Дорога в Оксиану
Нам принесли кружку парного молока. Мы откупорили бутылку виски в честь давшей его коровы.
Когда азербайджанцы говорят по-персидски, то произносят к как ч, а когда доходят до ч, то произносят ц.
Каледжулк
Каледжулк (ок. 5500 футов), 19 октября. – Крохотные облачка сияют в синеве. Мы поднимаемся по пологим склонам, за которыми открывается серая панорама пересечённой местности, изрытой красными и чёрными вспаханными полями, где в земных складках скрываются серые башенки деревень; о далёкие горы разбиваются холмы, покрытые розовыми и лимонными прожилками; наконец, хребет за хребтом, сиреневые зубцы огораживают всё вокруг. Вершины-близнецы над Тебризом преследуют нас, как, впрочем, и жёлтые бабочки. Далеко внизу едет навстречу всадник: «Мир вам». – «Мир вам». Цок-цок, цок-цок, цок-цок… Мы снова одни.
Вчера Кристофер дал хозяину два тумана129 для размена. Сегодня утром Аббас забрал и отказался возвращать сдачу. «Ты вор?» – прямо спросил Кристофер. – «Да». Аббас потом с обидой жаловался на оскорбление, на одном дыхании рассказывая, что у него в кармане 1000 туманов, и сетуя на невозможность прожить без редких подарков. Наши отношения с ним, и без того достаточно прохладные, обострились ещё сильнее после его попытки украсть деньги, которые мы заплатили за кров и еду. Аббас замахнулся хлыстом на пожилого хозяина дома, но я встал у обидчика на пути и назвал сыном отца, сгинувшего в огне.
Тем унизительнее было обнаружить в дороге, когда мы проезжали по одинокой бездыханной долине вдоль солёного ручья, что Кристофер потерял наш кошелёк. Теперь мы полностью зависим от Аббаса, который безвозмездно выпрашивает для нас ночлег. В настоящий момент он поехал в дальнюю деревню, а мы начали подозревать о том, что он нашёл кошелёк и сбежал. Через несколько минут Аббас вернулся. Мы объяснили наше затруднительное положение. После чего, позлорадствовав про себя, он отправил на поиски кошелька одного из погонщиков.
В качестве небольшой компенсации нас очень гостеприимно принял управляющий какого-то местного магната. Сейчас мы отдыхаем у огня с приятным дымком и играем в бридж в две руки. Уютно потрескивают угли в самоваре. Молю Господа о том, чтобы у погонщика, который только что вернулся, всё получилось. Нет, безрезультатно; собственно говоря, он ещё не начинал поиски, а хочет взять с собой Хаджи-Бабу и просит для каждого по туману. Я отдал им два из последних двенадцати, и вот мы сидим в центре Азербайджана130, имея на руках чуть больше фунта для возвращения в Тегеран.
Позднее. – Кристофер нашёл бумажник под пуговицей в своей рубашке. Уже поздно останавливать погонщиков, но мы вручили Аббасу два тумана в качестве компенсации за наши подозрения, хотя последние и не были высказаны.
Ак-Булаг
Ак-Булаг (ок. 5500 футов), 20 октября. – Кристофер проснулся больной от укусов блох. Увидев его, слуга принёс бурдюк с чёрным мёдом. Мёд нужно есть в течение четырёх дней, воздерживаясь от употребления курта и роганда, прогорклого масла, на котором здесь готовят пищу, – и тогда блохи будут избегать Кристофера, как и меня. Пока мы завтракали молоком и яйцами у огня, вошёл мальчик лет четырнадцати в сопровождении старца и целого отряда слуг. Мальчик, как выяснилось, был крупным землевладельцем, которому мы обязаны столь сытным угощением и вниманием, а старик оказался его дядей. Господина зовут Мухаммад Али-хан, а приютивший нас хозяин описывает его как «повелителя всех деревень».
За ночь погонщики прошли двадцать миль до деревни и обратно. Сегодня они были полны сил или даже свежее обычного, потому что не курили опиум.
Через один фарсах мы приехали в маленький городок Сераскенд со старинной кирпичной чайханой. Купили немного винограда в магазине, где продавались баварские карандаши, стальные писчие перья и отрезы ситца. Во второй половине дня мы были в Даш-Булаге и там отдохнули у ручья с прекрасным видом на серое скопление глинобитных домов, конусы башен с накиданным на крыши навозом и высокие белые стволы золотисто-зелёных деревьев на фоне оголившихся розовых холмов.
Ещё выше, в совершенно пустынной местности, находится Ак-Булаг; одинокое чахлое дерево, поваленное ветром, – вот и всё его укрытие. Солнце скрылось за вершины-близнецы. При свете фонаря в нашей убогой комнате без окон я обтираю Кристофера холодной водой – у него лихорадка от укусов блох; отдельные укусы так саднят, что приходится использовать виски вместо антисептика за неимением большего. К счастью, Кристофер не слишком болен и может поблагодарить за гостеприимство старосту:
– Мир вам.
– Мир вам.
– Состояние вашего высочества улучшается по милости Всевышнего?
– Хвала Всевышнему, благодаря доброте вашего превосходительства всё очень хорошо.
– Всё, что прикажет ваше высочество, ваш любящий раб постарается исполнить. Этот дом – ваш дом. Позвольте разделить вашу жертву.
– Пусть тень вашего превосходительства никогда не укоротится.
Пожилой важный господин сидел с закрытыми глазами в церемониальной позе, поджав ноги и сложив перед собою руки, а мы, как беспомощные младенцы, лежали на ковре. По словам старика, семнадцать лет назад здесь были проездом четверо русских; до этого и никогда после он не встречал франков131. Рядом с ним сидел его сын Исмаил, хрупкое дитя, который несколько лет назад так сильно болел, что отец ездил в Мешхед молиться за него.
В качестве лекарства Кристофер принял опиум и утолил голод миской жидкого чёрного мёда. Это большее, что мы можем сделать.
Зенджан
Зенджан, 22 октября. – Снова «Гранд Отель – Таун Холл».
Долгий спуск к Миане становился ещё утомительнее, так как городок не хотел появляться на горизонте. Мальчик-пастух в одеждах Дария попросил у нас папирус, что по-русски означает «сигарета». В чайханах у дороги к нам часто обращались по-русски, что было странно слышать среди этих отдалённых холмов. Аббас и погонщики курили свою полуденную трубку в одиноком укрытии, какое мы нашли в единственном доме на все двадцать миль перегона. Когда показался Миане, лошади пошли резвее, хотя до него оставалось два часа пути. Преодолев широкое русло реки, мы въехали в город с западной стороны.
Казалось, мы словно упали с небес. Люди повысыпали из домов. Тут же нас окружила толпа. Я принял на себя удар гражданской полиции. В дорожную полицию, где служил Аббас, направился Кристофер. Позже он вернулся вместе с капитаном, который был крайне подозрителен.
– Вы фотографировали что-нибудь по дороге?
– Да, – вежливо ответил Кристофер, – восхитительный старый камень в Соуме, настоящий каменный баран. Сущая правда, ага, вы должны поехать и посмотреть на него сами.
Подозрения капитана не рассеялись, даже когда Аббас подтвердил истинность этого заявления.
Разумеется, погонщикам мулов было велено потребовать от нас больше денег, чем полагалось. Кристофер отдал одну из своих персидских визитных карточек и посоветовал просителям либо отправить своего работодателя в нокаут, либо пожаловаться британскому консулу в Тебризе. Мы запрыгнули в грузовик и к часу ночи добрались до Зенджана, где нам для ночлега выделили чулан. Сегодня утром я убил в своём спальном мешке шестнадцать клопов, пять блох и одну вошь.
Самочувствие Кристофера удручает. Его ноги ниже колен распухли и покрылись волдырями. Мы заняли места в машине, которая сегодня днём отправляется в Тегеран и будет там к полуночи.
Часть III
Персия
Тегеран
Тегеран, 25 октября. – В ожидавшей меня телеграмме от Раттера сообщалось о том, что угольщики покинули Бейрут 21-го числа. Поскольку телеграмма была отправлена за неделю до этой даты, то пока нет никаких известий об их прибытии в Марсель. Теперь, полагаю, мне следует дождаться их прибытия либо подтверждения, что они не собираются возвращаться. Но это мучительная трата времени, особенно в преддверии зимы.
Мы живём в переполненном хозяйскими животными пансионе «Кок д'Ор»132, который содержат мадам и месье Питро. Последний работал поваром у японского посла, а карьеру начинал поварёнком у лорда Дерби133 в Париже. Семейство де Бат с турецкой овчаркой Карагозлу тоже здесь.
Кристофер отправился в больницу, где ему обмотали ноги гипсовыми бинтами. Гипс нельзя снимать в течение десяти дней, и даже после этого может потребоваться не меньше месяца до полного заживления язв. Блохи в Азербайджане – грозный враг.
Я посетил дворец Голестан134, где шах проводит публичные аудиенции. Дворец представляет собой плод фантазии из оригинальных изразцов XIX века и сталактитов135 гранёного стекла. Павлиний трон136 хорошо вписывается в обстановку; только украшенный драгоценными камнями и эмалью барельеф льва под сиденьем выглядит достаточно древним, чтобы являться частью настоящего трона из Дели. В центре зала, напоминающего Дурбар Холл и выходящего открытой стороной в сад, стоит ещё один трон, вывезенный Каджарами из Шираза. Он имеет форму помоста, поддерживаемого статуями, и высечен из полупрозрачного жёлто-серо-зелёного мрамора или мыльного камня, украшенного редкой позолотой. На площади перед троном устроен небольшой водоём.
Тегеран, 6 ноября. – По-прежнему здесь.
От угольщиков никаких известий. Но последний курьер из Багдада принёс слух, что машины окончательно сломались. Между тем в газетной вырезке из «Таймс» пишут о том, что полковник Ноэль отправился из Лондона в Индию на «Роллс-Ройсе», оборудованном таким же угольным аппаратом. Должно быть, он видел в «Таймс» отчёт о первом выезде экспедиции и счёл это достаточным свидетельством надёжности изобретения. Пожелаем ему удачи!
Два дня назад, впав в отчаяние, я чуть было не отправился в Афганистан в одиночку. И едва избежал неприятностей.
Уодсворт, американский charge d'affaires137, представил меня Фаркухарсону138. Я увидел непривлекательное худое лицо с выступающей нижней челюстью и с заросшей переносицей. Изо рта лилась монотонная нудная речь. Тем не менее, подумал я, необходимо делать скидки. Теперь, когда Кристофер надолго нетранспортабелен, будет трудно найти попутчика.
Р. Б. Я слышал о том, что вы думаете отправиться в Афганистан. Возможно, мы могли бы объединить усилия, если вы действительно…
Ф а р к у х а р с о н. Прежде всего должен объяснить вам, что у меня здесь очнь быстрый трип. Я уже провёл два дня в Тегеране. Мне сказали, что я должен увидеть Павлиний трон, чем бы это ни было. Я не особенно знаю, что хочу посмотреть. Честно говоря, мне неинтересно разглядывать вещи. Меня привлекает история. Меня привлекает свобода. Даже в Америке свобода уже не та, что была раньше. Мне бы хотелось, конечно же, чтобы вы поняли, что у меня очнь мало времени. Мои родители сильно настаивали, чтобы я отправился в этот трип. Мой отец недавно открыл рекламный бизнес в Мемфисе, а сейчас надеется, что я вернусь домой к Рождеству. Возможно, я задержусь до января. Всё зависит от того, как пойдут дела. Есть маршрут на юг, с остановкой на один день в Исфахане и ещё на один – в Ширазе. Есть тур в Тебриз. Есть в Афганистан. Честно говоря, если можно поехать в Афганистан, я бы отправился именно туда. Планы пока свободны. Когда я уезжал, то не был уверен, что попаду в Персию. В Штатах меня предупреждали, что в Персии опасно. Здесь говорят то же самое об Афганистане. Возможно, они правы. Я ещё в сомнениях. Я много путешествовал. Нет ни одной европейской страны, включая Исландию и исключая Россию, в которой я не побывал. Однажды я ночевал в канаве в Албании. Конечно, это было не очнь сложно, хотя потом я много рассказывал об этом случае в Мемфисе. Поэтому, если возможно, я хотел бы поехать в Афганистан. Но мог бы совершить лишь очнь короткий трип. Может, успеем добраться до Кабула, а может, и нет. Если доберёмся, то есть возможность арендовать аэроплан, чтобы вернуться в Тегеран. На данный момент я не горю желанием поскорее увидеть Индию. Это большая страна – я приберегу её на следующую осень. Я уже провёл два дня в Тегеране. В основном ходил на вечеринки. Мне понравилось. Но я приехал не за этим. Я здесь, как вы понимаете, для очнь короткого трипа. Если вы согласны на Афганистан, то едем завтра же. Мистер Уодсворт, который тоже из Мемфиса, передал мне письмо для афганского посла. Письмо я потерял, но он написал ещё одно. Я ходил к послу сегодня утром, но тот не смог меня принять. С ним были какие-то дамы. Я встретился с его секретарём, который не говорит по-английски, а мой французский – только студенческий, так что мои дела не продвинулись очнь далеко. Может, получу визу, а может, и нет. В любом случае я бы хотел выехать завтра утром. Как видите, я здесь для очнь короткого трипа.
Р. Б. Хотел предложить, что если вам нужен попутчик, то я мог бы поехать с вами и разделить расходы. Мне подходит такой расклад, поскольку я не могу позволить себе купить машину в одиночку.
Ф а р к у х а р с о н. Должен признаться, что я не очнь стеснён в средствах. Тем не менее я тоже работаю, как и все в Штатах. С вами в Европе всё по-другому. У нас нет паразитирующего класса. Все работают, даже те, кто может этого не делать. Если не будешь работать, то окажешься на самом дне социальной ямы. Я отложил четыре тысячи долларов на эту поездку. Но это не значит, что мне не терпится поскорее выбросить их на ветер. Думаю, что смогу позволить себе поехать в Афганистан, если найдётся время. Как видите, я здесь для очнь короткого трипа.
Р. Б. Если бы вы точно сказали, сколько времени хотите потратить на поездку, возможно, мы смогли бы всё спланировать.
Ф а р к у х а р с о н. Всё зависит от обстоятельств. (Повторяет то же самое, что говорил ранее, но более подробно.)
В конце концов я сам отправился в посольство Афганистана помочь Фаркухарсону с получением визы. Тем временем мы договорились встретиться на следующий день. Он пришёл в «Кок д'Ор», когда мы с Кристофером обедали в компании Герцфельда, только что вернувшегося из Европы.
Ф а р к у х а р с о н (задыхаясь, бежит через столовую). Кажется, мои дела сдвинулись с мёртвой точки. Тем не менее я пока не получил визу. Но думаю, что скоро получу. Теперь есть один или два момента, которые очнь хочу обсудить с вами…
Р. Б. Позвольте представить вам профессора Герцфельда.
Ф а р к у х а р с о н. …Я очнь рад встрече с вами, сэр. Видите ли, я здесь для очнь быстрого трипа и собирался сказать…
К р и с т о ф е р. Не сядете ли вы вместе с нами?
Ф а р к у х а р с о н. Прежде всего я хотел сказать, что мне очнь хочется отправиться в трип завтра утром, если возможно. Конечно же, если нет возражений. Таков мой план.
Г е р ц ф е л ь д (пытаясь развеять скуку). Я вижу, у вас во дворе прирученная лиса.
К р и с т о ф е р. Раньше здесь обитал дикий кабан. Но его пристрелили, так как ночью он забирался в постель к гостям. Почему гости стали возражать, мадам Питро, с её слов, не имеет ни малейшего представления: кабан всего-то и хотел, чтобы ему почесали животик. В итоге кабана пристрели, и на этом история закончилась.
Р. Б. Не совсем. Ещё лиса мочится на мирно спящих гостей.
Ф а р к у х а р с о н. Конечно, это очнь забавно, хотя, боюсь, я не понял шутки. Теперь есть один или два момента, которые мне очнь не терпится обсудить с вами.
Г е р ц ф е л ь д. Я держу дикобраза в Персеполе. Он совершенно ручной. Если запаздывают с чаем хотя бы на минуту, дикобраз приходит в ярость, а его иглы, как вы их называете, зубочистки, встают дыбом.
Ф а р к у х а р с о н. Есть один или два момента, которые меня очнь смущают…
Г е р ц ф е л ь д. Кроме того, он пользуется ватерклозетом как человек. Каждое утро мне приходится стоять в очереди. Нам всем приходится.
Ф а р к у х а р с о н (с опаской). Это чрезвычайно интересно, хотя, боюсь, я не совсем понимаю. Сейчас есть один или два…
Р. Б. Нам лучше пойти в мою комнату. (Мы уходим.)
Ф а р к у х а р с о н. Есть один или два момента, которые мне очнь хочется обсудить с вами. Мне нужно, чтобы вы отчётливо понимали, что если я и поеду в Афганистан, то только в очнь быстрый трип. Теперь хочу поговорить с вами очнь откровенно. Вы не знаете меня, я не знаю вас. Думаю, что мы поладим. По крайней мере, надеюсь. Но мы должны прояснить всё заранее. Я записал на листке бумаги несколько пунктов, которые сейчас зачитаю. Первый пункт я назвал «личные отношения». Я много путешествовал. Поэтому знаю, что в трипе в людях проявляются самые худшие качества. Например, у меня есть брат в Мемфисе. Он очнь любит музыку, а я нет. Мы были вместе в Париже. После ужина он пошёл на концерт. А я нет. Я люблю своего брата, но даже в этом случае возникают трудности разного рода. Я пока не знаю вас, а вы не знаете меня. У нас могут быть проблемы, мы можем заболеть. Никто не даст гарантии, что в болезни не станем невыносимы. В остальном, думаю, мы должны помнить о вопросе личных взаимоотношений. Второй момент я назвал «политический». Я буду говорить очнь откровенно. Я ограничен во времени, вы понимаете, и если мы вместе поедем в Афганистан, как я надеюсь, то хочу, чтобы было предельно ясно, что во время трипа я – босс. Вот почему я назвал второй пункт политическим. Если я решу, что не хочу никуда ехать, что ж, тогда мы просто не поедем. Я сделаю всё возможное, чтобы учесть ваши пожелания. Постараюсь быть справедливым. Думаю, что у меня получится. Мистер Уодсворт, который тоже родом из Мемфиса, знает мою семью, и я думаю, он скажет вам, что я честный человек. Но политически я босс. Третий момент – финансовый. Так как я взял на себя руководство, то готов оплатить чуть больше половины стоимости машины. Но вы же понимаете, что я ограничен во времени и совершаю очнь быстрый трип, поэтому вполне возможно, что затем поеду прямиком в Индию и оттуда поплыву на корабле. Понимаю, что у вас немного средств, если судить по тому, что вы сказали. Я не могу оставить попутчика в Индии без денег. Поэтому, прежде чем отправиться в трип, я хотел бы убедиться, что у вас достаточно денег для возвращения в Персию. Я хотел бы увидеть ваши деньги…
Р. Б. Что?
Ф а р к у х а р с о н. Я хотел бы видеть ваши деньги…
Р. Б. До свидания.
Ф а р к у х а р с о н. …Перед отъездом, чтобы я мог быть уверен, что вы сможете вернуться в случае…
Р. Б. УБИРАЙТЕСЬ, если не оглохли!
Фаркухарсон испарился. На выходе он столкнулся с Герцфельдом и Кристофером и тепло пожал им руки: «Я был очнь рад познакомиться. До свидания. Мне нужно уходить. Я очнь спешу…»
И быстро удалился. Я вышел вслед за ним. Не то чтобы я тронул его – без резиновых перчаток и бутылки дезинфицирующего средства лучше этого не делать. Зато в угрозах он был хорош. Накануне я видел, как он одевался, и отметил его очнь неразвитую мускулатуру.
Тегеран, 9 ноября. – По-прежнему здесь.
В Кабуле убит король Надир-шах139.
Утром до банка дошёл базарный слух, что король Ирака Гази140 тоже мёртв. Дипломатическое представительство получило официальные данные в час дня. В «Рейтерс» подтверждения были опубликованы вечером. Правительство Индии в истерике. Из Афганистана пока никаких новостей. Начались там беспорядки или нет, подобные события вряд ли облегчат моё путешествие, если последнее вообще состоится.
Один из бахтиарских вождей, старый друг Кристофера, обедал вместе с нами в отдельном номере. Он попросил хранить молчание, поскольку общение с иностранцами опасно для наследных ханов. Марджорибэнкс фактически держит всех вождей в негласном плену. Они могут жить в Тегеране и сорить деньгами, но не в их власти вернуться в собственные земли в Бахтиарии. Марджорибэнкс боится знатных племён и пытается лишить их влияния, расселив в деревнях под контролем полиции и изолировав их лидеров. В прошлом те слишком часто приводили к власти королей.
Наш гость рассказывал, словно предчувствуя будущее. Как выяснилось, он смирился с подобным положением дел. Персия всегда была такой. Единственное, что можно сделать, – это дождаться смерти тирана.
Тегеран, 11 ноября. – Суббота. По-прежнему здесь.
Я решил ехать во вторник. В понедельник нашёл в продаже автомобиль «Моррис» за 30 фунтов стерлингов. Выгодная сделка. На самом деле я думал, что получится уехать на следующий день.
Оформление водительских прав и различных разрешений – на машину, на пребывание в Персии и на поездку в Мешхед, – письма губернаторам Мешхеда и других городов по маршруту следования заняло четыре дня. Меня называли récalcitrant de la loi141, поскольку я не оформил удостоверение личности. Для его получения мне пришлось в трёх экземплярах раскрыть тайну места рождения моей матери. Тем временем владелец машины уехал из Тегерана, передав доверенность весьма пожилому адвокату в розовом твидовом фраке. Сделка была заключена, подписи засвидетельствованы, но полиция отказалась регистрировать транспортное средство, поскольку доверенность распространялась на всё земное имущество продавца, кроме автомобиля «Моррис», не упомянутого в тексте напрямую. Решение об отказе было отменено после обращения к вышестоящему полицейскому чиновнику, который дал по телефону указание своему подчинённому. Но когда мы вернулись в первый департамент, находившийся в 300 ярдах, там ничего об этом не знали. Мы начали расспрашивать в соседних отделах. Наконец кто-то вспомнил, что ответивший на звонок служащий вышел по делам. Небеса нам благоволили. Мы столкнулись с ним на улице, после чего прошли к рабочему столу. Ситуация раздражала чиновника. Без копии доверенности, сказал он, ничего не выйдет. И пока та не готова, не соблаговолим ли мы оставить его в покое. Адвокат отправился покупать писчую бумагу. Все мы – сын владельца, хозяин гаража и я – нашли прибежище на тротуаре возле главной площади и, сидя на корточках вокруг старого сердитого писца, наблюдали за тем, как падают с носа его очки и как перо, подобно гарпуну, рвёт бумагу, превращая лист в трафарет. Ни одно предложение не было написано без одобрения со стороны полиции; едва начиналось следующее, как требовались новые правки. Словно колония потревоженных лягушек, мы прыгали по площади, вколачивая то одно, то другое слово, пока ночь не пришла на смену сумеркам. Когда копия была готова, потребовалось написать ещё одну в полиции. Площадь подходила для этого лучше; в офисе отключили электричество, и нам пришлось писать при слабом свете быстро сгорающих спичек, которые расходовались в огромном количестве и обжигали кончики пальцев. Я смеялся, остальные из моей компании тоже смеялись; полицейские хохотали как заведённые, но затем с самым серьёзным видом заявили о том, что свидетельство о праве собственности будет готово только через три дня. В результате часового спора они пообещали выдать документы на следующее утро. Утром я снова пришёл в офис – бумаги будут через три дня. Но теперь, действуя в одиночку, я имел преимущество: моего знания персидского языка хватало озвучить свои просьбы, но не понять отказов. И снова мы направились к офицеру через улицу. После чего громко затрещали телефоны в кабинетах и все чины заметались по офису. Документ возник из ниоткуда. И всё это, позвольте мне добавить, составляло лишь десятую часть всех событий, пережитых мной в течение последних четырёх дней.
* * *Год выпуска автомобиля – 1926. Двигатель требовал некоторого внимания. Проверив вчера его работу, я намеревался отправиться в путь в шесть утра. Но к концу проверки сел аккумулятор. Я выезжаю в полдень в надежде добраться до Амирие к вечеру, и тогда худшие из перевалов, кроме последнего, останутся позади.
Команда Ноэля, бросившая угольный аппарат в Дувре, приехала вчера вечером на двух «Роллс-Ройсах». Газогенератор угольщиков, говорят, проработал пять ночей в пустыне между Дамаском и Багдадом, после чего сломалась пара шатунов, которые сейчас в ремонте. Я до сих пор не уверен, что угольщики здесь появятся. Нельзя полагаться на случай. Перевалы после пятнадцатого числа могут перекрыть в любое время.
Айне-Верзан
Айне-Верзан (ок. 5000 футов), позднее 7.30 вечера. – В шестидесяти милях от Тегерана сломалась задняя ось.
«В Хорасан! В Хорасан!» – кричал полицейский у городских ворот. Я чувствовал удивительную бодрость во время продвижения через дефиле142 Эльбурса. Неважно, куда мы ехали, вверх или вниз, двигатель всегда работал на пониженной передаче; только это могло спасти нас от опрокидывания на преодолеваемом повороте.
Семь крестьян, помогая себе песнями, толкали машину в гору, к деревенскому сараю. Дела хуже некуда, но я не собираюсь возвращаться в Тегеран.