, но идти ей лень. Говорит мне: «донеси! Донеси!» Но нет, пришлось ей смириться с тем, что я не доносчик, и дойти самой. Было бы о чем говорить, она теперь этот путь преодолевает за две минуты, а помнится, раньше и 20 минут идти могла.
Играют, Таня: «глупенькие вы глупенькие глупенькие!» Ну да, и нередко.
Маха научилась взбираться на крыльцо по лестнице – держась за перила, конечно, и боком, приставными шагами. Но совершенно самостоятельно и очень быстро – топ-топ-топ, и стоит такая вся гордая наверху: «смотри, как я умею!» Минута славы.
Самоизоляция вообще никак не изменила нашу жизнь, и я сама не пойму, почему мне очень сильно хочется убежать в лес и стать партизаном. Наверное, потому, что в лес тоже нельзя. Не могу, когда нельзя. Смотрю, и Таня тоже не может. Надо иметь это в виду, ей без толку запрещать, даже наоборот.
Маха после занятия на балансировочной доске: «болит стопа. Свод на пятке». Срочно пора начинать заниматься анатомией с детьми, даже лэпбук есть уже. А то еще, чего доброго, и правда свод на пятке образуется.
Таня вышла гулять: «это наш дом, в котором мы все живем. Большой дом! Очень большой!» Особенно по сравнению с Таней.
Маха едет в машинке по эстакаде: «какие сверху все маленькие!» Значит, все-таки видит более-менее. Но окулист все равно выписала очки, и Маха достала всех в оптике, когда выбирала: «фиолетовые! Только фиолетовые!» Выбрала самые фиолетовые из всех возможных. Что другое, а цвет и фасон – это Махе не фиолетово.
Таня играет: «ух ты! Еду принесли. Откуда это? – спросил бобренок Борька. Откуда это, откуда это, запрыгали от радости в восторге все зверята». Можно подумать, я детей не кормлю вообще.
Делаем с Махой растяжку, прошу ее дотянуться до игрушки и потрогать ее. Маха тянется, трогает, потом: «все, натрогалась!» Выразительно.
Фотографировала детей в виде картин, Маха теперь при виде фотоаппарата говорит важно: «это фотосессия». И синяя надувная собака теперь официально считается барашком, потому что принимала участие в картине «Дети с барашком». Маха подвела под это научную базу: «это овечка. Собака-барашек значит что овечка».
Мыли головы традиционно с воплями. Таня смотрит, как Махе моют, и говорит: «от страха у Мани стали волосы темные». Типо поседела наоборот, получается.
Маха нежится и обнимается: «мамочка, ты нас молочком кормила! Я сейчас доем прямо через футболку!» С Махой опасно нежничать, а то она и правда доест, только уже не молочко, а мясо.
Зато Таня брутальна. Приезжаю с Махой от врача, Таня подбегает радостная. Спрашиваю: «скучала?» Таня не моргнув глазом: «нет».
Махины очки предмет Таниной зависти и вожделений. Таня: «я тоже хочу очки, зеленые». Пообещала в следующий раз ее тоже показать окулисту, тем более и правда смысл есть, и обязательно купить очки – если назначат. А пока Маха ходит невозможно крутая и сверкает окулярами. И за сутки не сломала, это почти невероятно. Я, правда, провела подробный инструктаж, но обычно это их не впечатляет.
Маха в очках видит все по-другому, стала даже аккуратнее есть. И когда идет, смотрит во все глаза и говорит: «опять волшебство!» Я еще не поняла, в каком смысле она это говорит, но уверяет, что ей удобно и лучше видно. Посмотрим.
Таня: «это человек из Америки, совсем из Америки. В очках». Не поняла, про кого речь, и почему именно из Америки. У Тани своя логика.
Дети внезапно оказались очень сговорчивыми в плане позировать для фото, и здорово повторяют выражение лица персонажа с картины. Правда, Таня иногда начинает смеяться в неподходящий момент, а Маха вообще невозмутима и серьезна. Как обычно – - мама и папа, да. Мне тоже всегда проблема сфотографироваться на паспорт.
Дети играют, слышу, Таня говорит: «он уже умер. Долго, очень долго прожил». Я спрашиваю: «кто это там у вас умер?» Маха: «вот ворон, ворона и воронята, их дети. А ворон умер. Их папа». Я утерла скупую слезу и пошла папу обрадовать. Он охотно согласился прикинуться мертвым и весь день лежать. Потому что выходной. В понедельник он живее всех живых.
Таня: «ворона поцеловала своим неострым клювом. Потому что в этой сказке у нее клюв не острый». Вообще-то у этой вороны объективно клюв мягкий, и вся она плюшевая.
Маха до невозможности деловая. Позовет меня или бабулю, что-нибудь ей нужно. Как только даем требуемое, она тут же: «ну теперь иди, займись своими делами». «Иди на кухню, бабуля». «Мама, ты пока иди оденься, отдохни, а мы тут поиграем». Особенно папа умиляется, когда Маха говорит ему: «папа, иди за свой комп». Так бы и слушал!
Таня, когда мы растаскиваем их после очередной потасовки: «а мы друг на друга не сердимся». И правда, не сердятся, но верещат так, что уши закладывает. Зачем тогда, казалось бы.
Маха носит очки с каждым днем все увереннее, и уже украсила стекла парочкой царапин. Талантливый ребенок. Следующие очки закажу с пуленепробиваемыми линзами и противоударной оправой. На мои вопросы, как ей в них, хорошо ли видно и удобно ли, отвечает всегда: «удобно, хорошо видно, нравятся». Но тут для разнообразия выдала: «глазное дно болит!» – и такую хитрющую морду сделала. Ну а что, небанально – болит не глаз, а глазное дно. Я даже не стала пытаться себе это представить.
Таня на прогулках кошмарит всех птиц, особенно голубей, потому что они пренебрегают социальной дистанцией. Носится за ними с воплями: «я охочусь на голубей! Надо поймать голубя, помыть его и съесть». Серьезно опасаюсь, что как-нибудь она правда так и сделает. Радует, что она хотя бы помыть его планирует.
Распускаю Махе волосы, она закутывается в них: «ура! я сделаю платок». Еще немного, и получится Мария Магдалина. Или это мне уже везде картины мерещатся.
Папа тут читал детям «Зога и перелетных врачей», иду мимо, слышу: «сидит принцесса взаперти, и ей разрешено букеты делать, вышивать или глазеть в окно». Что-то опять остроактуальное. Но он приучил Маху заниматься под стихи, и я теперь тоже ей читаю все, что помню. Особенно заходит Гумилев. Даже Таня не убегает теперь, а остается с нами и просит: «давай про пантеру теперь! А потом рабочего. А потом прохожего». «Прохожий» это уже Цветаева. Только «пять быков» Тане категорически не нравятся, а Маха их любит.
Таня с ровного места: «аааааа! мы рожаем детеныша». И очень было похоже на то, заверещала она совершенно аутентично.
Маха лезет по лестнице на крыльцо – сама, это ее новая суперспособность, и она не упускает случая потренироваться. Но: «трудненько!» Еще бы. Но она молодец. Правда потом голодная как зверь: «нам 4 года, и поэтому нам надо по 4 котлеты!» Таня ей радостно поддакивает. Папа мимо шел, сказал: «а мне 34!» Но тут пришла бабуля – и, короче, столько котлет у меня нет. Но только зря они, Маха и одну-то в два приема ест, а Таня вообще половину Махе отдает.
Маха вечером: «я очень хочу лежать. У меня болят коленки, я устала бежать» – и с этими словами полезла на Танину кроватку прямо в туторах, ни дать ни взять человек-паук. Мне кажется, или устала и коленки болят, или такая акробатика, но Маху не поймешь.
Собираемся в лес. Маха: «а вдруг в лесу дикие звери?» Таня добавляет: «страшные дикие звери». Убедила их, что страшнее и диче нас там никого не будет. Смотрели недоверчиво.
Таня идет со мной по лесу: «лес горит!» Это она, оказывается, солнце имела в виду. Правда, солнечно было. Зато в тени: «какая темная гуща… пуща… чаща!»
Маха играет в хомяка: «у него потроха мягкие». Маха знает это не понаслышке, потому что самолично разобрала его однажды на запчасти. Не думала, что смогу его реанимировать.
Таня: «он был послушный, но хулиганил». Это Танино самоопределение, не иначе. Она постоянно хулиганит, но при этом повторяет: «я послушная девочка, я слушаюсь». Так и живем.
Маха в лесу добыла сосновую веточку, и когда на обратном пути по машине распространился сильный запах смолы и хвои, стало ясно, что она ее жует и уже практически всю съела. Потом, за обедом, я помогала Махе съесть котлету и слегка уколола ее вилкой – детской вилкой с закругленными зубцами – Маха при этом завопила так, как будто не она только что радостно лопала длинные сосновые иголки.
Вернули на место спортивный комплекс. Дети его не помнят, он был убран три года назад – хотя Маха и тогда уже обгрызала его. Таню от него не оторвать: «я играю в важные инструменты чужие». Говорю ей: «они не чужие, а наши». Ну, тут тормоза отказали совсем. Таня раскачала веревочную лестницу и кричит ей: «не качайся, штука! Не качайся. Просто подожди». Штука ведет себя предсказуемо – как Таня. Словами ее точно не остановишь.
Маха внезапно с озабоченным видом: «мама, а у меня сердце работает?» На мое уверение, что да, говорит: «а почему я не слышу?» В те редкие минуты, когда Маха сидит без ботинок и туторов, она берет свою ногу и очень внимательно разглядывает подошву. На мой вопрос, что она там ищет и вообще в чем дело, отвечает: «смотрю, как свод стопы формируется». Самоанализ – это махина сильная сторона.
Таня, когда я ее достаю из ванны, снимает пластмассовые ведерки с рук и ног: «я копыта скинула». Она ведь в них умудряется ходить по ванне и не падает.
Таня: «мне надо сделать важное и нужное дело!» Оказалось – покачаться на веревочной лестнице. Еле сняли ее с комплекса, чтобы уложить спать. Маха тоже к нему рвется: «я хочу посмотреть на танину работу!» Ну вот, отлично, теперь все при деле.
Маха смотрит на балансировочную доску: «мне кажется, что это черепаха. Как будто гребет!» И точно, полозья доски, поставленные под углом, напоминают плавники. У Махи очень образное мышление.