Искания на Святой горе. Служение и борение иеросхимонаха Антония

Пароход на Афон. Последний в жизни пароход.

Александр Ксаверьевич не уходил с палубы, не хуже Васьки. Вперялся в горизонт, но горизонта не было. Море и небо неразделимы.

В сердце, как отпечатанные, слова батюшки Иоанна: «Новый человек, обновленный, находит удовольствие в послушании, а ветхий хочет противиться и непокорствовать».

Довольно непокорствовать. Изжито. Вздремывал, теряя нить мысли, жизни. И вздремнувши этак, обнаружил однажды: пароход идет вдоль изумительного берега. Зеленые горы, на скалах, вырастающих из моря, серая каменная кладка, и на серой основе по два-три этажа со множеством окон. Крыши красные, черепичные. Царство Пресвятой Богородицы – Афон.

Перед глазами встали неведомо отчего другие два царства: Николая II и Менелика II. Менелик на лошади под огромным деревом, отравленный. Николай Александрович у картины Нестерова, на которой Сергий Радонежский с пилой… О, этот синий взор!

У наследника – гемофилия, проиграна война островной Японии, 9 января навеки с именем Николай Кровавый. Тысяча верст железной дороги, залитой не наводнением, а тоже кровью. Подвиг генерала Ренненкампфа. И синий взор, и светоносный лик на фоне картины, где Сергий Радонежский.

Пароход качнуло: разворачивается кормой к берегу.

Александр Ксаверьевич побежал было на высокую носовую палубу: Россия должна показаться… Замер: миражом, что ли?

А ведь канонизация Серафима Саровского свершилась по молитве и воле Николая. Всеподданнейший доклад о признании в лике святых старца, почивающего в Саровской пустыни, самолично готовил Победоносцев. На докладе Николай Александрович начертал резолюцию: «Прочел с чувством истинной радости и умиления».

Звук легкого удара, пароход снова качнуло: пришвартовались – Господи, о хорошем подумалось. Александр Ксаверьевич поспешил вниз, за вещами…

Сошел на берег среди последних паломников.

Первые шаги по земле русского Афона – в гору.

Рясофорный послушник поклажу свою тащил сам. Наступал на каменистую землю по-особенному, будто под ногами хрусталь. Но жара, дорога вверх забирает уж очень круто. Солдат возобладал, умеющий терпеть.

Перед глазами спина монаха, совсем старичок, из местных. Вел паломников в гостиницу.

Всех с дороги напоили чаем. Чай удивительно ароматный – видимо, на лепестках розы.

Все отринуто, оставлено.

Афонская жизнь начинается просто и покойно: чашечкой чая.

Над Афоном солнце, на море солнце, зеленые горы, сияют золотом кресты церквей. Благообразные паломники.

Но уже первую ночь на Святой горе послушник Александр провел в своей келье Свято-Андреевского скита…

…Звенел и звенел колокольчик. Голова хорошая, хотя поспать пришлось часа два всего. Одно непонятно: где проснулся? Не в Аддис-Абебе, не в Луциковке…

Колокольчик уже за дверью.

– К ранней!

Поднялся, умылся. Вышел вслед за монахом. Тепло. На Млечном Пути звезды, как созревшие яблоки. Между землей и небом тишайший свет.

Новый человек избрал для своего явления нижний собор во имя Иосифа Песнопевца.

Поглядывая на иноков, послушник Александр обошел храм, прикладываясь к иконам. Многолюдства не было.

Вдоль стен деревянные с высокими спинками кресла. Подлокотники на уровне груди. Иноки занимали кресла, стояли, облокотясь. Послушник знал: службы на Афоне долгие.

В темном углу совсем молодой монах сидел в креслице и спал, раскрыв рот. Никто не подошел, не разбудил.

«Берегут друг друга», – подумал Александр Ксаверьевич, и на сердце потеплело.

Служил настоятель скита архимандрит Иосиф.

О настоятеле рясофорный послушник знал не много. В сане иеромонаха нес послушание настоятеля подворья Свято-Андреев ского скита в Санкт-Петербурге. С Афона был послан сопровождать чудотворную икону Богоматери «В скорбях и печалях Утешительница». Настоятелем скита на Афоне был избран заочно 3 декабря 1891 года. Теперь ему за шестьдесят, а голос из алтаря молодой, ясный, сильный.

Показалось, в храме света прибыло. Может, и прибыло: утро.

Служба не иссякала, усталость, навалившаяся на плечи, стекала в ноги, но отяжелевшие ноги обрели легкость, неведомо откуда взявшуюся, нечаянную.

– Гожусь для Афона, – порадовался рясофорный послушник.

Разглядел несколько сидящих монахов. В руках большие тетради. Поминают о здравии? Просят Господа об упокоении…

Молитвы без выемки частиц из просфор, но имена прочитаны афонскими старцами, на Афоне, во время богослужения. А во время елеосвящения архимандрит углядел новичка.

– Перед трапезой прошу ко мне. Буду в соборе Апостола Андрея Первозванного.

После ранней и короткого отдыха послали в лавку, в Карею, приобрести необходимое для гигиены.

Карея – центр Афонского монашеского царства. Все лавки только в Карее, Карея – по-гречески «Кариес».

От скита до столицы одна верста. Солнце щедрое, не Африка, но жарит усердно.

Городок показался уютным. Купил мыло, зубной порошок, розовое масло для всяческих дезинфекций.

Вдоль по улице еще три лавки. Город как город. А домой возвращаясь, спохватился. Одного в этом городе не было – женщин. Постоял, улыбнулся. Чудеса белого света. Пошел и снова спохватился.

Возвращался… домой.

Скит огромный, собор Апостола Андрея Первозванного – самый большой на Балканах. Монахов в скиту чуть ли не полтысячи.

Александр Ксаверьевич – в келью, а на порог – келейник архимандрита. Время для нового брата нашлось у настоятеля уже теперь.

Встречая, отец Иосиф вышел из-за стола. Взгляд острый, но веселый, в голосе приветливость.

– Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние. Не требуют здравии врача, но болящии. – Улыбнулся, благословил. – Потому мы здесь.

Пригласил сесть в креслице. С виду простое, но дерево красное. Сел напротив, глаза в глаза.

– Еще один памятный день вашей жизни, твоей жизни, честной брат. Афон… Посмотрел ваш наградной лист: Владимир 4-й степени с мечами и с бантом, Анна 2-й и 3-й степени, Станислав 2-й, Серебряная медаль за Китай. Изумляют иностранные ваши ордена. Кавалерийского креста Почетного легиона русские офицеры удостаивались. А вот орденов Эфиопии! Абиссинские звезды 1-й и 2-й степени… Сколько понимаю – это полководческие награды?

– Ваше высокопреподобие! Все надо отмаливать. За поход к озеру Рудольфа рас Кафы и негус Менелик пожаловали мне золотую саблю и золотой щит. Нет, в Африке я никем не командовал, но зато взошел на большинство вершин на моих путях да спас мальчика, покалеченного дикарями.

– Вы открыли хребет Императора Николая II!

– Снял карту. Эфиопы обо мне говорили: «Привинчивает звезды к земле». Приходилось быть лекарем, хирургом, давать советы расу и негусу, но здесь мне нужен наставник и водитель.

– Послушания будут обычные. Эти послушания помогут войти в жизнь скита, приобщить к иночеству. С недельку поживете с лесорубами. Заготовка дров на зиму – послушание физическое, но вам откроется природа Афона.

Архимандрит в сединах. Но выглядел бодро.

– В нашем скиту подавляющее большинство монахов – крестьяне. Есть из мещан, торговый народ. Хотел бы, чтобы вы познакомились с историей Ватопеда и нашего скита. Это будет основное послушание. Под начало кого-то из старцев вам не надо. Могут возникнуть недоразумения.

Александр Ксаверьевич решился спросить о важном для себя.

– В полку я был субалтерн-офицером, подчиненным, хотя последнее время командовал эскадроном. Шестеро моих гусаров ждут моего письма. Хотят постричься на Афоне.

– Лейб-гвардия – добрые слуги императору и Богу послужат усердно, – благословил настоятель.

И вдруг его глаза сверкнули радостно.

– Во время службы я слышал, как вы поете. Пусть регент послушает тебя, честной брат Александр.

Попрощались, но уже на улице послушника догнал келейник, просил вернуться.

У архимандрита уже новые посетители.

– Брат Леонтий – келиот, брат Николай – сиромах, – назвал архимандрит своих гостей и представил: – Рясофорный послушник Александр Булатович, из гусар лейб-гвардии, полковник.

Сказано было с удовольствием, отец Иосиф любил офицеров.

– Благословляю взять лошадь. Брат Леонтий, тоже на лошади, покажет место, где начало Афону и место явления Богородицы в наше время.

Ехали конь-о-конь, но келиот молчал сосредоточенно, видимо, читал молитвы. Испытание брат Александр выдержал. Келиот вдруг спросил:

– В России, в монастырях, чтят Иисусову молитву?

– Чтят, – ответил брат Александр.

– Но есть ли у ваших монахов осознание, что Господь в имени Своем Сам находится Своим страшным присутствием в Его Иисусовой молитве?

– Об этом не думал, – сказал правду брат Александр.

– Но это истина! Душа, потрясенная страхом присутствия Божия, замирает, собирается в себе всеми силами и чувствами. Прекращаются наши метания по лику Земли. Макарий Великий, Египетянин, так говорит об этом: «Сердце, как воск от огня, растекается от ощущения близости Сына Божия, от нашего прикосновения к Нему умом и сердцем. Одним словом, душой».

– Спасибо! – сказал брат Александр. – Начинается моя жизнь познания…

– Драгоценность Афона в том, что здесь живут простецы. Много простецов. Изощренный ум – вулканическая магма, а простота – свет.

– Скажите, а что это такое – сиромах, келиот?

– Сиромах – отшельник, но зачастую не имеющий пристанища. Странствующий отшельник. Келиот – насельник кельи, но келья на Афоне – это не только одинокое жилище. Чаще всего небольшие обители. Монастырь у русских на Афоне один – Пантелеимоновский, скитов – четыре: Свято-Андреевский, Свято-Ильинский, Кромица и Новая Фиваида, а келлий под шестьдесят или даже более того. Принадлежат они, однако, не только русскому монастырю, но и греческим. Впрочем, Свято-Андреевский скит под началом Ватопедского монастыря, истинно греческого. А теперь, брат, помолимся. Мы уже в Кариесе. До Иверона здесь – верста.

– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, – прочитал про себя послушник Александр.

На подворье Никифоро-Геннадиевского монастыря он читал и читал эту молитву. Там – низкое небо, серый воздух. Темная земля, темный лес, темная глыба города, заслоняющая горизонт.

Здесь – сияющий воздух, теплая, разогретая солнцем земля, запах кипарисов и моря.

Дорога, петляя, вела из царства радостного света и цветущей земли к темным камням и темному морю. Небо закрыло облаками, и море сияло очень далеко, по горизонту.

– К чему бы такое?

Оставили лошадей, к морю шли по камням.

Стояли на берегу, куда прибило бурей корабль Четверодневного праведного Лазаря – епископа Кипра. На корабле Божия Мать, апостол Иоанн Богослов и другие апостолы, имена которых не сохранились в памяти насельников этой земли. Помнят другое: в тот день народ Афона отрекся от идолов и от Аполлона. Все жители крестились на Афоне во имя Иисуса Христа. Тогда и сказано было Пресвятой Богородицей: «Се место будет Мне в жребий, данный Мне от Сына и Бога Моего. Благодать Божия да пребудет на месте сем».

– Богородица и евангелист Иоанн Богослов были здесь в 44 году от Рождества Христова, – сказал брат Леонтий. Помолчал. Хотел что-то сказать, встряхнул головой – отрицая задуманное. И вдруг посмотрел брату Александру в глаза и все-таки сказал: – Когда последний монах покинет Афон – этот мир исчезнет.

– Мы исчезнем со своим временем, – ответил рясофорный послушник.

И келиот развеселился.

– Верно! Верно, Господи!

Они расстались возле ворот Пантелеимонова монастыря. Брат Леонтий показал место, где среди голодных, пришедших за хлебом 21 августа 1903 года, стояла с народом Богородица.

– Мука в монастыре была на исходе, но игумен, потрясенный фотографией, отменил свое решение прекратить раздачу хлеба. Испекли, как всегда, на всех, и в тот же день купцы доставили в монастырь муку. Видимо, наши купцы, из России.

Александр Ксаверьевич напился из источника. Трогал руками камни стены.

Не во времена Рима или Византии – три года тому назад на этой вот земле стояла за хлебом Богородица. Получить малое и накормить тысячи.

Хиландар, Эсфигмен

Афонская жизнь пошла чередом. Работа в саду. Приглашение в хор. Занятия с регентом. Но отец Иосиф о каждом брате помнил.

Отправил рясофорного послушника с письмами к настоятелям дальних монастырей: в Хиландар – к сербам, в Эсфигмен – к грекам.

Александр Ксаверьевич, передав письма, понял: послания – всего лишь предлог показать новому брату монастыри Афона. Хиландар – обитель старейшая. Новая жизнь, семивековая, началась в 1198 году, когда Ватопедский монастырь отдал руины древнего Хиландарского монастыря и его земли сербским монахам, Стефану Немане и его сыну Растко. Стефан был царем, а вот сын предпочел царской ризе монашескую рясу. Ушел в монахи и царь. Растко стал Саввой, Стефан – Симеоном. В 1200 году Симеон почил, а Савва, ставший архиепископом Сербским, перевез мощи отца в Белград. Император Византии Алексий III отдал Хиландар в вечную собственность Сербии, и монахи скорбели, лишившись мощей Симеона. И был сон игумену Мефодию. Явился настоятелю Хиландара сам Симеон и сказал: «Не тужите об утрате мощей, на моей могиле обретете виноградную лозу, которая вас утешит».

Лоза выросла у самой стены собора Введения во храм Пресвятой Богородицы. За стеной епископская кафедра кафоликона.

Лоза поднимала свою крону над землей, где ее принимали деревянные настилы, для сбережения урожая. Кора дерева блестела, будто отшлифованный камень. Семьсот лет плодоношения. Зерна винограда лечат верующих от множества болезней, спасают женщин от бесплодия.

На службе в храме рясофорный послушник сподобился приложиться к иконе Богоматери «Трихерусса» – келейная икона Иоанна Дамаскина – дивная для России «Троеручица».

– А существует ли время на Афоне? – вдруг спросил себя рясофорный послушник.

В Эсфигмене брат Александр прежде всего поднялся на гору, где в пещере спасался преподобный Антоний Печерский.

Пещера для ложа и молитвы. Перед пещерой – пятачок скалы, далеко внизу – море. Здесь отец Антоний принял пострижение и познал правило иноческое. Вернувшись в Киев, преподобный основал Печерский монастырь. Почитается начальником русского монашества, но монахи и монастыри были на Русской земле и до подвига преподобного Антония. В Киеве старец поселился, возвратясь с Афона, в пещере инока Илариона, ставшего Киевским митрополитом.

Монахи Эсфигмена приняли русского рясофорного послушника приветливо. Показали место, где монастырь начал свое служение Богу и людям еще в пятом веке. Что разрушило обитель – неведомо, возможно землетрясение.

Монастырь у самого моря построили в девятом веке.

Первый был основан на средства царицы Византии Пульхерии и василевса Феодосия II, брата Пульхерии.

Второй, вновь отстроенный, процветал на вклады и василевсов, и царей Сербии, но дважды был жестоко ограблен пиратами: в 873 году, в 1047-м. В 1534-м пираты всех монахов забрали в плен, а монастырь сожгли. Инок Анания выкупил у морских разбойников и братию, и богатство Эсфигмена! Сто рукописных книг и золотые печати.

К жизни Эсфигмен возродил русский царь Алексей Михайлович. И снова беды…

В 1812 году турки заняли Афон, в Эсфигмене обосновался гарнизон солдат.

Одиннадцать лет небытия и новое возрождение.

Отстраивали Эсфигмен монахи скита Святой Анны.

Монастырь взрастил в своих стенах Константинопольского патриарха Анастасия, архиепископа Солунского Григория Паламу.

Рясофорный послушник удостоился прикладываться к частице Животворящего Креста Господня, к иконе Пресвятой Богородицы «Милующая», к мощам апостола Иакова, сына Алфеева, святой Марии Магдалины, святителей Григория Паламы, Иоанна Златоуста…

Все монахи греки, но иные русский язык знали, и что-то русское ощущалось в жизни удивительного монастыря.

Книга Нила Мироточивого

У себя уже в скиту на исповеди духовнику рясофорный послушник сказал о своем желании:

– Хотел бы в затвор: грехи нажитые превозмочь.

Настоятель отец Иосиф такому стремлению огорчился. Нашел новое послушание бывшему гусару: перевести на русский язык книгу Нила Мироточивого. Житель греческой Законийской епархии, Нил, достигнув положенного возраста, принял монашеское пострижение и вместе со своим дядей – иеромонахом Макарием – поселился на Афоне. В Святых Камнях. Стремясь к высокому духовному подвигу, избрал для жизни место малодоступное.

Мощи преподобного Нила Господь прославил обильным источением целительного мира. Со всего Востока верующие люди приезжали на Афон за этим миром. Книга Нила Мироточивого посвящена изъяснению грехопадения прародителей. Третья глава названа пространно: «Как из первых грехов Адама и Каина развились все прочие страсти, уподобление греха плющу, противление людей Богу, желавшему очистить Свой виноградник. Воплощение Господа и учреждение Им Церкви как тела Своего и питание ее Телом и Кровию Своею. Союз со Христом через веру и союз с диаволом через неверие и восприемлимое от сего пятиобразное подобие диаволу. Уподобление страстей алфавиту. Совокупление добродетелей со страстями. Книга мира и Страшный суд. Как вера и неверие соперничают из-за обладания душою человека». Всякое слово Нила Мироточивого Александр Ксаверьевич вбирал в сердце, чувствуя себя отроком. «Итак, от Каина день ото дня, год от года, – переводил Александр Ксаверьевич, – век от века умножалось возделывание зла, от поколения к поколению умножалось беззаконие Каина…

Как плющ (взойдя на дерево) распространяет ветви свои поверх его, покрывая ими все дерево и затмевая его совершенно, так и преступление, насадившись на Земле в Адаме, постепенно, с течением времени, распространило ветви свои. Говорим: родил Адам братоубийцу Каина, и этим распространилась ветвь (тьма) над мыслью человека».

Как великое открытие принял Александр Ксаверьевич истину о тридцати трех ветвях плюща.

«Говорили: эти 33 ветви беззакония, – переводил рясофорный послушник, – суть следующие: прежде всего пять воспринятых человеком: во-первых, псилафизм ума (земное и вещественное мудрование, как говорится в вечерней молитве); во-вторых, лукавства; в-третьих, неверие в заповеди; в-четвертых, преступление заповедей; в-пятых, закоснение в преступлении заповедей и презорство. Таковые сути ветвей (их число 33) отростков суть пятиобразия змия, которое он внушил Еве, передал Адаму и через принятие которых Адам утратил блага рая». И переводчик добавляет от себя: «Пятиобразием называет святой Нил эти пороки потому, что в полной мере обладает ими диавол. Человек же грешный воспринимает лишь подобие диавола, “ибо сперва диавол согрешает” (1 Ин. 3,8) – как сказано в Писании».

И видел себя Александр, рясофорный послушник, перед матерым волком, один на один, когда лошадь предала. И перед золотой Богородицей. И помнил запах сена и девичьего тела, когда так чисто, по-украински, спали с дивчиной в Луциковке. И старец у Криницы вставал перед глазами, – но сразу же китайские девочки в загнивающей старице, слоненок застреленный, ползущая отсеченная рука… А дальше багровая долина, бескрайняя, вспученная холмами, горами запекшейся крови и белых костей.

У Нила Мироточивого искал защиты. Тянуло в обитель на Святых Камнях. И тотчас пресекал в себе стремления… Хочешь затворничества – вот твоя келья.

Переводил: «Страстное влечение (ко греху) есть альфа, уныние – омега, то есть – начало и конец (во всяком грехе). Начало похоти, начинающая похоть возбуждает деятельность, конец же похоти есть начало уныния. Поэтому мудрование ума и лукавство ока (которые возбуждают греховную деятельность в человеке) начало имеют, а конца не имеют (т. е., возбудив однажды похоть и внушив человеку грех, они этого грешника, если он не освободится от них раскаянием, – поражают унынием, которое по смерти превращается в муку вечную); так и слоги письмен: начало имеют, но конца не имеют (т. е. сложившееся однажды из букв слово никогда не утратить своего смысла и всегда сохранит тот же смысл, пока существуют письмена).

Говорим: “альфа” есть первая буква, “омега” – последняя, “вита” – вторая, “пси” – предпоследняя, “ламбда” и “кси”, равно как “ми” и “ни”, следуют (по порядку) одна за другой; так и страсти, хотя произошли некогда последовательно, вписавшись как алфавит на хартии человечества, но потом конца уже не имеют, соединяясь во всевозможные взаимосочетания, на буквы в слогах и словах, между собою. Так и псилафизмы (т. е., мудрования греховные), которые суть начало (т. е., подобно первой азбуке – альфе, написались первыми на хартии души человека). Конца не имеют. Одинаково с мудрованием, и лукавство начало имеет, а конца не имеет… Все (24) ветви (греха), как буквы азбуки, означают все беззакония мира и не имеют конца…

Мир для человека есть как бы книга, которую он исписывает своими делами, как письмена – слогами, которые имеют начало, но конца не имеют; отнюдь не забудется во веки веков (все, что ни сотворит) человек от самого рождения до своей смерти, потому что от самого рождения какие слоги-письмена ни изобразит человек в книге мира, по смерти человека все они имеют быть разобраны по слогам, будет прочитано каждое сложение так, как сложил его человек, и каждое сложение получит свою часть, воздаяние».

Прочитывая с благодарной, с детской радостью строки Нила, переводил на русский язык с восторгом. «Альфа и омега, или вита и пси (хотя стоят на разных, противоположных концах азбуки, но совместно могут встретиться в одном слове); подобно сему и псилафизмы, то есть греховные плотские мудрования человека, подмешиваются к добрым начинаниям его.

Злой и благой подразумевается: ангел-хранитель и злой дух, подвизающие человека один на добро, а другой на зло. Они суть чрезвычайные противники между собою…

Избавитель избавляет человека от злых, но желает, чтобы и сам человек имел чувство к Сигору (т. е. к небу, как говорится в великом каноне: “В Сигор угонзай”), сознавал бы (в себе) те тридцать три ветви беззаконных письмен жизни и не вплетался бы в те 24 буквы погибели.

Говорим: эти 24 буквы суть: происходящие от похоти плоти: 1 – прелюбодеяние; 2 – блуд (в том числе объедение и пьянство); 3 – разжжение; 4 – обольщение; 5 – наряжение, возбуждающее блудное похотение; 6 – изнеженность (ласкосердство) взаимного обращения, роскошь и человекоугодие; 7 – расслабление (разленение) ума; 8 – утучнение плоти и услаждение прочих органов чувств; 9 – безумная любовь; 10 – чародеяние; 11 – кровосмешение; 12 – мужеложство.

Эти 24 ветви плотских похотей для всякого, кто поддастся им, становятся темным покрывалом, всецело затмевая его, так что человек не видит Солнца Солнц. Делатели этих 24 ветвей сладострастия не узрят лица Божия, предадутся смерти и в пучине сладострастия потонут…

Похоть же ока лукавого (производит следующие ветви): уныние, которое развивает отчаяние; отчаяние же возжигает ярость (гнев и злобу). (Злоба же) влечет человека в следующие девять: 1 – осуждение; 2 – злоречие; 3 – клевета; 4 – презорство (и вместе с тем возношение, гордость и пр.); 5 – алчность; 6 – хищение; 7 – ложь и несправедливый донос (т. е. клевета); 8 – притворство добродетелей или лицемерие; 9 – коварное советование. Сим подвергаются осуждающие ближнего своего…»

От главы к главе, шажок за шажком к иночеству. На Рождество приехали в скит шестеро солдат эскадрона.

Александр Ксаверьевич знакомил сослуживцев, решивших разделить со своим командиром иноческую жизнь, с жизнью скита, с храмами скита. Были на службах во всех церквях. В древней во имя апостола Андрея Первозванного и преподобного Антония Великого. В древней в честь Покрова Пресвятой Богородицы, в церкви Святого Петра, митрополита всея Руси, и в соборной церкви в честь чудотворной иконы Божьей Матери, именуемой «В скорбях и печалях утешенье». Молились в надтрапезной церкви во имя Пресвятой Троицы, в церкви во имя святителя Иннокентия Иркутского, в церкви Великомученика и целителя Пантелеимона при больнице на кладбище. За оградою скита в двухэтажной церкви Всех святых Афонских. В нижнем этаже этой церкви лежали кости упокоившихся иноков, а на стеллажах вдоль стен – черепа. По уставу Афона кости извлекают из могилы через три года.

Молились в церкви, где верхний этаж – храм Святителя Николая Чудотворца, а нижний – Трех святителей, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста. Молились в небольших церковках при келлиях у молчальника, схимонаха Андрея, в храме вчесть Успения Пресвятой Богородицы, при келлии схимонаха Иннокентия, в храме Преподобного Михаила Клопского и великомученицы Варвары. Не миновали церкви при водяной мельнице во имя пророка Ильи.