Королева Аттолии

Эвгенидес терпеливо слушал.

Волшебник откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Твоя королева ответила всего двумя словами: «Значит, война». Приказала запереть аттолийского посла и его свиту в их покоях и открыть главные затворы Гамиатесского водохранилища. Поток воды Арактуса обрушился на неподготовленную оросительную систему Аттолии и уничтожил ее почти полностью. Эддис послала диверсионный отряд. Он пошел от подножия горы по полям на дальнем берегу Сеперкии и предал огню двадцать пять процентов выращенного в Аттолии урожая. Все, кто был в отряде, погибли. – Волшебник внимательно посмотрел на Эвгенидеса. – Это для тебя новость?

– Продолжайте.

Волшебник продолжил:

– К тому времени, как Саунис узнал об атаке, и прежде чем Аттолия успела выйти на рынок и поднять цены, Эддис скупила почти все излишки зерна в окрестностях. Сверившись с записями, я обнаружил, что она сделала это даже раньше, чем Аттолия объявила ультиматум. Ты и правда всего этого не знал? – Волшебник не мог в это поверить.

Эвгенидес снова вскочил, стал расхаживать, качая головой. Волшебнику он напомнил медведя на цепи, хоть и очень мелкого.

– Совет министров Эддиса единодушно проголосовал за войну, – сообщил волшебник. – Воздержался только военный министр.

– Почему? – взвыл Эвгенидес, имея в виду поступок Совета, а не отца.

– Наверное, потому, что они к тебе хорошо относятся, – предположил волшебник.

– Что-то раньше за ними такого не водилось, – с горечью проговорил Эвгенидес.

Волшебник сказал:

– Если бы ты дал себе труд присмотреться, то заметил бы, что за год ты превратился в величайшего народного героя.

Эвгенидес упал на стул и закрыл лицо рукой. Волшебник обратил внимание, что сначала он поднял обе руки, но потом опустил покалеченную на колени.

– Не желаю этого знать, – простонал он.

– А еще я слышал, – продолжал волшебник, – что этой зимой ты почти не выходил из своей комнаты. Лежал с головой под одеялом? – Он встал, подошел к письменному столу Эвгенидеса, перебрал бумаги.

Эвгенидес вздохнул, откинул голову, не открывая глаз.

– Шли бы вы отсюда, – сказал он.

– Изучаешь биологическую классификацию? – Волшебник взял в руки одну из книг. – И, как вижу, человеческую анатомию, и «Геометрию» Эвклида. Или просто переписываешь текст? – Он посмотрел на листки, исписанные старательным почерком Эвгенидеса. На полу возле стола валялась целая груда. Он поднял их, перелистал. – Прошу меня простить, но, когда твоя страна ведет войну, это все не имеет никакого значения.

Эвгенидес вырвал листки из рук волшебника.

– Еще как имеет! Потому что я больше не могу сделать для своей страны ничего! Совсем ничего! – заорал он и швырнул бумаги на стол. – Потому что у меня только одна рука, да и та не правая! – Он схватил со стола чернильницу, швырнул ее о дверцу шкафа. Она разбилась вдребезги, забрызгав черными кляксами светлые доски и стену. Черные капли дождем брызнули на простыни.

В тишине после этой вспышки оба услышали, как вошла королева.

– Волшебник, – сказала она из дверей. – Я слышала, вы приехали.

Эвгенидес резко обернулся к ней:

– Ты начала войну от моего имени, ничего мне не сказав?

– Прошу меня извинить, – обратилась королева к волшебнику, словно не слышала. – Я проспала. Иначе приветствовала бы вас раньше.

– Мы ведем войну с Аттолией? – требовал ответа Эвгенидес.

– Да, – сказала королева.

– И с Саунисом? – спросил Эвгенидес.

– Почти, – ответила королева.

– И ты каждую неделю приходишь ко мне поболтать о погоде и ни разу не заикнулась о войне?

Эддис вздохнула:

– Сядь наконец и перестань вопить.

– Вопить перестану. Но не сяду. Вдруг придется опять бросаться чернильницами. Это Гален не разрешал тебе говорить о войне?

– Сначала – да, – призналась королева. – А потом ты, Эвгенидес, и сам не хотел ничего знать. Ты не слепой, ты не мог не замечать всего, что вокруг происходит, но ни разу не спросил.

Эвгенидес припомнил все, что видел и слышал, не проявив ни капли любопытства. Во двор то и дело въезжали верховые армейские гонцы, из-за обеденного стола одно за другим исчезали знакомые лица. Из библиотеки пропали все карты вместе с грузиками. Королева была так занята, что могла навещать его не чаще раза в неделю, а он ни разу не спросил почему.

– Кто… – Он запнулся на слове и начал еще раз: – Кто был в диверсионном отряде?

– Степсис. – Эвгенидес вздрогнул, и королева продолжила: – Хлорус, Сосиас. – Все они были родней ему и королеве. – Командовал Креон со своими солдатами.

– Гм… – Он с трудом подбирал слова. – Теперь понятно, почему за обедом не велись беседы. Что еще я пропустил, потому что не хотел слушать?

– Не так уж много. На зиму военные действия между нами и Аттолией были приостановлены. Как ты помнишь, зима наступила рано. Тебе об этом все уши прожужжали. Волшебник, – вежливо попросила королева, – прошу нас извинить.

Волшебник кивнул и вышел, не сказав ни слова. Королева села в освобожденное им кресло. Потерла лицо и сказала:

– Есть хочется. Со вчерашнего обеда маковой росинки во рту не было. Сегодня Ксанта простояла все утро посреди комнаты с завтраком на подносе, а я не взяла ни крошки. Потому что тревожилась за тебя, – упрекнула она. – Сидишь там в нетопленом храме и дуешься.

– Мне казалось, я хнычу, – уточнил он.

– Дуешься, хнычешь, жалобно скулишь.

– Ничего подобного, – сердито упрямился Эвгенидес.

– Да, – признала она. – Не скулишь. Но ты ушел в себя и всю зиму тонул в пучине отчаяния, и никто тебя не упрекает. Нам оставалось только ждать и надеяться, что ты восстановишься. Потом ты заявил, что хочешь уехать из Эддиса и поступить в университет на Полуострове. Эвгенидес, ты нужен мне здесь.

– Какая тебе польза от однорукого бывшего королевского вора?

– Ты не бывший королевский вор, ты мой вор. Пока я еще королева.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Этот титул дается на всю жизнь. Ты бы остался королевским вором, даже если бы был прикован к постели, сам знаешь.

– Ну хорошо. Для чего тебе нужен никчемный однорукий вор?

– Я не хочу, чтобы ты был никчемным.

– Без двух рук я не могу ничего украсть, – с горечью произнес Эвгенидес. – Потому она меня и искалечила.

Он называл королеву Аттолии не иначе как «она». Имя Аттолии редко слетало с его губ, словно Эвгенидесу был неприятен его вкус.

– Существует многое, чего не может украсть даже человек с двумя руками, – сказала Эддис.

– И что?

– Если их невозможно украсть двумя руками, то уж одной – тем более. Укради мне мир, Эвгенидес. Укради немного времени.

Она откинулась на спинку кресла.

– Саунис поставил Аттолию на грань хаотичной гражданской войны. Ей блестяще удается удерживать трон очень долгое время, этого никто не может отрицать. Народ поддерживает ее, а бароны ненавидят, на первый взгляд – потому, что она занимает престол по полному праву и не хочет брать никого из них в короли. Но на самом деле им не нравится, каких успехов она достигла в централизации власти. Она не дает баронам превращать их владения в личные королевства. Но ее возможности исчерпаны. Она пригласила Медию заключить договор. Сам знаешь, именно поэтому я и послала тебя в Аттолию. Если она примет помощь от медийцев, если они высадятся на наших берегах, то съедят нас заживо – и Аттолию, и Саунис, и Эддис. Я послала тебя, чтобы выяснить, насколько близки стали ее связи с Медией, потому что Саунис не прекратит попыток сместить Аттолию с престола.

– Объяви войну Саунису.

– Не могу. Саунис слишком силен. Эддис и Аттолия совместными усилиями могли бы его победить, но Аттолия не желает иметь ничего общего с Эддисом. Она ненавидит меня и всеми силами старается сохранить власть над собственной страной. Помнишь, она приезжала ко мне на коронацию, – пояснила Эддис. – Отвела меня в сторонку и долго давала советы, как удержаться на троне: поднять налоги, чтобы были деньги на подавление любых мятежей, увеличить численность армии, почаще устраивать чистки среди советников. Никому не доверять, немедленно подавлять любые угрозы, даже самые незначительные.

Эвгенидес слушал ее раскрыв рот. Королева пожала плечами:

– Она сидит на троне всего несколько лет. Если бы Эддис хоть немного походил на Аттолию, советы были бы очень хороши. Она меня терпеть не может за то, что я не приняла ее советы, и за то, что в своей стране я в них не нуждаюсь. А еще – за то, что у меня есть ты, Эвгенидес, и благодаря тебе Саунис со своим продажным двором не рискует сюда соваться.

Она встала, сунула руки в карманы шаровар и прошлась по комнате. Привстав на цыпочки, выглянула в окно. Интересно, когда она снова начала носить шаровары, подумал Эвгенидес. И не смог припомнить, когда, помимо, официальных обедов, видел ее в платье.

– Ты никогда не угрожал ей напрямую, но всегда был угрозой для Сауниса, – сказала Эддис. – Если бы Саунису было еще с кем ссориться, он бы меньше внимания уделял Аттолии. Он лает на наше дерево с той минуты, когда она отрубила тебе руку. – Королева обернулась к Эвгенидесу. – Пытаясь подмять под себя Эддис, Саунис рискует завязнуть на много лет. Он поймет, что нас легко укусить, но трудно проглотить. – Она тонко улыбнулась. – Казнив тебя, Аттолия добилась бы того же самого, но ей хотелось побольнее ужалить и тебя, и меня. – Она взглянула на него. – Все это тебе известно.

– Почти всё, – признал Эвгенидес. – Не понимаю только, за что Аттолия так меня ненавидит.

– Одевайся, – сказала королева. – Я велю принести завтрак и расскажу тебе еще кое-что.

– Если бы Саунис не боялся тебя, то давно начал бы попытки ослабить Эддис. Мой двор предан мне, и, думаю, у него не получается подкупить их, однако главная его сила – торговля. Мы зависим от импорта. Рано или поздно он прекратит поставлять нам товары. А если Аттолия будет торговать с Медией, то мы и оттуда ничего не получим.

– Мне это известно, – сказал Эвгенидес.

– Разумеется. Но тебе неизвестно, что я уже давно подумываю о свержении королевы Аттолии.

Эвгенидес моргнул.

– Я понимаю, что свергать соседнего монарха можно только в полном отчаянии и что никто из наследников не окажется приятнее ее, но Аттолия, пытаясь соперничать с Саунисом, становится все более и более неустойчивой, а когда вокруг, как стервятники, вьются медийцы, неустойчивость опаснее всего, – объясняла Эддис, расхаживая по библиотеке. – Потом она отрубила тебе руку, и тут уж мне захотелось повесить ее на стене ее собственного дворца. И со мной соглашались все до единого жители Эддиса. Мы с твоим отцом считали, что если у Сауниса будет возможность посадить в Аттолии марионеточного правителя и сделать это быстро, пока не вмешались медийцы, то Саунис оставит Эддис в покое.

Королева пожала плечами и признала:

– В этом смысле мы не лучше Аттолии. Чтобы спасти Эддис, я без колебания бросила бы ее страну на растерзание этому псу Саунису.

– И что?

– Остановил нас не кто иной, как волшебник. Он сказал Саунису, что, если на Аттолию нападут одновременно Саунис и Эддис, она заключит договор с Медией. Может, он и прав, но, по-моему, она и так уже пытается договориться с медийцами. Я надеялась, что если у них вспыхнут одновременно война внутренняя и война внешняя, то страна сплотится против медийцев и против своей королевы. Они приняли бы марионеточного правителя из Сауниса, а мы бы от нее избавились. Медийский император не сможет вмешаться без приглашения от действующего правительства страны, иначе нарушит договор с Великими державами Континента. А Великие державы, как и мы, не желают видеть медийцев на этом побережье, они, конечно, тоже вмешаются при первом же удобном случае, но нам меньше всего нужны конфликты на нашей территории.