Королева Аттолии

The Queen of Attolia

by Megan Whalen Turner

Copyright © 2000, 2017 by Megan Whalen Turner

Cover art © 2017 by Joel Tippie

All rights reserved

© Е. Токарева, перевод на русский язык, 2021

© Издание, оформление. Popcorn Books, 2023

Посвящается Сьюзен Хиршман

Эвгенидес посмотрел на нее и в удивлении едва заметно склонил голову набок. Он, как обычно, совсем забыл, до чего же она красива. Волосы перевязаны рубиново-золотой лентой, мягко сверкающей над темными бровями. Безупречная кожа такая светлая, что кажется прозрачной. В одежде она подражала богине Гефестии, но одно дело – представить себе безликую жестокость великой богини, и совсем другое – увидеть эту жестокость на прекрасном лице королевы Аттолии. Глядя на нее, Эвгенидес улыбнулся.

Глава Первая

Он спал. Проснулся оттого, что в замке щелкнул ключ. В этой кладовке хранилось зимнее постельное белье. Кому оно понадобилось в разгар лета, да еще среди ночи? Дверь приоткрылась, но он успел выскользнуть через квадратный проем в каменной стене и неслышно затворить за собой железную дверцу. Очутился в узком туннеле, соединявшем печную комнату с гипокаустом – отопительной системой небольшого приемного зала, расположенного чуть дальше по коридору. Дверь, через которую он пробрался, должна была впускать в кладовку дым для окуривания простыней. Неслышно, ползком, он продвигался по туннелю к открытому пространству гипокауста. Приземистые квадратные колонны поддерживали каменный свод над головой. Сесть было негде, поэтому он лег на спину и стал прислушиваться. Наверху, в приемном зале, раздавались торопливые шаги, они гремели, как бой барабанов. Наверняка ищут его. Но он не сильно беспокоился. Ему уже не раз доводилось прятаться в узких пространствах под дворцовыми полами. А его предки освоили туннели гипокаустов еще сотни лет назад – с тех давних пор, как захватчики построили их, чтобы отапливать свои новые дома.

По длинному узкому туннелю из печной комнаты доносились звуки. Чьи-то приглушенные шаги, еле слышное потрескивание. В печи развели огонь. Скоро в гипокауст потянется теплый воздух и, что гораздо хуже, дым. Тепло будет обогревать приемный зал, а дым выкурит затаившуюся жертву. В кромешной темноте он неслышно юркнул между кирпичных колонн к стене и двинулся вдоль нее. Отыскал дымоход с отверстием чуть шире, чем у других. Но даже в такой проем втиснуться было нелегко, и, пока он извивался, вокруг все гуще клубился жаркий дым. Он вспомнил, как легко проскользнул в этот самый дымоход, когда впервые проник сюда. В тот раз его привел дед. Он был уже слишком стар и крепок для путешествий по узким туннелям, поэтому сидел в городской таверне и ждал, а его внук в одиночку шнырял по дворцу и находил всё в точности таким, как описывал дед.

Он втиснулся в дымоход и стал карабкаться, цепляясь пальцами за трещины и упираясь ногами в стены. Вскоре туннель свернул и соединился с каминной трубой, выходящей из приемного зала. Добравшись до трубы, он тихо выругался, хотя ожидал именно этого. В камине развели огонь. К счастью, он еще не успел сильно разгореться – видимо, разожгли совсем недавно. Однако каминная труба уже наполнилась дымом, и воздух быстро разогревался. Но делать было нечего. Вор просочился в каминную трубу и со всей возможной быстротой полез вверх, надеясь, что треск пламени заглушит шорох его мягких башмаков по шершавым кирпичам. Каминная труба была гораздо шире дымохода, и в стенах были устроены кирпичные выступы для трубочистов.

Мало-помалу он добрался до места, где сходились несколько каминных труб. Они соединялись в одну широкую дымовую трубу, уходящую вверх. Было жарко и дымно, но он не стал подниматься к крыше, а нырнул в одну из каминных труб и начал осторожный спуск. По его прикидкам, королева поставила солдат караулить возле каждой дымовой трубы на крыше.

Дышал он медленно и неглубоко, подавляя кашель. Малейший звук мог выдать. Чем ниже он спускался по выбранной трубе, тем гуще становился дым. Глаза наполнились слезами. Он оступился и с мягким стуком упал на кирпичный выступ. Нечаянно вдохнул полной грудью, зажал рот обеими руками. В ушах стучала кровь, лицо медленно наливалось краской. Он медленно выдохнул между пальцев, вдохнул осторожнее, но в горле горело, а перед глазами все плыло. Грудь разрывал сдавленный кашель.

Под выступом, на котором он очутился, каминная труба делилась на узкие дымоходы, уходящие в несколько разных комнат. Он закрыл глаза и прислушался. Криков не слышно, только где-то внизу потрескивает пламя. Он заглядывал в одну трубу за другой, решая, куда спуститься. Наконец выбрал ту, что вела в покои какого-то заграничного посла – персоны слишком важной, чтобы солдаты осмелились ворваться к нему среди ночи и неизвестно зачем разжечь камин.

Труба, в которую он нырнул, отходила от основного дымохода под длинным пологим уклоном. Вдалеке от главного ствола дыма стало меньше, и он остановился перевести дух, с наслаждением вдыхая чистый воздух. Голова прояснилась. Добравшись до поворота, за которым труба отвесно спускалась в камин, решил подождать. Огня под ним не было, так что торопиться некуда – лучше присмотреться и проверить, не поджидают ли его в этой комнате. После долгого молчания он услышал, как скрипнула кровать – видимо, ее хозяин заворочался во сне.

Не теряя осторожности, вор спустился по трубе и остановился у верхнего края камина. Потом уперся локтями в кирпичи, опустил голову и выглянул. Стражи не видно. Он неслышно соскользнул на камни очага. Спящий на кровати не шелохнулся, а больше в комнате никого не было. Вор присел перед пустым камином и стал вспоминать, кто где спит в этом дворце. Видимо, поблизости осталось не так уж много комнат, в которых гвардейцы еще не успели развести огонь. Должно быть, они не стали тревожить здешнего постояльца, а ждали в коридоре, пока жертва сама распахнет дверь и выйдет прямо к ним в руки.

Нет, в коридор выходить нельзя. Эта спальня расположена у внешней стены дворца. Стена отвесно спускается к дороге, отделяющей замок от города. Он осторожно прошел мимо кровати к окну, раздвинул шторы и окинул взглядом дорогу. Потом открыл окно, посмотрел вверх – не караулят ли его с крыши. На парапете никого не было видно. Он перемахнул через подоконник и начал спуск. Просветы между мраморными плитами на фасаде были узкими, но для пальцев хватало. На полпути к земле он услышал над головой крик. Заметили-таки. Вор двинулся вбок, ожидая, что вот-вот в плечо вонзится арбалетная стрела, но нет, миновало. Личная гвардия королевы вооружена ружьями, вспомнилось ему, но выстрелов тоже не было слышно. Может, не хотят палить среди ночи, подумал вор. Опасаются разбудить королеву. Этим, правда, не объяснялось отсутствие арбалетных стрел, но он не стал ломать голову над загадкой. Добрался до ближайшего окна и вскочил внутрь.

Это был кабинет. Большую часть этажа, на котором трудились королевские сборщики налогов, занимали кабинеты и кладовые, часто соединявшиеся. Ему удалось ускользнуть от гвардейцев, карауливших этажом выше, и если поторопиться, то он и отсюда уйдет, пока они не перестроились. Прятаться не имеет смысла, они идут по пятам. Надо выбраться из дворца и затеряться в городе.

При свете ламп, висевших в коридоре, он оглядел себя с головы до ног и нахмурился. Хоть он и оделся в повседневное платье аттолийского слуги, оно уже все перепачкалось в саже и паутине. В таком виде не сойти за безобидного дворцового обитателя, разбуженного шумом. Да и шума-то почти не было. Охота шла в полной тишине, гвардейцы беззвучно крались по коридорам королевского дворца Аттолии, рассчитывая застать его врасплох, а он двигался еще тише, надеясь ускользнуть. Игра становилась все опаснее, солдаты поджидали на каждом углу. Он натыкался на них повсюду, куда ни шагни. Наконец он отпер дверь на стену, ограждавшую один из внутренних двориков, и услышал за спиной грохот сапог по голым каменным плитам. Солдаты, уже не таясь, бросились в погоню.

Он промчался вдоль всего парапета. Преследователи были позади, но перешли с бега на шаг. С одной стороны стена отвесно спускалась во двор, с другой – на окаймляющую дорогу. Падение с такой высоты гибельно. Впереди вора из-за угла вышел еще один отряд стражи. И те, и другие были уверены, что никуда он теперь не ускользнет. Вор слишком хорошо понимал, что́ с ним сделают, если поймают, и, дойдя до угла, не замедлил шаг, как ожидали гвардейцы, и не повернул назад. Вместо этого он вскочил на край парапета и ласточкой бросился вниз, в непроглядную ночную тьму.

Гвардейцы кинулись к краю парапета, легли на животы и долго вглядывались в мощеную дорогу под отвесной стеной. Помня строгий приказ схватить вора живым, высматривали в переплетении теней разбившееся тело. Но тени от фонарей, расставленных по стенам, застилали взгляд, и солдаты не сразу поняли, что никакого тела внизу нет.

Наконец один из гвардейцев указал на дома по ту сторону дороги. Вор, пошатываясь, поднялся на ноги и проворно пересек крышу. Перескочил на другую крышу, пониже, и скрылся из виду. Через миг появился вновь и ловко спрыгнул в переулок. Кто-то из солдат выругался – отчасти в сердцах, отчасти с восхищением.

– Вы видели, куда он ушел? – раздался позади них холодный голос.

Солдаты вытянулись по стойке смирно, и лейтенант ответил:

– В переулок, ваше величество.

– Стреляйте туда из арбалетов. Стражники на земле услышат, куда падают стрелы.

Королева развернулась и зашагала обратно к дверям. Ей хотелось схватить вора прямо во дворце. Она знала, что в прошлом году он четыре раза наведывался в одну из ее цитаделей, однажды выскользнул из комнаты за миг до того, как она вошла, и еще раз, кажется, прошел через ее собственную спальню, пока она спала. В прошлый визит он чуть было не попался, и она поклялась, что больше не упустит его. И все-таки ее задевало, что его не сумели схватить прямо в стенах дворца.

Вор услышал, как за спиной стучат по камням арбалетные стрелы. Неподалеку ответили криком. Он отбросил осторожность и бросился бежать со всех ног по извилистым улицам. Прыжок с дворцовой крыши дался нелегко: хоть он и сумел перекатиться, все же сила удара пронзила его до костей. Ладони горели, плечи ныли. Зыбкая пустота в груди исчезла, но ее сменило острое колотье в боку. Обливаясь потом, он мчался сквозь теплую ночь.

На узких улочках было столько поворотов и перекрестков, что преследователи наверняка потеряют его из виду, а сквозь собственный топот не смогут расслышать его шагов. Однако на каждом углу поджидали новые и новые солдаты, и не успевал он скрыться от одних, как его тотчас же замечали другие. Запыхавшись, он наконец вырвался на прямую улицу и помчался во всю прыть. За спиной раздался лай собак. Это не просто брешут городские шавки – те не умолкали с той минуты, как заслышали крики. Нет, на него спустили дворцовых сторожевых псов.

Дорога, по которой он бежал, внезапно уперлась в городскую стену. Подобно дворцовым, городские стены были новыми, построенными незадолго до разгрома захватчиков. В отличие от ступенчатых стен старых городов, эти отвесно уходили ввысь, к парапету. Вскарабкаться на них нечего и думать. Однако у подножия, там, где узкая дорога ныряла в канаву, отводившую потоки зимних дождей, под городской стеной проходил водосток. На полпути под стеной его должна перегораживать железная решетка, какие обычно ставят в таких отверстиях. Но здесь эта решетка была выломана. Однажды, несколько лет назад, ее починили, и вор провел в водостоке три долгие ночи, перепиливая новенькие брусья, чтобы заново открыть свой личный потайной вход в город.

Водосток был невелик. Накануне, придя в город, вор осторожно полз на ладонях и мысках, изо всех сил стараясь не запачкать одежду. Вымыл грязные руки в городском фонтане, протер башмаки и пошел в харчевню обедать.

А сейчас он подбежал к стене, не сбавляя шагу, и лицом вниз нырнул в туннель, скользя по грязи и слякоти. За спиной слышался лай дворцовых псов, кричали люди. Добравшись до железной решетки, лежавшей в грязи посреди туннеля, он переполз через нее, потом обернулся и поднял ее стоймя. Услышав скрежет брусьев по стенам, дернул сильнее. По его расчетам, под напором собак решетка не опрокинется обратно в грязь, а еще плотнее встанет на место.

Выбравшись из водостока по ту сторону городской стены, он очутился в оливковой роще. До рассвета оставалось еще несколько часов, ночь была безлунная, и он не видел дальше своего носа, однако и в темноте прекрасно знал, где находится. Перед ним тянулись ровные ряды оливковых деревьев. Если идти между ними вниз по холму, можно добраться до реки. А там он бросится в воду и выйдет на берег ниже по течению. Оторвется от собак и к рассвету будет уже вдали от города.

Ближайшие ворота в городской стене были справа, довольно далеко. Сквозь них виднелись искорки света – фонари в руках преследователей. Положившись на свое знание рощи и на упорядоченную рассадку деревьев, вор встал на ноги и бросился бежать. Деревья рассекали ночную тьму черными тенями. Он все быстрее и быстрее мчался вниз по склону, ставя ноги осторожно, чтобы не споткнуться о корень. Думая только о реке, он не заметил, как впереди выросла мрачная тень, и со всего разбегу налетел лицом на стену. Рухнул наземь и в последний миг краем сознания сообразил, что ноги-то ни обо что не споткнулись.

Боль накрыла с головой. Он лежал на спине, силясь что-нибудь разглядеть сквозь пляшущие перед глазами огни. Вцепился в чахлые кустики травы, перекатился на живот, приподнялся на колени, сдерживая тошноту. Ощупью, по корням на твердой земле, подполз к ближайшей оливе. Держась за ствол, встал на ноги. Ночь, и без того темная, стала непроглядной. Опираясь на дерево, он повел рукой в темноте, и ладонь наткнулась на что-то твердое. Доска, медленно осознал он. Перекинута между деревьями. Подергал. Прибита крепко, как раз на уровне его головы. Такая штука остановит вернее, чем каменная стена.

Пока он размышлял, откуда она тут взялась, сверху послышались крики. Он сумел сделать лишь несколько неверных шагов, даже не зная, в какую сторону, и тут его догнали первые собаки. Одна прыгнула ему на спину, а другая подбила под колени. Он рухнул обратно в траву, на сухую твердую землю, и свернулся калачиком, надеясь, что собак успеют оттащить, пока они не разорвали его на куски.

Королева Аттолии ждала у городской стены, прислушиваясь к победным крикам и лаю псов. Двое гвардейцев подтащили к ней пойманного вора. Она сидела верхом, и, чтобы взглянуть на нее, ему пришлось запрокинуть голову. Кожа между бровей была рассечена, из раны выступило несколько капель крови. Из носа тоже текла кровь. Она струилась по губам, по подбородку, тяжелыми каплями падала на тунику и смешивалась с грязью.

– Рада снова видеть тебя, Эвгенидес, – молвила королева.

– А уж я-то как рад, ваше величество, – отозвался он, но медленно отвернул голову и закрыл глаза, как будто свет факелов вокруг нее был слишком ярок.

– Телеус, – сказала Аттолия капитану личной гвардии, – проследи, чтобы нашего гостя заперли как можно тщательнее.

Она развернула лошадь, въехала в ворота, проскакала через город к дворцу. В личных покоях ждали служанки. Они переодели ее ко сну и расчесали длинные волосы. После этого она отпустила девушек и села перед камином. Время было летнее, огонь не горел. За спиной раздался женский голос:

– Вы его поймали?

– О да, – ответила королева, не повернув головы. – Я его поймала.

– Осторожнее, – сказала собеседница. – Не оскорбляйте богов.

Его притащили в тесную камеру в дальнем конце коридора, под узкой лестницей в мрачных подвалах дворца. Вор осторожно опустился на четвереньки и тотчас же с отвращением отдернул руку. Пол был влажный. Он повернул голову и окинул взглядом камеру. Тусклый свет пробивался сквозь зарешеченное оконце в двери и поблескивал на унылом каменном полу. Мокрые пятна тянулись от стены до стены.

Не надо было поворачивать голову. Он отполз в угол, и его вывернуло наизнанку. Расставшись с остатками обеда, он переполз в дальний угол камеры и лег на сырые камни. Вознес молитву богу воров. Так и не получив ответа, уснул.

Глава Вторая

Известие о его аресте донеслось до Гефестийских гор лишь спустя много дней. Какой-то человек из винной лавки обогнал остальных вестников и явился ко двору королевы Эддис как раз в тот миг, когда весь двор собрался на обед в церемониальном зале. Королева стояла и разговаривала с несколькими министрами. У нее за спиной высился резной парадный трон. Тарелки перед ней были золотые, рядом стоял золотой фигурный кубок, из которого столетиями пили короли и королевы Эддиса.

Королева заняла свое место за столом, затем расселись члены королевской семьи, за ними – бароны, живущие при дворе, и послы из разных стран. В этот миг к королеве подошел один из ее гвардейцев, встал позади трона и что-то тихо сказал. Придворные затаили дыхание. Королева выслушала не шелохнувшись, лишь бросила взгляд через длинный стол на своего дядюшку, военного министра. Потом что-то сказала гвардейцу, отпустила его и вернулась к столу.

– Приглашаю министров пройти со мной. Мы скоро вернемся. Пожалуйста, начинайте обедать без нас, – спокойно объявила она. Встала, пересекла комнату решительным шагом, не вязавшимся с утонченными манерами. Подошла к узкой двери, ведущей в малый тронный зал, когда-то бывший древним мегароном в крепости, выстроенной ее предками. Вместе с министрами спустилась по трем невысоким ступенькам, вошла в дверь и по расписному полу направилась к возвышению, на котором стоял трон. Древний тронный зал Эддиса был меньше, стоявший в нем трон – проще, чем церемониальный, установленный в обеденном зале. Старинный трон был совсем простым: вырезан из камня, для мягкости украшен вышитыми подушками. И Эддис, по натуре такая же простая, предпочитала его нехитрую красоту изысканному убранству нового трона. Она управляла страной из малого тронного зала, а пышный парадный зал оставила для банкетов.

Королева нетерпеливо поправила длинные юбки и села.

– Эвгенидеса арестовали в Аттолии, – сообщила она министрам. – Эту весть принес купец из столицы. Я попросила гвардейца привести его сюда.

Она не подняла глаз на военного министра. Советники встревоженно переглянулись, но продолжили терпеливо ждать без единого слова.

Гвардейцы ввели аттолийского купца, не сводя с него глаз – а вдруг он окажется не таким безобидным, как старается показать. Но он лишь стоял перед троном и тревожно теребил воротник. Знал, что принес плохую весть. Он прошел долгий путь, рассчитывая на награду, однако опасался сурового приема.

– Что тебе известно об аресте моего вора? – спросила королева, и торговец несколько раз прокашлялся.

– Его нашли во дворце и преследовали по всему городу. Схватили уже за городскими стенами.

– Его арестовали за городом? Он ранен?

– На него спустили собак, ваше величество.

– Понятно, – протянула королева, и купец нервно переступил с ноги на ногу. – Откуда ты знаешь, что это мой вор?

– Гвардейцы болтали в винной лавке. Все видели, как его ловят, мы с женой точно видели, но дело было среди ночи, и мы не знали, кто это такой. Но на следующий день солдаты в лавке рассказали. Говорили, что королева изловила эддисского вора и что… – Торговец запнулся и опять кашлянул.

– Продолжай, – тихо велела королева, стараясь подавить грозный тон, хотя у нее руки чесались схватить его за грудки и встряхнуть что есть мочи.

– Говорят, она хочет отомстить ему за то, что дразнил ее, оставлял во дворце всякие вещи, чтобы она знала, что он побывал.

Королева медленно закрыла и открыла глаза. Теперь ей хотелось хорошенько встряхнуть Эвгенидеса.

Она произнесла:

– Ты быстро проделал долгий путь.

– Да, ваше величество.

– Без сомнения, надеясь получить плату.

Купец молчал. Он загнал лошадь до изнеможения и пешком карабкался по узкой горной тропе, торопился первым доставить новость ко двору Эддис.

– Дайте ему двойной вес серебра, – велела королева гвардейскому лейтенанту. – Накормите и отправьте домой. Заплатите по серебряному грифону каждому, кто сегодня принесет эту весть. И я хочу поговорить с любым, кто доставит свежие новости.

Купец ушел. Она долго сидела, глядя в пространство и хмурясь. Министры терпеливо ждали.

– Напрасно я послала его, – сказала королева наконец. Только так она смогла выразить весь ужас собственной ошибки. Эвгенидес говорил, что не стоит возвращаться в Аттолию так быстро после прошлого визита, что риск слишком велик. Она не послушала. Ей были нужны сведения, которые мог добыть только он. К тому же в прошлом вор с такой легкостью обводил вокруг пальца своих противников – вот Эддис и решила, что это удастся ему опять. Она его послала, и он не колеблясь пошел. Королева повернулась к военному министру. За ее ошибки расстанется с жизнью его сын.

– Простите меня, – сказала Эддис. – Выкуп она не возьмет.

Отец Эвгенидеса еле заметно кивнул.

Эддис продолжала:

– Он слишком ценен для нас и, если его отпустить, будет очень опасен для нее. Она не станет ничего делать второпях, и, если он ее дразнил и она потеряла лицо перед своим двором… Не знаю, что она решит, но решение будет жестоким. Надо подумать, – добавила она. – Подумать, что мы можем предпринять.

Эвгенидес лежал в камере. Проснулся от боли в голове, на миг приоткрыл глаза, уснул опять. Лучше бы не засыпать совсем, но не получится. Он и не пытался. Иногда, сквозь самый глубокий сон, он слышал, как кто-то окликает его по имени, усилием воли возвращался в сознание – и обнаруживал, что лежит один в темноте. Просыпался, когда в щель под дверью просовывали еду, подползал по полу и пил застоялую воду. Но на это уходили все силы, и он оставил попытки.

Постепенно каменный пол прекратил колыхаться под ним, слепящая боль утихла. Теперь голова лишь тупо ныла, чуть-чуть менее мучительно. Время от времени опять приносили воду и еду. Наконец дверь камеры распахнулась. Его рывком поставили на ноги. Опять затошнило, и он не понимал от чего: от головной боли или от страха. Оперся на стражников, попытался собрать обрывки мыслей. Его повели из тюрьмы в королевский дворец.

В блеске и роскоши своего двора королева Аттолия выслушала завуалированные оскорбления от отряда эддисийцев, пришедших из своей горной страны для переговоров об освобождении вора. Эддис послала лучших своих дипломатов, и они умело вели спор. Аттолия слушала с бесстрастным видом, хотя внутри нарастал гнев. Она не направляла в Эддис официальных извещений о том, что вор находится в Аттолии. Лишь ждала, обдумывая его судьбу, рассчитывая, что Эддис приложит усилия ради его освобождения. И никак не думала, что к ее порогу явится целое посольство и будет швырять ей в лицо угрозы, словно корм собакам.

Она взошла на трон после того, как был убит отец, и за все годы ее правления страна не знала мира. Армия хорошо оплачивалась и хранила верность, но казна была почти пуста. Она ждала хорошего урожая, чтобы снова наполнить ее, а посланник из Эддиса угрожал сгубить этот урожай. Вначале, конечно, он предложил выкуп – знал, что она не согласится. Потом несколько раз вежливо оскорбил ее, а затем заявил, что шлюзы на плотине Гамиатеса закрыты и останутся таковыми, пока эддисский вор не вернется домой. Воды из водохранилища вливались в реку Арактус, а оттуда расходились по множеству оросительных каналов, питавших самые плодородные земли ее страны. Без воды урожай высохнет под жарким летним солнцем.

Она послала за вором. Эвгенидес, представ перед ней, подслеповато моргал, словно ночной зверек, вытащенный из норы на дневной свет. Сквозь волосы проглядывал черно-желто-зеленый синяк на лбу. Рассеченная кожа над бровями покрылась коростой, но на лице осталась засохшая кровь, а черные круги под глазами были темнее синяка. Грязь на его рваном платье еще не засохла.

– Посланник твоей королевы предложил выкуп за тебя, вор, но я отказала.

Эвгенидес не удивился.

– Если я тебя отпущу, ты будешь снова и снова тайком проникать ко мне во дворец и оставлять записки возле обеденных тарелок. Я сказала посланнику твоей королевы, что не приму за тебя никакой выкуп, как бы он ни был велик, и знаешь, что он ответил?

Эвгенидес не знал.

– Сказал, что воды Арактуса перестанут течь, пока твоя королева не получит тебя обратно. Она закрыла шлюзы на плотине в горах, и все мои посевы на берегах Сеперкии будут сохнуть на корню, пока я не отправлю тебя домой. Что ты об этом думаешь?