Метафизика достоинства

Добро и Зло

Идеология – это не просто учение о добре и зле. Это учение об их антагонизме. Мемориальная доска на Заставской улице в Санкт-Петербурге: «Здесь убит 1/IV 1919 г. белогвардейской рукой за активную революционную работу рабочий Яков Калинин. Не сожаление, а героическая борьба наша – память о нём. Рабочие ф-ки “Скороход” – его имени».

Любая власть оправдывает своё насилие смертельным противостоянием добра и зла. Нужна суровая диктатура добра, иначе победит зло. Нужно самоотверженное служение добру, иначе победит зло. Нужно запретить свободу слова, иначе ею воспользуется зло.

Не сказать, чтобы кто-то сильно бился над определением добра и зла, но какая-нибудь оправдательная идеология всегда существует. Например, это, уже ставшее хрестоматийным, определение принадлежит африканскому аборигену: «Зло – когда сосед нападёт на меня, отнимет скот и жену». – «А добро?» – «А добро – когда я у соседа отниму его скот и жену».

Чингисхан говорил: «Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы… гнать побеждённых перед собой, отнять у них то, чем они владели, видеть в слезах тех, которые им дороги, ездить на их приятно идущих жирных конях, сжимать в объятьях их дочерей и жён…».

Добро для одного состоит в том, чтобы сделать зло другому. Но если у африканца это почти животный прагматизм, то у Чингисхана – уже явный цинизм. Ему важно, чтобы у них было нечто не просто нужное, а сокровенное. Чтобы не просто отнять, а надругаться, унизить. Как скотину откармливают на убой, так людей воспитывают на глумление. Опекун специально держал юную Настасью Филипповну среди хороших книг.

Фрейд сказал бы, что речь идёт о фаллическом характере. Сейчас стало модно ругать Маркса и Фрейда. Задурили, мол, голову на сто лет. Увели на неверную дорогу всех искателей правды и счастья. Дурную голову нетрудно задурить. Ибо сказано: «Не сотвори себе кумира».

Австрийский психиатр наверняка бы обиделся, если б ему сказали, что он не врач, а философ. Он считал философию пустым занятием, непростительной тратой умственной энергии. Между тем мало кого ему удалось вылечить. И в Нобелевской премии по медицине и физиологии ему вполне справедливо 32 раза отказали. Хотя известность его превосходит известность всех лауреатов вместе взятых. На философском факультете его изучают и знают намного больше, чем на медицинском. Могли бы присудить по литературе, как философам Альберу Камю, Анри Бергсону, Жан-Полю Сартру. За интеллектуальное мужество в самопонимании личности.

Будь моя воля, я бы Нобелевскую по экономике переименовал расширительно в премию по социологии или, ещё шире, по антропологии. Всё равно она самовольная. Нобель премию по экономике не завещал. Во времена Фрейда её ещё не было. Нечто аналогичное происходит с олимпийскими видами спорта: что включено или не включено в перечень.

Чингисхан, как человек естественный, не мог бы понять, почему для самопонимания нужно мужество. Хан говорил с циничным откровением захватчика, поэтому в лицемерии его упрекнуть никак нельзя. Благодетелем не прикидывался. Не было у него миссионерского притязания наставлять другие народы «на путь истинный», заставить их не только дань платить, а принять «истинную веру».

В отличие от хищника-захватчика, отец-наставник, он же в чужом краю – миссионер, он же для несогласных – инквизитор, считает, что не глумится, а воспитывает и наказывает, прививает людям правильные понятия о добре и зле. Приобщает неверных, отсталых, заблудших к своей «правильной жизни и культуре».

Например, разрушает многовековую общину, раздавая землю под семейные фермы. Приучает к капитализму. Или, наоборот, отнимает у крестьян частную собственность и заставляет вступать в колхоз. Приучает к коммунизму. Столыпин и Сталин.

Строит церкви, мечети, синагоги или, наоборот, рушит те, что построены.

Устанавливает в вольноблудивых племенах семейный уклад половой жизни. Или, наоборот, в семейных странах устраивает оргии и требует узаконить проституцию.

Правит, пока не убьют, или отдаёт гражданам право самим каждые 5 лет выбирать нового правителя.

Разрешает или запрещает свободу слова и оппозицию.

Позволяет миграцию в обе стороны или вход и выход запирает.

Устанавливает унизительные ограничения для женщин, для крестьян и для национальных меньшинств, или долой господ, все равны.

Разрешает гомо- и феминопропаганду или в тюрьму сажает за мужеложство и женомужество.

Заставляет носить паранджу или приучает загорать нагишом.

Приучает больше уважать интеллектуалов или спортсменов.

Проповедует протекционизм/патриотизм или глобализм/космополитизм.

Раздувает патриотизм до нацизма или распускает либерализм до мазохизма.

Растит своё национальное богатство или захватывает и разоряет чужое.

Сам не ворует и другим не даёт или ворует и кричит: «Держите вора!»

Поощряет предприимчивость или блюдёт равенство в нищете.

Разрешает личное оружие или расказачивает.

Даёт полную свободу художникам или давит их картины бульдозером.

Свою идеологию, свой образ мыслей преподаёт как образ Божий, «знающий добро и зло» наставник, миссионер, инквизитор – идеолог.

Насильно прав не будешь. Но картошку насильно вводили в русский народный рацион, и ещё как привилось – за уши не оттащишь!

Захватчики, наставники, либералы

Наставник и захватчик живут в каждой душе. По армейской традиции в Древней Греции наставник был гей-мужем юного воина. Солдаты, самоотверженно защищавшие Родину, насиловали и грабили побеждённых.

Наставники, в том числе однопартийные, всегда между собой соперничают. Разоблачают друг в друге наглых захватчиков, слегка прикрытых «идеологией». И в этом состоит задание для наёмных идеологов: захват оправдать как приобщение к истинной вере. Своих личных врагов «разоблачить» как «врагов народа». Поэтому либералы требуют запретить вообще всякую идеологию.

Но запрет на идеологию – это тоже идеология. Она всегда есть в душе, пусть даже неосознанная и несформулированная.

Марксисты совершенно справедливо называли искусство образной идеологией. И надо ли в сотый раз повторять, что все средства массовой информации, создавая свои программы, что-то нам сообщая или развлекая, незаметно нас воспитывают. Разумеется, заинтересованно, в интересах создателя.

Но создателя с маленькой буквы. Интересы Создателя с большой буквы лежат глубже, в самой природе человека. В музыкальном слухе прежде всего.

«Бог и Пол», гл. II:

«Есть более глубокий метафизический смысл в музыке и поэзии. Независимо от того, в чём находит автор красоту и величие, он утверждает, что они есть. Он утверждает: есть Красота и Величие как проявление мира запредельного в мире ощутимом. Истинное художество, говорил Вячеслав Иванов, всегда теодицея. Цель поэзии – поэзия, говорил Пушкин. Объективная реальность субъективна. Она содержит образ и замысел Создателя. И благодаря этому возможна лукавая ему противоположность».

«ПолитиКант», гл. «Искус искусством»:

«Одна песня звучит для нас от первого лица, другая уводит далеко от себя в чужую боль или радость… Мужчина напевает женскую арию, крепостной танцует барыню, а барин в роскошной шубе самозабвенно затягивает “Дубинушку”.

Так интеллигентно-диссидентные ленинградцы с благородно-романтическим вдохновением пели:

То, что флибустьеры – это морские грабители, кровавая братва, с которой у нас нет ничего общего, в ум не шло, наверное, даже, автору. Романтическая интонация опьяняла, и виделся вдали гриновский алый парус, а не пиратский.

На днях русская печать в Германии возмущалась нашими эмигрантами, которые не так давно с проклятиями вырвались из России, а на концерте хора Турецкого стоя подпевали:

Тот же пиратский парус, который затуманенному взору видится алым. Нет ничего на свете, что бы лучше проиллюстрировало нашу версию: есть восточное полушарие души. Нужен непременно смертельный бой “за правду и справедливость”. За истину, которая от Бога, против лжи, которая от Дьявола. Музыка души требует слов, себе подходящих. И если не даёте новых слов, будут петь старые.

И ещё более старые уже на подходе. Режиссёр Юлия Меламед блестяще остроумно и страшно правдоподобно пророчит: “Пооскорбляемся ещё немножко на то, что нас называют наследниками Золотой Орды, а не Древней Руси, а потом, как в дзюдо, внезапно пропустим противника в его движении и подсечём: скажем да, мы Орда, и, приняв мусульманство, как приняли недавно научный коммунизм, обретём миллиард фанатично-преданных рабов-защитников”.

Саша Сазонов восхищённо рассказывал: “Батя отказался покупать облигации государственного займа. Пятеро детей в доме. Какой ещё заём! А его – бац – под суд и на пять лет. Во, порядок был при Сталине!”»

Как вы это объясните? Мазохизм? Холопство? Ещё какую сатиру скажете? Религиозный рефлекс самоотверженного служения. Восточное полушарие души.

Мне рассказывали в разное время два полковника, которые близко общались с вождём народов. Один – полковник Сабуров, двоюродный брат члена Политбюро. Мы работали в 1973 году на испытательной базе в Лебяжьем, а он где-то там жил на даче. Из огурцов сделали рюмки, пили спирт. У нас с собой всегда было – для протирки контактов. Он рассказывал, как Сталин назначил его начальником береговой обороны. И с каждой рюмкой напоминал: «С полковником Сабуровым пьёте!» Директор испытательной базы Андрей Андреевич Рейман гордился: «Мой прекрасный знакомый!»

Другой полковник работал во ВНИИМе. Невысокий, очень плотный, хромал от ранения в ногу. Фамилию не помню. Он был на приёме в Кремле после окончания военной академии перед отправкой на фронт. Сталин встал на стул с бокалом шампанского. Сказал: «Родина вас не забудет». И каждому пожал руку.

Оба преданных сталиниста описывали Верховного совершенно одинаково. Первое, что поражает, – какой он маленький. И второе – всё лицо в оспинах. Ни на одной фотографии, ни на одной киноленте этого не видно. Везде почти среднего роста и с абсолютно гладкой кожей лица. Как это объяснить, не знаю. Так же как и то, почему сын грузинки-подёнщицы и осетина-сапожника Джугашвили, убитого в пьяной драке, о себе в анкете написал: «Национальность – русский, социальное происхождение – интеллигент».

В марте 1953 года, когда Сталин умер, мне было семь лет. Мы с мамой поехали в гости к её родному брату на Тучков переулок. Мой двоюродный братишка-ровесник встречает меня вопросом: «Угадай, Сталин умер?» – «Умер».

У нас в школе бюст Пушкина заслонил огромный портрет вождя в чёрной рамке, и старшеклассники стояли в почётном карауле.

Братик суёт мне фигу в нос: «Не умер. Он жив в наших сердцах!»

Этот бюст Пушкина из вестибюля здания бывшей 69-й мужской средней школы на углу Кировского (Каменноостровского) проспекта и улицы Скороходова (Большой Монетной), где одно время располагался Александровский лицей, сейчас стоит перед Пушкинским Домом на набережной Макарова.

Шестьдесят пять лет спустя вижу, что братик мой, с подачи папы-фронтовика, был прав. Потому что вопрос о смерти Сталина не исторический, а практический. Спорить об усатом можно сколько угодно, и обе стороны будут по-своему правы. Но, как учил Маркс, практика – критерий истины. Сумеешь прийти к власти в России, никого не погубить и заложить в душе народной либеральные традиции (многопартийный парламент, независимый суд), чтобы через пять лет спокойно передать власть новому избраннику, который эти традиции сохранит, – тогда Сталин умер. Если не можешь, тогда фигу в нос – жив в наших сердцах.

Когда в очередной раз становится ясно, что «так жить нельзя», его сбрасывают с пьедестала. Когда становится ясно, что «хотели как лучше, а получилось как всегда», его склеивают и водружают обратно. Жаль, нельзя в мавзолей.

«Как всегда» означает, что конкурентная экономика внутри страны у нас не получается, военные и чиновные не позволят оттеснить себя на вторые роли – быть строгими арбитрами в чужой игре, поэтому во внешней экономике нам светят только вторые роли. И достойнее, «как всегда», усилить военное противостояние.

Восточную половину души надо кем-то и чем-то заполнить. Поставили памятник Ивану Грозному. Пока без Малюты Скуратова. Украина ставит памятники Мазепе, Петлюре и Бандере.

Об этом в «ПолитиКанте»: «Мы считали, что стоит избавиться от коммунистов – и Россия станет Европой. Они считают, что стоит избавиться от России – и Украина станет Европой», «Ибо дело не в лидерах, дело в народе», «У простого народа женская душа: он любит, чтобы его принуждали и говорили красивые слова».

К слову о красивых словах. Один израильский журналист пишет: «Когда, по-вашему, сербы потеряли Косово, “Сердце Сербии”, где в великой битве на Косовом поле они осознали себя единым народом, нацией?.. Сербы потеряли “Сердце Сербии”, когда албанцев, активно переселявшихся в Косово из соседней Албании после Второй мировой, в международных СМИ начали именовать “косоварами”. А коренных косовских сербов продолжили называть, как и раньше, – сербами. И в глазах мирового сообщества косовские албанцы автоматически превратились в коренное население, более того – в отдельный народ, имеющий право на свою государственность. А что сербы? У них же есть Сербия! Так что в начале было слово. Слово “косовары”. Отторжение Косово, признание его независимости состоялось уже потом».

Драма юности моей 60-х годов прошлого века состояла в том, что слово «философ» рисовало лысого мудрого старца под пальмой. Нечто совсем непривлекательное для юношей и девушек. Спасение пришло в 70-е, когда появилось модное слово «социолог».

В 1962 году к нам в десятый выпускной класс 23-й вечерней школы рабочей молодёжи приходил преподаватель из Финансово-экономического института. Агитировал поступать к ним учиться. Его обсмеяли. Радио гремело про Гагарина и Титова. «А нарукавники бухгалтеру выдают?» В 90-е появилось модное слово «предприниматель». В Финэк конкурс вырос, без блата было не попасть.

В 1954 году нас принимали в пионеры: «К борьбе за дело Ленина – Сталина будьте готовы!» – «Всегда готовы!». «За Ульянова – Джугашвили!» – уже не то. Роль псевдонима в истории отрицать нельзя. Как и роль каламбура. При Брежневе застойно жили «по-брежнему». При Горбачёве перестраивались: «Куй железо, пока Горбачёв».

Куй не куй, а народный характер – это «национальное бессознательное», и его не перекуёшь. Как писал Г. В. Ф. Гегель: «Русские женщины обижаются на своих мужей, если они не бьют их, – значит, они их не любят. Именно это и есть всемирная история – народы также хотят кнута». Когда старуха давала Заратустре наставления, она сказала ему: «Идёшь к женщине – не забудь плётку!» Ницше Гегеля не любил, но великие немцы оба.

Есть аналогия в критике прогресса: «чем больше производится благ, тем больше растут запросы и тем меньше удовлетворённости у людей» и в критике либерализма – «чем больше свободы, тем своевольнее народ, тем больше в нём неудовлетворённых претензий к власти».

Тем не менее ценность технического прогресса бесспорна. Можно ли с той же уверенностью говорить о ценности либерализма? Возможен ли ускоренный нравственный прогресс или здесь всё принадлежит медленной эволюции?

Причём неравной для всех общественных организмов. Есть страны, которые могут иметь ядерное оружие, но никогда не применят его первыми. Есть страны, которым только дай – сразу применят. Есть люди, которые могут иметь оружие на крайний случай. И есть массы, которым только дай оружие – сразу перебьют друг друга. Есть женщины, которым только разреши «снять паранджу» – они сразу снимут всё остальное.

Чтобы объясняться с читателем дальше, я должен сделать небольшое метрологическое отступление.

Метрология личности

Метрология – это наука о единстве и точности измерений. То есть дисциплина, совершенно не подходящая для отображения человеческой реальности, где невозможно добиться единства, потому что у каждого «свой аршин» и сам душевный предмет не поддаётся никакому определению.

Да и не было никогда какой-либо необходимости в таком определении. Счастье бывает безмерным, а несчастье менее всего на свете озабочено своим измерением.

Как вы объясните научно, почему еда нужнее, а вино важнее? Техника нужнее, а музыка важнее? Спорт нужнее, а секс важнее? И почему нет удовольствия без достоинства: жизнь нужнее, а честь дороже? Почему, как сказал Оскар Уайльд, без необходимого прожить можно, а без излишеств нельзя?

Коля Колесов в Севастополе, когда спирт уже не лез в горло, традиционно спрашивал себя и отвечал:

«Душа, примешь?» – «Нет». – «Душа, примешь?» – «Нет». – «Пошла ты на…!»

И вливал ещё стопку. Чем навеки посрамил формальную логику перед национальной психологией, которую «аршином общим не измерить».

Ещё с самых древних времён логика тщится поместить всё оценочное – хорошо/плохо, красиво/некрасиво, приятно/неприятно – в своё квадратное нутро: истинно/ложно, разумно/неразумно. И никак не помещается.

Помещается только обрезанное под логику. Некрасивая, но порядочная женщина. Невкусная, но полезная еда. Неинтересная, но нужная работа. Несчастливая, но благоустроенная жизнь.

В гуманитарном знании нет системы СИ. Нет единства терминологии. Вавилон разноязычный. Профессор Константин Константинович Платонов пытался навести порядок в психологии. Раз и навсегда отделить субъективное от объективного. Объективное понятие «нужда» и субъективное «потребность». Объективное «стимул» и субъективное «мотив». Объективное «нравственность» и субъективное «мораль». Объективное «структура» и субъективное «система». И так далее, вполне резонно. Но не привилось. Платон не навёл порядок, Платонов и подавно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.