Творение Ангела, или Сказания для взрослых

– Как скажешь, поехали, почему я всю жизнь иду на поводу у женщин? – Олег озорно подмигнул своей спутнице.

Олег выехал на проспект, движение не напрягало, и он спокойно катился на объездную дорогу. Мысли в голове вертелись, как мошки, вечером возле лампы. Ему не хотелось события, в которые вовлекла его жизнь называть – чудом, вообще не верил в чудеса, воспринимал это всё до сих пор, как чью-то шутку, хорошо продуманную и подготовленную. Смущало только одно правда, которую знал только он, а теперь получается и она. Пассажирка же спокойно разместилась на переднем сиденье, как хозяйка и смотрела в окно. На календаре самое начало зимы. Листья уже давно опали, голые деревья не смущались наготы, пятнами лежал снег и кругом чернела земля. Похоже, снегоуборочная техника пробежала по дорогам, сгребли снег и лед с дорог совсем недавно, и по проезжей части дороги приятно шуршали шины колёс. Олег воспринимал их шум реально, и задумывался на темы: «Не объяснимо, но факт». Дворники теперь старательно собирали и наводили порядок по тротуарам вдоль обочин дорог. Олег замечал все мелочи по сторонам, а главное в своей жизни упустил, задавать себе вопрос, когда это произошло, боялся, странные вопросы сегодня задавала совесть. Алматы, город в Казахстане, раньше был его столицей, всегда отличался ухоженностью и порядком, хотя бы на центральных улицах, было чисто, ярко от неоновых огней и спокойно. Олег полюбил этот город, когда после очередного разрушения в личной жизни решил жить здесь. Правда, это было раньше, последнее время раздражало почти всё: пробки на городских проспектах, спешащие толпы людей, на лицах которых, в основном большинстве, отсутствует интеллект, сотрудники, которые в основном ничего не делают, а считают, что им обязаны платить зарплату, да и сама работа тоже приелась, потому что мешал человеческий факто, люди говорят и не делают, по-другому это называется: «Вату катают». Олегу хотелось, что-то изменить. Он подумал: «Может „Чудо“, сидящее рядом, поможет мне, внести перемены в мою жизнь, и может они будут к лучшему. За чем-то же „Она“ появилась здесь? Интересно, о чем она сейчас задумалась? Пусть думает, не стану отвлекать, может, что-то хорошее придумает или она не способна на это, вот проблема!»

– Надо бы Гошке позвонить, узнать, как дела, давно не звонил, – Олег проговорил неожиданно, даже сам вздрогнул от звука своего голоса.

– Позвони матери, она никогда не будет навязывать того что хочет, наверное, всегда не хочет тебе помешать, скромная у тебя мама, добрая и совестлива, – похвалила совесть.

– Только, что об это подумал, в город въедем, позвоню обязательно, здесь сотовая связь не очень…

«Да с этой особой надо держать ухо востро, похоже, она и правда, догадывается, о чем я думаю. Вот попал, блин» – подумал Олег. Они миновали последнее заграждение от селя, в народе именуемое плотиной, и стали подниматься по серпантину в горы. В дали хорошо просматривались покрытые чистейшим снегом вершины гор, и очень высоко в небе парили орлы – эти птицы гордость Казахстана. На склонах предгорья хвойные деревья казалось, готовились к предстоящей зиме и выглядели как-то уныло, хотя и были припорошены сверкающим снегом, наверно, не хотели морозов или скорее всего природа не радовала потому что совесть проснулась? Дорога всё выше и выше уходила в горы. Так они незаметно поднялись к озерам. Олег подумал: «Конечно, летом озёра выглядят иначе, и мое уныние, а может быть усталость от жизни не причем». Скоро в горах всё по меняется очень быстро, чуть солнце зайдёт за гору, и сразу станет намного холодней, удлиняются тени от деревьев, а может быть Олег не замечает красоты. В ущельях становилось, почти, темно, сумерки серыми тенями играли. Машина остановилась, они, немного посидев, одновременно вышли на улицу.

– На дворе не май месяц, – проговорил Олег, себе в воротник.

– Ну что ты?! Здесь прекрасно, воздух чистейший, может мы здесь были лет сто назад, и всё было также: и деревья, и горы, и озера. – с нотками романтики в голосе отозвалась совесть.

– Только мы были на верблюде, – с Олега всегда сыпался сарказм и шутки, не зависимо от его настроения.

– Забавный ты, сам себе режиссёр, – прокомментировала совесть.

– А, где бы мы взяли машину сто лет назад? – развлекался Олег.

– Суть не в машине суть в нас, ты мне веришь? – Она всем корпусом повернулась к Олегу.

– Как я могу не поверить тебе, ты же – моя совесть, – Олег тихо, красиво рассмеялся.

– Не называй меня так. Хорошо? – Она не поддержала его веселья и просто просила.

– Ладно, не хочешь как хочешь, буду называть тебя «Тая», ты всё равно до сих пор не сказала мне своего имени, и я всё ещё не верю, что ты моя совесть… – Он разглядывал даму, не понимая, почему она одновременно и близкая, и далёкая.

– А почему Тая? В твоей жизни не было женщины с таким именем я бы её знала, ты просто придумал это имя? – Она смотрела и ждала, а он молчал. – Ну, скажи мне, что ты молчишь? – она легонько потрепала его за плечо.

– Тая была во сне, очень давно, но сейчас не это главное, я понял в моём сне тебя нет, совести во сне нет… – Олег сообщил, факт своего осознания очень взволнованно.

– Я тебя понимаю, расскажи мне про неё. Она красивая? – Совесть не захотела обсуждать тему, когда она есть, а когда её нет.

– Ты что ревнуешь? – Олег в своем репертуаре, просто юморил.

– Нет, что ты, я не умею, хотя может чуточку, просто всплеск женского самолюбия. Тебе нравится здесь? Я бы так и жила здесь, и была бы горной феей. – Мечтательно сообщала моя спутница.

– Пугала бы туристов и влюбленных, прячась в кустах и выскакивала в самый неожиданный момент? – Олег фантазировал, что бы могла делать здесь эта дама.

– Нет я бы скрывала их от посторонних глаз и дарила бы цветы, яблоки и счастье. – Уточнила она, что могла бы сделать, не смотря на ухмылку Олега.

– Подари мне счастье, сможешь? А яблоки и цветы мы подарим влюбленным. Мне, кажется, ты это можешь. И представь, как будет хорошо, все поделили яблоки, цветы, счастье. Всем хорошо, хотя я не о том хотел сказать, совесть не дарит счастье, или все -таки дарит? Почему ты молчишь? Я надоедаю тебе своей болтовнёй? Или ты устала от дороги? Не молчи, пожалуйста. Мы же поговорить приехали? Или ты передумала? Ты обиделась? Не стоит, ты же знаешь меня, может даже лучше, чем я себя сам. Нельзя на меня обижаться.

– Я не обижаюсь, мне и правда, не положено говорить больше того о чем ты спросишь или скажешь…

– Мы умрем в один день? – Олег переборщил с шутками.

– Да, – а она ответила серьезно.

– Я начинаю привыкать к тебе, хотя мы всего несколько часов вместе, – Олег преступил с ноги на ногу, снег хрустел под подошвами.

– Мы вместе всю жизнь, Олежа, я родилась с тобой и живу… Ты часто вспоминаешь ЕЁ? – Она задала другой вопрос не желая продолжать тему: кто и с кем живёт, а главное сколько.

– Ты о ком? – Олег, повернулся к ней спиной, явно стремился скрыть эмоции на лице.

– Не делай вид, что не понял вопроса? – Она сказала немного, повысив голос.

– Да, тебе не соврешь, – Олег комедийно сделал реверанс, ну по натуре ему кривляться нравилось.

– Это не дает тебе жить спокойно, хотя спокойно ты не жил никогда. Ты хотел бы всё вернуть? – Спросила она тихо. – Нет?

– Я не знаю. Мне все равно, давай сменим тему, покурим, да и прохладно становится, пойдём в машину, я замёрз и тебе как я вижу, не жарко ещё простудишься, заболеешь, как потом мне тебя лечить? И будет у меня больная Совесть. Я просто не могу себе этого позволить. – Теперь он её легонько тронул за плечо.

Они забрались в салон машины, где было уютно и тепло. Как-то очень неожиданно пошёл крупный снег, он таял на лобовом стекле, образуя тонкие, еле заметные ручейки. Олег завел двигатель, от печки пошло тепло, стало ещё уютней. Надо было возвращаться в город, к тому же снегопад стал очень быстро набирать темп, засыпая всю округу пушистыми хлопьями.

– Давай ещё посидим немного? – Попросила она.

– Как хочешь, всё в твоей власти и даже Я, – Отозвался Олег, а сам подумал: «Мои проблемы, наверное из-за того что я пошел на поводу у той которую не могу забыть или мне кажется, что она мне помешала стать кем-то другим.»

Через пол часа, они уже мчались по дороге в город, явно превышая скорость, и не соблюдая меры элементарной осторожности. Машина на каждом повороте шла в занос, почти касаясь обочины, даже со стороны встречного движения шарахались водители в сторону, чудом успевали увернуться от неминуемого лобового, страшного, смертельного столкновения.

– Ты хочешь смерти?! Ты решил убить нас! Я вижу это, подумай, кому из нас это принесет больше неприятностей, подумай, прошу тебя, – Она не паниковала, она тихо просила, не обращая внимания на то, что ремень безопасности плотно прижал её к сиденью.

Она накрыла ладошкой его руку, которая лежала на рычаге переключения скоростей. Олег подумал: «Какая она родная и реальная, его совесть». Дорога была очень скользкой.

– Хорошо, хорошо. Всё, я подумал, – нервно отозвался, и вытащил руку из-под её ладошки.

Он почему-то её испугался, стал плавно снижать скорость до разумных пределов, закурил, чуть приоткрыв окно, выпустил струйку дыма.

– Испугалась? Ладно, всё, успокойся, замкнуло что-то в голове, больше не буду играть с судьбой в догонялки. Настроение такое было, паршивое, если напугал, прости…

– Ты хотел нас убить? – Она тихо спросила, понимая, что всё слова и вопросы глупо звучат.

Он не ответил, ему нечего было ей сказать, просто спокойно вел машину, как будто и не было этих минут игры со смертью. Они приближались к городу. Она, уже немного успокоившись, откинула сиденье и, кажется, закрыла глаза, задремала. Он приглушил звук магнитофона и поехал еще спокойней, давая ей возможность расслабиться или даже уснуть. Олег спокойно въехал в город, влился в поток машин и поехал в сторону дома. Его странная попутчица спала, до конца откинув сиденье. На город опустилась ночь. Снег, не переставая, крупными хлопьями засыпал и город, и машины, и дорогу. Пробки становились всё длиннее, народ возвращался домой с работы или ехал по делам. Они медленно продвигались в нижнюю часть города.

И вот так продвигаясь по забитым улицам машинами, он вдруг вспомнил, всю свою жизнь, казалось, до мельчайших подробностей, просмотрел картинами, которые мелькали на лобовом стекле. Всё стало очень просто и понятно, жизнь то не кончилась, может быть сегодня она только началась. По пути домой смотрел через тонированные стекла на городскую, вспыхивающую огнями тьму, покосился на очень странную пассажирку в салоне своей машины. Ему стало совершенно очевидно, что определенный этап жизни закончен. Что ждёт его дальше? Тьма, неизвестность? Главное он понял ничего, из того, что его разум ему смог бы предположить. Совсем другая жизнь началась именно сегодня. Олег подумал: «Что Ему с ней делать? Привезти домой, искупать и лечь в постель с чистой Совестью». Хотя у большинства людей на этой планете «лечь в постель с чистой совестью» – имеет совсем иной смысл. Он посмотрел на неё, она открыла глаза и улыбнулась.

– Я уже проснулась, даже не заметила, как уснула. Можешь поверить мне, как с тобой трудно? Ты состоишь из противоречий: думаешь одно, делаешь другое, мечтаешь о третьем. Но самое парадоксальное, что всё выходит совсем иначе. – Произнесла укоризненно совесть.

– Тяжелая у тебя доля, я тебе не только не завидую, я тебе даже сочувствую, – отозвался Олег, а что ему еще оставалось, кроме как сочувствие демонстрировать и жалость проявлять.

– Гроссман, ты в крайности кидаешься или, правда, еще ребёнок? – Совершенно серьёзно задал вопрос моя пассажирка.

– Я должен ответить? Хотя у тебя очень странная манера, задавать вопросы, на которые мы с тобой никогда не найдём ответ. Это философия совести? – Олег развеселился.

– Почему ты до сих пор не дописал тот рассказ? Ты боишься его закончить или не знаешь, как? Он не завершён, как и многие дела в твоей жизни, Ты понимаешь, о чем я? – Она не хотела развлекаться, для неё видимо встреча значила намного больше, чем для него.

– Может, оставим критику на завтра? – В своей манере отозвался Олег, заранее зная, завтра никогда может не наступить.

– Согласна, а что на сегодня? – Она не удивилась, она знала, за этим пресловутым «завтра», он прячется от себя.

– Вечер tete-a-tete со своей совестью со свечами и шампанским. Или ты исчезнешь, как и появилась? – Его даже испугала эта мысль, о её исчезновении.

– Нет, я не исчезну, я ещё не выполнила свою миссию. Давай ты не будешь меня спрашивать, какую. Я же не могу лгать или лукавить, надеюсь, ты не забыл кто я? Твое же состояние можно назвать «усталая грусть» Ты устал и тебе трудно принимать решения, усталый воин слаб. Ты сам одел на себя роль солдата, для тебя вся жизнь – это борьба, вот только победы тебя не радуют, для тебя важен сам процесс, стратегический план, смена декораций и не более.

– Могу тебя заверить, я не боюсь ни тебя, ни твоей миссии. А ты не можешь предсказывать судьбу? Не мне, хотя бы сыну. Так в общих чертах.

– Нет к сожалению. С ним всё будет хорошо я уверена, с каждым будет все хорошо, кто в ладах со своей совестью, толку нет, когда ты о ком-то печёшься, а он и его совесть не понимают друг друга. – Она замолчала и отвернулась, что-то разглядывать в боковое стекло, а может быть от Олега устала, надоело ей объяснять очевидное.

– Ты поскучай минут десять, я в магазин, – он решил развлечься или отвлечься, сам устал от груза, который тащит.

– Хорошо, – отозвалась она, но голову в его сторону не повернула.

Единственная мысль, которая вертелась в голове Олега и не давала ему покоя – это о нереальности происходящего. «Это какой- то дурдом и быть этого не может» – твердил он себе неустанно. Он зашёл в магазин, быстро купил всё, как ему казалось, необходимое. Он спешил. Мысль о том, что, подойдя к машине он обнаружит, что в ней никого нет, подгоняла его. Вроде бы с одной стороны ему этого хотелось, но с другой стороны, было желание, что бы она осталась еще хотя бы ненадолго в таком виде как сейчас. Она сидела в машине и отрешенно смотрела в окно. Понаблюдав немного за ней со стороны, через лобовое стекло, он сел в машину.

– Что красавица, поедем дамой? – Предложил Олег.

– Да конечно, только давай прокатимся по городу, красиво здесь, особенно ночью и снег мне нравится, – попросила она видимо не торопилась в тесные стены дома.

– Может это трудно понять, но я заблудился. Это совсем не значит, что я пришёл не туда, куда хотел. В моём случае, заблудился давно, а сейчас устал, я не хочу никуда и ничего.

Мне недавно одна женщина не поверила, что я не хочу новую машину, а и правда не хочу, опять же заблудился не пойму, что я больше не хочу: машину или эту женщину. Я даже не знаю, что можно хотеть. Конечно, может странно слышать от мужчины в пятьдесят пять, когда уже жизнь под занавес. Я сыграл свою роль в фильме «Моя жизнь» и наступил кризис жанра. Может я, еще придумаю сценарий к фильму «Моя жизнь – 2». Но пока я просто стою, и не знаю, чего же мне надо. Вот так я заблудился.

– Продолжай, пожалуйста, – тихая просьба помогла Олегу говорить дальше.

– Я, конечно, нужен сыну, матери, сестре и друзьям я нужен, нужен своей работе или она мне нужна, это часть моей жизни, но порой я останавливаю машину и не знаю, куда мне ехать и ехать ли вообще. Тогда я долго стою и тупо смотрю на людей, которые проходят или проезжают мимо меня, торопятся по своим делам, и может их кто-то ждет. Вот я и пришел к главному вопросу, а кто искренне ждет меня? Кто скажет: «КАК, ХОРОШО, ЧТО ТЫ ПРИШЕЛ?» – Проблема….

– Мне кажется, ты драматизируешь ситуацию, – грустно отозвалась она.

– Вот блин, моя совесть мне не верит, или ты просто пытаешься меня успокоить?

– Не знаю, но надо принимать решения, может как-то смелее, – она всё-таки советовала.

– Ты считаешь меня трусом? – Я от возмущения даже подпрыгнул на месте.

– Нет, конечно, как я могу считать тебя трусом? Мы просто говорим о разных вещах, я же тебя знаю, как положительного героя с медалью патриота, не важно, какой страны, знаю. – Она говорила, утешая меня, понимала, что её оценка моих поступков мне очень нужна.

– Смелых решений я напринимал более чем достаточно, до сих пор ещё слышны отголоски этих смелых решений и кстати, очень быстрых. Считать меня слабым, как бы тоже не верно, я выживал в таких ситуациях, где другие просто ломались, спивались или кончали жизнь самоубийством.

– И это говорит человек, который еще полчаса назад, явно хотел свести счеты с жизнью, – она погрозила мне пальцам.

– Давай, будем считать это выбросом адреналина, мне так спокойнее жить будет, – Он просил как-то не уверенно, но настойчиво.

– Конечно, мне с тобой спорить ни к чему, – отозвалась она.

Они двигались в потоке машин, по улице Аль-Фарабе. Новые многоэтажные здания из стекла и бетона больше походили на замки Кощея Бессмертного, чем на офисные помещения, которые занимали банки, всякого рода корпорации арендовали здесь площади. Их старательно украшали множеством неоновых огней, рекламой, которая светилась разными цветами. Все это и правда, было красиво, особенно под Новый год. Олег начал привыкать присутствию совести рядом, к её голосу и молча ждал, когда она скажет очередную тираду на тему морали или задаст еще один вопрос, на который никто не сможет ответить, потому, как нельзя изменить прошлое. Можно переосмыслить, можно сделать выводы, но изменить, увы не получится. Как невозможно предсказать будущее, можно надеяться, строить планы, готовиться к чему-то, однако жизнь внесёт свои коррективы или вообще – это будущее может не наступить. Печально, конечно, но факт. Он закурил.

– Ты много куришь. Не пробовал бросить?

– Каждый день пробую, не получается, – отозвался Олег.

– С твоим сердцем это бы не помешало.

– Знаю.

Последний поворот, к дому проехав еще немного, он остановил машину. Они поднялись на второй этаж и молча вошли в квартиру. Уже через полчаса, выпив по бокалу шампанского, он стоял возле окна и курил, его спутница удобно устроилась в кресле. На столе горели две свечи.

– Вот смотри «фантазия» – красивое слово, им можно назвать прекрасные духи, конфеты или симфонию, и все прекрасно. И бывает другая «фантазия», сначала маленькая и неприметная, но добавим в неё немного, сарказма, домыслов, разведём всё это банальным передергиванием фактов. И это уже фантастический слон, раздутый из маленькой мухи «фантазии», теперь это не просто слон, мы добавим ему вес недоверием, обвесим его броней ревности, и наконец, дадим ему острые копья сравнений с кем-то или чем-то, кого или что вытащим из прошлого. Мы получили боевого слона времен Александра Македонского, злобное и большое животное, которое идёт и своими ногами топчет молодые побеги привязанности, ломает хрупкие ветки гармонии, которые ещё не успели окрепнуть, губит нежные лепестки любви. Теперь, представь, что это уже не один слон, их много, целое стадо. Они идут клином, ломая все доброе на своём пути, отделяя близких людей, друг от друга. Люди уже не слышат ничего кроме топота слонов. Как тебе такая «фантазия». Я говорю, тебе это надеясь, что ты поймёшь меня. Так умирает любовь, вернее даже её убивают люди, сами того не желая. Позже, потом, когда это стадо пройдёт, когда человек останется один, он начинает вспоминать о том, что когда-то обидел кого-то словом или недоверием, или просто не принял участие, не протянул руку помощи из-за каких-то личных амбиций, не обратил внимание на настроение близкого человека, и вот он – хомут одиночества на шее. Вот так! «mon cher ami» – что означает и «это жизнь, это моя жизнь». … И не каждый способен понять пресловутое «заблудился», а тем более дать мудрый совет, как поступить, с какого колодца напиться, только потому, что у каждого своя колокольня, с которой он смотрит на своё болото и хвалит его. И нет ему дела до чужих проблем, дел, забот. Хотя, я собрал в кучу две поговорки, наверно зря. А, давай еще по бокальчику шампанского? —

– Я, за ещё бокальчик. Как мне не понять тебя, если ты так образно всё описал, почему ты не принял меры? Ты знал, ты всё знал ну не с самого начала, а где-то лет десять назад…

– А позволь узнать, зачем это тебе? Этот поезд ушёл и тот поезд ушёл. И вообще, что ты за птица? – Олег уже не злился, он игриво задавал вопроси, выворачивать душу на изнанку больше не хотелось.

– Я не птица, я женщина слегка под «chauffé» и я очень внимательно слушаю тебя, пытаясь понять, а вот когда пойму, тогда и сделаю выводы. Надеюсь ты не против?

– Ты хочешь сказать, что имеешь право вынести «вердикт».

– Ну, не совсем так категорично, это мужской максимализм в тебе говорит, я выражусь мягче, это условие, ты же всегда стремишься пойти на сделку со своей совестью, то есть со мной…

– Ну, сделка – сделкой, а условие чего? – Не понимая, Олег вымогал уточнения.

– Всё станет ясно, – уклончиво отозвалась она.

– Вот, что ясно?! Мне, допустим, ничего не ясно, я как «ёжик в тумане», ты намерена меня вывести из тумана? Или как это у вас называется поставить на путь истинный. И пойду я поэтому, «светлому пути к большому семейному счастью». Где в конце жизни я буду вырезать свистульки многочисленным внукам на завалинке, греясь на солнце. Ты этого хочешь? Или нет, я буду читать им сказки на ночь, менять подгузники и радоваться, тому чего я достиг в жизни. Мне сия картина очень трудно представляется, к моему величайшему сожалению. Уж простите, сударыня великодушно Вашего покорного слугу.

Время уже давно перевалило за полночь. Не только время суток, но и время биологических часов Олега, тоже перевалило за пол жизни. Они сидели, поджигали новые свечи, выпивали по глотку шампанского, иногда замолкая на непродолжительное время, потом снова продолжали свой странный диалог ни о чем и как бы обо всем сразу. Город за окном медленно засыпал, уже не так шумели машины, в доме напротив, почти не осталось светящихся окон. Снег шёл не переставая, перекрашивая все на улице деревья, дома, машины, в белый со множеством оттенков от серебристого до почти сиреневого цвет. Ночь – прекрасная пора, многие проблемы решались за одну ночь, и утром острота спадала, как утренний сумрак уходит и свет начинает освещать то, что ночью не было видно. Так чувства обостряясь ночью к утру, стихают, становясь не столь острыми. Но до рассвета или заката Олега, не известно сколько еще времени пройдет или его не осталось.

– Ты можешь понять, что меня всегда бесило, если кто-то обвиняется не заслуженно, тем более я сам? Есть же какие-то высшие силы, которые обязаны были мне помочь, справедливость должна была восторжествовать. Не Ваша ли обязанность мне подсказать, или Вы, только после людских ошибок, начинаете нас пилить, называя это угрызением совести. Тогда простите, за пошлый вопрос. А зачем Вы нужны? Проблемы создавать?

– Ну что, сударь, я могу Вам ответить? Всё, что Вы говорите, безусловно, имеет силу и право на существование как мнение. А как позвольте Вас спросить чувства других людей их мнения? Ты же юрист. Ты должен сопоставить показания разных свидетелей и участников, чтобы иметь объективное мнение.

– Я, черт возьми, не считаю, что лживые обвинения нужно вообще доказывать или опровергать. Это камни в мой огород, и я знаю истину, больше никто. А вот теперь самое главное, моё твердое убеждение, что такие слова как «доказательства» и «обвинение» не должны присутствовать в отношениях людей, спящих в одной постели. Это терминология следственных органов.

Он посмотрел в её сторону, подошел, взял за руки. В глазах её блестели слезинки. Ему стало жалко её.

– Давай не будем. Мы можем просто посмотреть в окно, смотри как красиво. Я всё понимаю и без слов, ты же совесть моя, как мне тебя не понять. – Он извинялся передней, ему было стыдно, за себя, но последнее время совсем разучился держать себя в руках. -Прости меня, я не хотел тебя обидеть. Что ты, успокойся, всё будет хорошо. Я – подлец, собственную совесть до слёз довел и кстати, я вспомнил, где я тебя видел, ты та женщина, с фото моей прапрабабушки из позапрошлого века. Как я сразу не узнал, так это привет из прошлого. Я точно сошел с ума?

– Я похожа на неё только внешне. Я не скажу тебе, что делать и как поступать в этой жизни. Ты – хозяин, и всё придется решать тебе самому. Я хочу попросить, тебя будь осторожен. Как ни странно, звучит, но мне ты нужен тоже живой, ибо мертвому совесть ни к чему. И будущее мне не известно, как и тебе. Тебе надо пересмотреть отношения к людям, к себе, и к самой жизни. Ты перестал радоваться жизни, это плохо. Ты же хотел проехать по «Золотому кольцу России» почему не поехал? Много вокруг хороших людей сумей увидеть их. Ты перестал ездить на природу, помнишь в Джамбуле ты сидел в машине шесть часов один, на озере и тебе это помогло, я знаю это. Что тебе мешает опять начать радоваться? Ты и улыбаешься как-то не естественно. Это что? Обстоятельства вдруг изменили тебя? Не верю! И если тебе не хватает чего-то, добудь это себе, я сумею тебя оправдать, если буду знать, что жить без этого ты не сможешь….